- -
- 100%
- +
Предисловие
В опустевшем городе трудно было найти место, где можно собраться с мыслями. Правительство закрыло все, что могло, и рестораны работали только на доставку. Cотрудники маленьких кафе, чтобы как-то выжить, были совсем не прочь пустить одинокую посетительницу, готовую заказать на четверых, хотя сама вряд ли могла бы «справиться» и с чашкой чая.
В кафе на севере Москвы, куда обычно заходят только водители и студенты первых курсов, пахло пирогами и гречкой с грибами. Я села за стол, застеленный клеенкой и, озираясь по сторонам, достала из прямоугольной, сделанной из натуральной кожи сумки толстую тетрадь и положила ее на стол. На первой странице я прочитала: «Антонина». Фамилию разобрать не смогла, так как ее уничтожила большая капля запекшейся крови, и были видны только две последние буквы: «ва». Беспокойство охватило меня, и, когда старая дверь кафе открылась, издав противный, резанувший уши звук, я невольно закрыла дневник, подумав, что это полиция, что они пришли за мной. Но это был шальной посетитель, которому сказали, что кафе закрыто в связи с указом президента. Я отвлеклась на секунду, удивившись, почему они так не сказали мне, а потом вспомнила слова Тони: «Ваше лицо не располагает к ответу "нет"». Я снова открыла дневник сразу на второй странице и начала читать.
У каждого человека есть тайны. Разница лишь в том, что одни их них имеют тайны от других, другие – от себя самих. Ибо мы не знаем, кто мы и что мы такое, пока жизнь не столкнет нас с тем, что находится вне зоны нашего комфорта или понимания.
Глава 1
Самый центр столицы, город в городе, конгломерат денег, искусственных архитектурных и технических совершенств и искусственных людей, не менее совершенных в своем умении зарабатывать огромные деньги или просто выглядеть успешными. Они получают обычную зарплату клерка, треть которой вылетает в трубу на ежебудничные бизнес-ланчи в «Фишере».
– Лиза, все ли аудитории и залы готовы к переезду сотрудников? Я просила тебя лично проследить за установкой необходимого оборудования. И где табличка на входе?
– Вот она, на полу стоит. Рабочие еще не успели повесить, – Лиза спешно начала разворачивать бумагу, что было сложно сделать с ее маникюром. «Центр развития Рассвет».
Директор вздохнула и осмотрела с ног до головы эту почти двухметровую красоту, которая теперь будет ее правой рукой вместо расторопного и очень смышленого Олега, не соответствующего больше формату Москва-Сити. Он был ее единомышленником и правой рукой долгие годы, одинаково хорошо умел составлять бизнес-планы и быть удобной жилеткой, когда в поисках денежных спонсоров Алина Сергеевна слышала холодное «мы вам перезвоним». Он увлекался видеосъемкой, коллекционировал старые книги и значки с Гарри Поттером, любил сгущенку и зимнюю рыбалку, мастерил поделки дома. Это были не те хобби, которыми было принято кичиться в стенах элитных башен. Директор, наученная на бизнес-тренингах легко прощаться с прошлым во имя будущего, написала ему короткое сообщение об увольнении и попросила бухгалтера сделать расчет. Олег отнесся с пониманием, потому что как еще он мог к этому отнестись.
– Новые клиенты спрашивают, как теперь расшифровывается название агентства. Этих вопросов со «старыми» как-то не возникало. Ну, «Подсолнух» и «Подсолнух». А теперь вот «Рассвет». Нет, я понимаю, вернее, Олег мне объяснил, что «Рассвет» – это центр Райцовой Алены Сергеевны. Я не понимаю, что такое «свет» и как с ним быть, – рассеянно сказала Лиза, пытаясь свернуть своими тонкими руками бумагу, в которую была упакована вывеска, так, чтобы она поместилась в ведро для мусора.
– Свет, Лиза, это свет. Его нельзя объяснить, его либо чувствуешь, либо хотя бы видишь вдалеке и идешь на него, либо нет… – Алина Сергеевна с горечью вздохнула и пошла от ресепшен направо по коридору: она решила посмотреть, как проходят занятия в трех аудиториях, где уже кипела жизнь.
