Психологические отношения человека в социальной системе

Связь. Мы говорим, что психологические явления, индивиды, группы связаны друг с другом, если они принадлежат некоторому множеству, т.е. являются элементами некоторого общего для них образования, задающего их тождественность. Связь означает возможность изменения как самих психологических явлений, индивидов, групп, так и множества в целом, элементами которого они являются.

Любое психологическое явление, индивид, группа, в свою очередь, могут быть рассмотрены как множество. Связь, например, между группами превращается в связь между различными множествами, включенными в общее охватывающее их множество.

Целесообразно выделить понятия прямой и опосредованной связи. Прямая связь между элементами существует, если изменение одного элемента ведет к обязательному изменению другого. Связь между двумя элементами опосредованна, если изменение второго элемента определяется изменением третьего элемента, зависящего, в свою очередь, от изменения первого.

Изменение будет первичным, если оно не выходит за пределы изолированного, одномерного множества. В эмпирических исследованиях мы вынуждены прибегать к рассмотрению в основном первичных изменений, абстрагируясь и изучая наиболее важные факторы, влияющие на развитие общества и личности.

Но реальная жизнь наполнена сопряженными множествами, создающими многомерность объекта. Одни и те же люди являются, как правило, элементами не только профессионального, но и национального, и пространственного, и биологического, и физического, и прочих множеств. Изменение элемента, принадлежащего другому множеству, может вызвать изменение элементов данного множества. Это изменение будет уже изменением вторичным, т.е. реализацией связи элементов через «другое» множество. Но оно, видимо, произойдет только за счет того, что психологические явления, личности, группы, если их анализировать более глубоко, встречаются в границах общего для них множества более высокого уровня.

В качестве примера возьмем изменения некоторых социальных групп республики Тува в конце 1980-х – начале 1990-х годов. Политическая ситуация России вызвала изменения в национальных группах Тувы (прямая связь в границах национального множества, первичное изменение национального множества). Это повлекло за собой изменение профессиональных групп, так как основную часть высококвалифицированных рабочих составляли члены нетувинских национальных групп, вынужденные эмигрировать из региона (прямая национальная связь, вторичное изменение профессионального множества). Это, в свою очередь, затронуло пространственные (географические) группы, так как большая часть тувинского населения проживала в сельской местности и нарушение баланса городского и сельского населения привело к изменению характеристик данного множества (опосредованная связь в границах национального множества, вторичное изменение пространственного множества).

Практическое значение изучения особенностей таких связей состоит в том, что в поиске причин формирования и развития реальных социальных групп, личностей и психологических явлений нельзя ограничиваться исследованием прямых, непосредственных связей. Очень важно понять первооснову процессов изменения, т.е. то множество, которое вызвало цепочку изменений элементов различной природы, но в котором происходит встреча этих элементов как элементов единого множества.

Понятие связи имеет статическую природу. Оно подчеркивает лишь наличие необходимых условий для изменения. Динамику изменения раскрывает понятие отношения элементов. Так как в философской литературе не приводится достаточно определенный способ различения категорий связи и отношения, остановимся на нашем толковании.

Прежде всего, обратимся к анализу различия их словесных оболочек.

Такой подход к анализу научных понятий часто недооценивается. Однако язык фиксирует то, что легко ускользает от сознания, от целенаправленной работы ума, но существенно важно для человеческой жизнедеятельности и открывается нам только через коллективный опыт поколений.

«Как орудие труда язык есть специально сконструированный посредник» [47, с. 1]. С помощью языка как специфического инструмента человек обособляет и показывает [278, 289]. Поэтому различия в словах намекают нам на характер различия в явлениях.

Связь – вязь – с-вязь Отношение – ношение – от-ношение

Уже в этом элементарном сопоставлении приоткрывается статика первого и динамика второго понятия. Частное значение слова «вязь» отражает некое сплетение элементов изображения в один сложный знак, а слова «ноша» – переносимый на себе груз.

К. Бюлер отмечает три функции языкового знака: изъявление (экспрессия), побуждение (апелляция) и репрезентация [47]. Изъявление (экспрессия) подчеркивает факт выделения говорящим объекта универсума, вызвавшего речевой акт, необходимость привлечения к нему внимания слушающего. Репрезентация раскрывает объективный порядок элементов множества, которое заключает в себе объект. Иначе говоря, и форма, и содержание словесного знака отражают, как connexio rerum (связь вещей), так и ordo rerum (порядок вещей). А порядок и есть закономерное условие развития процесса изменения элементов, т.е. его динамики.

