- -
- 100%
- +
И тогда всё поглотил свет.
––
Лекарь стоял в центре Храма. Его грудь медленно поднималась и опускалась, словно волны после шторма. Над древними стенами нависла тишина. Густая и плотная, будто сам воздух затаил дыхание, вспоминая ярость недавней бури.
Опустив руки, он впервые за долгие годы ощутил тяжесть. Не в костях и мышцах, а глубже – там, где хранится сила подняться, когда все причины уже исчерпаны.
Но глаза его не потухли. В них тлел огонь. Не яростный и не отчаянный, а упрямый, как уголь, что не гаснет даже под дождём. Он знал. Знал, что её смех и обещания вернуться ещё не стёрты.
Пальцы сжали посох, и древнее дерево откликнулось едва заметным теплом. Не вспышкой, не пламенем, а тлеющей искрой, напоминающей: это не конец. Это передышка.
Низкий рёв разорвал ночную тишину, заставив воздух дрожать. Лекарь поднял голову и увидел в лунном небе тень. В уголках его губ вспыхнула улыбка.
Парадоксально бесшумный для своих размеров, Азгар рассекал облака с пугающей стремительностью. Дракон – наставник и вечный страж. Его угольная чешуя поглощала лунный свет, обращая могучее тело в живое воплощение ночи. Крылья-лезвия рассекали воздух с царственной, неоспоримой мощью. В каждом движении чувствовалась первобытная грация существа, рождённого на стыке тьмы и света.
С невероятной для такой махины лёгкостью он опустился на храмовую стену. Когти, способные крошить горные хребты, впились в древний камень с хирургической точностью – не разрушая его, а пробуждая дремлющую в граните память веков.
Глаза дракона – два сжатых солнца – встретились с взглядом Лекаря. В них горело не просто знание веков, а живое понимание всего, что произошло в его отсутствие.
– Азгар! – голос Лекаря сорвался на хрип, в котором смешались облегчение и что-то ещё – то ли упрёк, то ли мольба.
Дракон медленно склонил могучую голову, и Лекарь ощутил на коже его дыхание. Горячее, как летний ветер над раскалёнными песками, но не обжигающее. Это тепло было естественным продолжением его собственной сущности. Дракон черпал силы в огне, в солнечном свете, впитывая энергию так же легко, как земля впитывает дождь. Чешуя переливалась глубоким мерцанием, словно в каждой пластинке была заключена частица звёздного неба. А каждый неторопливый вздох напоминал древнюю истину: этот исполин давно переступил границу, отделяющую живых от мёртвых, став вечным стражем на пороге между мирами.
– Я чувствовал… – его голос прокатился по камням, как предгрозовое эхо, заставляя дрожать пыль на полу. – …что ты в опасности!
Глаза дракона сузились, отражая догорающие следы магии на стенах.
– Ты вызвал стихии… – воздух вокруг вспыхивал с каждым словом, насыщаясь запахом озона и пепла. – Что произошло?
Последний вопрос был не просто вопросом. В нём звучали укор, предостережение и предложение помощи одновременно.
Лекарь медленно провёл ладонью по чешуйчатой голове дракона, ощущая под пальцами тепло древней крови и грубые шрамы прошлых битв.
– Элисетра… – его голос потрескался, словно высохшая земля. – Она охотится не просто… Ей нужна моя кровь. Но…
Азгар ответил рыком. Не яростью, а чем-то глубже.
– Вампиры… древние и коварные, – голос был полон презрения, словно он выплюнул кость. – Но она ошибается.
Крылья расправились, отбрасывая большую тень. – …ты не один!
Лекарь молча кивнул, ощущая знакомое тепло, исходящее от Азгара. Это было не просто тепло тела. Что-то глубже, сокровенное; сама их связь тихо светилась изнутри. Азгар никогда не был ни слугой, ни питомцем. Он был семьёй. Их силы давно переплелись в неразрывное целое, и теперь уже никто не мог сказать, где заканчивается магия дракона и начинается воля человека. Он защищал их не по обязанности. Для него просто не существовало иного пути.