– Ну, вот, – тихо, так, чтобы ее не услышала директор, Лиза стала набирать номер телефона Олега. – Не знает она, а еще говорит, что филолог и лингвист (или это одно и то же, уж не знаю), а объяснить толком не может, что это за свет и как его увидеть. Олег, это я. Я знаю, что ты видишь, что это я. Но я так всегда говорю, когда звоню…
– Лиза, я слушаю тебя. Чем могу помочь?
– Олег, ты не мог бы еще раз объяснить мне, кто мы?
Зная Олега уже семь лет, я никогда не могла понять, шутит он или говорит от души. Пожалуй, он был единственным, кто воспринимал Лизу серьезно, а может быть, это его природное чувство такта, привитое еще бабушкой, воспитавшей его в столь далекой, сколь близкой сердцу русской деревне.
– Лиза, найди, пожалуйста, документ для заметок (он на рабочем столе в левом верхнем углу, там, где написано «полезная информация для Лизы»).
– Нашла.
– Открывай на второй странице в самом начале. Прочитай, пожалуйста:
«Мы – центр развития «Рассвет», который помогает всем пришедшим раскрыть внутренний потенциал, понять себя, преобразиться внешне, внутренне. Мы предлагаем (и это отнюдь не исчерпывающий список) следующие услуги: уроки вокала, уроки живописи, занятия в актерской группе, в группе психологической поддержки, тренировки по йоге, танцам.»
– Спасибо, Олег. Мне пора. Есть умники, которые не читают чат, где я черным по белому написала (ну, то есть, напечатала), что дверь сегодня открыта. А они звонят и звонят.
Красота потянулась, чтобы открыть дверь, но женщина оказалась проворнее, и они чуть не столкнулись лбами, вернее, лоб женщины бы столкнулся с упругой грудью Лизы, так как она была гораздо ниже.
– Это центр развития? Я знаю, что у вас есть предварительная запись, но, может быть, для меня вы сделаете исключение. Я слышала о ваших занятиях…
– Вам, наверное, к Андрею, – улыбнулась Лиза. – На уроки вокала?
– Как вы догадались? – спросила женщина, снимая пальто (был март, погода переменчивая, и пальто было явно слишком тонким, чтобы согреть ее, она дрожала). Хотя, может быть, тому были другие причины.
Лиза промолчала. В ней, как мне тогда казалось, полностью отсутствовало чувство юмора и сообразительность, но она была отличным исполнителем и помнила, что Алина Сергеевна велела всех неопределившихся и с растерянным видом по умолчанию (смысл этого выражения ей потом объяснил Олег) отправлять к Андрею.
Пока они шли по коридору, новая клиентка, имя которой, согласно заполненной анкете, было Марина, с любопытством смотрела по сторонам. Центр был оформлен по последнему слову моды и техники. У нас даже был мини-отель на десять спальных мест, который, к слову, уже пригодился для рабочих, занимавшихся ремонтом. Алина Сергеевна сэкономила немаленькую сумму денег на их проживании и общей стоимости ремонта. Вдоль левой стены стояли пухлые, как сытые бегемоты, улыбающиеся мне диваны и не менее упитанные пуфы всех цветов радуги. На противоположной стене висели два огромных плазменных телевизора. Чуть дальше горделиво стояли столы с компьютерами, напротив которых уютно расположилось кафе «Ласточка» с огромной птицей у входа. В кафе кроме бармена сидел молодой человек (про Костю я расскажу вам чуть позже) и мальчик лет десяти, который задумчиво грыз яблоко. Прямо за кафе была женская комната отдыха с раздевалками, душевыми и сейфами.
– Вы можете оставить ваши личные вещи в шкафчике. Андрей просит приходить к нему на занятия без посторонних вещей, не допускаются никакие гаджеты и даже телефон.
Марина, которая всю дорогу озиралась по сторонам, почувствовав, что, как только ее вещи растворятся в темноте ящика, обратной дороги уже не будет, замешкалась и, как будто прося совета у Красоты, выдавила из себя:
– Я ведь совсем не умею петь. У меня никогда к этому не было таланта, да и возраст уже…
На вид Марине было не больше тридцати, но постоянные прикосновения ко лбу (как будто она пыталась разгладить отсутствующие морщины) делали ее старше.
– Вы не волнуйтесь, – стала успокаивать ее Лиза, – Андрей вам поможет. Он говорит, что все умеют петь. Если не голосом, то сердцем уж точно. Просто нужно немного помочь раскрыться… Андрей! – прервала она свой монолог, увидев, как стройный мужчина лет тридцати пяти выходит из зала №1.
