Тезей в лабиринте страстей. Античные хроники

Глава 1 Нарцисс и Тезей Первая встреча с Афродитой

Но вроде бы все великаны и чудовища закончились в тот момент, когда Тезей оказался в странном каком-то лесу.

Так как он путешествовал в первый раз, то многое ему было неведомо в этом мире. Вот и лес показался таинственным и странным. Что-то в нем было не то и не так. Хотя ему не с чем было сравнивать, он не знал других лесов, этот оказался первым на пути. Но чутье парня никогда не обманывало.

Вроде бы никакой опасности там не было, потому Тезей, словно зачарованный, шел медленно и оглядывался по сторонам, понимая, что должен тут кого-то встретить. Так оно и случилось.

В середине таинственного леса было озеро, и взгляд его упал на прекрасного юношу. Он лежал неподвижно, и только едва дышал. Но сразу стало понятно, что с ним что-то не так, только вот что?

Наверное, юноша был глухим, потому что он не отозвался, даже когда Тезей его окликнул, а говорил он очень громко. Интересно, почему он никого и ничего не видит в этом мире?

Тезей не отступал, попробовал окликнуть его еще раз, но где-то сбоку послышался странный смех, женский смех, герой невольно оглянулся.

Он никогда не видел богиню любви Афродиту, но сразу же понял, что перед ним стояла именно она. Просто такой ослепительной красавицы не было даже среди богинь.

– Не кричи так, ты всех зверей и птиц распугаешь, но Нарцисс тебя все равно не услышит. А если и услышит, то не станет отвлекаться от своего любимого занятия – он умеет только собой любоваться.

– Нарцисс, – повторим Тезей, – и что за странный парень у тебя тут поселился, он глухой что ли?

– Нет, конечно, но он слышит, видит и любит только себя самого, что мне уже порядком надоело. Не думай, что я не пыталась с ним говорить, не давала ему возможности исправиться, все бесполезно. Он строптив, обижен на весь мир и страшно упрям, потому надо будет с этим что-то делать. Иначе эта странная болезнь передастся и другим тоже

№№№№№№

Она так произнесла эти слова, что Тезей невольно вздрогнул, и все-таки ему показалось, что он просто не правильно все понял.

– Ты все правильно понял, – отвечала богиня, умевшая читать чужие мысли, – я не понимаю, зачем ему жить в этом мире, пусть остается на дне того самого озера, от которого он не может оторвать своего взора,

– Ты хочешь убить его? – спросил Тезей.

– Жить можно только любовью, а если ее нет, если он отвергает всех, то и жить не стоит. Никакой радости никому он не может принести, это была ошибка природы, мне ее придется исправлять.

– Но ты не сделаешь этого, – взбунтовался Тезей.

И хотя парень не был его другом, и вообще не отозвался, но он готов был его защитить от вероломной богини.

– Ты конечно, молодец, и с первой минуты мне понравился, но не вмешивайся в эти дела, Нарцисс должен умереть. Я так решила, и я не стану менять своего решения. Считай, что ты немного опоздал, хотя вряд ли смог бы что-то изменить, если бы появился раньше.

Говорили они довольно громко, парень наверняка их слышал, но почему же он даже не повернул к ним головы, словно решалась участь Тезея, а не его самого.

– Вот видишь, ему все равно, будет он жить или не будет. Как только таких земля носит, но ничего, все поправимо

Вот вам и богиня любви. Тезей поежился, но Афродита улыбнулась, она понимала все его волнения, но и на самом деле отступать не собиралась

№№№№№

Тезей на миг отступил в сторону, и парень, не отрывавший взора от водной глади, тут же и пропал из вида, словно его не было

– Ты все-таки сделала это, – выдохнул Тезей.

– Я сделала это, – заявила Афродита.

И на поверхности воды появился бледный цветок, такой прозрачный и желтоватый, что было даже жаль его, при такой хрупкости, он мог переломиться и погибнуть в любое мгновение.

Тезей резко повернулся к Афродите.

