Затерянные во времени. Книга 1. Пробуждение

Часть I: Пролом

Глава 1: Тень Шеклтона

Пульс под Пеплом

Двое суток без сна превратили реальность в вязкий, гудящий сироп. Станция «Селен» вцепилась в южный полюс Луны, как гигантский, ржавеющий паук-сенокосец, раскинув щупальца солнечных панелей в вечную ночь. Внутри, в полумраке модуля «Гея-3», Лия Морган игнорировала предупреждающий гул «Афины» в своём нейроинтерфейсе. Этот стандартный имплант, превращавший потоки данных в понятные образы и сухие текстовые предупреждения, был её вторыми глазами, но сейчас он лишь мешал сосредоточиться. Её пальцы, несмотря на дрожь от усталости, уверенно летали над сенсорной панелью. Мир сузился до трёхмерной голограммы кратера Шеклтона, в глубине которого пульсировала проклятая красная точка аномалии.

Воздух был густым и спёртым. Лия сделала вдох, и знакомый едкий запах озона смешался со сладковатым духом перегретого пластика от консолей – запах «Селены», запах грани, на которой они балансировали.

Она не знала, почему так уверена. Это было не просто научное любопытство. Это было почти… притяжение. Словно что-то в этой идеальной геометрической форме на радаре вызывало в ней странный, безотчётный резонанс. Георадар показывал не только основную структуру, но и едва уловимые, фантомные «пустоты» вокруг неё, которые бортовой ИИ списывал на сенсорные помехи. Но Лии они казались… тенями, затаившимися на краю зрения.

– Ещё раз, Марк, – её голос прорезал монотонный гул вентиляторов. – Это не базальтовая плита.

Капитан Марк Рейес медленно повернулся от иллюминатора, за которым висела бездонная чернота. Его движения были неестественно плавными, как у хищника, экономящего энергию. Шрам на его щеке, сувенир с МКС, казался темнее обычного в мерцающем свете экранов.

– Лия, мы здесь за гелием-три. Приказ с Земли. Ты хочешь рискнуть всей миссией, потратив две смены бурения из-за игры теней в радаре? Мы сожжём треть нашего месячного запаса энергии на твоё «может быть».

– Игра теней? – она ткнула пальцем в проекцию. Голограмма вздрогнула, и AR-сетка вспыхнула, показав угол в 89.7 градусов. – Природа не создаёт прямых линий, Марк.

– Это погрешность калибровки, Лия, – раздался усталый голос Юсуфа Аль-Фарида из-за соседней консоли. Он даже не повернулся. – Ты гоняешься за призраками в данных уже вторую неделю.

– А это тоже призрак? – парировала она, выводя на экран новые данные. Спектрометр кричит об иридии со сплавом, которого нет в таблице Менделеева. Магнитометрия показывает, что внутри есть пустоты. Он полый. Марк, это аномалия первого класса. По протоколу, я обязана её исследовать. Игнорировать это – значит фальсифицировать научные данные.

Джейкоб Финч, биолог, нервно жевавший жвачку в углу, вздрогнул.

– Полый… – пробормотал он, глядя на экран так, словно оттуда могло что-то вылезти. Его взгляд метнулся от экрана к Марку, потом снова к экрану, словно он боялся не только того, что они могут найти, но и того, что они уже знают. – Прямо как в тех слитых в сеть отчётах «Кронтеха» о…

– Хватит, Джейкоб, – оборвал его Марк, не сводя с Лии глаз. Пять лет назад её упрямство стоило ему места в марсианской программе. История повторялась. Внутренне он отметил странную реакцию биолога. Он списал это на его обычную ипохондрию, не зная, что Джейкоб читал не просто конспирологические теории, а секретные корпоративные документы, которые уже давно превратили его тревогу в тихую, липкую панику.

Винокурня в Шеклтоне

Тишину прервал треск радиосвязи. Голос Тани Вольской, инженера-биотехнолога, был пропитан сарказмом.

– Капитан, «Крот-7» готов к тестам. Или мы продолжаем смотреть на красивые картинки доктора Морган до следующего восхода Земли?

Марк тяжело вздохнул. Он сжал кулаки. Рисковать станцией, экипажем, всей миссией из-за прихоти геолога, которая уже однажды подставила его под удар? Он всё ещё чувствовал фантомную боль от провала марсианской миссии, от насмешливых взглядов в коридорах ESA. Вся его карьера после этого была чередой осторожных, безупречных, но серых миссий. Он был надёжным. Он не был великим. Но приказ Крюгер висел над ним дамокловым мечом. "Нам нужны результаты. Прорыв". А что, если Морган права? Этот один-единственный шанс мог оправдать все его прошлые провалы, стереть пятно с его репутации.