Пальцы Лекаря машинально сомкнулись на посохе, ощущая под кожей шероховатость древнего дерева.
– Она вернётся… – прошептал он. Голос потерял громкость, но приобрёл непоколебимую твёрдость закалённой стали.
Азгар широко раздул ноздри, втягивая ночной воздух, густой от предзнаменований.
– Пусть попробует! – выдохнул он, и Лекарь почувствовал, как от могучего существа исходит почти осязаемая волна уверенности.
Уголки его губ дрогнули в лёгкой улыбке. С Азгаром у них и вправду был шанс. Но он знал и Элисетру. Она не отступит, не остановится и не пощадит никого на своём пути.
– Отдохни, Азгар, – тихо сказал Лекарь. – Завтра новый день.
Дракон плавно опустился на каменный выступ. Чешуя зашелестела по скале, словно песок в древних часах, отсчитывающих не минуты, а эпохи. Мощное тело свернулось в тугой обруч. Он не просто занял место. Он слился с камнем, стал продолжением Храма, частью самой ночи. Корни старого дуба, что не дают земле рассыпаться.
Веки опустились. Но не для сна, а для иного зрения, что пронзает покровы мира. За кажущейся неподвижностью скрывалась абсолютная готовность. Каждый размеренный вдох дракона был стратегией, каждый удар сердца – отсчётом до новой битвы.
––
Лекарь медленно продвигался вглубь Храма. Тихие шаги рождали эхо, терявшееся под древними сводами. Воздух был густым от энергии, копившейся веками. Казалось, сами камни впитали силу всех, кто когда-либо проходил этим путём. Он ощущал её кожей – древнюю, могучую, почти осязаемую.
Эта сила звала его. Манила, словно Храм раскрывал объятия, приглашая прикоснуться к сокровенным тайнам.
Посох в его руках казался живым, древним, как память рода. Тёмное, почти чёрное дерево было пронизано золотистыми прожилками рун. Они мягко светились в его ладонях, узнавая прикосновение хозяина. В сердце посоха, скрытая от посторонних глаз, лежала странная реликвия – отрезанный мизинец Азгара. Этот кровавый залог Первые забрали у дракона, скрепляя древний договор между тьмой и светом.
Даже спустя столетия кость оставалась живой. Она медленно обрастала кристаллической тканью, и её волокна проникали в древесину, пытаясь восстановить утраченную связь. Навершие посоха венчала замысловатая спираль – не украшение, а запечатанный зов дракона. Когда магические прожилки вспыхивали огнём, эхом раздавался ответный рёв Азгара. Его отрубленный палец и поныне отзывался на зов.
Это было больше, чем оружие. Сжимая посох, Лекарь чувствовал, как древесина становилась продолжением его руки. Мудрость предков, первобытная сила дракона – всё было в нём.
Пальцы легли в выемку на древке – отпечаток, созданный под кровь его рода. Древесина, пропитавшаяся веками человеческого тепла и магии, дрогнула в ответ. И тогда он ощутил не просто прилив силы, а нечто большее – мощный ритм, биение сердца самой земли.
Посох жил. Не чарами. Памятью. Памятью о каждой капле крови, впитавшейся в его древесину, о каждой принесённой жертве, о каждом данном и сдержанном слове. Всё это навеки впечаталось в него, стало его сутью.
– Яви себя, – едва слышно выдохнул Лекарь.
Его дыхание коснулось резной спирали на древке, и руны вспыхнули ровным золотым светом. Глубоким и тёплым, как жар тлеющих углей, готовых в любой миг вспыхнуть пламенем. Посох не просто откликался. Он ждал этого.