Введение понятия отношения становится необходимым, так как раскрывает еще одну сторону психологических явлений, личностей и групп, позволяя более точно объяснить процессы их изменений на уровне различных биологических и человеческих множеств.

Утверждение: «Русские, украинцы, белорусы, татары, евреи и другие национальные группы живут на территории города Москвы» подчеркивает факт связи указанных элементов национального множества.

Утверждение: «Русские, украинцы, белорусы, татары, евреи – основные национальные группы города Москвы» – показывает не просто факт их связи, но и то, что они вносят наибольший вклад в изменение национального множества и в сравнении друг с другом обладают равным потенциалом изменения. Поэтому второе утверждение более ориентировано на аспект отношений национальных элементов.

Многие ученые также делают акцент на различении связи и отношения.

А.И. Уемов, на наш взгляд, не совсем прав, когда подчеркивает, что связь обязательно приводит к тому, что изменение одной вещи определяет изменение другой, а отношение не во всех случаях ведет к этому. Например, положение одного города восточнее другого еще не определяет факта и характера их связи и возможности изменения [272]. Возразить на это можно тем, что если оставаться в рамках того же множества, в котором взято отношение данных вещей, т.е. пространственного, то связь их вполне очевидна: она пространственна. Если мы представим невероятную ситуацию пространственного изменения одного из городов (на примере деревень такая практика в России уже была реализована при строительстве водохранилищ), то эти характеристики неизбежно изменятся и у другого города.

А.П. Шептулин также считает, что не всякое отношение является связью. «Связью называется лишь такое отношение, которое предполагает определенную зависимость одного явления или стороны от изменений других» [299, с. 154]. К другого рода отношениям (не связям), по его мнению, можно отнести отношения между географической средой и производственными отношениями как факторами, не влияющими друг на друга. С этим также нельзя согласиться, так как влияние географической среды на производственные отношения убедительно доказано Г.В. Плехановым и выявляется при сравнении истории разных народов.

Иллюзия независимости возникает тогда, когда мы исследуем не реальный процесс, а соотносим некоторые абстрактные признаки процесса, нередко грубо вербализованные в виде определенных научных понятий, которые соответствуют совершенно разным реальным множествам (в нашем примере географическое и производственное множества). Поэтому они несовместимы.

В.И. Свидерский приходит к выводу о том, что связи выражают зависимость или взаимозависимость объектов и соответствуют зависимостям или взаимозависимостям, «опосредованным какой-либо общей, но непосредственной основой» [229]. Поэтому он преобразует традиционную формулу вещь – свойство – отношение в формулу вещь – свойства – связи – отношения, подводя нас к пониманию вещи как системы взаимодействующих элементов, объединенных единым системообразующим фактором.

Этот фактор, по мнению автора, и определяет отношения элементов, в отличие от связей, которые остаются непосредственно в границах взаимодействия элементов. Если мы возьмем по примеру В.И. Свидерского отношение 2/3, то действительно понять отношение 2 к 3 возможно только благодаря пониманию отношения каждого элемента к десятичной системе счисления. Но в этом случае и связь между 2 и 3 (если только в качестве ее не считать графическое изображение данных единиц) имеет смысл только тогда, когда определяется через связь 2 и 3 с десятичной системой. В противном случае они совершенно равнодушны друг к другу. Только это будет уже не множественная, а системная связь, речь о которой пойдет в дальнейшем.

Вещь (в данном случае – десятичная система), сама являясь множеством, будет представлять собой элемент совершенно иного множества, через которое она воплощает себя и тем самым воздействует на собственные элементы, задавая их связи и отношения. А элементы самой вещи через непосредственные связи и отношения друг с другом реализуют себя в вещи, превращая ее в элемент «иного» множества. Различие этих связей мы определили ранее терминами «первичные» и «вторичные». На уровне анализа множества они могут быть обозначены как внутримножественные и межмножественные. В рассматриваемом же примере они выступают более глубоко – как внутрисистемные и межсистемные. В такой диалектике заключено отражение процесса самодвижения и самопричинения универсума.

