Приключения попаданки в каменном веке Книга 2

© Галина Сундина, 2025

ISBN 978-5-0068-8927-9 (т. 2)

ISBN 978-5-0068-8928-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Приключения попаданки в каменном веке. Книга 2

Глава 1. В плену

Очнулась я в сооружении, похожим на клетку, лежа на сухой траве. Ни шортиков, ни торбочки с припасами при мне я, естественно, не обнаружила. Кто-то добренький все же побеспокоился и накинул на меня необработанную серую вытертую шкуру животного. Воняло от нее: не то гнилью, не то затхлостью, не то старостью. Возможно, этот запах и привел меня в чувство.

Я лежала и старалась не выдать своего пробуждения, рассматривая сквозь приоткрытые веки плетение клетки. Ее каркас был выполнен из прочных жердей, очищенных от коры, и скрепленных между собой гибкими ветками, напоминающих лиану.

Клетка стояла на двух коротких бревенчатых стволах, что не позволяло попадать потокам воды, в случае дождя, вовнутрь. Ее дно, было выполнено из бревнышек плотно подогнанных друг к другу и скрепленных между собой, так же, как я связывала плот. Такую, вот так сразу и не разобрать.

В полу конструкции было небольшое отверстие, для чего оно предназначалось, и дураку понятно. Сверху клетку накрыли широкими листьями: не то пальмовыми, не то какого другого растения, которое мне не повстречалось во время путешествия. На удивление, они надежно защищали мое бренное тело от проливного дождя, который сейчас брызгал мелкими каплями. Притом, что на небе ярко светило солнце.

Я слегка приподнялась и осмотрела окружающую действительность. Моему взору предстало поселение, скорее всего дикарей, но уже более развитых, и их милые шалашики, хаотично разбросанные по площади.

При более детальном рассмотрении, они показались мне до боли знакомыми. Как же я сразу не догадалась? Они были похожи на переносные домики чукчей – яранги. Ну, или как у американских индейцев – вигвамы.

Очень хотелось пить. Я просунула руку сквозь ячейку и старалась ладонью поймать капли, а потом с жадностью слизывала их языком.

Утолив жажду, снова обратила взор на поселение. С одной стороны, вроде поселение и человеческое, а с другой – ни одной души видно не было. Даже ни единого дымка не наблюдалось над ярангами. Деревня, как будто вымерла.

Разочаровавшись, я снова откинулась на сено и, укрывшись шкурой, свернулась калачиком, пытаясь, напрячь память. То, что меня обессиленную уносило течением – помню. То, что я, нахлебавшись воды, пошла ко дну – помню. Но момент, как и кто, меня вытянул из воды, стерся из памяти абсолютно.

Может быть, это была моя рысь? Но в таком случае, где она? Да и я, вряд ли сейчас находилась бы в клетке. Отчетливо помню, как ее, сопротивляющееся тело, уносила стремнина. Скорее всего – она погибла. Лишь только я вспомнила Кисулю – слезы горечи и сожаления потекли из глаз. Не сдержав эмоции, я начала всхлипывать, перейдя в рыдания. Уткнувшись в подстилку, я еще больше дала волю слезам, сопровождающимися причитаниями:

– Доченька моя! Кошечка моя! Как же я теперь без тебя?

Почувствовав легкое прикосновение к плечу, подняла голову. На меня с сочувствием и сожалением смотрела немолодая женщина, сидящая на корточках перед клеткой. Ее тело и грудь были прикрыты куском шкуры, а длинные с проседью волосы, собраны сзади в хвост и лежали на спине. Лицо было смуглым, с россыпью неглубоких морщинок, а голубые глаза смотрели, выражая доброту.

Наши глаза на мгновение встретились. Дикарка, погладила меня по голове и протянула сквозь прутья широкий листик, на котором лежал кусок прожаренного мяса, источая соблазнительный аромат.

Я не стала отказываться от еды, и без раздумий схватила аппетитное подношение. Да и желудок-предатель урчанием выдал мое состояние голода.

Вгрызаясь зубами, я оторвала кусок еще горячего волокнистого мяса, который на удивление был нежен. Едва прожевав, я хотела вновь откусить кусочек, но вспомнила о манерах. Взяв мясо, стала аккуратно пальцами, разбирать на волокна и только потом отправлять в рот пережевывать. Так кусочек за кусочком и не заметила, как уплела содержимое с листка.

