Её последний шанс. Одно сумасшествие на двоих. Часть 1

© Евгения Султанова-Ус, 2025

ISBN 978-5-0068-1085-3 (т. 1)

ISBN 978-5-0068-1086-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1 Порочный доктор

Морозным октябрьским утром высокий худощавый мужчина в кожаной куртке и джинсах, вышел из кирпичного двухэтажного дома, располагавшегося по улице Женевьевы, 7, поправил воротник, выбросил на дорогу едва подкуренную сигарету, оглянулся.

В окне второго этажа мелькнул тоненький белокурый девичий силуэт. Эта девушка сделала всё, что могла для него. Она оказалась прекрасным осведомителем. Ей хотелось большего, он знал. Но большего дать не мог. Сегодня она покинет этот дом. Так или иначе.

Девушка махнула рукой, но мужчина не ответил. Он миновал железные ворота, сел на свой байк и помчался вдоль трассы к городу.

У него была цель. Понять. Ему необходимо было понять, прежде чем действовать наверняка. Он сделал уже не мало, но чтобы добиться цели, оставалось ещё одно дело, которое необходимо было сделать сегодня. И тогда его давняя мечта исполнится. Он так долго шёл к ней, невзирая на препятствия, ошибаясь, теряя из виду. Теперь всё иначе. Никто не посмеет больше прятать, скрывать, защищать от него.

Он проделал большой путь по дороге из сожалений, препятствий, боли, обид. Он ненавидел людей, которые отгораживали от него то, что он желал больше всего на свете. Желанная мечта маячила впереди. И он ехал за ней на своём любимом красном байке.

***

Подъехав к большому многоэтажному зданию, парень в кожаной куртке припарковался и направился внутрь.

Пятый этаж. Обычная деревянная дверь. В приёмной было пусто. Но он знал, что доктор сейчас там. Он хорошо изучил его расписание за последние дни. Мужчина в этом городе был около месяца и проделал немалую работу. Всё вышло случайно. Он и не ожидал, что так внезапно найдёт то, чего жаждал много лет.

Он улыбнулся. Ряд белых ровных зубов сверкнул под лампой. За этой дверью, что из приёмной ведёт в кабинет, он найдёт ответы, на те вопросы, которые только разум человека способен дать. Никакие поиски не приведут к тайным чувствам и мыслям, только собственная голова.

Мужчина толкнул дверь и без стука вошёл в кабинет.

Доктор Грехов сидел за своим столом и просматривал какую-то папку. Одна его рука скрылась под столом, а вторая гладила лист, лежащий перед ним. Глаза были закрыты. Грехов даже не услышал как в его кабинет вошли. Тихие, лёгкие шаги незнакомца, казалось, были невесомыми. Уже давно он научился передвигаться так, чтобы его не было слышно. Он подошёл к столу, когда доктор запыхтел, орудуя рукой под столешницей. Грехов был почти на пике. Его визитёр опустил взгляд ярких зелёных глаз на папку, что так возбуждала доктора. В ней лежала фотография Полины Веллер.

– Ах, ты мразь, дрочишь на неё? – взорвался незнакомец, перегибаясь через стол, и с лёгкостью, словно тот ничего не весил, хватая ничего не понимающего доктора за шиворот, выводя его из-за стола. Доктор Грехов со спущенными штанами повалился на пол и диким взглядом уставился на своего непрошенного визитёра.

Парень стоял над ним как ангел мститель. Лицо пылало от ярости, желваки под изящными тонкими скулами ходили ходуном, ноздри раздувались, глаза горели словно огнём ада, а высокая худощавая фигура, с сжатыми до побеления кулаками, возвышалась огромным зверем, готовым кинуться в любую минуту на обидчика и разорвать в клочья.

– Ты урод, на всех своих пациенток дрочишь или только на мою Полю? А? Хочешь я тебе покажу, что делаю с такими извращенцами как ты? – сказал мужчина тихо и спокойно, но в голосе звучала такая ярость, что Грехов скрючился в своём углу, дрожа и пытаясь надеть штаны одной рукой.

