Тезей в лабиринте страстей. Античные хроники
- -
- 100%
- +
– Ну, вот видишь, – возмутился Посейдон, – а я тебе о чем говорил, этому соколу ясному жизнь не покажется медом.
– Но ты же ему поможешь?
– Нет, ему поможешь ты, дорогая моя, как и всегда ты с другими поступала, и ему поможешь
Амфи ничего не сказала, может быть надо быть с ним построже, но разве у Геры хоть что-то получилось? Вот и у нее тем более ничего не получится. Хотя, как знать, если скандалом ничего не добиться, то может быть любовью и лаской все иначе станет.
Глава 6 История Галатеи
А между тем Тезей вместе со своим сатиром упорно двигались по тому самому пути, который вел тогда не в Рим, а в Афины. И даже новичку заблудиться там было очень трудно. А сатир знал все дороги, да и Гермес, если надо, на помощь придет.
Добрались они до острова Кипра, там на их долю чудовищ уже не нашлось, а жил только скульптор Пигмалион, любимец Афродиты, за что она его любила, сказать трудно, но часто появлялась в его мастерской, следила за тем, как он трудится, восторг высказывала, а на мольбы его ответила согласием.
А этот самый творец никак не мог найти себе жену среди живых женщин. Но так как Афродита его упустила в юности, то отправлять вслед за Нарциссом не стала. И еще больше не хотелось ей ссориться с Аполлоном, который по праву считал Критского скульптора одним из лучших творцов.
Не растративший своих чувств на земных красавиц, и в то же время жаждавший любви, Пигмалион все свои ласки и нежность вкладывал в свою очередную скульптуру, в эту больше, чем во всех других.
И когда работа подошла к концу, и он понял, что делать ему нечего, все, что можно он сотворил, в мастерской его и появилась Афродита.
Не только для него, но и для нее это был вопрос жизни и смерти, надо было что-то делать со скульптором, и чем быстрее, тем лучше, нельзя все откладывать на завтра. И спросила Афродита, что делать будет он дальше, как может она помочь ему, да хотя бы отблагодарить за такую скульптуру. А девица в мраморе была дивно как хороша.
№№№№№№
То, что услышала богиня любви, привело ее в легкий шок:
– Ты же все можешь, о, богиня, оживи скульптуру, вдохни в нее душу, и это будет лучшая жена на свете.
Какое- то время она стояла неподвижно, впиваясь взглядом в ту самую каменную девицу, которую он уже несколько дней называл Галатеей.
Богине показалось, что она тоже смотрит на нее пытливо и умоляюще, только не могла понять богиня, о чем она ее умоляет, о том, чтобы она оживляла, или не оживляла ее. Как понять было ее взгляды?
Но узнать этого так просто было затруднительно, надо было оживлять.
– Я обещала ему исполнить его просьбу, – отвечала богиня, – ты уж прости меня, если что не так.
Обещания свои Афродита всегда исполняла, и задышала, вздрогнула девица, а потом она осторожно сошла с пьедестала своего.
Художник ликовал, не была предела его радости. Афродита ускользнула, как только все было исполнено. У нее не было большого желания смотреть на то, что будет дальше, тем более превратить девицу в статую, если что-то пойдёт не так, она все равно не могла. Процесс оживления оказался необратимым.
А в том, что ожившая девица станет совсем другой, у нее сомнения не было никакого.
И так как в тот же момент пожаловал Тезей, то пока все было относительно мирно, они не стали выяснять отношения при госте. Да и мало что могла Галатея понять в первый день жизни.
И было в этом афинском царевиче что-то такое, что заставило стать Галатею кроткой, послушной и улыбающейся. Она готова была броситься к нему на шею, только строгий взгляд Творца ее останавливал
Глава 7 Тезей узнает магию
Мало кто из героев был так любопытен и готов узнавать все новое и новое в этом мире, как Тезей, а тут происходило настоящее чародейство.
