- -
- 100%
- +
Пролог
Да ну нафиг…
Они не сделают этого.
ОНА этого не сделает.
Стараясь сделать это незаметно, шевелю руками, тем самым проверяя прочность веревок.
Черт, связали слишком прочно. Веревки впиваются в запястья ещё сильнее, вызывая боль и жжение.
– Можешь не пытаться, – звучит с довольством и ненавистью справа.
Перестав дергать руками, поворачиваю голову в нужную сторону. Презрительно смотрю на Лиду, правую руку, ногу и остальные части тела моей матери.
– Ты реально думала, что тебе сойдет с рук предательство?
– Предотвратить убийство НЕВИННОГО человека… хм-м-м… – задумчиво произношу, поднимая глаза к небу. – Для меня это попахивает не предательством, а чем-то другим. Например, низостью и поехавшей крышей. Видимо, у нас с тобой, Лидок, разные представления о предательстве, – улыбаюсь презрительно, смотря в горящие лютой ненавистью зеленые глаза.
– Посмотрим, как ты заговоришь, когда я подожгу тебя, дорогая Лесечка, – не скрывая торжества в голосе, шипит эта змея, после чего уходит.
Улыбка тут же сползает с моих губ, пока я слежу за её уходом.
И снова начинаю двигать руками, чувствуя нарастающую тревогу.
Лида выглядела слишком уверенной, когда говорила про поджог. А это означает только одно.
Они действительно хотят провести показательную казнь.
– Ты своим дерганьем только сильнее затягиваешь веревки? – скучающим голосом звучит уже слева от меня.
Голова дергается туда. Взметнувшиеся от резкого движения волосы хлещут по лицу.
– Берковский, не хочется это признавать… но твоя помощь мне сейчас бы не помешала, – цежу сквозь зубы, смотря на оборотня, со скукой смотрящего на мои попытки расслабить веревки.
Как же бесит этот гад!
Глеб даже запертый в клетке смотрится так, словно он повелитель этого мира. Поза расслаблена, руки небрежно лежат на стальных прутьях клетки, и весь его вид говорит о том, что он решил тут не иначе как отдохнуть.
– И это говорит мне та, которая меня вырубила и пленила? – язвительность в голосе Глеба можно просто ложками черпать и хавать. – Та, которая виновата в том, что я заперт сейчас в этой дурацкой клетке?
Хочется съязвить в своей привычной манере, но я заставляю себя заткнуться.
Берковский единственный, кто может мне помочь. Так что…
Глубокий вдох и такой же глубокий выдох, Леся.
– Если бы я не вырубила тебя, они бы тебя убили прямо там, в моей квартире, – как можно спокойнее произношу, с трудом удерживая себя от того, чтобы не закончить свое предложение словом «идиот».
– Или я их, – напрягается Глеб, сверля меня тяжелым взглядом.
Господи, какие же эти оборотни самоуверенные засранцы.
– Включи уже мозги, грозный мишка, – с сарказмом произношу я. – Я вроде как дружу с твоей сестрой. Поэтому, твоя смерть точно не входит в мои планы.
Дикий лишь скрепит зубами.
– Для тебя разогнуть решетку – раз плюнуть, если ты обернешься медведем, – тороплю его, слыша гул голосов, которые приближаются. – Давай уже, не ломайся и нач…
– Я не могу сделать то, что ты хочешь, – звучит как гром среди ясного неба, заставляя меня прерваться на полуслове. – Они вкололи мне какую-то дрянь и… короче, не получается обернуться.
Значит, сыворотка действительно была уже готова, когда они нас поймали.
Ну всё. Мне хана.
В этот момент ко мне подходят люди. Во главе, само собой, идет мама.
– Мам, ты… – горло сводит спазмом, когда я вижу в её глазах маниакальную решимость.
Смиряясь с неизбежным и с осознанием того, что она готова на самый жуткий поступок, который только может совершить родитель, стискиваю зубы так сильно, что челюсть даже ныть начинает.