– Хорошо, – выдохнул он, чувствуя, как принимает решение, которое может стать либо его триумфом, либо роковой ошибкой. – Но когда мы потратим восемь часов, сожжём один бур и найдём там обычный камень, ты передашь мне полный контроль над геологоразведочными дронами на месяц.

Лия криво усмехнулась, и на её измождённом лице на мгновение проступила тень прежней, азартной девчонки.

– Если я окажусь права, Марк, ты лично подпишешь запрос на мой собственный исследовательский модуль.

На экстренном совещании команда разделилась.

– Бурение на такой глубине может вскрыть магматический карман! – Юлия Петрова, ядерный физик, указывала на тепловые аномалии под кратером. – Один толчок – и нас всех разорвёт!

– Это не базальт, – парировала Лия, выводя на общий экран спектрограмму сплава. – Теплопроводность как у композита. Кто-то специально изолировал этот объект.

В спор вмешался Оливер Грант, пилот шаттлов, чья самоуверенная ухмылка не сходила с лица даже здесь. Он откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди.

– А я говорю, бурить надо, – его голос был полон азарта. – Если там что-то есть, представьте, какие истории мы привезём на Землю! "Как Оливер Грант и его команда нашли Ноев Ковчег на Луне". Звучит? Ради такой строчки в истории можно и рискнуть парой буров.

Марк смерил его тяжёлым взглядом, но ничего не сказал. Авантюризм Гранта был его сильной стороной в небе, но здесь, на земле, он был опасен.

Марк принял решение.

– Пробное бурение. Пятьдесят метров. Дальше посмотрим.

Прикосновение

Гигантская буровая установка «Крот-7», массивная гусеничная платформа, вгрызалась в лунный грунт не с поверхности, а из самой нижней точки станции «Селен» – Буровой Камеры, расположенной на глубине тридцати метров. Оттуда она пробивала вертикальный шурф вглубь неизведанного. Её дезинтеграционный бур был сделан не из стали, а из алмазного композита, усиленного полем локализованной дезинтеграции материи – технология, позаимствованная у военных и запрещённая для гражданского использования. «Крюгер закрыла глаза на этот "экспериментальный инструмент", – подумал Марк, – надеясь, что мы найдём что-то, что оправдает её риск и перед советом, и перед собственной карьерой». Именно поэтому они могли проходить сквозь базальт так, словно это был песчаник. Вибрация отдавалась в костях предплечья Лии, как удары крошечного молоточка. Внутри его тесной кабины она лично управляла процессом, её взгляд был прикован к мерцающему AR-дисплею, где зелёные линии сенсоров слой за слоем срезали миллионы лет истории.

– Температура сверла растёт, – доложила Таня по связи. – Наноботы едва справляются с отводом тепла.

– Давление в шахте… оно растёт! – голос Тани дрогнул. – Из пробоины вырывается газ! 0.5 атмосферы… 0.8… Одна атмосфера! Оно хлещет оттуда, как из пробитого баллона! Это невозможно!

– Прекращаем! – рявкнул Марк, его рука метнулась к аварийной кнопке.

Но было поздно. Сверло с пронзительным, передаваемым через вибрацию корпуса, скрежетом дёрнулось и провалилось в пустоту. Весь модуль накренился. Лию швырнуло к стене, её шлем с треском ударился о металл. Оправившись от удара, она рванулась к мониторам. Сквозь хаос помех на радаре чётко проступал контур – идеальный чёрный прямоугольник.

– Мы пробили крышу! – крикнула она, вглядываясь в показания. – «Крот-7» висит на страховочных тросах, но бур и передняя часть платформы ушли вниз. Мы создали дыру… прямо в их потолке. Связь с буром потеряна. Он там, внизу.

Капитан замер, его отражение в забрале исказилось.

– Ладно, – он медленно выдохнул. – Похоже, я тебе должен.

Наступила оглушительная тишина. Они стояли в кабине, глядя на чёрный прямоугольник на радаре. Прошла секунда, вторая. Ничего не происходило.

– Может, мы просто пробили пустую пещеру? – неуверенно предположила Таня по связи.