Тезея это все тоже заинтересовало, ведь не каждый день он сталкивается с ожившими статуями, да что там говорить, пока он не видел их ни разу, и любопытство бы возникло и у менее молодого и страстного парня.
Вот и провели они вместе первые несколько дней, новые и необычные для всех троих. Тезей все никак не мог уйти, хотя им давно надо было двигаться дальше. В то время они забыли уже о сатире, который не сразу о себе напомнил.
– Оставалась бы лучше скульптурой, женина всегда изменчива и не постоянна, с нею и обычным – то парням тяжело приходится, а куда тебе – то творческому, да с таким характером.
И Тезей, и Пиги взглянули на его с раздражением, но сатир даже ухом не повел, он говорил о том, о чем они тогда молчали по разным причинам, а он был уверен, что если не он сам, то кто же им все это скажет? Так он и заделался в те дни прадорубом страшным, но против него никто пойти бы не решился сроду.
– Женщина не может быть покорной рабыней, она должна что-то сделать сама. Она же не зря просила богиню оставить все как есть, но Афродита всегда на стороне мужиков, да еще и творцов, вот и вышло то, что вышло.
Тезей внимательно следил за Галатеей, пока сатир речь толкал, и понял, что тот был прав, оставалось только посочувствовать его новому другу. Хотя тревога возникла в душе царевича, он стал об Афинах своих волноваться, тем более, что тут ничего кроме скандала ему не светило. Оживили деву прекрасную, вот пусть сами с ней и разбираются, а ему в путь пора, своих дев встречать, да провожать
№№№№
Наконец они собрались в путь, и обещали еще заглянуть сюда, чтобы узнать, как же все будет происходить. Разговор снова зашел о странной жене скульптора. Сатир стоял на своем
– Его ждет большая беда, попомни мои слова, такие превращения никогда добром не кончаются. Скульптура должна скульптурой оставаться, а женщин и без них хватит, нельзя в человеческую природу вмешиваться.
– Ты не каркай лучше, вот может и обойдется все тогда.
– А тут каркай не каркай, ничего не переменится. Он ненавидит женщин и хочет, чтобы эта была его тенью. Не даже если он сотворил ее и так много в нее вложил, она человек. Она совсем другая, она не станет подчиняться ему безоговорочно. А он не терпит никакого сопротивления.
– Но как жить и спать с тенью? Так не бывает, так не должно быть, – сопротивлялся парень.
Но задумался Тезей о другом, не случайно они оказались на острове, о чем-то хотели ему поведать боги, неужели и с ним что-то такое случится? О женщинах он пока старался не думать, но тревоги нарастали.
В первый день творенья Галатея,Видела в хоромах не творца,Там улыбка дерзкая ТезеяПокорила деву, и венцаНе хотелось ей, она страдала,Ей Афины снились по ночам,И она из Мастерской сбежала,О Тезее хитром хлопоча.И напрасно скульптор возмущался:– Я тебя творил и оживлял.Но Тезей бестрепетный смеялся,И печален должен быть финал.Кто он и зачем сюда явился?Как все это нужно понимать,Галатея плакала, ярилсяБедный скульптор, гостя провожатьВышли к морю и почти врагамиСтали эти двое в грозный час,Как понять, что будет между нами,Если мы случайно повстречались,С кем ей стать счастливой, кто укроетОт невзгод и горестей земных.Посейдон от ярости там взвоет,Унося в ту пропасть остальных.О Тезее молит Галатея,Как и все, кто с ним столкнется вдруг.И стоит с ней рядом и немеетМастер, постигая боль разлукГлава 8 Коварство Афродиты
Оракул не ошибся, когда говорил о том, что дорога будет долгой и главное – трудной. Едва только успели утихнуть страсти по Галатее в мастерской скульптора, как начались другие
Но и те утихли только для Тезея, а для Галатеи и ее творца все только начиналось. Сравнив царевича и Мастера, Галатея навсегда была сражена первым и никак не могла примириться с тем, что он так легко и просто ушел и не попробовал даже за нее бороться. Он же видел, что она в него влюблена, так как посмел быть так холоден и отстранен?