– П… Прошу Вас, не надо! – причитал он, умолял сжалиться, видя как визитёр заносит над ним свой худощавый, но всё-таки мощный кулак. Людей без горы мышц часто недооценивают. Они бывают мощнее самого сильного бойца ринга. Их жилы наполнены силой, а тело яростно может встать на защиту любого, кто им дорог.

– Что если твои пациентки узнают, чем ты тут занимаешься с их фотографиями, когда их самих нет?

Грехов посмотрел так будто его уже убили. Затравленный, дикий взгляд сказал, что этот человек уже пожалел о своих слабостях. Низких, порочных и отвратительных.

– Я больше не буду этого делать, обещаю, – пропищал он словно мышь, вжался в стену ещё сильнее.

Он всегда закрывал дверь, когда хотел насладиться уединением и созерцанием Полины Веллер и ещё парочки его милых пациенток. Но в этот раз даже не подумал о безопасности. У него не было на сегодня сеансов. У секретарши Юли выходной. Вот он и расслабился, чтобы получить немного удовольствия. Теперь он трясся от дикого страха и невообразимого ужаса! Что этот незнакомый человек мог сделать с ним в той ярости, которой находился? Он говорит про Полину Веллер, значит он её знает.

– Клянусь, клянусь, я не буду больше делать такого, – словно заводная кукла повторял доктор Грехов, дрожа и умирая со стыда.

– Встань и надень свои штаны, – приказал визитёр, немного отступая назад.

Он прошёл по кабинету и сел на диван, не спуская с порочного доктора глаз. Грехов, еле жив, поднялся. Натянул штаны, застегнул ширинку. Он в нерешительности и страхе стоял у окна, желая, чтобы весь этот утренний кошмар поскорее кончился и его незваный гость покинул кабинет.

– Я хочу увидеть личное дело Полины Веллер. Но я к твоему столу и близко не подойду после того, что ты за ним делал. Дай мне папку.

Грехов нахмурился. Зачем ему дело Полины? Кто он такой? И что ему до Полины Веллер? Долго рассуждать он не стал. Да, он не имел права показывать личные дела пациентов. Но лучше отдать дело, чем жизнь. Да и Грехов сам понимал, что многое из того, что нельзя делал. Это была его слабость. Его пациентки. Особенно Полина Веллер. Она такая беззащитная, милая, красивая, такая… Он никогда не мог удержаться после их сеансов. Всегда брал её фото. Жаль, что она больше к нему не ходит. Чёрт, пора бросать пагубную привычку. Если он так спалился, то у этого парня будет преимущество. Идиот. Дверь надо закрывать. Доктор немного успокоился, видя, что его визитёр больше не пылает огнём ада. Он казался сейчас абсолютно спокойным. Сидит и смотрит на свои ногти. Что там интересного? Они особенные какие-то? Может ему удастся мужчину отвлечь? Доктор Грехов прекрасно владел искусством гипноза. Почему бы не попробовать заставить парня забыть, что тут произошло? Это идея. Уже совсем успокоившись и приняв почти гордый вид, Грехов Карил Степанович выпрямился, подошёл к своему столу и сел в кресло.

– Я отдам вам дело Полины Веллер, хотя не имею права этого делать, – сказал он. Незнакомец взглянул на доктора. Глаза его посветлели и больше не метали молнии. Он был спокоен, хотя и настроен по-прежнему решительно. Усмехнулся мысленно. Доктор решил поиграть в правильность?

– Ты и дрочить не имеешь права на фото Полины Веллер, – с нарастающим раздражением ответил он. Стоило подумать о том, как этот урод да на Полю! «Спокойно», – уговаривал он себя. Ему было интересно, куда заведёт их этот разговор. Он уже всё решил по поводу доктора (правда не знал пока как), но хотел послушать, что у того есть сказать.

