Свет погасшей звезды. Мифы о звездах и маяках

© Любовь Сушко, 2024

ISBN 978-5-0064-7138-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Любовь Сушко

Свет погасшей звезды

От автора

«Свет погасшей звезды» – это сборник рассказов, совсем новых, написанных в 2024 году для разных конкурсов. А их прошла дюжина, и я была активна. Есть и несколько старых рассказов, которые подходят по тематике сборника.

И я вдруг увидела, что во всех этих рассказах есть звезда, маяк, огонь- все, связанное со светом. Это показалось мне символичным в контексте сегодняшнего дня. Несколько рассказов о свете сгоревших звезд, продолжающих нам светить – о ярких людях, которым талант или любовь гениев подарили бессмертие..

Мне показалось важным рядом со славянскими и иными мифами поставить повествования о золотом и серебряном веках. И так как в этом году вдруг переключилась на драматургию, пока это только первые пробы пера, скажем так, то завершает книгу драма «Яркие звезды Урана» прекрасно вписавшаяся в тему. А по содержанию ставшая началом всех начал.

Не сомневаюсь, что из некоторых рассказов могут родиться сценарии, сегодня это стало очень популярным явлением, а какие-то из них разрастутся до повестей, романов.

Но пока они отправляются в мир в таком вот виде. Хотя итоги 2024 года подводить рано, но я без дела не сидела. Книга получилась объемная, надеюсь, интересная не только для меня.

Остров вдохновения

Пустынный остров в океане был когда-то обитаемым. Но несколько веков там никого не было, он пустел, и дремучим становился лес на этом острове. Дорога, ведущая к башне с маяком, заросла густой травой, и не каждый смог бы ее разглядеть во мраке, ведь маяк был давно погашен.

А потом на острове вдруг появились двое. Говорят, именно в это время загорелся свет на маяке, простоявшем много лет на том самом острове без огня и чудом сохранившемся.

Древний строитель этого сооружения, кто бы он ни был, вероятно, верил в то, что однажды появятся те, кто зажжет огонь и поселится тут, сбежав от людской толпы, страстно желая одиночества, находя только в нем утешение. Такие люди находились в любом времени, чаще всего они были поэтами, художниками, музыкантами.

Вот и эти двое, зажигая огонь на маяке, верили, что их герою тут будет хорошо:

– Он мечтал о своем острове и страшно устал от людей и городов. Здесь он обретет если не счастье, то покой и может быть сумеет получить настоящее удовольствие от творчества. Он столько не успел н6аписать там, а тут у него появится такая возможность. Мы еще получим настоящие шедевры.

После этих слов они растворились, словно их и не былововсе, и только огонь мерцал на маяке и не гас.

***

Так оно и случилось, сначала замерцал огонь, а потом появился этот человек. Никто бы с уверенностью не смог сказать, откуда он взялся, было ли кораблекрушение в тех местах, упал ли он с небес, или его похоронили по старинному обычаю, уложив в ладью и отправив в последнее путешествие к острову Буяну?

Но что бы с ним не случилось в мире людей, словно древний царь Гвидон, ступил он на берег острова, прошелся по нему удивленно и направился прямо к маяку, ведь прежде он видел Маяк во сне.

Сон оказался вещим, да и повторялся он много раз при жизни творца, вот и врубился в память. Во снах его лодка прибивалась к берегу, он выходил и шел в глухую темную ночь к маяку – тому источнику света, который мог на какое-то время избавить его от кромешной тьмы, подарить тот не яркий огонь, утешавший и ласкавший душу. Мрак неизменно рассеивался, просыпался он в прекрасном настроении в такие дни.

***

Наверное, каждый человек, оказавшись в таких условиях бы испугался, стал метаться по берегу, звать на помощь, понимая, что никого там больше нет, и не будет. Но Волхв – назовем так нашего героя, не испугался, не метался и вовсе не собирался звать на помощь. Он молил небеса, чтобы тут больше никого не оказалось, чтобы на острове, где во тьме горел маяк, он был один, как можно дольше, да хоть всю жизнь. Даже если окажется, что впереди у него вечность. Ведь если в том мире он умер давно, а скорее всего, так оно и было, то два раза не умирают, он обрел Вечность.