Глава 2
Был конец марта, и странным было появление снега на улицах Москвы. Он, казалось, заменил попрятавшихся по домам прохожих и заполнил безлюдные улицы. Я озябла и попросила у расторопной продавщицы еще капучино. Капучино, который я когда-то пила в Италии, это было назвать трудно, но он полностью выполнял поставленную перед ним задачу – согреть меня и остановить дрожь в теле. От мыслей руки тряслись так, что я не могла перелистывать страницы.
Я ждала звонка от Юлии Ивановой, – она была постоянной клиенткой нашего центра еще в те времена, когда мы были просто клубом культурного досуга, а не элитным центром развития. По профессии Юля – врач, который дважды меняла свою жизнь: первый раз, уехав в Европу и начав там медицинскую практику, второй раз, бросив все в стране неограниченных возможностей и вернувшись на службу в белокаменную в должности врача-реабилитолога. Но сейчас, когда самым популярным словом в лексиконе каждого жителя Земли от 5 до 95 лет стало «вирус», она, как и многие другие врачи, перевелась в одну из инфекционных клиник. В сумочке настырно зазвонил телефон:
– Где ты? – я услышала встревоженный голос Юли. – Как в кафе? Почему ты так убежала? Курс лечения не помог, но я уверена, что мы можем попробовать снова. Альтернативную медицину. Есть, в конце концов, храм…
– Юля, перестань. Нужно быть реалисткой. Меня нельзя вылечить.
– Что вы здесь делаете? – я услышала за спиной голос полицейского. С ним был человек в штатском, но в маске, перчатках и защитных очках, наверное, доброволец. В Москве объявлен карантин.
– Я пыталась попасть в больницу. Здесь недалеко лежит моя подруга. У нее подтвержденный ковид. Я ходила поговорить с врачом, но меня не пустили. А потом я зашла купить еду домой.
Продавщица, она же кассир и повар, утвердительно кивала, – не хотела получить штраф.
– Представьтесь, пожалуйста.
Я ничего не ответила (не могла произнести свое имя, мозг поставил блокировку, смысл которой я пойму гораздо позже) и просто протянула паспорт в ожидании худшего.
Но, к моему удивлению, полицейский попросил меня вызвать такси и дождался, пока оно приедет. Я забрала еду, которую даже не заказывала, и растворилась в бежевом салоне «Форда», пропахшего сигаретами и приторными духами. Резкий запах не давал моей голове отключиться. Я настолько привыкла играть роль немой и умственно ограниченной, что мозг иногда мне тоже подыгрывал и отказывался думать. Придя работать в центр развития, я боялась, что меня узнают, несмотря на измененные фамилию и внешность, поэтому избегала знакомств и представлений. Вот и сейчас со стражами порядка я сначала потерялась, но быстро пришла в себя и вышла из игры.
Водитель не переставал говорить, я кивала, не слушая его. Потом снова достала из сумки дневник. Открыв его машинально на середине (там, где была закладка), я обратила внимание на то, что на этом месте цвет чернил изменился: с зеленого (это был любимый цвет Тони) на алый.
Я задумалась. Если бы мы знали место искажения прямой, отправную точку, когда все пошло не так, и, если бы у нас была возможность туда вернуться, могли бы мы что-то изменить?
Ненавижу психологию и психологов. Хотя единственный человек из внешнего мира, с которым я общалась – Юлия – внушала мне, что это не просто работа, а миссия. Она одна знала о моем плане отмщения. Но сейчас не об этом.
С жадностью странника в пустыне, которому дали воду, я начала читать.
Запись 1
Мой первый день в центре «Рассвет» (справа на полях было нарисовано солнышко с глазками). На почти 300 кв. м площади расположились 2 спортивных зала, гостиная с блестящим от тесного контакта с воском паркетом, 3 аудитории для проведения занятий разной направленности, музыкальный зал, косметологический кабинет, кафе и кабинет психолога. Мне сюда. Я выпускница профильного факультета МГУ, и это моя первая работа по новой специальности. Я безумна рада быть здесь и помогать людям. Секретарь Алины Сергеевны Лиза провела меня по центру. На стене напротив кафе я увидела портреты сотрудников. Расторопная красавица решила познакомить меня со всеми заочно.