– Я знаю, что нарушил этику, и я очень сожалею.

«Вряд ли. Если я тебя отпущу, ты их насиловать начнёшь вскоре».

– Но…

– Расскажи мне про Полину, – мужчина отмахнулся от попыток доктора сказать что-то в своё оправдание. Какое может быть оправдание у человека, который дрочит на фото своих пациенток?

– Полина Веллер?

– Да.

Доктор замялся. Поля была его любимой пациенткой. Но если он скажет об этом вслух при своём визитёре, то отхватит по полной. Необходимо увести разговор в нужное ему русло.

– Полина. У неё жёсткая травма. Я с помощью гипноза лечу её. Ей приходится не сладко… – начал он подводить к тому, к чему хотел, но незнакомец его перебил.

– Гипноз, говорите? Я и сам не дилетант по части психологии и гипноза. Проводил такие сеансы в самых неожиданных местах. Даже испытывал кое-кого не так давно в ночном баре. Так что можете мне о гипнозе ничего не рассказывать. Лучше вы мне о другом расскажите.

– О чем же?

– Как Полина переживала то, что произошло с ней в детстве. Что она говорит, что помнит. Расскажите мне всё, что касается чувств и мыслей под гипнозом и не нужно лишнего. Ваше ложное чувство стыда мне неинтересно. Как только ТЫ мне расскажешь всё, что требуется, твоя подлая душа навсегда останется в этом душном кабинетике. Будешь вариться тут как в аду, в своих собственных пороках. Можешь тогда дрочить сколько угодно. Никому уже и дела не будет до тебя.

Грехов вздрогнул. Его рука, лежавшая на личном деле Полины Веллер, дрогнула. Он хочет убить? «Я мастер по части гипноза», – подумал Карил и пристально посмотрел на названного гостя.

– Смотри на меня… Сейчас ты…

Незнакомец спокойно встал с дивана, с усмешкой глядя на доктора, подошёл ближе, вопреки своим словам о нежелании подходить к столу, и произнёс:

– Нет, это сейчас ты смотри на меня, – он склонился к самому лицу Карила Степановича и смотрел прямо в глаза. – Ты сделаешь всё, чего я желаю. Расскажешь мне о Полине Веллер, потом забудешь, что я тут был. Никому не будешь звонить. Ты напишешь о своих пороках и скажешь, что больше не можешь с ними жить. Распишешь всё в красках. Затем возьмёшь из того шкафа все таблетки и, сидя за этим столом, будешь пить их одну за другой. А затем твои глаза закроются, голова упадёт на руки, что будут сложены на столе. Ты уснёшь и будешь во сне дрочить вечно. Пока хрен не отпадёт. Больше ты не проснёшься. Камеры тут у тебя есть?

Грехов покачал головой.

– А секретарь придёт сегодня?

– Нет, она на выходном до завтра.

– Пациенты?

– Только завтра, после обеда.

– Отлично!

Мужчина в кожаной куртке широко улыбнулся. А затем его очаровательный смех наполнил комнату. Он был рад, что зашёл так вовремя к доктору Грехову!

Глава 2 Аделаида Николаевна

Пятнадцать лет назад, ноябрь

Аделаида Николаевна устало прикрыла глаза и посмотрела в зеркало на заднее сидение.

– Ты уверена, малышка, что хочешь пойти со мной? – спросила женщина, в тайне надеясь, что услышит отрицательный ответ.

– Да, я уверена, – тихо сказала девочка и Аделаида Николаевна в сотый раз пожалела, что пошла на поводу у этого ребёнка и взяла её с собой в дом сына.

– Что ж, тогда идём. Я быстро соберу вещи и уедем отсюда.