Когда Афродита ее навестила, та оставалась в слезах и стенаниях и спрашивала у богини, считая ее родительницей, почему все так в этом мире получается.
– Я видела, что нравлюсь ему, почему он так просто поднялся и ушел? – вопрошала Галатея.
– Да потому что у вас разные пути дороги, если бы ты только знала, сколько еще девицы брошенных вот так будут рыдать, рваться к нему и все прощать.
– А он? – не удержалась Галатея.
– А он пожмет плечами от скуки и займется своими делами
– Он никого не полюбит? – поинтересовалась Галатея.
– Он уже полюбил, – загадочно отвечала Афродита
– И кто она такая? – девица не собиралась оставлять ее в покое, хорошо, что Пигмалион отправился на базар, чтобы курить наряды и продуктов для своей жены. Сама она пока никак не могла взять в толк, что и как твориться будет.
– Тебе лучше не знать, кто она такая, так спокойнее будет, уж поверь мне, я тебе дурного не пожелаю.
– Мне никогда не будет покоя, так что ты лучше скажи.
– Но какая самоуверенность, ты живешь в этом мире несколько дней и уже думаешь, что справишься с Медеей?
– А кто она такая, – Галатея проявила странную неосведомленность, но откуда ей было знать, кто такая Медея.
– Внучка Гелиоса, дочь одного из самых могущественных царей в этом мире, – бросила Афродита на ходу.
№№№№№
Ее уже поджидала Геката на морском берегу:
– Зачем ты ей о том сказала? Зачем ты ее вообще оживляла
Богиня тьмы не боялась говорить с Афро, и это могло хоть как-то смирить ее прыть. Остальные близко к ней не подходили.
– Откуда я могла знать, что в тот момент появится этот орел, губитель всех девиц, которые были у него на пути.
– Только мне не рассказывай, что ты этого не знала, да такого просто не может быть
Ничего Афродита не ответила, только рукой махнула, как золотая рыбка и отправилась прочь.
Галатея не могла вспомнить, сколько времени просидела она неподвижно на берегу. Она не хотела, не пыталась даже двинуться с места.
Ее нашел там Пигмалион, но ни о чем не стал спрашивать, ему казалось, что она успокоится, что забудется вероломный Тезей, может быть, его Минотавр прикончит. Он слышал разговор богинь о том, что тот должен будет к царю Миносу скоро отправиться, так у него на судьбе написано было. И он должен помочь чудовищу расправиться со счастливым соперником.
О том, что мертвых любят больше, чем живых, Мастер старался не думать, иначе совсем положение кажется каким-то безвыходным.
А пока Тезей должен исчезнуть.
Глава 9 Песнь о Пигмалионе
Вернувшись к себе Геката, слывшая поэтессой, села писать о Пигмалион, ведь должна была остаться в веках его необычная история.