Мельком взглянув на женщину, заметила, что та все это время внимательно следила за моими действиями.

Увидев, что я верчу листик, не зная как с ним поступить, она улыбнулась. Затем, откуда-то достав такой же лист и, ловко свернув его трубочкой, стала поедать, демонстрируя мне пример.

Улыбнувшись, я повторила действия дикарки с листом и отправила в рот. Необычайный вкус, напоминающий смесь: мяты, петрушки, укропа и хрена ввели меня в ступор. На мгновение я замерла, глядя на скрученное растение, затем поднесла к носу и понюхала.

Дикарка, наблюдавшая за моими действиями и мимикой, громко рассмеялась. Я, глядя на смеющуюся женщину, заразилась ее настроением и поддержала веселым гоготом.

Пока смеялась, из-за выступивших от веселья слез, не заметила, как вокруг клетки собралась толпа. Дикари всех возрастов, стояли чуть поодаль и молча, но с интересом смотрели на наше веселье.

Я замолкла и уставилась на аборигенов, переводя взгляд от одного к другому.

Интересно они уже разговаривают? И на каком наречии, языке? – подумала я.

– Привет, ребята! – воскликнула я, но тут же, одернула себя. Они же дикари и вряд ли знают эти слова. Это я – из развитого мира и владею богатым набором слов, а они хоть бы какие зачатки речи имели. – Эй! – вновь воскликнула я, и помахала рукой. Дикари по-прежнему стояли не шелохнувшись. Правда, кое-кто из детей все же попытался повторить мой жест, но тут же получил подзатыльник от взрослых.

Дикарка, увидев такое внимание к моей персоне со стороны сородичей  – рассердилась и, повернувшись к ним, рыкнула так, что в течение минуты, всех, как ветром сдуло.

Поднявшись, она еще раз глянула на меня и, повторив мой жест рукой, подошла к ближайшей хижине. Откинув шкуру, она скрылась под пологом строения.

Оставшись в одиночестве, я вновь задумалась о рыси. Если мне не дали умереть с голоду, значит – моя жизнь еще не закончилась. Но что меня ждет дальше? А вдруг, меня откармливают на съедение? От ужасной мысли меня передернуло, а по телу пробежали мурашки.

Сколько дней я находилась в беспамятстве? Коснувшись волос, поняла, что достаточно долго, потому что волосы были покрыты слоем жира и грязи. Эх, помыться бы! И от этой мысли – тело отозвалось зудом.

Прошло еще несколько утомительных дней. Дважды в день меня кормили мясом, периодически меняя вид дичи. Видимо деревня не бедствует, раз еды в достатке. Интересно, а овощи какие-нибудь они уже добыли?

Все та же женщина продолжала приносить мне еду и как-то вечером, в очередной раз с мясом, принесла корнеплод, напоминающий по вкусу морковь, такую же сладкую, но белую и жесткую.

Еду я отложила в сторону и жестами стала показывать, что хочу искупаться и вымыть волосы.

Дикарка отрицательно покачала головой и ушла, оставив меня в одиночестве.

Уж не знаю, куда она ходила, с кем общалась, но на другой день, вновь пришла женщина в сопровождении двух амбалов. Раскрепив пару звеньев клетки, открылся вход, достаточный для моего тела. Один из них, выдернул меня за руки из клетки и, перекинув через плечо, поволок в неизвестном направлении.

Я, было, собралась возмущаться, да брыкаться – требуя свободы, но увидела, что женщина идет следом и попыталась довериться ей. И не зря.

Наша процессия вышла на берег реки, показавшийся до боли знакомым. Приподняв голову, окинула взором окрестности, и увидела множество примет напомнивших мне о месте жительства моего детства: крутой берег, вдалеке, где ютились ласточки-береговушки; одинокая сосна на верху кручи, правда макушка ее была срезана, видимо молнией во время грозы. Заметно преобразились домики. Если раньше это были землянки или шалаши из тростника, то теперь, эти шалашики были покрыты шкурами.

От осознания, что я все-таки пришла в родное поселение, в районе сердца кольнуло. Я дошла! Это – мой дом!

Голова опустилась, и мой нос уперся в ягодицы носильщика.

– Черт! – выругалась и, сложив ладони кулачками, уперлась ими в несущего меня.

Носильщик зашел в воду и поставил меня на ноги, а я тут же ушла под воду. Вынырнув, я увидела испуганные лица женщины и мужиков.