Женщина открыла дверцу и вышла. Дом Игоря, её сына, казался тёмным пятном на фоне рыжей листвы. Кругом было сыро и пасмурно, но яркие краски опадающих листьев по-прежнему давали повод полюбоваться природой. Но теперь уже с грустью. Нет радости в этих местах, только печаль и тоска поселились тут с тех пор как несколько недель назад погиб её сын. Игорь Гонкур. Аделаида Николаевна снова прикрыла на секунду глаза, зажмурилась. В уголках глаз сильнее проступили морщинки. Их прибавилось со смертью сына. Женщина поправила седоватый локон волос и длинное пальто. Нужно сделать то, зачем они здесь.

– Я хочу пройтись вокруг дома и по лесу, – Полина спрыгнула с сидения и посмотрела на бабушку, которая шарила в багажнике. Та подняла голову над крышкой капота:

– Только не уходи далеко, ладно? Я быстро соберу всё необходимое и поедем.

Поля кивнула. Ей хотелось пойти и посмотреть нет ли там у реки зайца. Быть может он до сих пор не отправился на зимовку.

Девочка отошла от машины Аделаиды Николаевны и отправилась прямиком в лес по тропинке, что вела к реке.

Она сама не знала, почему вызвалась поехать с Аделаидой Николаевной. В доме осталось много нужных вещей, но мама сюда возвращаться не хотела. Даже чтобы одежду забрать. Она как заводная повторяла, что больше нога её не ступит на эту землю. Всё время плакала и уходила в комнату, закрывалась на ключ. Никого не хотела видеть.

После смерти Игоря им пришлось снять дом, хотя Аделаида Николаевна предлагала прожить у неё хоть какое-то время. Мама отказалась наотрез. Не хотела стеснять свою свекровь? Или не хотела чтобы стесняли её?

Мама стала замкнутой, раздражительной после похорон отчима Полины. Поля боялась подойти к маме с расспросами. Она несколько раз пыталась завести беседу, спросить о доме, но мама смотрела на неё так, будто дочь спрашивает нечто нереальное, разворачивалась, брала Аню за руку и вместе с ней уходила на кухню. Поля оставалась одна слишком часто.

Она стала свидетелем разговора мамы и Аделаиды Николаевны. Девочка спряталась за стеной в коридоре, а мама и бабушка сидели в гостиной. Поля выглянула осторожно, чтобы её не заметили.

– Я съезжу сама, если ты не хочешь. Там все ваши вещи. Нельзя их оставлять, – говорила Аделаида Николаевна.

Мама вяло махнула рукой и свернулась калачиком на диване.

– Мне всё равно, езжай. Но я туда больше никогда…

Если бы не Аделаида Николаевна, то им всем бы не выжить. Она одна поддерживала их на плаву, когда мама была на грани.

После того как мама уснула, Поля тихонько вышла из коридора и заявила, что хочет поехать в их старый дом вместе с Аделаидой.

Женщина покачала головой, поджала губы, но улыбнулась. Ей нравилась Полина, хоть та и не была ей кровной внучкой.

– Ты уверена, что хочешь поехать?

– Да! – твердо заявил ребёнок. Аделаида Николаевна была приятно поражена такой настойчивостью, такому упрямству. «Эта сильная девочка. Она многое способна выдержать», – подумала женщина.

И она взяла её с собой.

Аделаида посмотрела вслед Поле и улыбнулась. Стойко переносит этот ребёнок-то, что случилось. А вот Анастасия совсем плоха. Как она будет растить детей, неясно. Время сгладит углы. Аделаида Николаевна надеялась на это.

Она взяла с собой несколько сумок и направилась к дому. Много вещей она, конечно, не заберёт, но самое необходимое собрать нужно. Девочкам даже переодеться толком не во что. А ведь уже и снег падает. Ноябрь на дворе.

Полина дошла до реки. Оглядела полянку, где они с отчимом охотились в последний раз. Зайца, разумеется, не было. Да и птиц тоже. Они улетели в тёплые края, оставив зимовать здешних обитателей. Лесных зверьков. И зайцев в том числе. Полина сорвала редкую травинку и зажала её в зубах.