Творец хотел в творенья раствориться,Стремился к совершенству в грозный час.Он только в Музу юную влюбился,И где-то затерялся среди нас.Она была капризна и крылата,Она любила вольность, а не плен,И все стремилась упорхнуть куда-тоВ преддверии страстей и перемен.Он ждал, скучал, всех женщин, отвергая,Они ж смеялись звонко над творцом,– Вот пусть тебя та статуя ласкает,И с ней живи, впустив скульптуру в дом.А нам нужны не скульпторы, мужчины.Жизнь коротка, на что нам камень тот.И он ушел от них и мир покинул,Ушел и от семьи и от забот.2Он думал лишь о творчестве и неге,И камень оживал в его руках,И любовался радостно и немо,Он верил в чудо и не ведал страх.– Я сотворю ее, мне все по силам,Забыв о мире, радостно шептал,Конечно же, она была красивой,И совершенство бросилось в глаза.Девицы тут и вовсе отступили,И о Нарциссе вспомнив, замерлаБогиня, ну откуда там такиеБерутся Мастера? Она пришлаБез спроса в мастерскую и застылаПред статуей не в силах устоять.– О, Мастер мой, она же так красива,Но как такую красоту обнять.3Молчал Пигмалион устало хмурясь,И не хватило духу попросить,Чтоб ожила девица, в шуме улицОна осталась, с ним смогла бы жить.Ушла богиня, он смотрел немея,На совершенство, плакал и мечтал,Что жизнь разделит навсегда он с нею,Что для себя жену он изваял.Она ему как будто улыбнулась,И он торжествовал в тот звёздный миг,– Я знал, я верил, ты ко мне вернулась,И лишь для нас открылся этот мир.Я все смогу, я упрошу богиню.Она не сможет отказать, мой друг,И пусть потом завидуют другие,Для нас замкнется вмиг тот грозный круг4.Но Галатея все еще молчала,Она не понимала тех речей,Она нагая перед ним стояла,И страшно зябла в сумраке ночей.Он этого как будто не заметил,Он видел только злую красоту,И северный и злой холодный ветерЕе терзал, и словно бы в лесуОна среди зверья тогда осталась,Художники беспечны так порой,И лишь Эрида над творцом смеялась:– Она ж замёрзла, ты ее прикрой.Он отмахнулся, не простит ЭридаТакого непочтения к себе,За окнами как будто панихида,Печаль и боль в его лихой судьбе.5
Он с каждым днем любил ее сильнее,Она же каменела на ветру,И больше звать богиню в дом не смея,Шептал он: – Вот уйдет и я умру.На полотне на ней была одежда,Она была и ближе и нижней,Казалась, даже жизнь текла как прежде,Пока не прикоснулся снова к ней.Ему казалось, иль она рыдала?Тогда он поспешил в забытый храм.– Я все смогу, я все начну сначала,Но дай лишь шанс, моя богиня, нам.Зачем же одному мне оставаться,Ты убедишься в том, что не Нарцисс,А страстный Мастер пред тобой остался,Ну отчего же даже ты молчишь6.– Я сделаю все то, чего ты просишь,Спеши домой, она теперь жива,И пусть весною снова станет осень,И не забудь все нежные слова,Но пред тобою женщина, не камень,Не будет просто с нею, ты поверь,В душе его горел так ярко пламень.И он стремился всей душою к ней.Ему ль бояться всех ее капризов,Он сам и для себя ее слепил,И миру снова дерзко бросил вызов,И о других он для нее забыл,А разве верность в мире стоит мало?Он улыбаться мог одним лишь ртом,Она пред ним печальная стояла,Когда вошел творец в любимый дом.7– Скажи мне, Галатея, что печалит,И что тебе покоя не дает?С тобою буду днем я и ночами,Пусть солнце светит или дождь идет.Я буду рядом, ничего не бойся,И никому тебя я не отдам,Я за одеждой, ты же успокойся.И он пошел в тревоге на базар.Теперь покой Пигмалиону снился,Потом он вовсе сниться перестал.Когда в слезах те длинные ресницы,Когда она терялась средь зеркал.Ей жизнь была постыла и опасна,Она его боялась, как огня,И только повторяла ежечасно:– Скажи, зачем ты оживил меня?8Тебя ни разу я не попросила,Мне было в камне дивно хорошо.Я неподвижной быть тогда любила,Но ты испортил все, скажи, за что?– Я для себя творил такое чудо,Я так хотел всегда с тобою жить.– Ты очень мил, я то скрывать не буду,Но ты забыл о том меня спросить.А мне теперь так грустно оставаться,И знать, что мать со мною не была.Да что там, даже не было зачатья,Афина там счастливее была,– Откуда знать, что ведала Афина?– Она ко мне являлась часто в снахИ говорила, что отец покинул,А мне, что горевать мне об отцах.9