И прямо смотрю в глаза той, которая с такой легкостью приносит в жертву свою собственную дочь.
Даже внимания не обращаю на Лиду, которая в это время подходит ближе и подносит зажженный факел к постаменту, на котором меня привязали к столбу.
– Так будет с каждым, кто предаст наши принципы! – громко и четко произносит моя мать, со спокойствием наблюдая за разгорающимся пламенем у меня в ногах.
– Вы что творите, идиоты! – ревет Берковский. Слышно, как он руками дергает крепкие металлические прутья своей клетки.
Сгореть заживо… ну так себе смерть.
И как только я почувствовала жар от огня, который довольно быстро подбирался к моим ногам, включился инстинкт выживания и… страх.
Как бы я не храбрилась, ужас медленно, но верно проникал в каждую частицу моего тела. И оно начало бороться.
Попытки освободиться, дергая руками и ногами ни к чему не приводят.
От едкого дыма я начинаю задыхаться. Огонь уже практически лижет мои обнаженные ступни. Я слышу только треск костра. И даже крики Глеба звучат так, как будто он далеко-далеко от меня.
Кажется, я уже вся горю, настолько мне жарко. Мозг мечется в панике и ужасе, пытаясь отыскать хоть какую-то лазейку в этом ужасе. Слезы текут по щекам, но даже они ощущаются огненными ручейками, обжигающие кожу на лице.
И тут среди этого треска и гула я четко слышу рёв медведя.
Он настолько разъяренный и дикий, что даже меня заставляет вынырнуть из того ужаса, в котором я нахожусь.
Кашляя, я перевожу взгляд своих слезящихся глаз в ту сторону, откуда несется это рычание и…
И просто перестаю не только кашлять, плакать и дергаться, но и дышать, когда вижу совершенно дикую и кажется даже нереальную картину.
Огромный черный медведь стоит на задних лапах рядом с разломанной и покореженной клеткой. Огромные лапы зверя расставлены в стороны и на них огромные огненные шары, полыхающие не хуже того костра, на котором я сейчас горю.
Последнее, что я замечаю, прежде чем сознание начинает плыть – зверь, продолжая громко рычать, несется ко мне, раскидывая людей, которые не успевают убежать с его пути.
Дальше как в тумане.
Крики боли людей, рев медведя, который подбегает к костру и лапами начинает откидывать в стороны горящие ветки – всё кажется настолько странным и нереальным, что я даже закрываю глаза.
Меня вместе со столбом подкидывает вверх.
Чувствуя горячее дыхание и шерсть медведя на лице, понимаю, что меня вместе со столбом, как репку, зверь выдернул и положил на землю. Треск веревок, и я понимаю, что меня уже ничего не удерживает.
Кашляя, открываю глаза и начинаю медленно вставать на ноги.
Какая-то мысль мелькает в гудящей голове, но никак не могу поймать её. Не получается понять, что не так во всей этой ситуации.
С горем пополам поднимаюсь на ноги и поднимаю голову вверх, чтобы посмотреть в глаза своего спасителя.
Медведь стоит рядом и смотрит на меня настолько напряженно и тяжело, что я даже плечами передергиваю, будто пытаясь смахнуть с себя этот непонятный для меня взгляд.
– Сыворотка… не рабочая… получается, – хриплю я, надсадно кашляя после каждого слова. – Повезло тебе, Дикий.
Медведь фыркает и такое довольство и триумф в его черных глазах появляется, что я прямо-таки застываю на месте.
И именно в этот момент до меня доходит, что не так. Что мне казалось странным в последние пару минут.
Мои ладони…
Они горят.
Я уже не стою в центре костра. И всё тело у меня уже тоже не чувствует жара огня.
А ладони, мать вашу, до сих пор ГОРЯТ! Притом… почему-то под кожей.
О, нет!
Нет, нет, нет… пожалуйста, НЕТ!