– И тебе его совсем не жаль? – спросил он удивленно

– Я же говорю тебе, что он не должен жить на свете самозабвенно любя только себя самого. Ничего кроме беды и разочарования он не принесет в этот мир и никого не сделает счастливым. Почему я должна повторять это во второй раз, ты же не глухой вроде, Или думаешь, что у меня в душе что-то дрогнет, и я переменю свое решение.

– Уже не думаю, – пробормотал Тезей

– Вот и славно, и не спорь со мной, даже Зевс не решается спорить, а ты поживешь и многое поймешь.

– Зачем я здесь? Лучше бы я тебя не встречал, – разочарованно заявил Тезей. Но в первый раз он убедился, насколько хрупок мир, и как жестоки в своем упрямстве могут быть боги.

– Не печалься, вам еще придется встретиться с Нарциссом, у Аида хотя бы, где ему и место. Но у тебя будет свой Аид, это бесспорно. И может быть, ты еще позавидуешь Нарциссу. Он мало что успел, почти ничего не сделал, с него и спрос не велик.

– Но почему Аид, я ведь должен к Посейдону отправиться, – вспыхнул Тезей и отстранился

– Всему свое время, – отвечала Афродита, усмехнулась.

Тезей попятился, ему совсем не хотелось оставаться тут, рядом с богиней.

Глава 2 Столкновение с Паном

Так произошла его встреча с несчастным Нарциссом, да еще в тот момент, когда Афродита безжалостно с ним расправилась. Но ведь должен был кто-то видеть все, что там случилось. Вот Тезей и увидел. И остался свидетелем того, как прекрасный юноша стал бледным цветком.

Случайностью ли это было? Вряд ли, уже тогда он не верил ни в какие случайности, да еще в такие. Зачем-то это было ему нужно, может быть для того, чтобы он извлек какой-то урок и начал учиться на чужих ошибках, Хотя кто и когда учился на чужих. Она сказала, что они еще встретятся в Аиде, интересно при каких обстоятельствах, и что он забыл в подземном царстве, хотя его стихией было море, и только море. И туда он уйдет, как только закончится его земная жизнь.

Афродита загадала ему такие загадки, на которые у него не было ответа, но будет, только позднее, он обязательно появится, а пока и правда, ему надо было трогаться в путь. Он и так задержался, а вдруг там кто-то займет его место, не хотелось бы начать жизнь с борьбы, а то и убийства, чтобы освободить дорогу к трону. Ведь тогда придется отмываться от пролитой крови, а это не совсем приятное дело, да что там, оно совсем ему не по душе было.

И тот момент зазвучала музыка, прекрасная, но такая грустная музыка, что он вздрогнул и словно лунатик, пошел на ее звуки.

Он не представлял, кого там встретит, сатир ли, который грустит о неразделенной любви или кто-то совсем иной должен был появиться перед ним в такую минуту. Еще от встречи с Нарциссом он никак не мог отойти, а тут снова непонятно что случилось, приключилось.

Но там, на поляне, оказался Пан, сам Пан играл на флейте, забыв обо всем на свете, и кажется даже не заметил Тезея, настолько он был поглощен той самой музыкой странной.

№№№№№

Пан, конечно, знал, что Тезей к нему приближается, он даже видел его поблизости, когда уже начал свои упражнения музыкальные, но не подал вида. Он убедился скоро в том, что Тезей его совсем не боится. Странно как-то было это сознавать. Много он видел героев на своем веку, но даже могучий Геракл как-то смутился и стоял перед ним, словно воды в рот набрал, а Тезей нет, ну что же, тем лучше для него, значит, он вообще мало чего боится. Ведь с виду, с первого взгляда Пан был очень страшным созданием, это только изнутри добрым казался.

– Это я заставил тебя свернуть на эту тропинку, – заявил Пан, – хотел, чтобы ты увидел гибель Нарцисса и не стал таким как он, у тебя же вся жизнь еще впереди, можно что-то исправить. Вот и учись на чужих ошибках.

– Ты думаешь, что он уже ничего исправить не мог?