Волхву стало казаться, что он видел свою смерть и свои похороны, людей в черном, стоявших у гроба. Хотя, возможно, это был только сон, странный, невероятный сон. А разве не может быть так, что в жизни происходит то, что нам успело присниться? Ведь герои порой появляются в жизни после того, как мы их написали, увидев во сне?

Последнее умозаключение поразило Волхва больше всего. Он думал о писательстве, как о чем-то обычном, обыденном, словно всю жизнь только этим и занимался. Что это, память к нему возвращается или фантазии становятся реальностью и вытесняют те реальные воспоминания, о которых он старается не думать, особенно если они были печальными и тягостными.

Что если в жизни он был палачом или бессердечным преступником

(одно от другого не сильно и отличается), а теперь думает, что просто писал об этом книги? В написании книг ведь не кроется преступление. Разве люди не придумали игры, чтобы перестать воевать? Тогда они начали убивать своих противников только на шахматной доске?

Не ведая, не догадываясь о том, что происходило в той реальности, сейчас, оказавшись на острове, он шел к маяку, к тому удивительному свету, которого здесь было так мало, но он все-таки был. И оказаться в такой момент Волхву хотелось именно там, потому что и остров, и маяк он с первых мгновений стал считать своим новым домом.

***

Ночь на новом месте оказалась такой спокойной и тихой, что Волхв проспал до полудня, никогда прежде он не спал так долго, как теперь и открыв глаза, вспомнил, где он находится.

Он сразу же почувствовал, что был не один, хотя никого рядом не было. Конечно, это духи башни, – хранители маяка, ему ли не знать об их существовании, хотя он и не помнил пока откуда он мог о них знать..

Они разговаривали, решив, что он еще спит:

– Не надо его сильно пугать, – услышал он низкий неприятный голос.

– Да он никогда ничего не боялся, чего же он испугается теперь, – отвечал ему голос высокий, почти визгливый.

– Выходите из тени, – услышали они голос Волхва, – хватит прятаться и говорить обо мне за моей спиной.

– Тебя предупреждали, что надо бояться своих желаний, они исполняются. Ты получил то, чего так страстно хотел, теперь не жалуйся.

– Вот и хорошо, что сбываются, хорошо, что я заслужил хотя бы покой. Как же мне его там не хватало.

– Посмотрим, как ты запоешь, пробыв здесь какой-то срок.

Голоса растворились в воздухе, он снова остался один и почувствовал в голосе последнего духа угрозу.

– Пусть никто и никогда не появится тут, – выкрикнул он, надеясь, что они его услышат. А если не они, то кто-то более могущественный, решающий наши судьбы

Но то ли услышали его не так, то ли из вредности решили не исполнять его обещание те самые высшие силы, но на рассвете к острову причалила ладья. Настоящая древняя ладья. Покой был безжалостно разрушен. Там снова были люди. Конечно, их было не так много, но один он тоже не останется, увы и ах.

***

Не зная, что делать и как быть, Волхв поднялся с ложа, спустился на землю и отправился встречать гостя. Все в душе его кипело от возмущения, он с яростью смотрел в небеса, готов был заглянуть в подземный мир, пытаясь угадать, откуда к нему явился этот человек. Но все эти чувства ему пришлось спрятать как можно глубже в душе, потому что тот был печален или мрачен, с какой стороны посмотреть. И хмуро пробормотав приветствие, он заявил:

– Мне пока некуда двигаться дальше, я должен здесь отдохнуть.

И тут случилось нечто странное, гость широко улыбнулся и произнёс:

– Это вы, не может быть. Мне хотелось с вами встретиться, но ведь это было невозможно, мы не совпали во времени. Вы ушли задолго до моего появления в этом мире, или в том. я пока не разобрался в каком именно.

– Здесь возможно все, – едва скрывая раздражение, – говорил Волхв, и думал, хочется ли ему самому узнать кто он такой, скорее всего не хочется. А пришельца он знать не мог, потому что тот признался, что там они не могли встретиться. Ну хоть одному из них можно порадоваться, сам он мрачнел и хмурился все больше. Меньше всего ему хотелось знакомиться ближе, вести беседы, спорить о чем-то.