– Что? Испугались? То-то же! – выдала дикарям и снова нырнула. Удирать я не собиралась. Куда? Рыси нет, а без нее я пропаду. Вынырнув в очередной раз, подхватила горсть песка и стала растирать тело – скрабированию подверглись все участки. Окунувшись с головой в воду, смыла с тела остатки песка и принялась за волосы. Уж я их терла до скрипа в ладонях, выкручивала и, впиваясь пальцами в голову, массировала корни волос.

Немного устав, я все же удовлетворенно выдохнула, наслаждаясь чистотой тела.

Увидев, что я удовлетворила потребность, снова под конвоем гамбалов, была возвращена в клетку.

Иногда, во время кормления меня, к клетке подходили взрослые и смотрели, что-то обсуждая между собой на незнакомом мне языке. Возможно, им было интересно наблюдать, как я поглощаю еду.

Меня постоянно мучил один и тот же вопрос: где мой отец? Почему я его не вижу среди соплеменников. Может быть, он ушел вместе с группой охотников, чтобы проверить расставленные ловушки? И совсем скоро, они вернутся в поселение с добычей. Но узнаю ли я его спустя столько лет? А он? Узнает ли он во мне свое дитя, похищенное дикарями?

Неожиданно в мозг закралась нехорошая мысль: а что, если отца в очередном походе за едой, задрал дикий хищник. Ведь всякое могло случиться.

Люди гибли от всего: и от диких зверей, и хищных птиц. Конечно, птеродактили уже давно не водились, но я видела огромную птицу, парящую в небесах.

И в который раз пожалела, что очень мало знаю про каменный век. Конечно, если бы в молодости я выбрала специальность историка или археолога, то тогда бы глубже занялась изучением этого периода развития эволюции человечества, но я выбрала другое направление, и всю жизнь проработала воспитателем.

Глава 2. Конец скитаниям

Подходил к концу очередной день моего заключения в клетке. Ожидая ужин, я лежала на спине, закинув ногу на ногу, ковырялась сухой травинкой в зубах и рассматривала в ячейку небо. Дожди прекратились, и сейчас, оно было как прежде – таким же голубым, без единого облачка с отблесками заката.

Вдруг, клетку сотрясло, и на ее хрупкую крышу обрушилось что-то мощное. Немного просев, она продолжала удерживать нечто, которое пыхтя и фырча, стало раздирать покров из листьев.

В какой-то момент я подумала, что это Кисуля нашла меня, но то, что сидело на крыше, было гораздо, гораздо крупнее, и оно продолжало сотрясать клетку.

«Вдруг, это тигр?» – мелькнула мысль. Но, появившаяся в прорехе крыши мужская, волосатая рука меня доконала. От липкого страха, окутавшего мое сознание, тело впало в ступор, а мысли спутались и отказывались здраво мыслить. Тем временем рука уже просунулась в клетку на всю длину и двигалась в попытке поймать меня.

Подскочив, я вцепилась зубами в предплечье, стиснув ее так, что во рту появился вкус соли. На крыше раздался рев от боли, а я, оттолкнув поверженную конечность, схватилась за жерди клетки, и стала верещать «во всю ивановскую».

Первыми, держа в каждой руке по палке, прибежали амбалы. Не добежав до клетки, они остановились, а увидев существо на крыше, побросали копья и распластались на земле, прикрыв голову руками.

Спустя мгновение, на пространство перед клеткой выползло все население, от мала до велика. Они стояли и смотрели на существо, которое все еще находилось на крыше клетки. Но что меня удивило, я не увидела в их глазах страха, а, наоборот, в них сквозило почитание и даже какое-то раболепие.

Когда из толпы появилась седая женщина, посещающая меня, клетка еще раз содрогнулась, и на землю спрыгнул мужчина, крепкого телосложения, да и выглядел он, гораздо мощнее амбалов.

«Тарзан!? – пришла первая мысль, но тут же, опровергла сама себя. – Ага, в каменном веке, да еще и блондин. Блондин?».

Мысли заметались от догадки, что этот дикарь может быть моим отцом. И это все-таки мое племя, вернее девушки Сол, в теле которой находилась я – Лидия Соколова, пенсионерка.

Я не стала кликать мужчину, в моей памяти не сохранилось его имя, поэтому продолжила наблюдать через ячейку клетки, за его действиями.