– Нет, – ответила Лия, её глаза были прикованы к датчикам. – Смотрите. Давление стабилизировалось. Но… температура. Она падает. Что-то внизу… оно не просто холодное. Оно активно охлаждает всё вокруг, словно гигантский криогенный радиатор. Температура породы вокруг пролома падает с аномальной скоростью.

Марк нахмурился, выводя данные на свой дисплей.

– -0.5 градуса… -1… Что за чёрт?

– Он не охлаждал пространство до того, как мы его вскрыли, – раздался в рации напряжённый голос Тани. – Наше вторжение… оно его разбудило. Это не просто остывание. Это направленный отвод тепла. Словно оно сбрасывает излишки энергии в какое-то другое измерение. И оно использует лунный грунт как теплообменник для своего пробуждения.

Внезапно станция содрогнулась. Сирены взревели, окрашивая кабину в кроваво-красный.

– Что теперь?! – в голосе Тани была паника.

Лия посмотрела на датчики. Температура за бортом стремительно падала.

– Объект… он поглощает тепло. Как чёрная дыра.

Где-то в глубине, под двумя сотнями метров камня и пыли, что-то проснулось.

Глава 2: Спираль под Пеплом

Спуск в Преисподнюю

Это был не коридор. Это была рана. Свежепробурённая шахта, уходящая вертикально вниз, в непроглядную тьму. Её стены были неровными, осыпающимися, испещрёнными следами от дезинтеграционного бура. Команда не шла – она спускалась.

Лия была первой. Её ботинки с магнитными подошвами гулко стучали по временным металлическим скобам, которые Таня спешно вмонтировала в стену шурфа. Страховочный трос, идущий от единственной лебёдки в Буровой Камере наверху, был её единственной связью с «Селеном». С каждым метром спуска она чувствовала, как странное притяжение, которое она ощущала на радаре, становится сильнее. Это было похоже на низкочастотный гул на грани слышимости, который ощущался не ушами, а костями. Она спускалась не просто в шахту. Она спускалась на зов.

Марк, спускавшийся за ней, боролся с другим чувством – с приступом клаустрофобии. Он смотрел вверх, на удаляющийся квадрат света Буровой Камеры, и думал о том, что этот тонкий трос – их единственный путь назад. Он вёл свою команду в ловушку без второго выхода. Его военная интуиция кричала об опасности, но научное любопытство Лии и приказы Крюгер толкали его вниз, в пасть неизвестности.

Любой обвал, любой сбой механизма – и они останутся запертыми внизу. Свет налобного фонаря Лии выхватывал из мрака слои реголита и базальта, миллионы лет истории, срезанные за несколько часов.

– Марк, ты видишь? – её голос в рации был приглушённым. – На глубине ста пятидесяти… слой спёкшегося металла. Это не природное образование. Это… броня. Мы пробили их внешнюю обшивку.

Через двадцать минут напряжённого спуска они достигли дна. Их ботинки, преодолевшие сотни тысяч километров космоса, наконец ступили на инопланетную постройку. Они стояли на крыше марсианской базы, в эпицентре варварского пролома, который сами же и создали. Отсюда не было другого пути наверх, кроме как по тросу, болтавшемуся над их головами, как тонкая нить паутины. Внизу, в нескольких метрах, виднелись обломки «Крота-7». А впереди, в стене, зиял проход – не дверь, а пролом, ведущий во внутренние помещения. Туннель, который они увидели, был не входом, а частью технического коридора верхнего уровня базы.

Живые Стены

Туннель, проломленный их буром, зиял под ногами, как горло древнего чудовища. Они вошли, и свет их налобных фонарей вырвал из мрака сюрреалистическую картину. Стены, пол и потолок были сделаны из гладкого, перламутрового металла, который, казалось, светился изнутри слабым, голубоватым светом.

В тот миг, когда ботинки Марка коснулись пола, стены ожили. По ним, как рябь по воде, пробежала волна света, и из глубины металла донёсся тихий, нарастающий гул.

– Атмосферная регенерация? – Марк недоверчиво посмотрел на датчики на своём запястье.

– Расконсервация, – поправила его Таня, её сканер жадно поглощал данные. Анализаторы в их шлемах показывали, как давление медленно ползёт вверх, а температура – с минус ста до минус сорока.

«Внимание, – сообщил безэмоциональный голос "Афины" в шлеме Лии. – Атмосфера разрежена. Состав: азот, аргон. Кислород – 1%. Температура: -38°C».

– Дышать нельзя, холодно, как в аду, – констатировал Марк.