Спираль на навершии вспыхнула ярче, и золотистые прожилки засветились, впитывая самую суть энергии Храма. Лекарь закрыл глаза, ощущая, как древняя сила входит в него. Сначала тонкими струйками, а затем могучей рекой, наполняя тело теплом, а разум – кристальной ясностью. Сила Храма, опыт предков, тяжесть их знаний – всё это перетекало в него, становясь частью его воли, а древнее дерево пускало корни в самом его сознании.
Стены ответили слабым свечением. На камнях проступили прежде невидимые символы. Лекарь опустил посох, и мягкий свет разлился по залу, высвечивая из полумрака резные узоры и забытые руны.
В этот миг границы его восприятия растворились. Он видел Храм не глазами – всем существом. Сквозь новую, обострённую чувствительность он ощутил тяжёлое дыхание Азгара за стенами, тёплые потоки магии, струящиеся между камнями, и едва уловимое холодное присутствие. Тень Элисетры, притаившуюся в дальнем углу.
– Ты не сможешь спрятаться… – его слова повисли в воздухе, проступая инеем на самой ткани реальности. – …от меня.
Его взгляд уже не искал. Он видел. Сквозь стены, сквозь тени, сквозь все уловки тьмы. Прямо в сердце той, что мнила себя невидимой. – Я вижу тебя.
Это не было угрозой. Это был факт. Где-то в глубине коридоров, вдали от света, что-то дрогнуло.
Лекарь открыл глаза. Свет в Храме стал угасать, но обретённая сила осталась с ним. Посох в его руках мерцал, как тлеющий уголёк – последний отголосок древней магии. Он был готов.
Сжимая древко, наполненное энергией веков, Лекарь чувствовал, как тревога отступает перед уверенностью. Храм дал ему то, за чем он пришёл.
Переступив порог, он встретил горящий взгляд Азгара. Дракон медленно поднял голову, чешуя зашелестела, словно звон стальных пластин. Ноздри вздрогнули, уловив запах магии.
– Ты готов? – голос Азгара пророкотал низко, как удар подземного грома.
Лекарь сжал посох. В ответ раздался глухой гул, будто в глубинах мира проснулось нечто необъятное и древнее.
– Да, – его ответ прозвучал чётко, разрезая предрассветную тишину.
––
Стоя на древней стене Храма, Лекарь всматривался в даль, где за горизонтом покоилась деревня. Он не чувствовал ночной прохлады – все его мысли занимало то, что предстояло совершить. Пальцы впились в дерево посоха, словно в последнюю нить надежды. По спине пробежала холодная дрожь. Не страх, а инстинкт, шепчущий об опасности.
– Азгар, – его голос прозвучал глухо, точно из подземелий. – Нападение Элисетры не было случайным. За Чёрными горами, у Сломанного Креста… что-то пробудилось.
Рука скользнула по резному древку, и руны на посохе отозвались тусклым свечением.
– Я слышу шёпот камней. Вижу, как тени сплетаются в зловещие узоры. Это не случайность, Азгар. Это предзнаменование.
Он поднял глаза и встретился взглядом с драконом. Глаза Азгара пылали, как расплавленное золото.
– Тьма снова поднимается. И на этот раз она не одна.
Воздух вокруг сгустился, словно сама природа затаила дыхание перед бурей. Дракон медленно поднял свою могучую голову. Исходящий от него жар сделал воздух тяжёлым и звенящим.
– То, что скрывается во тьме… Это не просто зло. Это сама Пустота, что прогрызает себе путь наружу. Она поглотит тебя, прежде чем ты успеешь к ней прикоснуться.
Лекарь сжал посох так, что руны вспыхнули в ответ. Его голос, тихий, но уверенный, разрезал тяжёлое молчание:
– Я видел знаки. В каждом камне Храма, в каждой трещине. Везде один и тот же символ. Печати трещат по швам.
Он сделал шаг вперёд, и свет посоха усилился.
– Сегодня она заберёт деревню. Завтра – долину. Потом не останется ничего. Мы – единственная преграда между ней и всем миром.
Дракон выпустил клубы дыма из ноздрей, и чешуя зашелестела, точно стальные пластины.