Я сирота, да, я твое творенье,И оттого мне пусто и темно,Но мне Амур читал стихотворенье,Хоть для Психеи главное оно.Я слушала поэта и рыдала,Чужая всем, зачем мне оживать?– Не говори, ведь мы начнем сначала– Мне и детей с тобою не рожать.– Да вот беда, когда искусство рядом,Там будет все, но только ты не плачь,Ведь ты моя надежда и отрада,– А ты палач, мой Мастер, ты палач.И слышать Галатея не хотела,Всего, что он упрямо говорил,И платья в гневе дева не надела,Пришел Гефест, и сразу полюбил.10.Они не врут, о, как же ты прекрасна!Пошли со мной, что делать тут, скажи.– А как же Афродита, это ясно,Что ты ей муж, и не позволит жить,Хотя уйти с ним так она хотела,И так рвалась неведомо куда,Такой казалась в те минуты смелой,Совсем как в небе яркая звезда.– Не покидай меня, я умоляю, —Просил ее Пигмалион опять,Он чувствовал, что снова шел по краю.И что теперь ему не устоять.– Он лишь кузнец, а я творец, ты знаешь,Ты не посмеешь даже нас сравнить.– Ты новую к рассвету изваяешь,Послушною и с нею будешь жить11.Но только ты спроси ее сначала,Захочет ли она женою стать,Жить в мастерской, желать так странно мало,А мне поможет он до звезд достать.– Я помогу, и звезд там будет много,Ты позабудешь этот скучный дом,И будешь под крылом всегда у бога,С тобой мы славно, друг мой, заживем.И платье прихватив, ушла куда-то,Хромой кузнец повсюду рядом был.Но это Афродита виноватаВедь никогда ее он не любил.Да и она нашла ему замену,В объятиях Ареса в грозный час,И оттого, так пел самозабвенноНад Галатею кузнец склоняясь.12А за окном богиня хохотала,– Ты не умеешь так, как он любить,Вот потому с тобой я не оставлюКрасавицу, и лучше позабыть.– Я не смогу забыть, – он повторяет,В нее я душу навсегда вложил,Все женщины легко так изменяют,Но он же хром и вовсе не красив.– А что есть красота, душа пустая,Стремленье все забрать и подчинить,Гефест, не умоляет, отпускает,Он может мир подлунный изменить,А ты твори, но оживлять не стану,Мы оба знаем грустный тот финал,И Мастер так трудился неустанно,Он позабыв про все ваял, ваял.На звезды не смотрел, боялся встретитьТам Галатею, шел усталый спать,Нет повести печальнее на свете,Свои творенья людям отдавать.Глава 10 Прокруст и его ложе
Влюбленную Галатею сменили совсем другие персонажи на дороге в Афины. Сатир и Тезей и сами не поняли, как они оказались в замке Прокруста. Могли бы обойти стороной, но не обошли, и вот пришлось пережить еще одно не слишком – то приятное приключение.
Тезей что-то слышал про этого разбойника, но вот никак не мог вспомнить, что же он слышал.
И самое удивительное, что парнем он казался ласковым, вроде бы ничего им не грозило. Тезея не трудно было пока обмануть, но видимость часто бывает обманчива, и сатир этой кожей чувствовал. Он не сводил глаз с обходительного хозяина и все никак не мог понять, в чем же там явно неприятный сюрприз кроется. Корил себя за то, что плохо слушал истории Пана, а ведь мог бы уже понять, что не так.
– Да хватит тебе придираться к нему, – шепнул Тезей, – мы напились, наелись, и нам пора хорошенько отдохнуть, прежде чем отправиться в путь. Да и вообще надо было выбрать короткий путь. Что-то долго мы до Афин добираемся.