Подойдя к женщине, дикарь обнял ее за плечи и потерся своим лбом об нее. И что это значит? Он что, таким образом выражает приветствие или любовь?

– Ма, цэ хто? – спросил дикарь у женщины, обращая лик ко мне.

– Зпоймали у реки, – ответила дикарка, также смотря в мою сторону.

– Эй, – услышала я нормальную речь и, не выдержав переглядов, заорала. – А меня не хотите спросить – кто я? Я вообще-то Сол, и возможно ваша дочь.

Услышав слово Сол, мужчина замер, а затем резко повернулся и зашагал в мою сторону.

Отпрянув от клетки, я со страхом, разглядывала лицо приближающегося возможного отца.

Глубокие морщины, испещрили лицо. А белые волосы на самом деле оказались сединой.

Да, мужик, жизнь тебя не радовала. Интересно, ты завел себе другую семью? Или по-прежнему одинок – однолюб?

Я перевела взгляд на укушенную руку. Кровь на ране успела засохнуть, покрывшись коркой, а до самой ладони, пролегла кровавая дорожка.

Причиндалы были закрыты повязкой. И то радует, хоть не светит перед дочкой и народом. Какой же его статус в племени?

Стоп! А эта женщина блондинка, скорее всего его мать, а в итоге – моя бабуля. Ага! Хорошо сохранилась для ее-то лет. А может она моя ровесница? Все может быть, но я – Сол и мне всего-то восемнадцать лет, ну может поменьше, чего гадать, календарь еще не придумали.

Календарь – это и будет мое первое предложение в летоисчислении. Буду продолжать начатое в пещере – отмечать зарубками месяцы новолуния.

– Сол? – мужчина протянул руку ко мне и, дотронувшись моих волос, провел по ним, ощущая их жесткость. Обернувшись на соплеменников, махнул кому-то рукой, и вновь стал смотреть на меня. – Сол, – повторил еще раз, наверняка мой отец. – Доня…

– Лид, – подошла бабуля и, положив руку на плечо мужчине, стала внимательно рассматривать меня. – Дара и она – одно лицо. Сол – прости мэне, – старуха даже не вытирала слезы, а только повторяла, – Сол, Сол, Сол.

Меж тем, к клетке подошли те же амбалы и, вытянув незаметную лиану, открыли затвор.

Отец подхватил меня на руки, накинул старую шкуру, и понес в поселение в отдельно стоящий вигвам. Прижавшись к широкой груди отца, слушала учащенное сердцебиение и радовалась, что моим скитаниям пришел конец.

Пусть я женщина в годах, но в теле девчонки, ставшим для меня таким родным, испытывала необычайную радость от ощущения, что вот это моя семья, что здесь мой дом и мое племя, и люди, которые рады возвращению их блудной дочери.

Их говор, немного отличавшийся от моего, я все-таки понимала. Потому что, он напоминал мне говор бабушки, из далекой южной станицы, где я проводила каждое лето своего детства и юности. Но сама я из большого города, воспитатель, немного терпения и все будут говорить на правильном русском языке. И не только говорить, но и петь, и писать, я уж точно дикарей обучу!

Глава 3. Первый урок

Лачуга моих потенциальных родственников находилась в центре поселения, и практически ничем не отличалась от остальных. Такие же длинные жерди, установленные по кругу и прикрытые разномастными шкурами.

Бабуля откинула полог на входе, а отец, чуть пригнувшись, внес мою драгоценную тушку вовнутрь жилища. В полумраке, отец, окинув взглядом неказистую обстановку, бережно опустил меня на ближайшую шкуру, лежащую на голом земляном полу.

– Ма, – обратился мужчина к бабуле, – корми нас.

– Сын, ничого нема, тилько це, – бабуля, покопавшись где-то в углу, вытащила листья знакомого мне растения. – Ось, це наша еда.

– Шо, мяса нема?  – спросил отец, и я его поняла. Он – мужик, хочет существенной еды, а его потчуют какой-то травой.

– Па-а, – протянула я, – пойдем, рыбы наловим и раков на ужин.

Отец, услышав незнакомое слово «Па», смотрел на меня, как на диковинку. Сообразив, что таких слов как «па» и «ужин», они еще не знают, решила его позвать другим словом.

– Батя, пишли рыбу зпоймаем, – проговорила я, вспоминая балаканье моей земной бабушки, и поднялась, направляясь к выходу.