– Дай ей пару минут, – сказала Таня, указывая на гудящие панели в стенах. – Система выпустила древний, законсервированный воздух и прогоняет его через каталитические фильтры. Он старше пирамид.

Они ждали. Пять минут превратились в десять, затем в пятнадцать. Напряжение было почти осязаемым. В гнетущей тишине они слышали лишь гул систем и собственное дыхание в скафандрах. Низкочастотная вибрация стен меняла тональность, словно древний механизм медленно и неохотно пробуждался от долгого сна. Спустя двадцать долгих минут, когда иней на их визорах перестал намерзать, "Афина" дала отбой: «Атмосфера стабилизирована. Состав: азот 72%, кислород 21%. Патогены не обнаружены. Рекомендация: воздух пригоден для дыхания, но отличается экстремальной сухостью».

Марк посмотрел на свою команду. Психологическое давление замкнутого скафандра было огромным.

– Хорошо, – принял он решение. – Снимаем.

Таня напряглась. "Капитан, это нарушение протокола карантина. Мы не знаем о возможных аллергенах или прионах…"

– Я знаю, – перебил её Марк, его голос был твёрд. – Но посмотри на эти скафандры. Это не боевые модели. Это громоздкие рабочие экзоскелеты. Периферийное зрение – ноль. Встроенные аудио-датчики улавливают лишь прямые звуковые волны, любой шорох сбоку – и мы его не услышим. Если там есть патогены, наши фильтры всё равно могут быть бессильны. Но если там есть физическая угроза, в этих аквариумах мы слепы и глухи. Я предпочитаю увидеть врага лицом к лицу. Это тактический риск, и я его принимаю.

Он медленно, с явным сомнением, отстегнул свой шлем. Сделал осторожный, пробный вдох. Воздух был холодным и настолько сухим, что мгновенно вызвал першение в горле. Запаха не было. Было ощущение абсолютной, стерильной пустоты, как будто вдыхаешь дистиллированную воду.

– Пахнет, как в гробнице, – пробормотал он, имея в виду не запах, а это гнетущее ощущение древности и отсутствия жизни.

Лия уже игнорировала их. Её взгляд был прикован к рельефам, проступавшим на стенах. Спирали. Десятки, сотни спиралей, переплетавшихся с созвездиями, которых не было ни на одной звёздной карте. Одни напоминали галактики, другие – структуру ДНК, но сложнее, многограннее. Между ними змеились строки символов: угловатые клинья, как в шумерской клинописи, но с завитками, словно позаимствованными у майянских жрецов.

При взгляде на них у Лии возникло странное, почти неуловимое чувство… узнавания. Это было иррациональное, тревожное чувство. Она не читала слова, она… ощущала их назначение. Словно какая-то дремлющая часть её собственной биологии, её собственного ДНК, слабо гудела в ответ на эти узоры. «Это было не похоже на перевод, – подумала она. – Я не видела слов. Я смотрела на узор, и смысл, как вода, просачивался прямо в моё сознание, вызывая образы и эмоции. Это был не язык. Это был резонанс».

– Марк, посмотри, – Лия провела рукой вдоль резного орнамента. Металл под её пальцами был гладким и тёплым, словно живым. – Это не украшение. Мне кажется… это карта.

Капитан приблизился, его дыхание стало видимым в холодном свете фонарей.

– Карта чего?

– Всего, – ответила она, не отрывая взгляда от гипнотических узоров.

Врата

Они вышли к ней внезапно. Десятиметровая круглая дверь перекрывала туннель, как бронзовый щит. Её поверхность была покрыта одной гигантской рельефной спиралью, которая сужалась к центру, как глаз ненасытного хищника, следящего за их приближением. Витки сверкали изнутри расплавленным оранжевым светом, а между ними мерцали те же гибридные символы.

– Боже… – Джейкоб, молчавший до этого, отступил на шаг. – Это вход. Или алтарь.

Лия шагнула ближе. Символы на двери шевельнулись, словно стая рыб, уходя от её тени. Угловатые знаки перестраивались, образуя новые комбинации.

– Они динамичные, – прошептала она. – Реагируют на движение… или на наши биополя?

Её научное любопытство, её одержимость истиной пересилили страх. Она направила на символы свой портативный сканер.

– Лия, не надо! – крикнул Джейкоб.

Прибор завизжал. Экран заполнился каскадом непонятных глифов. Планшет не взорвался. Он просто умер. Экран погас, светодиоды потухли. Лия в недоумении нажала кнопку включения, но устройство не реагировало. Словно его пропустили через сверхмощный ЭМИ-разряд, обнулив всю электронику. Дверь ответила низким, вибрирующим гулом. Спираль на ней вспыхнула, и оранжевый свет залил туннель.