И в тот самый момент, когда его ярость хлестала через край, маяк загорелся сильнее, значительно сильнее,, чем прежде, так, что даже при свете дня он обратил на него внимание.

– Мне придется смириться с его присутствием, – размышлял Волхв, – хотя как же не хочется этого делать, я же не успел насладиться одиночеством, и снова то же, что было там.

Пришелец молча на него смотрел, понимая, что ему не слишком рады. Это его явно озадачило. Но развернуться и уйти он все равно не мог.

– А если бы успел насладиться, тогда бы еще труднее было с ним прощаться, – тут же стал размышлять Волхв, чтобы хоть как-то примириться с новой ситуацией. Во всем же можно найти что-то хорошее, наверное, можно.

***

Романист – так назвал своего гостя Волхв, был не разговорчив и не сильно ему досаждал. Он только спросил, продолжает ли тот здесь писать.

– Нет, я решил взять передышку, обдумываю новые сюжеты.

– А мне хочется только одного, писать и писать. Из жизни меня вырвали так неожиданно и рано, что пришлось оборвать книгу на середине. Теперь я займусь только творчеством, вам не о чем волноваться, я не стану вам досаждать. Но если вы что-то напишете, прочитаю с превеликим удовольствием, – тут же пообещал он, словно его о том просили.

– Должен же быть у меня хоть один читатель, не где-то там, а здесь рядом, хотя от этого так много неудобств, но искусство требует жертв. И вроде мы все друг другу враждебны, но не на острове, где нас только двое, ведь не зря так разгорелся огонь маяка, когда мы оказались рядом, – пытался он убедить себя.

Зря Волхв боялся, что покой его будет нарушен. Романиста не было видно и слышно долгое время. Ему даже пришлось отправиться в ту часть башни, где он поселился.

Волхв замер перед полуоткрытой дверью. Романист сидел за столом в кресле, с гусиным пером в руках, перед ним в каком-то творческом беспорядке лежали свитки, и он писал, не отрываясь, едва кивнув в знак приветствия.

Волхву хотелось заглянуть в те самые свитки. Но его никто не приглашал войти. Да он и сам не хотел приобщиться к творчеству, заразиться вдохновением и тоже вот так писать, забыв о мире и обо всем на свете. А может быть, он не знал о чем писать, страшно боялся, что не сможет ничего больше написать, ни единой строчки?

Постоял еще немного, Волхв развернулся и ушел. Его желание о покоя все-таки сбывалось, только хотелось ли ему теперь такого покоя?

***

Однажды, не сговариваясь, ночью они вышли на берег, залитый лунным светом. Но посмотрели не друг на друга, а в одну сторону, словно зачарованные.

Вдалеке что-то передвигалось, хотя как понять, что это было.

– Мне кажется, что это корабль-призрак

– Надеюсь, что это не к нам

– К нам, они видят маяк, и, наверное устали скитаться по морям. Наверняка к нам.

Так все и вышло. Корабль остался на другой стороне острова, куда они еще и не добирались, проявляя странное равнодушие к месту своего обитания, но в шлюпке к ним скоро добрался Поэт. И снова Романист его узнал, стоило тому только приблизиться.

– О только не это, – простонал Романист.– Я так не люблю поэтов, даже Пушкина, а это еще и вы. Ну как такое могло случиться? В мире столько островов, в вы оказались именно на этом.

Долговязый Поэт молча улыбался. То ли ему не хотелось злить хозяев, то ли просто ситуация показалась забавной, да настолько, что он лишился дара речи. Объездить весь мир, чтобы встретиться с Романистом? Это шутка противника Бога, не меньше.

Волхв с интересом за ними наблюдал, не сомневаясь, что эти двое были хорошо знакомы прежде.

– Интересно, только мне о них ничего не известно.

Наконец выслушав все, что твердил Романист, поэт заговорил сам:

– Мне велено тут дождаться мою прекрасную даму. Вам придется меня терпеть, господа. Возможно, все не так страшно, как кажется на первый взгляд. Но как бы там не было, я добрался до острова и остановлюсь здесь. Иначе она просто не отыщет меня, а так поступить я никак не могу с любовью всей своей жизни.

***

Как вскоре выяснилось, прибыл он не один, хотя уверял их, что никого с ним не было. Но вскоре в башне стали слышаться шаги, какой-то странный скрип. На стенах, заменявших ему полотно, невидимый художник набрасывал портреты.