«Оно где-то там, – подумала она и сделала шаг в заросли травы. Оно и правда было там. В пожухлой, но густой траве. Никто его не искал и не нашёл. Оно там, где Полина его выронила в день трагедии. Его нужно спрятать. Так, чтобы никто не нашёл. Мало ли кто может прийти и разграбить их дом. Но оно должно быть в сохранности. Однажды оно Полине пригодится. Она отомстит за отчима. Пусть этот человек приходит за ней как и сказал, она будет его ждать. И тогда…

– Полина! – раздался вдалеке голос Аделаиды Николаевны. Поля поспешила к дороге. Она знала место, где оно будет в безопасности от чужих рук.

– Иду! – крикнула она в ответ и побежала с ружьём наперевес.

***

Сумки были наполнены и убраны в багажник автомобиля. Поля прошлась по дому без особого энтузиазма и желания. Она лишь мельком взглянула на своего любимого зайчика, который остался в её кровати. Прошлась взглядом по фото на тумбе. Равнодушно пожала плечами. И оставила всё на прежних местах.

Этот дом был дня неё всем. А теперь он стал чужим, холодным и пугающим. Игоря, мамы и Ани здесь больше нет. Значит и Полине здесь не место.

– Ты готова? Хочешь что-то ещё забрать? – спросила Аделаида, взяв Полину за руку. Девочка покачала головой. – Тогда идём.

Они вышли на крыльцо и Поля ясно увидела себя, лежащую на деревянных досках и красивое лицо молодого человека, склонившегося над ней. Поля замерла, вспоминая его черты до мельчайших деталей.

– Поля, держи, – Аделаида протягивала ей ключ от дома. – Пускай будет у тебя. Спрячь его. У меня есть один шкафчик, туда и уберём, хорошо? Ключ всегда будет там лежать. Ты сама, как приедем ко мне домой, спрячешь его. Договорились?

Красивое лицо молодого человека растаяло в воздухе. Поля осмысленно поглядела на бабушку и кивнула, приняв ключ.

– Ладно, а теперь едем домой.

«Мой дом был здесь», – печально подумала маленькая Полина Веллер, уходя, вслед за бабушкой прочь от дома, оставляя тут свои воспоминания, ужас и страх. Жаль, что все они не послушались и последовали за Полей туда, куда она направилась. И они будут преследовать её ещё много лет.

Глава 3 Маленькая шкатулка с большим секретом

Наши дни

Дом был заброшен, но Поля итак это знала. Девушка открыла дверь тем самым ключом, который много лет хранился в шкафчике у Аделаиды Николаевны. Пятнадцать лет их дом простоял пустым и никому не нужным. Он стоял в лесной чаще, далеко от дороги и вряд ли вандалы пробирались сюда. Хотя следы чужого присутствия имелись.

История, произошедшая пятнадцать лет назад в этом доме, произвела настоящий фурор. Первое время она была у всех на устах, но как все плохие истории, со временем люди забыли и эту.

Все забыли. Но не Полина. Ей остались горечь и сожаления о прошлых днях. С этим она жила. С этим жила её мама. Пропасть, что возникла между Полиной и мамой, между матерью и дочерью, сейчас показалась Поле такой огромной, что и представить нельзя. Только пережив всё, что пережила и до сих пор переживала Полина Веллер, можно было увидеть эту пропасть. Для остальных она невидима. Да и не имеет значения.

Оказавшись вновь в этом доме, Полина будто проложила мост из прошлых дней до дней сегодняшних. Мост через нескончаемую пропасть.

Осторожно закрыв дверь дома, Поля огляделась. Картина ей предстала удручающая. Внутри царил полумрак, сквозь мутные от времени окна виднелся лесной пейзаж. Тишина и запустение придавали дому зловещий оттенок. Покров тайны будто навис над вещами и мебелью. Полина подошла к окну и с трудом распахнула створки на проржавевших петлях. Издали слышался водный поток.