– Тогда… – прошипел он, обнажая клыки, на которых играли отсветы пламени. – Мы будем гореть так ярко, что ослепим самую тьму!
Азгар медленно поднялся на мощные лапы, и его расправленные крылья на мгновение скрыли луну.
– Деревня далеко? – глухой рокот дракона отозвался в костях Лекаря.
– Далековато… – голос Лекаря, обычно твёрдый, прозвучал сдавленно, как натянутая тетива. Он с ненавистью поймал предательскую дрожь в горле. – Люди уже страдают. Тьма точит их разум… Нужно успеть, пока они не потеряны безвозвратно!
Азгар склонил голову, и чешуя на его загривке зашелестела, точно перелистывались страницы древнего фолианта, хранящего забытые пророчества.
– Летим! – его рык сотряс воздух, а в глазах вспыхнуло пламя, способное растопить сталь.
Когда дракон заговорил снова, в его голосе звучала тяжесть тысячелетий:
– Помни – эта тьма не бьёт в лоб. Она шепчет на языке твоих самых тёмных мыслей. Ищет трещины в душе и сочится в них, как вода, точащая камень.
Дракон наклонился, подставляя спину. Чешуя под пальцами Лекаря была тёплой и прочной, как сама земля, обретшая плоть. Едва Лекарь устроился между костяными пластинами, Азгар мощно взмахнул крыльями. Один взмах – и они уже резали холодный утренний воздух. Земля стремительно уплывала вниз, превращаясь в лоскутное одеяло лесов и полей.
– Не оставь ей ни единой слабости, – горячее дыхание дракона искривляло воздух, рождая дрожащие миражи. Его слова повисли между ними нерушимой клятвой. – Если она проникнет в тебя – поражение придёт изнутри, ещё до первого рассвета!
Лекарь на мгновение закрыл глаза, впитывая всю тяжесть этих слов. Когда он вновь открыл их, в глубине взгляда пылала непоколебимая решимость.
– Время пришло! – его пальцы сжали посох, взметая его вверх, как указание пути.
Азгар уже разворачивал своё могучее тело, следуя указанному направлению, оставляя за собой лишь клубящиеся облака и эхо былого рыка.
––
Первые лучи рассвета застали их на окраине покинутой деревни. Азгар бесшумно коснулся земли на заросшей поляне, сложив могучие крылья за спиной подобно боевому плащу. Лекарь соскользнул на влажную землю и сразу ощутил неестественную тяжесть этого места.
Солнце уже золотило горизонт, но его свет не проникал сюда. Словно незримая завеса отделяла деревню от мира живых. Перед ними раскинулось поселение, застывшее в мёртвом оцепенении.
Тишина висела в воздухе плотным саваном. Ни птичьего щебета, ни шелеста листьев, ни запаха утреннего хлеба – лишь безжизненная пустота, вытягивающая краски и звуки из окружающего мира. Воздух был густым и спёртым, каждый вдох обжигал лёгкие прогорклым вкусом тлена. Даже трава под ногами казалась мёртвой, её стебли сгорбились под невидимой тяжестью.
Спустившись с пригорка, они ступили на тёмные улицы. Дома стояли обугленные, хотя признаков огня не было. Резные ставни почернели, пропитанные сажей времени. На заборах детские рисунки таяли, пожираемые невидимой плесенью.
Лекарь замер, ощущая, как пустота сжимает его сознание. Это был не просто страх – живой, древний ужас полз по разуму и выгрызал надежду.
– Здесь что-то не так… – его шёпот растворился в гнетущей тишине.
Медленно повернув голову, он всматривался в пустоту, где даже теней не было.
– Это… – воздух сгустился, став вязким, как смола. Где-то вдали что-то шевельнулось – не тень и не свет, а нечто, что не должно двигаться. – …оно здесь. Оно наблюдает.
Азгар резко наклонил голову.