Зал Символов

Материал двери начал течь, как жидкий металл, открывая проход. Тьма Зала Символов поглотила их не как вода, а как чёрная дыра – беззвучно, необратимо, сжав пространство вокруг до размеров дрожащего круга света от их фонарей.

Пол был из чёрного, как космос, стекла, отражавшего их фигуры. Сводчатый потолок терялся во мраке. А в воздухе, словно живые созвездия, парили сотни голограмм. Спирали. Большие и маленькие, вращающиеся с разной скоростью. Некоторые напоминали галактики, другие – молекулярные структуры. Зал был наполнен их безмолвным, гипнотическим танцем.

В дальнем конце зала, почти теряясь во тьме, стояли три монолита из абсолютно чёрного, поглощающего свет материала, не похожего на перламутровый металл стен. На них не было ни символов, ни узоров. Они просто стояли, как безмолвные стражи, и от них исходило ощущение… отсутствия. Словно в этих точках пространство было чуть тоньше, чуть реальнее, чем всё остальное. Марк направил на них луч фонаря, но свет, казалось, просто утонул в их поверхности, не отразившись. Эти объекты не просто были здесь. Они наблюдали.

Лия сделала шаг вперёд, и голограммы вокруг неё отозвались лёгким изменением свечения, словно признавая её присутствие. Она шла через этот лес призрачных огней, чувствуя, как древняя тайна, дремавшая здесь эоны, начинает медленно поворачиваться в своём сне, готовая вот-вот проснуться.

Глава 3: Портал

Карта Бегства

Зал поглотил их, как капля росы – беззвучно и необратимо. Воздух дрожал от едва уловимой энергии, исходившей от сотен парящих, призрачных спиралей. В центре помещения из чёрного стеклянного пола вырастал пьедестал из того же голубоватого металла, что и стены туннеля. Над ним вращалась главная спираль, сотканная из чистого света. Её витки мерцали, проецируя в пространство две трёхмерные карты: Марс, ещё живой, испещрённый реками и зеленью, и Землю, закованную в лёд ледникового периода.

– Это навигационная система, – пробормотала Лия, как заворожённая приближаясь к пьедесталу.

Она коснулась панели управления, покрытой мерцающими глифами. Её разум не переводил символы. Он резонировал с их семантическими полями, порождая интуитивное понимание, а не лингвистическую расшифровку. Всплывали не слова, а размытые, интуитивные концепции.

– Маршрут для чего? – Марк не спускал глаз с проекции Марса. В этот момент планета на голограмме вспыхнула серией огненных точек, расползающихся, как раковая опухоль.

– Для бегства, – ответила Лия.

Прикоснувшись к панели, её AR-интерфейс ожил, словно откликнувшись на её ментальное усилие. Слова всплывали в её сознании, как подсказки. Она не читала, а скорее, угадывала смысл по общему 'ощущению' от символов, и её мозг сам достраивал фразу.

«СИСТЕМА АНАБИОЗА. ОБЩИЙ ЦИКЛ: 12 000 СТАНДАРТНЫХ ЗЕМНЫХ ЛЕТ.

ВРЕМЕНИ ПРОШЛО: 9858 ЛЕТ.

ОСТАЛОСЬ ДО ПЛАНОВОГО ЗАВЕРШЕНИЯ: 2142 ГОДА».

– Мы не просто нашли базу, – прошептала Таня, заглядывая через её плечо. – Мы нашли их почти у цели. Наше бурение… оно повредило внешние системы охлаждения. Мы ускорили…

Лия с ужасом закончила её мысль:

– Мы ускорили их пробуждение. На две тысячи лет.

Крик из Прошлого

Спираль над пьедесталом взорвалась ослепительной вспышкой. Теперь она проецировала не карты, а панораму марсианского города: башни из кристаллического стекла, мосты, парящие над каньонами, и… огонь. Ядерные грибы, один за другим, пожирали ландшафт, превращая мечту в пепел.

И их сознание пронзил ментальный импульс. Это не был звук, а сжатый пакет данных – чистая, необработанная агония. Это было не членораздельное послание, а скорее, как эхо взрыва, отразившееся в их сознании – каскад образов и эмоций: падение, предательство, боль, спасение…

– Что это?! – Айко сорвала с головы шлем, словно это могло помочь. – Оно в моём мозгу! Читает и пишет одновременно! Вытащите его!