Георгий – тренер по самозащите. Лиза назвала его Брюсом Всемогущим. Грозный, большой, с ярко выраженной растительностью на лице, он, казалось, не нуждался в самозащите, потому что нападение было последним, с чем он ассоциировался у всех здравомыслящих людей.
Художница и учитель живописи Ангелина Бесоева. Она же Геля. Стройная как лань брюнетка с карими глазами цвета жареных каштанов на улице Монмартр, которые пронзали насквозь даже с настенной фотографии. На первый взгляд в ней было все идеально: от гибкого стана до кончика длинных волос. Из чуть расстегнутой белоснежной рубашки мне в глаза светил нательный крестик. При всей ее лучезарности была в ней какая-то неизведанная пустота и внутренняя боль.
Андрей Владимирович Крылатов – педагог по вокалу. Моя веселая спутница, улыбнувшись, назвала его «Вамкнему». Фотография показалась мне… обычной, внешность банальной. И тем интереснее стало узнать происхождение его прозвища. Говорили, что он способен создать звезду из пыли и вдохнуть жизнь в тех, кто, казалось, уже потерял ее смысл.
Сергей Сергеевич Сибиров – учитель бальных танцев. Лиза назвала его «Падре». На мой немой вопрос она хихикнула и сказала, что, конечно, сан он не принимал, но за советом к нему здесь обращались многие. Хотя, наверное, с приходом профессионального психолога ряды его «прихожан» поредеют.
Я отметила для себя эту игру слов, позже узнав от Лизы, что эту, как и многие другие фразы, Красота переняла у Олега.
Любовь по прозвищу «Штучка» – тренер по растяжке и стрип-пластике. Пышногубая блондинка, бедра и стан которой были лучшим украшением этих 300 квадратных метров. О ней говорили как об одинокой, своенравной и эгоистичной особе. Они, кажется, дружили с Гелей.
Розалия (Лиза звала ее «Аленький цветочек», но сам «цветочек» это прозвище раздражало) – жгучая испанка, обучающая страстному танцу танго, из принципа не учившая русский язык. Иногда объясняясь жестами, иногда взглядами, иногда просто делая вид, что она ничего не понимает, что, как она сама признавалась, было очень удобно.
Эрнест Альбертович Романов – педагог по сценической речи, актерскому мастерству, коуч по деловому этикету и личностному росту. Я долго всматривалась в этого чудо-человека, который мог оказаться как просто гением, так и обычным шарлатаном.
В школе были и другие, внештатные, преподаватели, которых приглашали вести спецкурсы, классы по зумбе, йоге и даже резьбе по дереву. Оказывается, вырезая и выжигая фигурки, мы отдаем деревянной дощечке накопившуюся отрицательную энергию и освобождаем место для позитива. Никогда бы не подумала.
В ожидании собрания я коротала время в кафе. Как всегда, со мной была записная книжка и ручка. Лиза пошла открыть кому-то дверь. Оставшись в одиночестве, я стала представлять людей, которые посещают этот центр. Кто они? Что они ищут? И что они находят?
Запись 2
Вы когда-нибудь спрашивали себя, почему некоторые люди кажутся нам красивыми, а другие нет? Всегда ли первая оценка, которую формирует мозг в течение первых трех секунд, является верной и объективной? А ум, вернее, «умный вид» – ну, в чем он выражается, помимо наличия очков, залысины, строгой одежды и спокойного, уверенного взгляда. Стереотипы.
Я увидела, как из одной двери в сопровождении вечно улыбающейся Лизы выходит женщина лет тридцати пяти. Я уверена, что она была моложе, но штрихкод безысходности и тоски в ее глазах прибавлял ей лет пять или десять, в зависимости от того, насколько удачно выбран макияж и форма одежды. Бегающий взгляд и сам образ этой особы, которую Лиза назвала Мариной, говорил мне сразу о нескольких вещах (в стиле профессора лечебной психотерапии Громова и моего любимого Конан Дойла устами Шерлока Холмса):
– она замужем, давно, несчастна;
– ее муж успешен, а может, и она сама, в семье точно есть достаток, и он появился не вчера;
– помимо общей «проблемы» бренности бытия, ее беспокоит что-то новое, и это новое съедает ее изнутри;
– она испробовала все и, отчаявшись, решилась на последнее, что в нормальном состоянии ей бы не пришло в голову, – обратиться к творчеству.