– Именно так я и думаю, – пробурчал Пан, – да и поздно я схватился, надо было раньше учить его уму-разуму, тогда может быть что-то бы и вышло.

– А тебе не кажется, что это жестоко, показать мне в самом начале такое, разве к этому есть основание. Мне кажется, я ни в чем не него не похож.

Но добрый и пушистый Пан на этот раз оказался неумолим.

– Мне не хотелось бы, чтобы ты повторял его ошибки, надо любить еще кого-то кроме себя самого, – говорил Пан.

Но казалось, что он не с Тезеем, а с самим собой беседовал.

– Спасибо тебе за науку, но пока мне кажется, что мы все это помним, когда дело нас не касается. А стоит только попасть в такую ситуацию, и все самые лучшие пожелания теряются и пропадают.

– И это верно, но ты вспомни, что говорилось в тот момент, когда будешь отвергать женщин, когда себя будешь ставить впереди всех, даже если Афродиты рядом в тот момент не будет, она найдет тебя, обязательно найдет, и не станет прощать такие страшные ошибки.

– Хорошо, если бы ты мне напоминал вот обо всем, об этом.

№№№№№№

Пан рассмеялся:

– Ну, ты молодец, значит и я должен по всем твоим лабиринтам следовать, и напоминать тебе сто раз о том самом.

– Ну не всегда, но иногда очень бы хотелось.

– Ты сильный и выносливый, и без меня справишься, уж поверь мне, все у тебя будет не так и плохо, но всегда есть, что улучшить.

– И все-таки, почему у Нарцисса не было такой возможности? – настаивал на своем Тезей.

Он оказался не только бесстрашным, но еще и очень упрямым.

– Если ты так хочешь это знать, то я открою тебе маленькую тайну – тел в этом мире больше, значительно больше, чем душ, вот потому иногда появляются такие, как Нарцисс и потом будут появляться, и плохо будет, если Афродита не сможет их вовремя найти и превратить в цветки. Много невинных людей рядом с ними пострадает.

– Значит, у них нет шансов жить долго, а может быть и вообще нет шансов жить? – тяжело вздохнул Тезей.

– Ты все правильно понял, жизнь вообще суровая штука, и выживают далеко не все в этом мире.

Уже день клонился к закату, а они все еще беседовали о чем-то своем, и не могли остановиться, Наконец, Пан позвал сатира

– Барти, ты отправишься в Афины вместе с Тезеем, успеешь еще поваляться в нашем болоте, а пока надо с ним прогуляться в тот мир.

Герой и сатир смотрели друг на друга настороженно, они прикидывали, хорошо или плохо то, что они оказались вместе, решили, что, наверное, это все-таки хорошо. Хотя не стоит загадывать, время покажет, как и что там дальше будет происходить.

– С ним не пропадешь, он поэт, и он много знает об этом мире, в трудную минуту он тебе обязательно пригодится.

Глава 3 Гибель чудовища

Но напрасно Тезей думал, что чудовища свирепые закончились, остались только добрые и светлые, такие хотя бы, как Пан с его флейтой, пусть и страшный внешне, но в остальном очень даже приятный и обходительный. А почему бы и нет, сколько было героев до него, они должны были давно со всеми расправиться.

Мало еще о мире наш герой знал в то время, ой, как мало. Стоило им только покинуть владения Пана, так и стал рассказывать сатир ему о новом испытании. До сих пор помалкивал, а тут не удержался. Ведь говорил же Пан, что если предупрежден, значит защищен.

И поведал сатир, что Тифон и Эхидна породили жуткого кабана, вот теперь нет от него никому покоя.

– Будь осторожнее и осмотрительнее, а то мы не доберемся с тобой до Афин, мне придется, потом отвечать перед Олимпийцами за то, что ты на свете так мало прожил, а я тебя ни о чем не предупредил даже.

– Ну, предупредил и молодец, быстрее с ним и расправимся, – заявил Тезей. Кажется, он совсем страх потерял, или никогда его и вовсе не было у героя, славного сына Посейдона.

Но сатир вовсе не разделял его оптимизма. Потому что в тот же момент шум и треск раздался жуткий и кабан вышел на тропу войны

– Скройся в чаще, быстро, – заявил Тезей.

