Спасите наши души. Просто мистика

Любите живопись, поэты. Сага о друге

Звонок Мастера, любимого художника и старого друга, раздался неожиданно, именно в тот день, когда Алина была занята с утра до самой ночи, потому что вечером они с ее парнем Сергеем должны были отправиться на концерт.

– Мне очень нужна твоя помощь, – заявил Стас, – сегодня, без тебя я не смогу отправить картину на выставку, лучшую картину, смею надеяться, такой у меня еще не было. Все-таки юбилей, дело не шуточное.

Алина могла отказать любому – маме, свату, брату, но не Стасу. Она знала, что он не стал бы звать ее просто так. Нет, он не обидится, не напомнит потом, о том, что она его подвела, словом не обмолвится, но она должна быть там, в его мастерской. Да и самой ей только этого и хотелось, и в любой другой день, она бы все бросила и полетела, а тут немного помедлила. Но когда еще выпадет такой случай? Решение было принято, и не важно какими важными были ее дела.

Предстояло объяснение с Сергеем о том, что она может опоздать, если вспомнить, какие бывают пробки в этот час, но и это не могло ее остановить.

Сергей не стал высказывать ей недовольства, просто сказал, что если она не появится вовремя, то он подарит билет хорошенькой девице, и отправится на концерт с ней. Это должно было насторожить и заставить ревновать, но не насторожило и не заставило.

Наверное, это должно было задеть Алину, но не задело. Если привыкла собака за возом бегать, как говорила бабуля, то ее не отучить. Но житейские мудрости она быстро забыла и помчалась в мастерскую художника.

Стас встретил ее с чуть лукавой улыбкой на его вечно молодом лице. Алина привыкла шутить о том, что вечную молодость на этот раз художник забрал себе, и написал свой портрет, который стареет где-то на чердаке, укрытый от посторонних глаз. Ведь у старого мифа может быть новый сюжет. И самое главное, он точно останется жив.

Новых, великолепных картин было много. Стас работал быстро, да и она давно тут не была, а как хотелось бы заходить почаще, просто сидеть, писать стихотворения или статью к каждой картине, разговаривать с художником и сочинять продолжение к хроникам «Любите живопись поэты», где ее Мастер занимал почтенное место, и заметно выделялся даже среди гениев прошлых эпох.

повторяла Алина строчки самого первого стихотворения, к нему

обращенного.

– Ты помнишь, – улыбнулся Мастер, – а кто-то жаловался на память.

– Ну как я могу забыть встречу с Мастером, хотя Маргаритой мне уже не стать, только другом.

– Не завидуй Маргарите, друзей не посылают к черту, чего о Маргаритах не скажешь.

Наверное, они снова поссорились, но Алина не могла вмешиваться, она заговорила о деле.

Стас артистично повернулся, стряхнул занавесь с картины, перед нею была великолепная Купальская ночь и огненный цветок в руке прекрасного молодого бога.

Алина замерла, окаменела, не могла произнести ни звука, это что-то совсем новое. Но какое же великолепное полотно, нет предела совершенству любимого художника. Вот как было не примчаться, чтобы взглянуть на такое чудо. Все концерты в мире не стоили того. Она совсем о том концерте позабыла, если честно.

Но кажется, самого Мастера что-то не устраивало в этом полотне.

– Тебе тоже показалось, что цветок не живой, а какой – то каменный? А ведь все, кто увидят картину, захотят загадать желание, да так, чтобы оно сбылось. Это же Купальская ночь, время исполнения желаний. Цветок должен быть живым, а мне никак не удается этого добиться.

– Каменный? Мне так не показалось.

– Но он должен полыхать, это ведь тот самый аленький цветочек. Попозируешь мне немного, а вдруг получится лучше, это же твоя тема, да и картина собственно для тебя предназначалась. А у меня как раз выдался свободный денек, старое полотно дописал, нового еще не начинал, самое время побыть тебе натурщицей.

От неожиданности Алина остолбенела, он приглашал ее в сказку, в миф, он обещал подарить ей эту картину? У нее со слухом все в порядке? Такое может быть, она мечтала ограбить банк, чтобы купить хоть одну его картину, а тут такое предлагается.

Она обрядилась в какое-то славянское платье, наверное, приготовленное для нее, потому что оно оказалось впору, Мастер писал быстро и увлеченно, и все равно на концерт она безнадежно опаздывала. Но даже и не думала расстраиваться. Если Сергей пригласит какую-нибудь девицу, а потом и останется с ней, будет обидно и досадно, но разве сравнится то с этим?