Аделаида Николаевна забрала некоторые вещи из дома, но мебель вся осталась тут. Теперь дом принадлежал матери Полины, но она упрямо не хотела им заниматься. До сих пор память Анастасии хранила произошедшее здесь. У Поли тоже не получилось оставить пришлое позади. Оно следовало за ней по пятам. И теперь она сама решила с ним встретиться лицом к лицу.

Девушка осмотрела вещи и мебель. Было удивительно, что вещи были целы, если не считать их затхлости и изношенности от времени. Неужели обыватели и правда не тревожили место её детства? Немного странно, но, кажется, за домом пытались следить, ухаживать. Хоть и получалось плохо. Что-то валялось на полу, но тоже целое и невредимое. Поля поёжилась от холода. Она прошла на кухню. Заметила старую потёртую скатерть, валявшуюся у треснутого окна. Полина подошла ближе и зацепила скатерть пальцами. Мама любила эту вещь. Граммофон! Мамин граммофон тоже где-то здесь!

Поля откинула стул, что лежал на пути к лестнице, и поднялась на второй этаж. Тут всё выглядело более менее сносно. Видимо, если кто-то и лазил в дом, не нашёл причин для жестокого мародёрства. Память хранила многое, словно невидимая рука перелистывала обрывки воспоминаний.

Перед Полиной возник коридор, по которому в детстве она часто носилась с сестрой, играя в догонялки. Бра на стенах висели, словно побеждённые в бою воины, разбитые, грязные, провода свисали как вырванные внутренности. Собственное кровавое воображение напугало девушку. Поля зажмурила глаза. Воспоминания одолевали с каждой минутой всё сильнее.

Даже обшарпанные стены с выдранными кое-где кусками обоев, напоминали о прошлом. Поля подошла чуть ближе к левой стене. Там, под рисунком обоев, она увидела маленького человечка, которого Аня нарисовала однажды. Поля провела по нему рукой. Человечек улыбался и был похож на Игоря. Да, Аня уже в детском возрасте хорошо рисовала. Но он был не похож на того Игоря, которого помнила Полина. Самоотверженное лицо, искажённое болью, глаза полные надежды, что его семья выберется живой, отчаянный голос, взывающий к Поле.

– Не оглядывайся, – прошептала Полина в немой тишине дома. Но ей пришлось оглянуться. Иначе нет жизни дальше. Впереди.

Девушка прошла по коридору в свою старую спальню. Пахнуло сыростью и ветошью. Шкаф, кровать, пыльный ковёр на полу, игрушки, лежащие тут и там. Вот всё, что осталось от некогда уютной комнаты, где мама читала на ночь книги, где они с Аней рисовали картинки, играли в куклы и даже, порой, вместе засыпали.

В памяти возник образ матери. Тёплый и солнечный, словно окутанный любовью и заботой. Не такой как теперь. Сейчас мама сухая и далёкая. В прошлом это была женщина, любящая своих детей, она заботилась о них с Аней и всегда уделяла много внимания. Вот мама стоит у качелей и, протянув руки, зовёт Аню и Полину, счастливо улыбаясь. А вот она сидит на диване за вязанием и рассказывает дочерям сказки. Полина прикрыла глаза. У матери всегда на шее висела тонкая цепочка и однажды маленькая Поля увидела, что на цепочке висит ключ. Маленький и блестящий.

Картинка сменилась. Поля бежит навстречу маме, которая в ужасе кричит. Её ужас неподдельный, а самый жуткий, настоящий. Полина вздрогнула и открыла глаза.

***

Комната мамы была почти нетронута. Здесь было сыро и холодно как и во всём доме. Мамин граммофон стоял на полу. А на полках нашли своё упокоение виниловые пластинки. Шопен, Шуберт, Гершвин, Армстронг, Битлз, Сборник 1000 лет развития западной музыки. Чего только нет… Мама любила слушать музыку в тишине. Полина прошлась пальцами по прохладной поверхности конвертов и улыбнулась.