Приведенные аргументы подталкивают к выводу о том, что не существует связей без отношений и отношений без соответствующих им связей. Это две стороны, характеризующие один и тот же процесс – процесс изменения вещей, а в нашем контексте – процесс изменения психологических явлений, индивидов и социальных групп.

В данном вопросе можно полностью согласиться с В.Н. Сагатовским: «…вопрос о связи надо формулировать не как вопрос о связи объектов вообще, но о связи их в определенном отношении» [227, с. 203]. Тогда каждой связи будет соответствовать свое отношение, которое будет отражать уже не просто возможность изменения, но и его меру.

Отношение. На уровне множества отношение выступает как мера возможного или реального изменения элементов, между которыми существует соответствующая отношению связь. Эти отношения объективны и отражают, следовательно, момент упорядочения элементов множества.

Таким образом, отношения социальных групп и личностей задают естественный процесс упорядочения социального множества. Отношения психологических явлений, таких, как следы памяти, продукты мышления, образы восприятия внутри индивида, задают упорядочение когнитивной сфере индивида.

Но понятие отношения (ни тем более понятие связи) не отражает того, что будет подвергнуто изменению, того, например, какая из многочисленных сторон группы или личности будет изменяться в процессе их взаимодействия с другими элементами множества. Другими словами, пока в нашем категориальном аппарате отсутствует понятие, затрагивающее характер изменения множеств и элементов.

Потребность в таком равнозначном предыдущим понятии вновь открывает нам структура языка. В лингвистической структуре можно выделить два типа предложений, которые устанавливают связь субъекта с подлежащим: (1) через его отношения (реляционное предложение) и (2) через его свойства (атрибутивное предложение) [140, с. 202].

Приведем два утверждения: «Союз племен Среднего Приднестровья и Верхнего Дона складывался в период византийских походов и борьбы славян с аварами». «Славянские племена стали ядром древнерусской народности» [96, с. 58].

Если первое утверждение насыщено отношениями племен, населявших Древнюю Русь, то второе утверждение отражает свойство, образованное их связью.

Вспомним положение К. Бюлера о том, что система типа «язык» основана на двух классах структур. «Первый класс языковых структур и соответствующих установлений как бы преследует цель разорвать мир на абстрактные аспекты, каждый из которых коррелирует со знаком, в то время как второй класс стремится заранее предоставить знаковые средства для конструирования того же самого (репрезентируемого) мира на основе отношений» [47, с. 70].

Абстрактные аспекты мира – это и есть те атрибуции (свойства), которые делают мир доступным для познания, предоставляя возможность выделять эти свойства сознанием и оперировать ими, расчленяя внутреннее единство универсума.

Любое свойство элемента множества, в свою очередь, представляет собой множество. Так, свойство «славянства» представляет множество антропо-психологических черт, но такое множество выделяет славянство как единичный элемент среди иных племен. Оно отражает тот аспект взаимодействия, которое между данными племенными множествами будет происходить, так как они не только различны как субъекты, но и тождественны на более высоком уровне. Все они обладают родоплеменной структурой, и этот факт родоплеменной принадлежности означает, что они могут воздействовать друг на друга.

Свойство. Свойство – это множество, которое может подвергнуться изменению или подвергается ему при взаимодействии с другим соответствующим множеством. На уровне сложного (многомножественного) объекта это и есть та сторона объекта, которая может произвести изменение в другом объекте или подвергнуться изменению со стороны другого объекта. Это проявление природы процесса [229]. Например, изменить цвет окрашенной стены может только множество элементов другой краски, другими словами, другое множество окрашенных частиц, связанных с частицами окрашенной поверхности стены, и главным здесь будет свойство цвета, а не какое-либо другое свойство объектов материального мира.

Свойство отражает потенциальную возможность возникновения процесса обмена определенного рода элементами между соответствующими множествами.

Вернемся к примеру приднестровских и верхне-донских славян. И первые, и вторые представляют собой элементы множества – свойства, которое можно обозначить как «славянство». Свойство славянства сыграло, видимо, важную роль в том, что образовалось новое множество – союз племен, а позднее древнерусская народность, т.е. появилось новое свойство, которое в свою очередь выступает как элемент евроазиатской системы этносов во взаимодействии с иными (в данном примере – с народами Византии и аварами).

Таким образом, свойство выступает как множество в процессе своего формирования и как элемент в процессе своего проявления и образования нового множества.