***

Когда Алина вернулась из сказки в реальность, художник отложил кисти и взглянул на свою работу, кажется, теперь его все устраивало.

И в тот самый момент приглушенный звук радиоприёмника дошел до них обоих. Диктор сообщал о теракте в том самом концентром зале, где она должна была в это время находиться.

– Что это, Стас, – пронзительно воскликнула Алина, – ты знал, ты знал, что это будет заранее?

Нет, конечно, чушь какая-то как он мог знать. Но бывают ли такие случайности?

– Да ничего я не знал, – отмахнулся Стас, пару дней назад мне снился сон, я искал тебя там и не нашел среди убитых. Тогда и начал для тебя писать Купальскую ночь и цветок, который исполняет желания. Я же тебе давно обещал, да все никак не мог собраться, а тут пару вечеров провел, и все получилось. Желание у меня было одно, чтобы наша Берегиня осталась цела и невредима. Не смотри на меня так, концерт единственный у этой чертовой группы, по-другому я бы ее не назвал. Пытался узнать, пойдет ли еще кто-то, никого не нашел больше, понял, что спасать надо тебя, радость мою. Вот и все, что я мог тебе сказать.

– Просто мистика, – пробормотала Алина и схватилась за телефон. В таких ситуациях она соображала как-то медленно.

Алина стала набирать телефон Сергея, пыталась что-то узнать, но абонент был недоступен.

До самого утра они пытались выяснить, что стало с ее парнем, но никто ничего не мог сказать. А перед ней стоял с огненным цветком древний прекрасный бог и протягивал ей тот самый цветок. Он вовсе не был каменным, как и ей сначала показалось, он был живым, и он защитил ее от всех тех ужасов, которые пережили люди в тот злополучный вечер.

Вы правы, Пушкин. Тайна заповедного леса

Бескрайнее звездное небо, высокая трава в старом саду. Время перестало существовать, пространство расширилось до невероятных размеров.

И вдруг послышались тяжелые шаги, наверное, Пан шел к ней в гости, или она к нему отправилась, как знать.

Алина поняла, что она переместилась в тот самый заповедный лес, возникший каким-то чудом на картине любимого художника. Она бы все на свете отдала, чтобы там оказаться хотя бы на несколько часов, Недаром говорят, что надо бояться своих желаний, они сбываются. Вот сбылось.

Плеск воды за густым кустарником в такой поздний час, кто же там может быть? Конечно, русалки нежились в свете луны, и Пан, о котором она подумала недавно, играл на флейте. Какая же чудная это была музыка. Но ведь этого не может быть, и это было.

Картины порой творят чудеса, ну или те, кто их создавал, они могут подарить вам вечную молодость, замедляя ход времени. Ей был подарен заповедный лес в первозданной его красе и звуки флейты, и пение птиц.

Где-то рядом застонал воин, а скорее князь, и она протиснулась к нему, чтобы взглянуть, кто это был, откуда, наверняка один из ее героев. Это и на самом деле был князь, интуиция ее и здесь не подводила.

Но перед ним уже стояла высокая в белом одеянии дева Берегиня, – сразу поняла Алина. Лилась протяжная песня без слов, но она так звучала, что и птицы, и звери, и духи оцепенели и замерли.

Князь очнулся, открыл глаза и смотрел на ту, которая так пела. Такая песня могла исцелить и воскресить мертвого, и как же в такую ночь было не послушать эту песню. И она слушала, вместе со всем лесом и со всем миром. В сознании ее уже рождались строчки стихов. Но она понимала, что не сможет их записать и забудет. Может быть, это были самые лучшие стихи на свете, но, наверное, их нельзя забрать в тот мир, они должны были оставаться здесь, они принадлежали этому миру.

***

А на другой стороне озера снова послышались тяжелые шаги. Огромный бурый медведь стоял там и смотрел на князя и на Берегиню. Надо было предупредить об опасности. Но Берегиня сама заметила его, помахала и улыбнулась. Неужели это бог всего живого Велес? Ведь это он обречен был в медвежьей шкуре бродить по земле.

А князь уже пил медовуху из какого – то кубка, и кто поверит, что совсем недавно он не мог и пошевелиться?

Флейта продолжа звучать, и теперь русалки образовали хоровод и кружились перед исцеленным.

Алина гадала, видят ли они ее или не видят, нужно ли ей прятаться или можно подойти ближе и посмотреть на все, что там творится.

Мяуканье кота отвлекло ее от безрассудных поступков. Баюн был огненно – рыжим, а каким еще ему быть. Жаль, что он не разговаривал, не умел или не хотел, как знать. Но нельзя требовать от исполнявшихся желаний слишком много, иначе как та старуха останешься у разбитого корыта.