Отец с бабулей переглянулись и молча, последовали за мной. Меня обуяла гордость, что я вот такая: маленькая, худенькая, веду семью к реке, чтобы научить ловить рыбу. А может они и с членистоногими не знакомы? С их белым мясом? Тогда они много потеряли в жизни. Ну, ничего, Лида их научит всему. Дайте только время.

Когда подошли к густорастущим у реки кустарникам, оглянулась на родственников, но опешила, потому что за их спинами собралось все население.

– Ну, чего стоим? – я отломила первую длинную ветку лозины и, повернувшись к дикарям, демонстративно очистила ее от листьев и мелких веток, и положила на свободное место. – Делаем, как я, – и, сорвав следующую ветку, заметила, как десятки рук, повторяют мои действия. Незаметно, набралась целая охапка заготовок.

Я разложила на земле вертикально часть заготовленных веток. Из оставшихся, я брала по одной, и благодаря их гибкости, переплетала каждую в шахматном порядке. На первой и последней ветках, сделала петелечки, и в них закрепила кончики.

Когда я закончила работать, поднялась, и была приятно удивлена – штук десять, а то и более готовых «сетей», лежало на земле. У ног отца, также лежало изделие, что меня очень порадовало.

– Теперь, идем к воде и собираем конструкцию, – я подхватила сети и потопала в воду. Войдя, на секунду остановилась, привыкая к температуре, и поставила свое изделие против течения воды. Рядом со мной, тут же появилось изделие отца, а дальше, сообразившие мужики, сами вытянулись в цепочку, ставя преграду.

Ждать долго не пришлось. Первым загоготал от счастья отец, выхватывая рыбину, застрявшую между ячеек сети. К нему подскочила ба и, выхватив улов, вернулась на берег, треснув трепыхающуюся рыбину камнем по голове. Я не успевала вертеть головой, наблюдая, как то тут, то там слышались возгласы удивления и радости, от удачного улова.

Передав отцу, свою часть сети, прошла к камышам и нырнула. Я знала, что между корнями прибрежных кустов прячутся крупные раки и, нащупав одного, схватив его за спину, вынырнула на поверхность. И снова я была удивлена, дикари: и те, кто стоял в воде, и те, кто находился на берегу, смотрели на меня и на то, что я держала в руках, с выражением ужаса.

Вертя в руках добычу, махнув рукой, подозвала близстоящего мальчишку, но он даже не шевельнулся, чтобы сделать шаг.

– Понятно, – прошептала еле слышно, выходя на берег, – одно слово – дикари. Похоже, они и раков никогда не ели. И скорее всего, после того как одна крупная особь схватилась клешней за конечность, не будем уточнять какую.

– Ба, – позвала родственницу. Бабуля, как молодая козочка подскочила ко мне и уставилась на зеленые клешни.

Недолго думая, я выхватила у бабки из руки камень, и треснула, по панцирной голове. Откинув добычу в сторону, вернулась к своему занятию. По моим прикидкам не прошло и часу, а на берегу лежали куча пойманной рыбы и раков. Это мальчишки все-таки осмелев, стали нырять рядом со мной и подражая мне, вытаскивали раков одного за другим.

Когда я вышла из воды, все дикари, выжидающе, уставились в мою сторону. Ну, я была бы не я, когда гордой походкой прошла к куче улова и, выбрав пару раков и самую крупную рыбину, пошла в сторону нашего жилища. Оглянувшись, усмехнулась, заметив, как кучи на глазах уменьшаются, а народ медленно разбредается по своим лачугам.

Еще, когда мы шли к реке, я заметила, что и перед хижиной бабули, и перед другими хижинами, располагались места для костров, которые в данный момент были потухшими.

Я не успела дойти до своего вигвама, кода по поселению, стал расползаться запах дыма, горящих дров.

Уже перед домиком, меня нагнал отец, держа в каждой руке по рыбине.

За ним поспешала бабуля, также волоча крупную добычу.

– Сол, – я, в недоумении повернулась к нему. – Что это? – указал он глазами на крупные клешни рака.

– Еда, – пожала я плечами. – И довольно-таки вкусная. Я приготовлю. Разжигай костер.

Отец, бросив у стен жилища рыбин, подошел к кострищу и, разворошив середину, положил туда мох и мелкие ветки, которые тут же схватились огнем и стали жадно поедаться пламенем.

Пока он занимался костром, я разорвала у рыбы на животе место соединения жабер, и вытащила внутренности: кишечник, воздушный и желчный пузыри, и комок икры, заключенной в плотную прозрачную пленку.