Сатир не заставил себя просить дважды, он исчез в той чаще, словно его и не было рядом. Кабан же направился прямо к Тезею.

№№№№№№

Потом, когда он столкнется в лабиринте с Минотавром, герой поймет, что и там не было так страшно, как теперь тут. Но именно кабан научил его не бояться жуткого быка, даже в замысловатом лабиринте. Потому, что там он был обо всем предупрежден, шел навстречу к чудовищу, здесь же едва успел сориентироваться и немного потерял равновесие, даже качнулся в сторону.

Сатир не осмелился взглянуть на то, что там происходило, да и надо признаться, что совершалось все быстро, очень быстро. Волшебный меч знал свое дело, кажется, он сам совершал все, что требовалось.

Кабан захрипел и рухнул на землю, даже не успев ответить тому, кто осмелился на него нападать. Тезей так и оставался стоять в чистом поле, все еще не веря, что чудовище уже мертво. Как хорошо, что ему достался такой вот меч, это же чудо какое-то, с таким героем стать проще простого.

Так он стоял довольно долго, до того самого момент, пока не появился сатир, и не взглянул на него пристально.

– Вот, дело сделано, – заявил Тезей, – можно двигаться дальше. Какой-то ты вялый стал, словно тебя кабан придушил.

– Будешь тут вялым, – проворчал сатир, – Теперь сама Эхидна и твой братец стали твоими врагами, можешь не ждать пощады. Ты же на ближайшего родича напал. И как только тебя угораздило.

– С такими родичами и враги отдыхают, мне, что нужно было оставить его в живых, а он вряд ли вспомнил бы, что он мой родич.

– Да понятное дело, что ты сражаться должен был, просто для того, чтобы себя защитить, и если что, то я свидетель. Наверное, для этого Пан и послал меня с тобой, чтобы можно было все это подтвердить.

Про себя же сатир пожалел, что никакого другого сатира там не оказалось, только он один, а так бы бездельничал и горя никакого не знал. И ни за чтобы не отвечал, как обычно.

Они обходили и оглядывали кабана со всех сторон, словно желая понять, каким чудовищем тот был на самом деле.

– Но я не мог оставить его в живых, – твердо заявил герой.

– Минотавр пострашнее будет, – вторил ему сатир, словно хотел приготовить для главного поединка в жизни Тезея, о котором тот еще ни сном, ни духом не ведал.

– Минотавр? – словно опомнившись, переспросил он, – это надо же такому случиться. Но что заранее о том говорить, поживем, увидим.

№№№№№

Они все еще кругами ходили вокруг чудовища, когда на поляну приземлился Гермес.

– Ну, привет героям нашим, я не успел к самому поединку, но надеюсь, сатир мне обо всем поведает.

Оба тут же посмотрели на сатира, словно тот и был главным судией на этот раз. Рогатый даже почувствовал свою значимость, и понял, что он тут не просто так оказался, а с очень важным делом.

Сатир рассказал кратко о том, что он видел, не хотел признаваться, что большей части поединка он вовсе и не видел, как – то признаваться в трусости совсем не хотелось.

Гермес качал головой в знак согласия, потом заговорил сам:

– Я у оракула Аполлона спрашивал, вот это настоящее чудовище. Но дальше мы отправился вместе, не хочу пропустить следующий поединок. А то ведь сатира на Олимп не потащишь, с меня за все спросится, а не с него, а раз так, я должен все сам и увидеть.

Так вестник намекнул на то, что подвиги Тезея только начинаются. И пока им нет конца и края.

Глава 4 Подвиг на скале

Гермес появился не случайно, и увязался за ними тоже не просто так, они приблизились к скале, и тут же выяснилось, что она вовсе не была пуста. Там оказался еще один разбойник, и тоже сын Посейдона, а значит, брат Тезея – Спирон. Он не оставил времени на раздумья, с ним и придется теперь сражаться Тезею. А остальным потом рассказать, как все это там было.