Дедуктивный метод и выученная теория столкнулись с первым разногласием, но ситуацию спас приятный молодой человек, который внезапно появился из музыкального класса. Судя по фотографии на стене и кошачьему взгляду Лизы, это был Андрей. Его улыбка победила теорию Громова и дедуктивный метод Холмса, и женщина во мне сделала вывод: красавец. При повторном рассмотрении я добавила: харизматичный, уверенный в себе.
Видно было, что гостья не может найти себе места и мысленно ищет пути отхода. Но «добрый день» Андрея и улыбка чеширского кота остановили ее. И, чтобы ускользнуть от его острого взгляда, она останавливает взор в проеме двери – стены цвета созревающего персика, огромные панорамные окна, два настоящих, в ее рост апельсиновых дерева, удобные высокие кресла с подушками, подставки для нотной тетради и эти восторженные лица учеников… Я смотрю на руки бедняжки, которые не могли перестать теребить складки длинного платья.
– Вы присоединитесь к нам? – спросил Андрей, протянув левую руку. Марина инстинктивно подняла свою, и их руки сблизились. – Я обязательно помогу вам, – добавил маэстро.
– Вы можете проходить в аудиторию. Первое занятие у нас бесплатное, – тут Марина очнулась и поняла, что рука Андрея просто показывала направление к открытой двери, а не была направлена к ней. Неловкий момент сгладила улыбка учителя. Скоро дверь за ними закрылась. Лиза поспешила на свое рабочее место.
– Ну, вот еще одна попалась в паутину, – услышала я чей-то звонкий, но негромкий голос. За столом в углу сидел мальчик лет десяти.
– Кто попался? – спросила я.
– Для чего вы кричите? Муха. Я охраняю эту паутину от Галины Михайловны.
– Почему охраняешь?
– Ну… чтобы она, убираясь, не смела случайно паутину. Я наблюдаю, как паук заманивает свою жертву, а потом играет с ней!
Размеренный цокот каблуков перебил нашу беседу. Я увидела трех девушек, одетых в латекс, которые бодрым шагом продефилировали из зала №2, – так породистые лошади вбегают на круг перед скачками.
– Вы уже купили платья для выступления? – спросила брюнетка постарше у двух других, пока они заказывали в баре кислородные коктейли. Обе отрицательно помотали головой, и она добавила:
– Я сама позвоню и закажу вам такое же, как у меня! И коктейли, девочки, сегодня с меня, я угощаю.
– Это, наверное, ученицы Сергея Сибирова. Бальные танцы? – тихо спросила я у мальчика.
– Нет, посмотрите на размер и форму каблуков, – мальчик фыркнул и закрыл ладонями уши в знак возмущения. – Это стрип-пластика. Разве не очевидно?
Скоро в коридоре снова послышалась шаги. Вернее, размеренный стук каблуков уверенной в себе женщины. К ученицам подошла девушка невысокого роста с шикарной копной волос. По блеску в глазах и «энергии», которая будто текла по ее венам вместо крови, я поняла, почему ее называют «Штучкой».
– Как тебя зовут? – снова повернулась я к мальчику. – Ты чей?
– Я сам по себе. И зачем вам мое имя? Только потому, что я рассказал вам про паука? Сразу видно, что вы психолог, спешите узнать все про всех.
Бармен включил музыку. Эд Шэрон сладко запел что-то про совершенство. Из зала №3 вышли ученики. По сверткам в их руках и стильным фартукам я поняла, что это был урок живописи. Абсолютно счастливые лица. Они наперебой обсуждали особенности движений кисти при работе масляными красками. Натурщица в длинном объемном халате мышью пробежала до бара.
– Как обычно? – усатый барный король смотрел, как пояс халата медленно начал ослабляться, оголяя шею его юной обладательницы.
– Спасибо за какао, – ответила натурщица и, заметив его взгляд, быстро затянула пояс халата.
Перед входом в кафе на мягких пуфах сидели красивые стройные ребята, будто сошедшие с обложки глянцевого журнала. За столиком справа от меня чинно вели беседу дамы постарше, но их возраст, пожалуй, выдавала только чопорность и неторопливая речь. За столиком в углу разместились две пары, жены которых делились впечатлениями о первом совместном танцевальном классе.
На каждом столе стояла ваза с живыми цветами. В воздухе пахло ванилью. Как же я люблю цветы и ваниль! Меня всегда окружали цветы – на обоях, скатертях, на одежде и обуви. Наверное, идеальная работа все-таки бывает. И сейчас она «бывает» и в моей жизни.