Это была все-таки Купальская ночь, потому что Купала появился с огненным цветком в руках, и все там зашевелилось, оборвалась та самая песня, оказывается, она все это время звучала, хотя Алина уже растворилась в ней и не слышала. И все собравшиеся явно кого-то искали и ждали,

Алина вздрогнула от легкого прикосновения руки с большим перстнем, сначала она увидела этот перстень графини Воронцовой, с которым поэт не расставался, а потом и самого Пушкина, немного печального, с раной на груди, белая рубаха была в крови, так вот почему он там оказался.

Он стоял вместе с котом там, у хоровода русалок, около Велеса и Купалы, хотя она все еще чувствовала его прикосновение на запястье, словно он хотел увести ее с собой, но в последний миг передумал.

В такую ночь должно было сбыться самое главное желание, его, как древнего князя должны были исцелить и вернуть в мир.

И полыхающий цветок Купала протянул ему, и своим грозным мяуканьем кот требовал, чтобы он принял тот самый чудесный цветок. Но Алина видела, что поэт отстранился, отошел в сторону и не взял цветок.

Зазвучала грустная мелодия, Пан возвещал мир о том, что он не вернется, но как же так, ведь это был единственный шанс, почему он остался в своем Лукоморье? Он так молод, он столько всего может написать, как без него будет развиваться наша литература, она должна была ему обо всем сказать, убедить, что он не должен отказываться от цветка, пусть исполнится самое главное желание.

В тот момент, когда Алина хотела рвануться туда, уговорить его, все исчезло, растворилось. Оставалась старая усадьба, бескрайнее звездное небо и высокая трава. Где-то вдали пронзительно прокричал петух, отозвался второй, третий, но это была совсем другая история.

– Наверное, в такие роковые минуты мы не случайно лишены дара речи, – подумала она, вспоминая все, что видела и слышала.

Он отказался возвращаться, он решил остаться в лучшем из миров.

Солнечные зайчики для девушки в синем

Серое, почти стальное небо не собиралось считаться с планами знаменитого художника. Оно нависало над поляной, словно плащ чародея, злого волшебника, лишавшего вдохновения творца.

Мастер вглядывался в лицо Василисы и понимал, что шедевра не получится, она была печальной, а он любил легких и веселых. Но как ее оживить, как заставить улыбнуться?

Он пытался рассказать ей какую-то забавную историю, она молча сжимала книжку в руке и готова была разрыдаться. И он вместе с ней готов был разрыдаться, только знал, что слезами делу не поможешь. Вопреки всему ему нужно было работать, чтобы появился шедевр. Выставка не за горами, а холст белый, ни одной черты, ничего нет на нем.

Василиса знала, что подводит живописца, но ничего не могла с собой поделать.

– Тут даже песня Леля не поможет, – пробормотал художник и готов был отложить кисти и отойти от мольберта, но за секунду до этого с мольбой поднял глаза к небесам.

И что-то там случилось высоко в небе, безмолвный вопль его был услышан, потому что в одном месте небо вмиг посветлело, и оттуда вынырнул солнечный зайчик. Он пробежался по макушкам деревьев, веселясь и играя, скользнул по траве, по благоухающим полевым цветам и коснулся щеки, потом синего платья девушки, и снова упал куда-то в траву. Из высокой травы вынырнул рыжик котенок и помчался за зайчиком.

Девушка в тот же миг оживилась, улыбнулась, кажется в первый раз за все это время. А Мастер бросился к своему холсту и стал писать так быстро, так умело и почти яростно, что тут же улыбка засверкала и на лице девушки на холсте, она задышала, ожила..

Котенок гонялся за зайчиком, а вслед за первым появился второй, третий, их было уже так много, что бедный котенок пронзительно замяукал, он понял. что не сможет за всеми угнаться, он никак не мог поймать ни одного из них.

А зайчики скользили и там и тут. Они снова возвращались то к девушке в синем, то к полотну, на котором она уже проступала все яснее и яснее во всей своей лучезарной красе. Она не была больше так печальна, она казалась таинственной и одухотворенной..

– Откуда все это? – спросила она, зачарованная.

– Я попросил бога всего живого Велеса помочь мне хоть как-то, ведь он покровитель художников, поэтов, музыкантов, вот он и разогнал тучи и стащил несколько зайчиков у Даждьбога, и заставил их плясать и играть в догонялки, – спокойно пояснил художник, – не мог же он меня оставить в таком бедственном положении. Я не хочу, чтобы те, кто увидят полотно, становились печальными, пусть они тоже улыбнутся, пусть у них будет отличное настроение

– Да вы волшебник, – еще раз улыбнулась девушка.