Видя, как мастерски они были исполнены, становилось ясно, что это кто-то из знаменитых художников. Поэт даже предположил, кто именно.

И все бы ничего, если бы все трое они не были изображены так, как им совсем не хотелось себя видеть. Каждый из творцов считал, что он и добрее, и ярче, и душевнее. Но художник не собирался им льстить, наоборот, ему хотелось показать сущность каждого. Она менялась с течением времени, и потому менялись портреты. Порой он видел их совсем в ином свете и писал снова и снова.

Просыпаясь утром, они стремились к той самой стене с трепетом, страхом и тревогой, чтобы посмотреть, как изменились их портреты.

Из тех немногих развлечений, им тут оставшихся, это было самым странным, с чем согласились все трое, ведь оно будило воспоминания забытые или запрятанные очень глубоко в душе.

И хотя каждый из них видел только свой портрет и не заглядывал на другие полотна, но легче им от этого не становилось. Ведь они оставались наедине сами собой. И подозревали, что убить этого художника не получится. Это за них успел сделать кто-то другой.

Обстановка с каждым днем накалялась. Но маяк разгорался все ярче, и это заставляло их смирить пыл и подчиниться власти призрака и власти маяка. Они продолжали считать, что художника привел с собой Поэт, и потому при удобном и неудобном случае старались ему о том напомнить. О примирении и перемирии не было и речи.

– Поэт нас погубит, – говорил Романист, – от него нет покоя даже на этом острове, а ведь как мы хорошо жили, пока он сюда не пожаловал.

***

Трудно сказать, чем бы все это закончилось, если бы в одно прекрасное утро, когда они направились к портретам, не обнаружили там рыжего огромного кота, с любопытством на них взиравшего. Кот переводил пристальный взгляд на одного, второго и третьего. Он был так красноречив и выразителен, что в тот момент, когда кот заговорил, это их не удивило, а скорее обрадовало.

– Откуда ты взялся? – спросил Романист, любивший котов больше всех остальных и умевший с ними ладить.

Кот оказался еще и наглым, он не собирался отвечать на вопрос, а просто заявил:

– Вы слишком долго пробыли без женщин, и хотя Марта не совсем женщина, но это же лучше, чем ничего. Вот и пришлось мне ее к вам привести.

Кот вовсе не извинялся, он делал им одолжение, и никто не посмел ему возразить. Все трое взглянули на стоявшую в стороне ведьму, почти забыв про кота, что ему совсем не понравилось.

Ведьма оказалась под стать коту, она тут же на него набросилась:

– И зачем ты меня сюда тащил, скажи, что ты не знал, что один из них хочет только дружить, второй любит другую, а третьему нужно сохранить роман, кроме него он ничего не видит.

– Знал, конечно, я тебя предупреждал, что из трех зол тебе придется выбрать меньшее. Но им с тобой и со мной будет значительно веселее, даже если пока они о том не догадываются.

Эти двое были под стать друг другу, беседовали они, словно были тут вдвоём.

– Я жду любовь, все остальное у меня уже было, – напомнила ведьма.

Но пойдем, навестим Пана, обо всем с ним поговорим, он нас уже заждался и может обидеться.

Не прощаясь, эта парочка удалилась, оставив хозяев Маяка в полном недоумении.

– Что это было? – воскликнул Волхв, словно никогда прежде он не видел котов и ведьм.

– Какой-то рыжий кот решил добавить огня в нашу жизнь, – заявил Поэт, и думаю, теперь все завертится и закрутится.

***

Пан радостно приветствовал и ведьму и кота, – он вообще ко всем так относился и считал, что и ведьмы и черные коты добры и прекрасны, а уж рыжие, так и вовсе восхитительны.

– Ты слышал, как они заволновались. Придется открыть тайну и доставить сюда Соперника.

– Поступай, как знаешь, – миролюбиво отвечал Пан

– Я только дуб охраняю, а хранитель маяка у нас ты, вот тебе и принимать решение, – закапризничал кот

– Но на этот раз я с тобой согласен, – говорил Пан.