Глава 3
Пронзительный «крик» тормозов, предвещающий неизбежное, внезапный гром, скрежет металла, резкое ругательство водителя. Ужас сковывает меня, но не от мысли о том, что произошла авария. Я боюсь, что водитель сейчас вызовет сотрудников ДПС, начнется доскональная проверка документов, уже за полночь, мой пропуск просрочен, меня заберут в участок, а там… Боже мой! Я останавливаю себя, думаю, что Бог здесь ни при чем, открываю с трудом дверцу машины и выхожу к бедолаге.
– Можно я поеду? Мне очень надо домой.
– Сейчас я вызову патрульных, они запишут твои показания и поедешь.
– Пожалуйста! – я сделала шаг навстречу водителю. – Ради Бога, отпустите меня.
Снова отругав себя за то, что Бог и здесь ни при чем, достаю кошелек и вынимаю из него все, что там есть – 1530 рублей. Отдаю. Видя сомнение и насмешку в глазах водителя, снимаю кольцо и протягиваю его… Водитель берет деньги, но жестом отказывается от кольца.
– Уходи. Постой, у тебя кровь на лбу, наверное, от удара.
До дома пятнадцать минут пешком. Прижимая сумку с дневником и документами к груди, я быстрым шагом пробираюсь сквозь мрак ночи. В карантинные дни ночью город был совсем пустынным. Антонина, чудо-человек, верила в волков-оборотней. Так же, как верила в ангелов. И в то, что доброе, искреннее отношение может изменить самое бесчувственное существо и сделать из него человека. Я на минуту задумалась: а что или кто может изменить людей? Как происходят эти метаморфозы? Какой силой должен обладать человек, чтобы «менять» жизнь других?
Около подъезда я увидела влюбленная парочку, которая неспешно прогуливалась, держась за руки. В период ограничений и такие прогулки были роскошью. Что может быть хуже добровольной самоизоляции? Только принудительная самоизоляция. Раньше я думала, что хуже такого принуждения ничего быть не может. Но я ошибалась. Представьте, что по чьей-то злой воле вы находитесь в замкнутом пространстве и один из вас – хладнокровный убийца…
Зайдя в квартиру, я быстро разделась, бросив одежду у двери (на автомате, по привычке, которая была продиктована карантином и уже стала частью нашего распорядка дня), зашла в ванную и стала набирать воду. Вытерев со лба размазанную водителем кровь, я сползла по стене, обняла обеими руками колени, наблюдая, как красные струйки растворяются в белых пузырях воды. Тишина. Красное на белом… Я могла бы просидеть так еще долго, но вспомнила про дневник. Набросив на мокрое тело халат и натянув тапочки с изображением зайчихи из детского фильма «Зверополис», подаренные мне Антониной, я снова стала читать.
Запись 3
– Я вас никогда раньше не видел в нашем центре. Можно присяду? – по фотографии на стене я узнала Георгия. Накаченный, мускулистый, с трехдневной щетиной и взглядом, в котором играли бесята. В общем, типичный представитель брутала. Я загадала про себя, что будет дальше. Решив, что если угадаю, то позволю себе кусочек фисташкового торта.
– Такая красивая девушка, и сидите здесь грустите…
Улыбаясь, я подала знак официанту, и он потянулся за кусочком сладкого лекарства. Мою улыбку самопровозглашенный брутал расценил как призыв к действию и быстро присел рядом со мной. Некоторые люди так предсказуемы! Назови умную девушку красивой, а красивую – умной, и дело в шляпе.
Закончилось занятие по вокалу. Андрей вышел из зала №1, за ним последовали ученицы, которые наперебой делились впечатлениями от занятия. Поравнявшись со мной, он прищурился и посмотрел на остатки торта.
– Я тоже очень люблю сладкое, – ответил он, улыбаясь. И не дождавшись моей реакции, удалился под щебетание девушек. Марина вышла следом за ними в сопровождении еще одного ученика. Она выглядела другой – спокойной и одухотворенной. И я еще раз поймала себя на мысли о том, что Андрей умеет вернуть к жизни любого.
Парень проводил ее к банкомату, который притаился за пальмовым деревом и ящиком для писем, раскрашенным во все цвета радуги. Георгий сказал, что в школе не принимали кредитные карты, и Марине нужно было снять наличные деньги, чтобы купить абонемент.