– Древнее зло… – его ноздри вздрогнули, втягивая воздух, пропитанный запахом гнили и забытых кошмаров. – Оно питается не плотью… – дракон прикрыл глаза, словно видя то, что недоступно другим. – …а жизнью. Надеждой. Душой этого места.
Резко повернувшись к Лекарю, он продолжил, и глаза его вспыхнули алым светом:
– Не думай о нём. Оно слышит мысли. Чувствует слабости. – Когти впились в землю, оставляя раны на камнях. – Если позволишь ему войти в твою голову… оно выйдет уже через тебя.
Лекарь ощущал, как посох пульсирует в его руке вторым сердцем, перекачивающим древнюю магию. Он сделал шаг вперёд, и его шаг отозвался эхом, точно деревня превратилась в огромный пустой зал.
Колокол на площади, окутанный седой паутиной, странным образом светился изнутри. Каждый дом стоял с закрытыми ставнями, зажмурившись от ужаса. Каждое окно отражало лишь пустоту. Каждое дерево застыло в неестественном изгибе, будто застигнутое в момент бегства.
Воздух наполняло густое ощущение присутствия. Невидимые глаза следили за каждым их шагом. Чужие уши ловили каждый звук. Что-то древнее и нечеловеческое изучало незваных гостей, нарушивших вековое одиночество.
Они шли по главной улице, и Лекарь ощущал, как пустота давит на него всё сильнее. В разуме всплывали образы тех, кого он не сумел спасти. Голоса, шепчущие, что он бессилен.
– Держись! – рёв Азгара рассек тьму раскалённым клинком.
Чешуя дракона вспыхнула медным заревом, на мгновение отбросив сгущающиеся тени:
– Оно играет с тобой! Ты – последний оплот Храма. Ты держишь его своды, когда остальных уже нет!
Горячее дыхание Азгара клубилось в морозном воздухе:
– Не дай ей ни единой щели!
И тогда посох ответил. Сначала – едва заметной дрожью в ладони. Затем – ровным, непоколебимым свечением. Не ослепляющим, но стойким, как огонёк маяка, бросающий вызов океану тьмы.
Лекарь глубоко вдохнул ледяной воздух и выпрямился во весь рост:
– Мы найдём источник!
Сделав шаг вперёд, он увидел, как свет посоха пробивает узкий проход сквозь смыкающиеся стены тьмы. Они продолжали идти, и с каждым шагом свет становился ярче. Пустота отступала, но не исчезала, следуя за ними и выискивая слабость.
Что-то холодное и липкое, паутина чужого сознания, коснулось разума Лекаря. Он замер, закрыл глаза, вцепившись в свет посоха как в единственный якорь.
Впереди, в самом сердце опустевшей деревни, зиял старый колодец. Время почернило его камни, но не смогло скрыть исходящую от него ядовитую неестественность. Сам воздух здесь становился гуще, насыщенный заразой. Колодец служил гнойником, из которого сочилась тьма. В мутной воде не отражалось ничего – ни их фигур, ни домов, только бледное, безжизненное небо.
– Здесь! – голос Лекаря сорвался на шёпот. Пальцы судорожно сжали посох. – Оно здесь. В глубине.
Азгар тяжело ступил вперёд, чешуя на его загривке приподнялась:
– Не просто яма с водой. Я чую… Это врата. И они распахнуты настежь!
Дракон повернул голову к Лекарю, и в его глазах вспыхнуло тревожное пламя:
– Что бы там ни скрывалось – оно уже знает о нашем приходе.
––
Посох пылал, но Лекарь ощутил странный сдвиг. Пустота, давившая на него, переключила фокус. Теперь она сгущалась вокруг Азгара – тьма распознала истинную угрозу.
Воздух стал густым и тяжёлым. Каждый вдох давался с усилием. Лекарь чувствовал, как тёмная сила настойчиво пытается проникнуть в его сознание, высасывая последние крупицы надежды.