– Да что после драки копытами махать, – что выбрано, то выбрано, теперь бы понять еще, куда он нас заведет, да как целыми при том оставаться.
Сатир сокрушался о том, что был таким невнимательным и какие-то рассказы Пана пропускал мимо ушей, а вот если бы узнал он, чем славен этот добрый молодец с такой хитрой физиономией, то сейчас бы не пришлось так волноваться и оглядываться по сторонам.
И все-таки ничего не выяснив по ходу, сатир куда-то пропал на время, словно в воздухе растворился. А занялся он привычным делом, решил расспросить служанку, что может подстерегать их в этом странном доме. Служанки, как правило, молчали, но ведь и сатир был хитрец еще тот, может не красивый, но страшно обаятельный.
– Не ложитесь на кровать в гостевой комнате, и все у вас будет замечательно, – оглядываясь по сторонам, шепнула служанка.
Ей вовсе не хотелось потом на той самой кровати оказаться, она —то знала ее секрет.
– Что же нам на полу спать, когда есть кровать? – поинтересовался сатир.
Она больше ничего сказать не успела, потому что послышался какой-то шум, и сатир поспешил в покои, отведенные для них с Тезеем.
№№№№
В комнату сатир влетел в тот самый момент, когда хозяин любезно приглашал гостя лечь и почему – то все еще сам оставался поблизости. Что и заставила поверить служанке, понять, что с кроватью что-то было не так.
С трудом удалось сатиру без всяких слов отпихнуть Тезея от кровати.
– Рогатый, а что с тобой случилось? – поинтересовался Прокруст, – ты странный какой-то сделался. Почему ты спать своему спутнику не даешь, или меня в чем-то подозреваешь.
От ласки хозяина не осталось больше и следа.
– Да как быть другим рядом с таким, как ты? Вижу не Посейдона ты, не Зевса не боишься, сам себе хозяин.
– А что мне их бояться, до Олимпа далеко, а тут ты прав, я сам себе хозяин, что хочу, то и ворочу.
Прокруст оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что кроме него никого тут не наблюдается. У этого чудовища был бурный полет фантазии, судя по всему, и вводить в заблуждение он мог легко, без всякого принуждения.
№№№№№№
Сатир с Тезеем переглянулись, словно бы о чем-то стали договариваться. И случайно подтолкнул тот хозяина к кровати, надо же было уяснить, что там такое происходило, и почему сатир его оттолкнул от нее.
Они оба не сразу поняли, что там случилось, но Прокруст тут же исчез в яме, замаскированной матрасом той самой кровати.
Они заглянули в ту яму и увидели, что Прокруст мертв, о чем свидетельствовала и отпавшая голова. Ее словно бы отрубили от тела, просто он видно неудачно упал, говорят, что отрубали ноги у тех, кто попытался туда лечь спать, а тут топор по голове его шарахнул, да очень удачно для Тезея, и фатально для хозяина.
Они отошли от гиблого места, стоять там было неприятно и опасно. Вроде бы не первая была схватка, но там все понятно с самого начала, а когда кто-то пытается обмануть доверившегося, то это совсем другое дело.
– Все так просто на самом деле, – усмехнулся Тезей, – люди наивные и доверчивы, но как же можно доверять разбойникам? И что он с ними делал?
Тут появилась та самая служанка, предупредившая обо всем сатира, и решила пояснить герою, что же с гостями творил коварный Прокруст.
– Если человек помещался на постели, ему повезло. Если же она была мала или велика, то он вытягивал или отрубал человеку ноги, чтобы тот поместился. Такая вот была забава у нашего хозяина, и много людей он погубил, слишком много.
– И ты чуть не угодил в эту ловушку, если бы не моя расторопность, – сатир обнимал служанку, которая не спускала глаз с героя.
– Выходит, ты меня спас, – задумчиво говорил тот, – и на том спасибо.