Даже мотаю отрицательно головой, не в силах смириться с тем, что… Дикий и Я… мы…
О, Боже!
Только не это!
Глава 1
Внутри всё вибрирует от волнения и радости, но на лице обычная самоуверенная ухмылка.
– Лесь, я, конечно, понимала, что будет непросто, но… Ты уверена, что эта хорошая идея припереться сюда всем табором?
– Лен, всё будет хорошо, – спокойно и уверенно отвечаю подруге, успокаивая её, а заодно и всех остальных.
Женщины напряжённо отслеживают каждое движение окружающих нас людей. Хочется сделать то же самое, так как доверять оборотням ну… так себе идея, учитывая нашу с ними историю. Однако есть чёткое ощущение, что именно сегодня в сторону ведьм ни единого резкого движения никто из этих зверей не сделает. По крайней мере, пока не выслушают своего вожака: Влада Горского.
– Девочки, мы с ними постоянно в городе пересекаемся, – продолжаю успокаивать своих ведьм. – И всегда всё хорошо заканчивалось.
Наш город Астия разделён рекой Ирнией на две части: правый и левый берега.
Левый берег занимает клан Горского, а правый принадлежит Берковским, ещё одному клану оборотней медведей. Оба клана годами воевали между собой, пока несколько дней назад не выяснилось, что сестра Берковского является истинной парой Горского.
Именно тогда на сцену вышли мы, ведьмы этого города, которые веками прятали свою сущность от оборотней, так как нас они не любили ещё больше, чем друг друга.
Ладно, согласна, причина для этого у них была, но…
Какого чёрта мы, поколение этого века, должны отвечать за то, что натворил наш предок несколько сотен лет назад?!
Многие из нас больше не хотят войны. Мы хотим мира.
И я последние несколько лет именно этим и занималась. В тайне от многих ведьм в нашем ковене создавала коалицию, которая в нужный момент должна будет совершить революцию: помириться и объединиться с оборотнями.
И вот этот день настал.
Сегодня!
Сегодня свершится то, чего я так долго добивалась и чего никогда не простит мне наш ковен (вернее, старая гвардия нашего ковена) и… моя мать, которую я, по её мнению, предала.
– Но когда мы пересекаемся в городе, они не знают, что мы ведьмы, – бурчит Лена, выдёргивая меня из не совсем приятных мыслей. – А сейчас мы засветили свои лица, Лесь. И мне жуть как не нравится эта идея.
– Разве не этого мы добивались? – жёстко и холодно интересуюсь и сканирую прищуренным взглядом своих людей. – Разве нашей целью не являлось заключить с двумя кланами договор о мирном сосуществовании?
Вопрос риторический, и это все понимают. Они разом опускают глаза в пол, стремясь уйти из-под моего зрительного обстрела.
– Не получится помириться с оборотнями лишь наполовину, при этом продолжая прятаться от них.
Я выжидаю секунд десять. И когда никто из ведьм ничего в ответ не говорит, продолжаю, смягчая тон:
– Пойду узнаю, когда уже начнётся официальная часть этой встречи. После неё обязательно дождитесь меня, хорошо?
Дружный кивок служит мне ответом.
Направляясь в дом, чувствую взгляды оборотней на себе. Очень радует то, что многие из них не горят жаждой убийства.
Как только захожу в дом, слышу какие-то звуки из гостиной, поэтому сразу направляюсь туда, чтобы поторопить Горского.
По мере приближения к нужной комнате я почему-то замедляюсь.
Чуйка, которая столько раз спасала мне жизнь, ревёт дурниной. Вот только в этот раз не могу понять, о чём она меня пытается предупредить.
Сердце начинает бешено биться, с каждым моим шагом ускоряясь всё сильнее. По спине ползёт холодок, который заставляет начать мелко дрожать всем телом.
Да что, чёрт побери, происходит?!