Так с легкой руки Пана в тот же вечер, когда вторглись кот и ведьма, на острове появился Незнакомец невероятной красоты. И Марта сразу устремилась к нему, не скрывая восторга и страсти. Это смутило всех троих. Невозмутимым оставался только рыжий кот.

– Это ты, – с восторгом щебетала она.

– Это я, я так долго искал тебя, – отвечал Лучезарный.

– Я так долго тебя ждала, – вторила она.

Если это и был спектакль, то спектакль, в который поверили все невольные зрители. Но не одна только Марта узнала Лучезарного. Они услышали голос Поэта:

– Это снова ты, – даже на корабле – призраке, на острове от тебя не избавиться, ты везде достанешь.

И вдруг Маяк погас. Они не сомневались, что случилось это из-за вражды, уныния, ярости, вспыхнувшей и царившей в их душах. Тьма стала кромешной, они больше не видели друг друга, и пришли в ужас от слепоты, охватившей души.

– Луна, должна появиться луна, – раздался голос Волхва.

Но Луны нигде не было. И едва дождавшись утра, они обнаружили еще одну перемену – теперь они могли слышать голоса, но больше не видели друг друга. А что удивительного, разве каждый не мечтал об одиночестве? Мечты исполняются, так почему же это их возмущает теперь?

Потом, на следующую ночь Луна все-таки появилась, но снова произошло невероятное, она преобразила их до неузнаваемости. Они даже не могли бы с уверенностью сказать, кто из них Поэт, кто Волхв, а кто Романист.

Тогда они, не сговариваясь, бросились к коту, понимая, что все так оставаться не может, не должно так оставаться.

– Что вы творите, мы испытываем страх, ужас, мы перестали быть собой, – стонал Волхв, хотя может быть это был Поэт? Ничего нельзя было сказать наверняка.

Кот ответил просто и ясно, он не стал говорить загадками:

– А теперь послушайте хранителя Маяка, он вам, в отличие от нас с Мартой, зла не желает.

Они не спросили, кто этот Хранитель, они просто хотели услышать, что он скажет:

– Чтобы загорелся маяк вы должны понять и принять друг друга, -услышали они голос Пана.– Если этого не случиться, вы будете рядом, но так же слепы и не перестанете страдать во тьме до рассвета. Хотя разве не об этом вы и мечтали?

Кот промурлыкал что-то, а потом попросил у Властелина леса:

– Расскажи им историю Маяка, чтобы они знала, как все начиналось.

– В старые времена жили поблизости от острова юноша и девушка, они отправились на остров и нашли этот маяк во время первого свидания. Им так понравилось это место, что они стали там встречаться все чаще и чаще, и маяк сиял во тьме, словно Жар-птица.

Но юноша отправился в военный поход и не вернулся домой. Девушка ждала его, все время приходила к маяку, вспоминала, как они любили друг друга, как хорошо им было вместе, и так тяжело и пусто ей было без любимого, что от тоски она бросилась в море. Но душа ее вернулась на остров, и потому маяк горел, но не очень ярко. Ей все казалось, что юноша может вернуться назад. Он погаснет совсем, когда они окончательно потеряют друг друга, но всегда есть надежда, что в новой жизни эти двое могут снова встретиться, жить долго и счастливо и умереть в один день.

***

История потрясла слушателей, каждый вспоминал о своей единственной и самой светлой любви и ждал свою любимую. Им казалось, что Муза, жена, любимая должна услышать эту историю и вернуться сюда.

И произошло чудо, в одну из лунных ночей, появилась Муза – Анна. О, как она была счастлива, ведь она счастлива, что смогла найти своего вечного возлюбленного. Но не все оказалось так просто. Он даже не узнал ее, он был в объятьях какой-то рыжеволосой ведьмы, и единственный из всех даже не заметил, что она появилась на острове.

– Он не узнал тебя, – говорил кот, – а я предупреждал, что такое может случиться, но разве ты меня послушала?

– Когда маяк загорится ярче, он узнает, – уверяла она кота, – он все вспомнит, и мы будем той самой парой вечных влюбленных, о которых рассказывал Пан в своей пронзительной истории.

И тогда из тени вышел Поэт. Анна его узнала, конечно, она его узнала, но не выдала себя, ни радости, ни печали в тот момент не было на ее лице.