– Нет, но иногда что-то получается, даже сам не ведаю как. И для меня это остается настоящей тайной.

Последний зайчик скользнул по ее руке, книжке и умчался куда-то. Серое небо снова стало стальным, котенок заснул в высокой траве. Художник дописывал свое полотно и ласково улыбался той, которая осталась на его полотне.

Когда он закончил работу, девушка подошла и взглянула на полотно через его плечо. Она долго и пристально смотрела, словно пыталась понять она ли там, не кто-то ли другой появился на том творении. Вроде бы она, но что могут сделать с человеком свет и тени, как они все изменяют не только во внешности, но и в душе. Он не понял, почему она загрустила снова, но спросить не решался.

– Вы продадите этот портрет? – услышал он ее звонкий, срывающийся голос, – и я буду улыбаться в какой-то чужой гостиной совсем незнакомым людям? Мне не хочется этого, не продавайте мой портрет.

Так вот что ее больше всего волновало. Художник хотел что-то сказать, но только развел руками. Он не хотел ее обманывать. Но все-таки пробормотал старую истину: «Что ты спрятал, то потеряно, что ты отдал —то твое» А потом говорил, что живопись для того и существует, чтобы она оставалась в музеях и туда приходили люди. Он не любил частных коллекций, где картины были словно похоронены навсегда. Кажется, ее это не очень убедило. Но она все-таки улыбнулась, потому что еще один солнечный зайчик, отставший от остальных, скользнул по ее руке. Он, прощаясь с девушкой в синем, растворился в воздухе. Она смотрела на небеса, словно старалась понять, куда же он убежал от нее. Вернется ли когда-нибудь назад. А если вернется, то как она сможет его узнать в сонме таких же солнечных зайчиков.

Картина была высоко оценена критиками и осталась в художественной галерее. Искусствоведы потом гадали и спорили, как удалось знаменитому художнику так живо и пронзительно передать состояние ее души. Они ничего не знали о солнечных зайчиках, ворвавшихся к ним и вдохнувших душу в полотно.

Чудеса случаются, если этого очень захотеть, так или примерно так думали самые проницательные из них..

Последняя попытка

Пигмалион страдал, он страстно хотел жениться на Галатее, только ее и след простыл после того как Афродита ее оживила. Но как говорили древние, девицу можно вырвать из камня, а вот камень из ее души извлечь так и не удалось даже богине любви. Она сбежала и где-то надежно спряталась. И ничего удивительного, характер творца она узнала, еще когда была скульптурой безгласной. Занудство, упрямство, нетерпение к чужому мнению, скандальность были как на ладони. Пока она стояла неподвижно, деваться ей было некуда, а как только ожила, так и пустилась наутек. Она так надежно спряталась, что сколько не искал, творец так и не смог ее отыскать, и только погружался все больше и грусть, граничившую с отчаяньем.

Афродита почему-то чувствовала свою вину за то, что так вышло, при оживлении надо было что-то еще сделать, вот и решила подарить творцу семейное счастье.

Нашла она лучшего из мастеров, а в то время это был сам Леонардо. Со слезами на глазах она просила его сделать что-то для скульптора, тот не стал спорить с богиней любви и согласился. На столе лежали рисунки той скульптуры, так чтобы сходство было полным. Но для того, чтобы Мастер не ошибся, она решила и девицу к нему привести, чтобы делал он свою Алису с натуры.

– Не пойду я к мужу, я только жить начала, – вопила она всю дорогу, боясь, что ее вернут в Мастерскую

– Да сто лет ты ему сдалась, – разозлилась Афродита, – я и хочу, чтобы у тебя была достойная замена, и все тогда хорошо будет. Тебе надо будет только немного попозировать другому Мастеру, со своим ты даже не встретишься, это я тебе обещаю. Так они и оказались в Мастерской гения

***

Через неделю богиня любви привела к Пигмалиону Галатею – Алису. Он ее сразу узнал, ни минуты не сомневался, что она одумалась и вернулась. Только какая-то тихая, послушная, исполнительная, одним словом идеальная жена, такая, о которой другие могли только мечтать, а многие даже мечтать не могли.

Последняя попытка явно удалась.

Алиса не знала усталости, угадывала все желания, и даже те, о которых скульптор и подумать еще не успел, все было исполнено. Он только диву давался, но пока молчал. На крыльях любви она летела по первому зову, и даже когда ее не звали, все равно летела и трудилась, заменив собой всех помощников, и камни таскала, и убирала все до блеска. Но самое главное, все его новые скульптуры стали еще совершеннее, словно над ними ночью, когда мастер спал или гулял, кто-то еще поработать успел. Может ли быть такое? А ведь было же, Мастер и глазам своим не верил. Но это его не радовало, он чувствовал, что все это делал не сам.