Я уже практически крадусь, хотя понимаю: если там оборотень, то он меня учуял уже в тот момент, как только за мной закрылась входная дверь.
Звуки в гостиной затихают.
Нервно сглатывая, застываю перед деревянным полотном и протягиваю руку к дверной ручке.
В какой-то миг даже начинаю психовать.
Какого лешего я себя так веду? С моим-то характером поддаваться панике и бояться чего-то?
Злясь на саму себя, делаю глубокий вдох, с силой давлю на ручку и сразу же резко открываю дверь.
Настороженный взгляд утыкается в широкую спину в тёмно-сером пиджаке, и я тихо и медленно выдыхаю.
Стоящий у окна мужчина начинает медленно оборачиваться.
Как только ко мне поворачиваются лицом, ведьминская сила внутри меня начинает вибрировать. Видимо, она чувствует зверя, который сидит внутри этого мужчины. И почему-то её это беспокоит.
Ладно, потом об этом подумаю. А сейчас всё моё внимание обращено на брата Лизы, который выглядит слишком самоуверенным засранцем. Весь его вид кричит о том, что он прекрасно понимает, какое производит впечатление на женщин.
Хорош гад. Даже слишком.
Итак…
Глеб Берковский собственной персоной.
Само собой, я знала, как он выглядит. Его фотография у нас есть, так же как и всех других оборотней, которые являются довольно значимыми фигурами в нашем городе.
И я всегда довольно спокойно смотрела на его снимок, где он стоит возле какой-то машины, обернувшись через плечо. Но сейчас…
Теперь я понимаю, почему ему дали такое прозвище – Дикий.
Он кажется спокойным и расслабленным, но в глазах…
Именно там видна его настоящая сущность. Кажется, что он одним только взглядом может тебя убить. И ему даже зверем оборачиваться не надо, чтобы каждый, кого он встретит на своём пути, понял, что этот шикарный экземпляр мужской силы и красоты не просто оборотень, но и стопроцентный Альфа.
Большинство ведьм даже слово боятся сказать в присутствии таких сильных альф. Не говоря уже о том, что стараются обходить их десятой стороной.
Хм-м-м…
Но я же не большинство.
Внутренне хмыкнув, хищно улыбаюсь и медленно начинаю заходить в комнату.
– Ты совершенно не кажешься диким, – чуть ли не мурлычу. Вру без зазрения совести, чтобы хоть немного сбить с него спесь и эту тонну властной самоуверенности.
О да!
Судя по вспыхнувшим лютой яростью глазам, моя цель достигнута.
Глава 2
Берковский выдвигается навстречу, заставляя меня остановиться.
Не спеша и прищурившись, Берковский по мере приближения сканирует меня тёмным взглядом с головы до ног.
Сейчас он напоминает мне хищника, крадущегося к своей жертве. И вовсе не медведя. Те слишком шумные, а Дикий будто скользит по паркету: мягко и практически бесшумно.
– Взаимно, – от густого баритона с рычащими нотками всё внутри сжимается. И отнюдь не от страха.
Моя бровь вопросительно приподнимается, и, видя это, Берковский тут же поясняет, оскаливаясь в жуткой улыбке.
– А ты, ведьма, совершенно не кажешься мне умной.
Тихо расхохотавшись, качаю головой и подмечаю, как крылья его носа от моего смеха яростно раздуваются.
Он реально подумал, что заденет как-то меня, практически обозвав дурой? Обломись, мишка. Я и похлеще оскорбления слышала.
– Как топорно и… неинтересно, Берковский, – отсмеявшись, поправляю прядь волос, которая так и норовит упасть на правый глаз. – Твои умственные способности для меня теперь тоже под большим вопросом.
И почему мне так нравится «дёргать его за усы». Просто непередаваемый кайф видеть, как мои слова действуют на него.
Потемнев лицом, Дикий сжимает челюсть так, что мне прекрасно слышен скрип его белоснежных зубов. А уж от утробного рычания, звучащего в районе его мощной груди, я чуть не кончаю.