Дракон замер. Пустота обвила его живым удавом, проникая под чешую, в саму суть его существа. Азгар попытался взмахнуть крыльями, но они налились свинцом. Его дыхание, обычно ровное и мощное, стало прерывистым и хриплым.
– Азгар! – крикнул Лекарь, но его голос поглотила пустота.
Он бросился к другу, но собственные силы стремительно иссякали. Свет посоха померк, и тьма принялась вытягивать из него энергию, словно пиявка. Лекарь рухнул на колени, ноги отказывались слушаться, а руки дрожали, едва удерживая древний артефакт.
И тогда тень шевельнулась.
В свете угасающего посоха возникла Элисетра. Она двигалась плавно и неспешно, точно прогуливалась по саду, а не среди мёртвой деревни. На её бледном лице играла странная, застывшая улыбка, а глаза сверкали ледяными осколками.
– Ну вот и встретились, – её голос звучал почти ласково, лишь лёгкая хрипота выдавала нечто иное, скрип пергамента. – Ты так верил в свой Храм, в своего дракона… Милый, ты даже не представляешь, с чем столкнулся.
Сделав шаг вперёд, она заставила Лекаря инстинктивно отступить. В её глазах было что-то чуждое. За маской вампира скрывалась другая, древняя сущность.
– Хочешь знать самое забавное? – Элисетра склонила голову, изучая его лицо с наигранным любопытством. – Ты до сих пор не понял, что уже проиграл.
Лекарь попытался подняться, но тело отказалось повиноваться. Он чувствовал, как пустота вытягивает из него последние силы. Взгляд его упал на Азгара. Величественное тело дракона было сковано тьмой, глаза, некогда полные вулканического огня, теперь потухли, засыпанные пеплом.
– Без Азгара… – голос Лекаря сорвался, став хриплым и надтреснутым, – ты уничтожаешь не только меня. Погибнет всё!
Элисетра медленно прикрыла веки, вкушая его отчаяние. Её смех прозвучал треском льда под ногами тонущего.
– О, наивный… – её пальцы скользнули по древку посоха, оставляя на нём инеевые узоры. – Твой дракон – не защитник. Он всего лишь пробка, сдерживающая твой жалкий огонёк. Стоит его убрать…
Она приблизилась, и Лекаря окутал запах промёрзшей земли. Тот самый, что витает в склепах перед рассветом.
– Твой Храм обратится в прах. Посох станет обычной палкой. А твои стихии… – её губы искривились в странной гримасе, – они уже плачут в пустых домах. Слышишь? Это не ветер. Это мир прощается с тобой.
Подойдя вплотную, она обнажила клыки, блеснувшие в тусклом свете.
– Загляни в колодец, Лекарь, – в её голосе прозвучала почти человеческая грусть. – Видишь? Нет дна. Нет отражения. У тебя теперь тоже ничего не осталось. Ты отдал им всё… что они дали взамен?
Пальцы Лекаря впились в дерево посоха, но руки предательски дрожали. Он смотрел на Азгара, который почти не двигался. Веки полуприкрыты, дыхание едва заметно. Пустота высасывала из него жизнь, капля за каплей, опустошая сосуд до дна.
– Зачем? – голос Лекаря раскололся, вместив в это слово всю боль, гнев и детское недоумение.
Элисетра наклонилась так близко, что её ледяные пряди коснулись его щеки.
– Разве ты не понял? – её шёпот звенел осколками тысячи разбитых судеб. – Я разрушаю потому, что могу. Потому что твои предки лгали в своих манускриптах – тьма не просто побеждает. Она…
Её клыки блеснули в полумраке. – …дарует настоящую свободу!
Лекарь закрыл глаза, чувствуя, как последние силы покидают его. Он знал – это поражение. Но где-то в глубине души всё ещё теплилась искра. Надежда, что существует способ всё исправить, спасти Азгара, спасти всё, что он любил.
Элисетра выпрямилась, и её смех снова разнёсся по деревне погребальным звоном.