Радость улетучивалась, а напряжение нарастало, хотя он и не смог бы объяснить, почему так было.

И в один прекрасный момент взвыл Пигмалион:

– Да есть в тебе хоть что-то человеческое? Что они там с тобой сделали? Вроде бы моя Галатея, но я не узнаю тебя, уж лучше бы осталась прежняя.

Она загадочно улыбнулась, кажется, не поняла, о чем он кричит, что его не устраивает.

– Да все устраивает, в том – то и беда, что мне даже поругаться не с кем, а как так можно жить-то? Мне тебя ревновать не к кому, и голова у тебя никогда не болит, с тобой мне и в работе помощники не нужны.

Алиса его явно не понимала и только пожала плечами.

И тут Скульптора осенило, на правом плече у нее был скол, почти никому не заметный, но он-то знал о нем, потому что сам его творил. Он бросился к Алисе и схватил ее за плечо. Там ничего не было, даже следа не осталось.

– Кто ты такая? – взревел Пигмалион, где моя Галатея. Говорят, Старик там у себя делает какие-то механизмы, так ты его творение? Он просто решил поиздеваться надо мной, он сделал заводную куклу, и я должен это терпеть?

***

Афродита заглянула в тот момент, когда скульптор все крушил у себя в мастерской, она схватила Алису и увлекла ее за собой.

– Пошли, это была последняя попытка, и она тоже оказалась неудачной.

– Но что я сделала не так?

– Ты все делала правильно, дорогая, но ему лучше оставаться одному, потому что он сам не знает, чего хочет. Но пусть потом не говорит, что я не сделала все, что могла.

Алиса осталась в мастерской Леонардо, однажды туда заглянула оживленная Галатея, ей хотелось посмотреть на ту, которая была так на нее похожа, но тоже не осталась с Пигмалионом.

– Не переживай, Алиса, ты сняла с меня груз вины, мне казалось, что я что-то делала не так, что можно было дать ему вторую попытку, но ему никто не поможет. Вот и пусть остается один, мы бессильны, и хорошо. Я нашла свое счастье, и ты его найдешь, обязательно найдешь и кого-то сделаешь счастливым..

Последний шедевр Мастера

В раю все чаще говорили о конце света. Ангелы исполняли любые желания своих любимцев, ведь даже приговоренные к смерти имеют право на последнее желание, а они не были приговорены, просто наступал тот самый апокалипсис. Им не повезло больше, чем тем, кто пришел в мир до них и успел прочить жизнь без забот и хлопот.

Многие из поэтов, художников просили отправить их как можно выше, чтобы до них не дошло все то, что будет твориться на земле. Давно уже вместо обычных страшилок рассказывали такие жуткие истории, и они становились все страшнее. Это был не просто декаданс, это именно конец света, наступление тьмы, холода, смерти.

Когда Хранитель повернулся к Левитану – самому отрешенному из художников, и спросил, а чего бы ему хотелось больше всего в эти последние дни, а может быть и часы.

– Отведи меня туда, на землю, в мою Тихую обитель, – прохрипел тот, – мне хочется быть там сейчас.

На него взирали как на настоящего безумца, но он упорно стоял на своем. Ему хотелось еще раз побывать в заповедном лесу, у омута, в тихой обители.

– Я обещал исполнить любое желание, – обратился к Хранителю Архангел Михаил, – да будет так, только сделай так, чтобы вы ушли оттуда вовремя.

Хранитель кивнул в знак согласия, и они перенеслись туда в окрестности Плеса, где он и написал многие, если не все свои шедевры. Там всегда и жилось и дышалось легче, чем в других местах.

– Это то самое место? – повернулся Мастер к спутнику.

Сказать, что он был потрясен, ничего не сказать, ему казалось, что это какая-то злая шутка.

– -То самое, нам не нужны никакие навигаторы, мы никогда не ошибаемся. Ты получил то, что просил.

***

Художник не обратил внимания на новомодное слово, не спросил, что бы оно могло значить, настолько его потрясло все, что он видел вокруг. Как варвары могли так поступить с природой, во что она превратилась за сотню лет, в это невозможно поверить, он и не верил.

– Но что это? Что они сделали с этими местами, – допрашивал он Хранителя и так взволновался, как никогда прежде не выходил из себя, его спокойствию и выдержке мог позавидовать любой.