Каждый раз, когда мы пытаемся с помощью языковых средств выразить какое-либо свойство, в них довольно явно отражается и связь, и отношение. В то же время, когда мы выражаем отношение элементов, то неизбежно опираемся на свойство и связь этих элементов. Действительно, свойство возможно только в среде множества по отношению к элементам этого множества. И свойство, и связь, и отношение организуют психологические явления в элементы психологического склада личности, а личность и группу включают в причинно-следственную цепь окружающего их социума. Поэтому необходимо иметь в виду, что в реальности они существуют, взаимопереходя друг в друга и осуществляя между собой сложную диалектику. Элемент может выступать и как связанный, и как относящийся, и как проявляющий свойство.

Связь реализует факт единства мира, а конкретная связь – это частное выражение данного единства. Связь – необходимое условие проявления и отношений, и свойств.

Свойство показывает, каким путем данный объект (психологическое явление, личность или социальная группа) включен в единство социума и природы и является результатом реализации отношений элементов множества, которое включает в себя объект. Отношение же, в свою очередь, возникает в процессе взаимодействия элементов и выступает как результат сравнения их свойств.

В соответствии с тем, какое понятие находится в центре внимания исследователя, различаются и соответствующие подходы к психологическим явлениям, личности и социальным группам: связь лежит в основе субстанционального, свойства – атрибутивного, а отношения – релятивного научного подхода [227].

Итак, свойства дифференцируют и тем определяют место (функцию) психологического явления, личности или социальной группы в социальной среде, отношения интегрируют их, устанавливая связь элементов и превращая во множество. Это множество становится, в конечном счете, элементом иного множества, множества более высокого порядка. Поэтому отношения становятся решающими для развития и понимания психологических явлений и социальной жизни. Так, отношения между психофизиологическими процессами воссоздают тип темперамента и объясняют общую динамику поведения индивида. Отношения между членами семьи задают особенности личности ребенка. Отношения между государствами создают геополитику и порождают международный терроризм.

Однако и личности, и группы предстают не в виде совокупности одномерных, абстрагированных элементов, а в виде сложных целостных объектов. Взаимодействие этих объектов создает не просто мозаику социального движения, а новые объекты – государство, нацию, народ, политические партии, семейные союзы…

Для того чтобы включить эти объекты в структуру исследования как сложные, многоплановые образования, нам необходимо новое исходное понятие.

«В практике познания мир непосредственно делится не на множества и элементы, но на вещи, обладающие свойствами и находящиеся в отношениях» [227, с. 17]. В научной терминологии слово «вещь» гораздо шире житейского толкования как какого-либо неодушевленного предмета.

Вещь. Этот термин обычно применяется для обозначения массово-энергетических объектов или (в философском смысле) любого объекта, который рассматривается как самостоятельный и выделяющийся среди других [227, с. 115]. Психологический склад, личность, социальная группа предстают перед нами как некие сложные совокупности, обладающие постоянством своих основных характеристик.

Мартин Хайдеггер в своем докладе «Вещь» пишет: «Веществование собирает. Давая сбыться четверице, оно собирает ее пребывание в то или иное пребывающее: в эту, в ту вещь» [289, с. 321]. Поэтому социальная группа, к примеру,– это не простая односложность некоторого количества людей, а союз многосложного, появляющегося перед нами в единой вещи.

Хайдеггер исследует феномен появления чаши, в которой мастер своим действием объединяет четыре причины: «causa materialis, вещество, из которого изготовляется чаша; 2) causa formalis, форма, образ, какую принимает этот материал; 3) causa finalis, цель, например, жертвоприношение, которым определяются форма и материал нужной для него чаши; 4) causa efficiens, создающая своим действием результат, готовую реальную чашу, т.е. серебряных дел мастер» [289, с. 222].

Общество становится для личности «серебряных дел мастером», берущим в свои руки биологический материал и превращающим индивида из элемента биологического множества в социально сложную вещь. С этого момента человек может реализовать в себе как «предыдущие» физические, биологические, психические свойства, так и многогранность социального.

Если мы начнем, например, исследовать некоторую социальную группу как целостную вещь, то в первую очередь она ощущается нами как определенная социальная общность, которая как множество получает свое название благодаря главному группообразующему принципу, ради которого она, собственно, и сформировалась. Но она также обладает и целым рядом «подчиненных» качеств, которые делают ее одновременно соответствующими социальными множествами и принимают на себя ведущую роль при смене социального контекста.