– Выходит, что так, ведь у тебя слишком длинные выросли ноги, содрогнулся сатир, – это не моя вина.
– Но для разбойника все без разницы.
Они переночевали в том самом замке, на ночь выходить на дорогу никак не хотелось, а потом, на рассвете отправились в путь. Задерживаться в чужом дворце больше совсем не хотелось.
Глава 11 Рождение героя, смерть разбойников
Наши герои на рассвете покинули опустевший дворец Прокруста, хотя Тезе просили остаться и стать там царем. Но он вовсе не собирался этого делать. Пусть найдется кто-то без царства и займет трон, а его в Афинах заждались.
Они свернули в какой-то лес, где их уже поджидал Пан со своими сатирами, как и когда они там оказались, сказать трудно, но встреча показалась Тезею очень приятной. Ведь не всегда же вас должны были только разбойники встречать.
– Ну, вот и снова свиделись, – распростер свои объятья Пан, – после прошлой встречи я долго ждал тебя и переживал сильно, все-таки ты молод и горяч, мало что еще случиться может. Мир огромен и порой очень страшен.
– Так мы и не против нормальных духов, устал я уже от разбойников всех страстей и мастей, – заявил Тезей, – а вы уже родными и близкими сделались. Потому премного тебе благодарен за то, что ты снова с нами столкнулся, ведь это не случайно, в случайности я не верю.
– Ты мир от чудовищ и разбойников избавил, сколько их развелось, а со всеми управился, не бывало еще такого достойного царя в Афинах. Вот потому мы и пришли, чтобы ради тебя пир устроить.
– А меня ты словно и не замечаешь, – обиженно заявил сатир. Было отчего возмутиться, но ведь мир всегда был несправедлив.
– Ну как мне тебя не замечать, ты тоже молодец, только мы знаем, на что ты у нас способен, а Тезей прошел испытания, и потому его можно настоящим героем назвать.
Слышать такие слова да от самого Пана было очень приятно, что тут скажешь. Вот Тезей и проникся гордостью за себя, попытался что-то объяснить сатиру, но тот продолжал дуться.
– Кстати, – обратился Пан к своему сатиру, – теперь ты можешь его оставить и остаться с нами, ты исполнил все, что от тебя требовалось. Исполнил хорошо и сделался вольной птицей.
– Да нет, я уж его до Афин доведу, мало ли что и кто еще на дороге встретится, а я в него столько сил вложил, охранял, как верный пес, да я с ним сжился как-никак, он уже родным мне сделался.
– Ну как знаешь, мое дело предложить, а твое – согласиться или отказаться.
Пан не стал с ним спорить, но он его все-таки проверил на прочность.
№№№№№№
Тезей был рад всему, что творилось теперь вокруг, и тому, что разбойники уже у Аида поселились, ему там репутацию создали хорошую, и тому, что сатир стал ему другом настоящим. Надо признать, что других что-то тут не наблюдалось, был, конечно, Гермес, но он особо не задерживался, исполнит все, что от него требовалось, и поминай, как звали, а сатир о нем заботился, как мать родная. Вот и теперь отказался с Паном оставаться, с ним готов был в путь двинуться.
Они снова засобирались в дорогу, хотелось поскорее до Афин добраться, да уж получить то, что ему причитается. Дорога длинная, конечно, но она не может быть бесконечной.
Пан решил напомнить о самом главном, чтобы у них хлопот поменьше было и забот поубавилось.
– Не забудь, что отец твой никогда тебя не видел, и не должен на слово верить. Вероятно, к нему немало таких сыновей приходило, и мнимых и настоящих, не ты первый, не ты последний будешь. Так что будь осторожен Хорошо, что у тебя есть тот самый меч, который он для тебя и оставил когда-то. Но кроме самого царя там еще немало народу кружится, и вряд ли им понравится твое явление, потому что у каждого из них есть свой интерес.