Сатир начал возмущаться громче всех, пока Тезей изготовился к этой схватке, ему – то делать особо было нечего, только бы поговорить и оставалось. Вот он и старался все сказать, что его так возмутило.

– Да что же такое, как твой брат, так настоящий разбойник, куда только их теперь девать, – возмущался Сатир, – и ведь еще нам и влетит за то, что мы порешили всех этих деток. Посейдон в гневе пострашнее Зевса будет, знаю, о чем говорю. И ты скоро тоже о том узнаешь. Он забудет, что ты его сын, как только все это безобразие увидит.

Больше ничего сатир не сказал, Тезей бросился в схватку. И вроде бы он был и не таким уж грозным, но вовсе не безобидным, как стал рассказывать Гермес сатиру.

– Он просто требовал мыть ноги себе, а потом сбрасывал с той самой скалы исполнившего или не исполнившего это требование. Участь и тех и других была одинаково горькой. Хотя те, кто соглашались на это и не подозревали, что и с ними будет то же самое. Первые хотя бы умирали непокоренными, не то, что вторые.

Увидев же меч волшебный, Спирон потерял дар речи, и забыл о своем приказании. Наверное, ему уже не хотелось мыть ноги, решил, что и грязные сойдут. Один день можно и пропустить водную процедуру.

– Да кто ты вообще будешь? – возмутился он, понимая, что ноги останутся немытыми, и он вряд ли сможет расправиться с этим парнем.

– Я сын Посейдона, и жаль, что у меня такие братья оказались, – отвечал Тезей, – и не смотри так, просто твой час пробил, давно пробил. И я пришел, чтобы освободить от тебя тех несчастных, кого бы ты еще мог поработить, но поздно, не бывать этому.

– Ты убьешь родного брата?

– Да почему бы и нет? Скольких ты убил, а я просто сделаю с тобой то же самое. Разве это не справедливо будет? Каково преступление, таково и наказание, все так и быть должно.

– Но здесь и Вестник и Сатир, они все увидят.

– Они для этого за мной и следуют, – заявил Тезей, – чтобы я не останавливался и все сделал, как надо. А то я мог и пожалеть тебя, но теперь не станут этого делать.

№№№№№

Братец понял, что просто так с ним не справиться. Не стоит и стараться

Но Тезею снова пришлось приняться за дело. Тезей притворился, что он собирается исполнить требование, но изловчился и сбросил его со скалы за ноги. Даже волшебного меча на этот раз не понадобилось.

– Наш отец давно ждет тебя в гости. А то ты совсем о нем позабыл, а как будешь, привет ему передавай, горячий и пламенный. Скажи, что я тут немного задержусь.

Тезей остановился перед тем самым обрывом, куда и полетел Разбойник, он внимательно взглянул вниз. Разбойник летел, только грязные пятки его сверкали, они ведь так и оставались не помытыми.

Сатир и Гермес подошли чуть позже, под горячую руку разбойника попадаться не хотелось.

И все трое они увидели, как тот упал на дно пропасти, где остались кости его жертв, но ему такая участь не грозила, как поняли все трое. Разбойника сожрала черепаха, от него не осталось и следа.

– Даже костей его не останется, – притворно сокрушался сатир, – вот как ты мог так жестоко с ним расправиться? Точно никогда не знаешь, что тебя через час ждет.

– А что мне было ждать, пока он со мной расправиться и за вас возьмется, да не бывать этому.

– Ну, все-таки надо было постараться, чтобы вот так все вышло.

Они посидели, передохнули на той самой скале, где Тезей пролил чужую кровь. Опасность им больше не грозила, потому они и двинулись снова в путь. Ведь и так задержались, а давно пора было в Афины прибыть, царь, наверное, заждался, да и Медея тоже. Хотя от нее не стоило ждать особой радости, ведь он оказался ее соперником. Но Медеи бояться, в Афины не ходить, – размышлял вслух Гермес, и его спутники с ним согласились.

№№№№№

На море между тем поднялась буря, это Посейдон возвращался домой. По дороге сирены рассказали ему о том, что и этого проказника уже нет в живых.