– Я знаю, что ты пришла не ко мне, – говорил он растерянно, – мне вообще хотелось спрятаться и не появляться перед тобой, но в последний момент я решил, что это будет трусостью, а когда и кого я боялся?

– Ты никогда и никого не боялся, – отвечала Анна, – но ты ведь знал, что я все время с начала и до конца любила его, только его одного, никогда ни для кого это не было секретом.

– Я видел, вы были вместе, случайно столкнулись, но маяк не загорелся ярче, кажется наоборот, он готов был погаснуть в тот момент, мне жаль, я никогда не хотел тебя огорчать, но вы не та самая пара, дорогая моя.

Анна отвернулась, готова была разрыдаться, но не разрыдалась, а тихо сказала:

– Ты просто ревнуешь, как всегда.

Но маяк не стал гореть ярче, ты сама видела, что не было там никакой Жар-птицы, просто тебе тяжело в том признаться. С ним теперь Марта, и кажется, он ее любил всегда и не только в этой жизни.

– Это мы еще посмотрим, – прохрипела Муза, – я не просто так тут оказалась

Они и не заметили, что этот разговор слышали все обитатели острова. Нет, они не подслушивали, просто кот седлала все, для того, чтобы они услышали разговор Поэта и его Музы.

Кажется, это стало откровением для всех, даже для Волхва, забывшего или никогда не знавшего любви к женщине, но как он мог остаться равнодушным?

И когда все остальные повернулись к нему, он произнес:

– Мы только зрители, а не действующие лица этой драмы, и с этим придется смириться даже Поэту, хотя для него это так обидно. Ведь она была его женой.

– А не от нее ли он все время куда-то убегал без оглядки, – подсказал ему Романист, – аж до Африки, бедняга добежал, только бы быть подальше.

– Ты не справедлив, – услышали они голос кота, – ей тоже нравилась эта вражда глухая и упорная. Она делала их поэтами.

Они все повернулись и увидели, как Марта шла по лунной дорожке рядом с Демоном, Лучезарный в этот момент был Демоном, почти ничего человеческого в нем не осталось, и Муза отшатнулась и бросилась к Романисту, ища защиты- у него, что тоже удивило всех остальных.

– Чудовище и красавица, – усмехнулся Романист, и тут либо она его расколдует, либо он ее околдует. Мы можем только наблюдать и заключить пари, кто из них окажется сильнее,

Они услышали, как говорили эти двое;

– Так это ты была той самой влюбленной девицей Анной?

– А ты мой возлюбленный Генрих?

– Наконец-то мы встретились снова.

– А что случилось с тобой в этот раз?

– Я снова должен был погибнуть на войне, но мне так хотелось к тебе наконец вернуться, увидеть наш маяк, что я вырвался из того сражения. Не помню, не знаю как, но вырвался, и оказался здесь.

– Ты ничего не помнишь? Как это случилось?

– И помог мне невероятно храбрый юноша, хотя я даже не видел его лица, и не смог бы его узнать. А мне хотелось его встретить и поблагодарить, за то, что я выжил в том сражении.

На этой стороне маяка все тоже оживилось. Первым заговорил Романист:

– Я не понимал, почему я всегда не любил поэтов. Но чувствовал, что он уведет Марту, как только появится, это просто какое-то звериное чутье.

– И Музу мою уведет сразу, он и в жизни мне страшно мешал, и теперь, здесь не даст покоя, – отвечал ему Поэт. Так они оказались друзьями по несчастью..

Волхв понял, что ему, как самому старому здесь и, наверное, мудрому, придется вмешаться, тем более у него никто никого не уводил, и он был вполне объективен:

– Не обманывай себя. Романист, тебе нужна была ведьма, чтобы роман твой спасти, как и нам всем, вот у меня ее не было, ну вернее, сбежала она, и пришлось его сжечь самому. А она спасала, упорно спасала. Больше тебе ничего не требовалось. Мне казалось, что я забыл и свою, и твою историю, а вот теперь вспомнил, все вспомнил.

Романист молчал, как и на портретах неведомого Живописца, он видел собственную душу, и она была не такой уж прекрасной, так и здесь он слышал то, чего ему не хотелось слышать, но перечить своему любимому писателю он не мог, тем более, тот был прав.