– Мы встретимся снова. – Она отступила в тень. – В следующей жизни. Или в прошлой… Для таких, как мы, время – всего лишь дверь, которую можно открыть в любую сторону.
С этими словами она растворилась во тьме, оставив Лекаря наедине с безысходностью. Пустота сжимала его всё туже. Лекарь стиснул посох в последнем усилии, чувствуя, как сознание ускользает во тьму.
––
Лекарь лежал на холодной земле. Его тело было измождено, дыхание сбивалось. Память возвращалась обрывками, проступая сквозь туман боли. Он помнил, как свет поглотил всё, а потом… тишину. И сквозь эту тишину – яростный, горловой рёв Азгара.
Дракон, боровшийся с невидимыми цепями Пустоты, собрал последние силы. Он не просто выдохнул пламя. Из его пасти вырвался сгусток самого первозданного огня – квинтэссенция его существа, душа в форме пламени, способная испепелить душу любого существа.
Элисетра встретила этот поток с распростёртыми объятиями. Огненный шквал не обжёг её. Он обтекал её, как река обтекает скалу, и впитывался в её бледную кожу, заставляя синие глаза вспыхнуть ослепительным, невыносимым светом. Она вобрала его атаку, каждую искру, каждую каплю солнечной ярости.
– Благодарю, ящер, – прошипела она, и в её голосе впервые прозвучала настоящая, ненасытная жажда. – Я забыла вкус истинного света.
Азгар с грохотом рухнул на каменные плиты. Его могучее тело содрогнулось, чешуя, всегда сиявшая медным отливом, мгновенно потускнела и посерела. Из ноздрей его повалил не дым, а чёрный, зловонный пепел – пепел сожжённой души. Последняя искра в его глазах угасала.
Лекарь упёрся спиной в стену. Посох в его руке был лишь куском обугленного дерева. Сил не было. Азгар лежал бездыханный. Элисетра медленно шла к нему, и каждый её шаг отзывался в нём глухой, беззвучной пустотой. Он проиграл. Не бой, а всё. Равновесие, Храм, мир – всё это сейчас умрёт, и он станет последним свидетелем.
Сознание заволакивало пеленой, но сердце отбивало древний ритм. Тот самый, что бился в груди его предков. Его взгляд упал на Азгара. Величественное тело дракона было сковано тьмой, глаза, некогда полные вулканического огня, теперь потухли, засыпанные пеплом. И это зрелище выжгло в нем всё, кроме одной, последней правды. Дракон, его брат, умирал. И только он мог его спасти.
Деревянные, почти чужие пальцы поползли к ножнам у пояса. Преодолевая слабость, он заставил руку двигаться, сантиметр за сантиметром приближаясь к рукояти. Когда пальцы наконец сомкнулись на знакомой грани, сталь ответила едва ощутимой пульсацией. Клинок вышел из ножен сам, ведомый древней необходимостью.
Пересохшее горло издало хрип, больше похожий на рык раненого зверя, чем на человеческую речь.
– Возьмите всё! Каждую каплю! – его губы обагрились кровью. – Но спасите его!
Это был уже не призыв, а приказ, вырванный из самой глубины существа. Голоса предков ответили. Сначала шёпотом, затем всё громче, сливаясь в единый рёв забытых богов.
Лезвие вонзилось глубоко. По рукоятке потекла горячая кровь. И в тот миг, когда алая струя коснулась резных рун, посох вспыхнул. Не золотым светом, а багровым заревом. В его сердцевине пробудилась вулканическая ярость. Свет разлился по посоху, как когда-то разливался по стенам Храма при заключении древнего договора.
Он коснулся чешуи Азгара – и по телу дракона пробежала волна медного сияния, сдирая пепельную шелуху. Глаза, почти угасшие, вспыхнули с новой силой. Азгар поднял голову, и его взгляд сразу же нашёл Лекаря. Он издал низкий рёв – и в этом рёве был не просто гнев, а ярость, переплавляющая боль в силу.