– А что с ним такое случилось? – насторожился Посейдон, – кто-то утащил его с собой в пропасть? Да говорите уж, что молчать.

– Да нет, твой Тезей его просто сбросил вниз, – услышал он в ответ, – отказался ноги ему мыть, вот тот и поплотился.

– Тезей, опять Тезей, – прохрипел Посейдон, – и в кого только этот мальчишка уродился. Если так дальше пойдет, то вообще детей у меня не останется. Вот с Зевосовыми он дружит даже, а с родными братьями что творит.

Но к нему шла улыбавшаяся Афродита. Увидев эту обворожительную улыбку, суровый владыка не мог больше сердиться.

– И не вздумай возмущаться, – запротестовала она, – Всех разбойников извели, мне нравится этот парень, – заговорила она почти ласково.

Тут наверное любой бы разомлел от нежности и радости. Посейдон просто молча стоял рядом с ней и ничего не хотел говорить.

– Ну и в самом деле, если они не смогли за себя постоять, то о ком сокрущаться? Никому просто в этом мире не бывает, но ведь они как-то держатся. А что с возу упало, то и пропало.

Пора было подкрепиться хорошенько и отправиться на покой, Владыка и без того устал, столько хлопот во всех морях, во всех океанах. А любимая жена ждет его не дождется.

Глава 5 Грусть Посейдона

Но радость Властелина была недолгой. Прошло только пара месяцев, а он успел лишиться всех своих детей, остался только один Тезей.

Конечно, победитель всегда бывает один, но не мог он там биться с другими чудовищами, вот Зевс позабавится, узнав, что брат убил брата, глазом не моргнув.

Как-то все это скверно получилось, с какой стороны не посмотреть, и Посейдон знал, что поговорить об этом он может только со своей женой, другим он не позволит и рта открыть, а если откроют, то им же будет хуже. Все знали, что в гневе он был страшнее Зевса, значительно страшнее, не было даже никакого сравнения.

– Как он может так поступать, – не выдержал Властелин, – ведь это его братья родные, наверное, никогда дети Зевса так не расправлялись друг с другом, наоборот, они все помогают, если чужие на них нападают, что же с нашими-то творится?

– До появления Тезея тебе и в голову бы такое не пришло, – заметила Амфитрита, – а тут прямо все перевернулось с ног на голову. Неужели этот парень и на самом деле так много значит для тебя? Оставь его в покое и все наладится само собой.

– Вот и я о том же говорю, но с рождением этого орла все пошло по-другому.

– И ты хочешь сказать, что он в чем-то был не прав, спроси у Гермеса, он тебе все расскажет. Потому что они путешествуют вместе.

– Да что мне у Гермеса спрашивать, ясно одно, детей моих больше нет, и виноват в том только один Тезей.

– Да все он правильно сделал, подвиги совершил, мир от чудовищ избавил

– Но это мои дети, как ты такого не понимаешь, – кипятился Посейдон.

– Раньше надо было думать, а когда разбойники народились, что теперь после драки кулаками махать, парень уже прославился на весь мир. Он станет царем Афин. У него будет немало неприятностей, а подвиги почти все закончились, их же чаще всего в молодости совершают, пока еще сильны и кровь горяча.

№№№№

Они помолчали немного, и словно вспомнив о чем-то, Посейдон выдохнул:

– Ну, посмотрим, там все начинается. И даже страшно подумать, куда привести может.

– Медея, там сейчас Медея, – с ужасом подумала она.

То, что творила дочь Колхидского царя, Амфи совсем недавно рассказала, а скорее пропела богиня ночи Геката. В то время она уже начала писать свои эпические песни о самых важных событиях, у них творившихся, и Амфи слышала песню о Медее чуть ли не первой. При том, что написана она была от лица самой Медеи

Вот сейчас она и попыталась эту песню спеть Посейдону, и хотя у самой Гекаты получалось значительно лучше, но Владыка выслушал ее с огромным удовольствием, ему нравилось все, что делала его жена, даже если кто-то другой и мог бы спеть лучше.