Например, когда семья как социальная группа садится в такси, она превращается в группу пассажиров, вступающих во взаимоотношения с водителем как представителем другой социальной группы. Семейные отношения при этом отступают на второстепенный план.

При дальнейшем исследовании группа предстает как простая психологическая совокупность – общность сопереживающих и сочувствующих людей, как совокупность животных и, наконец, как правило, в последнюю очередь – как некоторая совокупность неодушевленных физических тел.

Таким образом, уже на уровне этого грубого восприятия группа предстает не просто как слитность множеств, но и как определенная упорядоченность. Эта упорядоченность проявляется как по способам организации жизнедеятельности (межмножественные связи одного уровня – семейные, профессиональные, ролевые и пр.), так и по уровням организации их жизнедеятельности (межмножественные связи разных уровней – социальные, биологические, биохимические, физические).

В связи с многосложностью вещи ключевым становится понятие структуры, которое фиксирует связь элементов вещи в рамках целого.

Структура. Латинское слово «structura» означает строение, расположение, порядок. Это понятие раскрывает совокупность устойчивых связей вещи, обеспечивающих ее целостность и стабильность.

Данное определение аналогично ряду определений структуры системы, приводимым в научной литературе [126, 227, 269]. Но более всего все эти определения соответствуют, на наш взгляд, структуре вещи как статичной и относительно независимой от окружающего мира.

Cоглашаясь с Г.А. Югаем в том, что в своем полном выражении «понятие структуры не сводится к строению субстрата, его морфологии» [315, с. 118], мы можем возразить ему, что на уровне рассмотрения реальности в качестве вещей она в первую очередь подчеркивает именно это.

Понятие структуры вещи включает не все, а только устойчивые связи элементов, независимые от ситуационных колебаний, сохраняющие вещь тождественной самой себе по своей морфологии, несмотря на отдельные девиации своего состава.

Сложность структуры вещи заключается в том, что она не ограничивается плоскостными связями. Понятие плоскостных связей включает горизонтальные и вертикальные связи, которые характерны, например, для организационных структур, рассматриваемых в теории управления.

Аналогию структуры вещи мы вновь видим в структуре человеческого языка, которая включает и синтагматические, и парадигматические связи. Термин «синтагма» происходит от греческого слова syntagma – вместе построенное, соединенное. Это «интонационно-смысловое единство, которое выражает в данном контексте и данной ситуации одно понятие…» [139, с. 447]. Термин «парадигма» происходит от греческого слова paradeigma – пример, образец. Это «любой класс лингвистических единиц, противопоставленных друг другу и в то же время объединенных по наличию у них общего признака или вызывающих одинаковые ассоциации» [139, с. 366].

В лингвистической теории Ф. де Соссюра первые соответствуют одноуровневым связям и показывают линейный характер речи и, по мнению Ельмслева, отражают отношения «и – и». Вторые соединяют элементы языка на основе общей формы либо содержания и отражают отношения типа «или – или» [139, с. 366].

Психологический склад, личность или социальная группа, помимо связей одного уровня, включают аналог парадигматических связей. Это связи между различными уровнями организации психологического склада, личности или группы, которые нередко носят реципрокный характер и требуют качественных критериев преобразования одних связей в другие. Такими зависимостями, вероятно, обладают эмоциональное и волевое состояния, межиндивидуальный и межгрупповой уровни организации поведения личности. Чем более актуальными становятся одни связи, тем менее вероятна реализация других.

Личность или социальная группа вступают во взаимодействие всей своей целокупностью как вещь, а не отдельной стороной как элемент множества. Целокупность и монолитность зависят от количества и силы связей между элементами и сочетаемости их свойств, т. е. от законов ее структуры.

Целостность является общим и универсальным свойством вещи, упорядочивающим и создающим единство ее элементов. Понять пути зарождения и протекания поведения личности и группы, роль психологического склада, того или иного психологического явления – значит понять фундаментальные законы формирования целостности, ее структурную сложность и многоуровневость.

Достаточно ли для познания социально-психологических феноменов вещного уровня представления явлений, как утверждают, например, сторонники структурного подхода?

Глава 2