Девушка подошла к зеркалу и осмотрела то, что оставалось на мамином туалетном столике. Раскрыла шкафчик. Вещи, покрытые плесенью: расчёски, косметичка, аксессуары и разные заколки, резинки для волос, полотенца, маленькие и большие, нижнее бельё. Но шкатулки не было. Мама не могла её забрать. Она не была здесь с тех пор как они в памятный вечер покинули дом. По крайней мере Полина думала так.

«ОН был здесь», – вдруг пронеслось в голове, когда она вспомнила свою старую потрепанную игрушку. Он приходил сюда и, быть может, совсем недавно. Но сейчас его тут нет.

Шкатулка. Что-то подсказывало ей: шкатулка в доме. Поля стала обыскивать все комнаты, кухню, ванные комнаты, которых в доме было две.

Потом снова вернулась в спальню мамы. В доме было холодно, но лоб Полины покрылся испариной пока она переворачивала всё вверх дном в комнатах. Она распустила растрепавшиеся волосы и вновь собрала в высокий хвост.

Взгляд остановился на полу, застеленном линолеумом. У стены под окном он был отогнут. Поля опустилась на колени и зацепила кусок линолеума ногтями. Потянула на себя. Под линолеумом был дощатый пол, и одна доска лежала неровно. Девушка убрала доску и заглянула в темноту. Тайник был небольшим, шкатулка стояла в самом его центре. Поля аккуратно её достала.

Повертела шкатулку в руках и так и этак, увидела отверстие для ключа. Где же ключ? Она напрягла память. Нет, то, что произошло именно в тот день девушка помнила, как если бы это произошло лишь вчера, а не пятнадцать лет назад, но некоторые детали повседневной жизни, стёрлись из памяти. Нет, не стёрлись, а спрятались далеко в подсознании.

– Ну же, вспоминай, – говорила она себе шёпотом.

У матери всегда на шее висела тонкая цепочка, Поля об этом уже думала. Цепочка. Цепочка.

– Вспоминай, – уговаривала свою память Полина.

Сестра, испугавшись крика матери, сильно хватается за её шею и ненароком срывает цепочку. Она падает. Поля видит это словно в замедленном темпе. Она следит за цепочкой и замечает как та, ударившись о лестницу, падает между ступенями.

Поля вскинула голову. Никого не было в этом доме со времён трагедии? Или всё-таки… Даже если и ступала нога человека на территорию дома, то вряд ли что-то искали под досками у крыльца. Полина не исключала, что с некоторых пор кто-то присматривал за территорией. Полина не знала этого. Но цепочка слишком скрыта, чтобы её могли найти.

«Она всё ещё там», – подсказал внутренний голос. Поля кинулась из комнаты. Вниз по лестнице, через гостиную и распахнула входную дверь. Огляделась. Спустившись на несколько ступенек вниз, девушка встала на колени и нагнулась, пытаясь разглядеть сквозь маленькую щель хоть что-то. Тщетно. Нужно было убрать пару досок.

В сарае могли сохраниться какие-то инструменты. Но если дом обшарили, то и сарай тоже. Но чем чёрт не шутит? Поля направилась к сараю. Инструмент был, но его оказалось в разы меньше, чем раньше. Девушка обрадовалась, когда среди ненужного хлама нашла маленький топорик. Она вернулась к лестнице. Вдруг замерла, вспомнив как упала на крыльце и ОН склонился над нею, улыбнувшись, безусловно зловещей, но в то же время очаровательной улыбкой. Уже тогда Поля понимала как он красив. Ужасен, но очень красив. Она сморгнула своё ведение, обругав за странные мысли об этом человеке. Он влёк её к себе, но Поля старалась отгонять это влечение. Ей было за него стыдно. И всё-таки оно было.