Закончив работу со всеми рыбинами, подняла голову и увидела, что и отец и бабуля, все это время наблюдали за процессом разделки рыбы.

«А что вы хотели? Чтобы желчь разлилась, и горькое мясо есть? А когда я рыбу от чешуи очищу, вы вообще в осадок выпадете, – усмехнулась их удивленным лицам. – Скребка-то моего при мне нет. А новый я еще не смастерила. Ну, ничего, я вас всему научу. Дайте только время».

Я занималась рыбой, а отец следил за разгорающимся костром, периодически подбрасывая поленья.

Когда дрова прогорели, я воткнула в землю около углей две рогатины, отыскавшиеся среди заготовок для костра, и положила на них толстую ветку с нанизанной рыбиной, как раз над тлеющими углями, и периодически вращала вокруг оси, чтобы рыба пропекалась. Раков решила закопать позже, в почти прогоревший костер.

Когда с поджаренного бока рыбины стал капать жир и, сгорая на углях, создавал сполохи разгорающегося пламени, источая умопомрачительный аромат, проткнула тонкой веточкой коричневый бочек, убеждаясь в готовности блюда, краем глаза уловила какое-то движение. Когда же повернула в ту сторону голову – обомлела. Почти все поселение, столпилось у нашего костра, наблюдая за моими манипуляциями.

Мне ничего не оставалось делать, как снять готовую рыбку и положить на подготовленный бабулей листик.

Не мешкая, вернулась к костру и, разворошив его, положила раков и тут же засыпала их горячими углями.

Выпрямив спину, окинула взглядом дикарей и, улыбнувшись, пригласила всех присаживаться к костру.

– Ба, – не стала трогать отца, у того и так глаза по пять копеек, – скажи им, чтобы своих раков сюда несли, – и, вновь, разгребла угли, откуда показались красные клешни готового рака. Поддевая палочкой, вытащила членистоногого из костра и положила рядом с рыбой. А кода оторвалась от процесса, увидела рядом с костром целую гору раков.

Разочарованно вздохнула, поняв, что поесть мне удастся нескоро.

– Па, подкинь дров, а то наш костерок маловат для такого количества, – не знаю, понял ли меня отец, но в костер полетели поленья и ветки. Оказывается, дикари сообразили, и вместе с принесенными раками, захватили и пищу для костра.

«Надо же, – удивилась я, – а котелок у дикарей сработал в нужную сторону. На земле, не каждый сосед догадается прихватить полено, идя к нам в баню, а тут, уже общность. Может мне колхоз имени Ильича, забабахать? – захихикала пришедшей в голову идее. И все-то ты, Лида – активистка, хочешь внедрить, только колхоз создается, когда что-то есть у людей. А здесь даже нормального жилья нет. Ну, погодите, дикари! – потирала я ладони, забыв о бдительности. А между тем все, включая и отца, и бабулю, внимательно наблюдали за мной и моими движениями.

Опомнившись, что я не одна, подскочила к раку и, подхватив остывшую тушку, первым делом оторвала хвост. А когда, вытащила из панциря белое мясо и, положив на язык лакомство, стала со смаком пережевывать деликатес, задрав голову к небу – поняла, что делаю это в абсолютной тишине.

– Тю, – вырвалось у меня. – Ба, вы, что никогда раков не ели?

– Нет, Сол, не ели, – бабуля развела в удивлении руки. – Они же речные падальщики.

– Некоторые виды рыб: сом, щука – тоже являются падальщиками, но, тем не менее, это наивкуснейшая рыба. Я позже покажу их вам и научу готовить, жаль, что кастрюли нет, а то бы такую уху наваристую сварили, и всю деревню накормили.

– Уху? – выдавила бабуля. – Кастлюлю? Что это, Сол?

«Ну, Лида, – укорила себя, – кто тебя за язык тянет? Следи за речью. До кастрюль-то еще далеко, каменный век только в разгаре, а потом бронзовый. Но, кто мне не дает сделать посуду из глины? Берег, как я поняла, состоит из небольшого слоя гумуса, на котором растет трава, а потом – сплошная глина. А уж сложить из камней печь, обмазать ее глиной и обжечь в ней изделия, это я смогу, лишь бы нужной температуры добиться. Ой, Лида, Лида планы грандиозные, только не осилить тебе одной, надо сплачивать коллектив».