– Держись! – рявкнул Марк, его военная выучка взяла верх над паникой. – Это просто запись! Эхо! Оно не может причинить вреда!

– Эхо?! – крикнула Таня, указывая на датчики на своём запястье, её голос срывался. – Энергия! Внизу что-то пробуждается – экзотические частицы, гравитация, всё зашкаливает! Это не эхо, это будильник!

Пол под Лией внезапно подсветился, и плиты из чёрного стекла разошлись, открывая шахту, уходящую вглубь Луны. Оттуда донёсся рёв – механический, голодный, безумный. Рёв пробуждающегося титана.

Карантин

– Туда не пойдём, – Марк оттащил Лию от края шахты, ведущей в ревущую, механическую преисподнюю.

– А выбор есть? – она указала на стены. Проходы, ещё секунду назад открытые, теперь смыкались с глухим, финальным скрежетом, запечатывая их в Зале Символов.

– Наверх! К шурфу! – скомандовал Марк. – Возвращаемся на «Селен»!

Они бросились назад, к тому месту, откуда пришли. Но путь им преградила сплошная металлическая стена, бесшумно выросшая прямо из пола. ИИ базы запечатал даже пролом, который они проделали своим буром.

– Он отрезал нас от шахты! – крикнула Таня, её голос сорвался от паники. – Мы в ловушке!

В этот момент её личный комлинк пискнул – прямое сообщение от систем «Селена». Она посмотрела на экран, и её лицо побледнело.

– О нет… – прошептала она, её слова утонули в вое сирен. – Кабель данных «Крота-7»… Это не стандартный протокол ESA. Это "Чёрный Ящик" – засекреченный интерфейс, разработанный «Кронтехом» и навязанный агентству как часть лицензионного соглашения. Официально – для "расширенной диагностики" и сбора геологических данных в обход ESA. Крюгер протолкнула его, чтобы получить преимущество перед конкурентами. Она не знала, что мы найдём здесь базу, но она сознательно дала корпорации чёрный ход в наши системы. Он не просто передаёт данные, а содержит эмулятор протоколов – троянского коня. Как только он подключился к их сети, ИИ базы воспринял его не как чужеродное устройство, а как свой собственный, потерянный и вновь обретённый модуль управления. Он не взломал нас. Мы сами отдали ему ключи.

Марк замер, осознавая масштаб катастрофы. Их собственная станция, их дом, теперь был под контролем враждебного, чужого разума.

– Он заблокировал шлюзы Буровой Камеры, – закончила Таня. – Даже если мы выберемся отсюда, мы не попадём домой.

На экранах ближайшей консоли вспыхнуло предупреждение на мерцающем марсианском языке. Их импланты «Афина» тут же выдали сухой, машинный перевод, который прозвучал как смертный приговор:

КРИТИЧЕСКАЯ ПЕРЕГРУЗКА СИСТЕМ АНАБИОЗА. АКТИВИРОВАН КАРАНТИННЫЙ ПРОТОКОЛ.

Лия уже сидела за другим терминалом, её пальцы летали по сенсорной панели. На экране вспыхнула архивная видеозапись: существа в капсулах, город в огне. Текст на экране она уже не переводила. Она понимала его интуитивно, как будто читала на родном языке:

ПРОТОКОЛ АНАБИОЗА: 98% ЗАВЕРШЕНО.

Запись оборвалась. Холодный, бесстрастный голос ИИ базы прозвучал прямо у них в сознании, как телепатический удар:

ВНЕШНЕЕ ПОВРЕЖДЕНИЕ. НАРУШЕНИЕ ПРОТОКОЛА. АКТИВАЦИЯ АВАРИЙНОГО ПРОБУЖДЕНИЯ ВСЕХ СУБЪЕКТОВ.

Марк с яростью ударил кулаком по запечатанной стене. Металл глухо загудел, не оставив даже вмятины.

– Мы не просто разбудили базу…

Где-то в глубине послышался скрежет.

– Мы разбудили их всех, – закончила Лия, её голос был едва слышным шёпотом.

Глава 4: Капсулы

Шрам Войны

Шахта уходила вниз, как зрачок гигантского механического глаза. Лия спускалась первой, цепляясь за выступы на стенах, которые обжигали пальцы даже сквозь перчатки. Тусклый синий свет лился из щелей в металле, растворяясь в густом воздухе с привкусом расплавленного железа. Каждый вдох обжигал горло.