Ладно, Леся, давай признаемся самой себе, что он тебя возбуждает. До обжигающих мурашек по всему телу и тянущей боли внизу живота. Не зря же чуйка так орала, что за дверью тебя ждёт какой-то «сюрприз».
Чёрт! Обидно. Будь он простым человеком, а не оборотнем, я со спокойной душой соблазнила бы его. Но то, что он оборотень, да ещё и к тому же вожак клана…
Обидненько.
– Нарываешься, ведьма! – рычит он, приблизившись вплотную и смотря сверху вниз.
Меня тут же окутывает его запах. Чувственный аромат мускуса проникает в нос и оттуда тягучим ручейком распространяется внутри меня, вызывая сухость во рту и на губах. Непроизвольно облизываю губы.
Горящий взгляд Берковского тут же приковывается к моим губам. И я чётко вижу то, что он скрывал всё это время за ненавистью – искры похоти и страсти.
Оказывается, не одна я сейчас испытываю желание. Оборотень тоже не остался равнодушен ко мне в сексуальном плане.
Берковский дёргается вперёд с чётко читаемым на лице намерением впиться мне в губы поцелуем, но сразу же себя тормозит, сдавленно и хрипло матерясь.
Лёгкое разочарование и досада, что он всё-таки этого не сделал, заставляют презрительно скривить губы и насмешливо произнести:
– Со смелостью, я вижу, у тебя тоже есть проблемы.
Похоже, слишком сильно дёрнула зверя за усы.
Полыхнув глазами, оборотень себя больше решил не сдерживать. Миг и я оказываюсь припечатана к стене огромной лапой, которой он держит меня за шею. Захват, я бы сказала, удушающий.
И вроде как надо бояться, но…
Веселье и возбуждение – две эмоции, которые борются между собой, когда я смотрю в наливающиеся чернотой глаза Дикого.
О да! Передо мной сейчас именно Дикий. А не Берковский или плюшевый мишка.
– Я тебя пр-р-рибью?! – рычит Глеб, прижимаясь ко мне твёрдым как камень телом.
– И как ты, интересно знать, это собираешься сделать? – приглушённо и хрипло интересуюсь у мужчины. – Случайно не той дубинкой, которая упирается мне сейчас в живот? – язвительно задаю риторический вопрос, продолжая дальше нарываться и проверять грань его контроля над своей звериной сущности.
– Р-р-р!.. – ревёт в ответ Глеб.
– Глеб! Ты с ума сошёл?!
Громкий крик Лизы даёт понять, что мы в комнате уже не одни.
Мы с Берковским настолько… хм-м-м… увлеклись друг другом, что проворонили появление его сестры и её мужа Влада Горского.
От понимания, в каком виде нас застали, и особенно от того, что Горский наверняка тоже почувствовал моё возбуждение, признаться, мне становится немного не по себе.
У меня словно мозги встают на место.
Заигрывать с Глебом, наверное, всё-таки плохая идея. Нам придётся сотрудничать и время от времени встречаться. Зачем мне головняки в виде нашего обоюдного притяжения? Мне нужна трезвая голова в связи с происходящими событиями. И уж точно следует контролировать не только стремление подразнить Глеба, но ещё и своё желание к этому мужчине.
Обидно, досадно, но наше общее дело прежде всего. Я не похерю всю свою работу по примирению трёх сторон из-за сиюминутной страсти к этому оборотню.
В это время за спиной оборотня вижу взволнованное лицо Лизы, которая с ужасом смотрит на брата.
– А ну сейчас же отпусти её! – требует строго Лиза, вцепляясь в руку брата, которой он держит меня за горло.
– У вас ещё будет время, чтобы… «поубивать» друг друга, – слишком многозначительно делает акцент на слове «поубивать» Горский, заставляя меня с досадой скривиться. – Выдвигаемся.
После команды Влада Берковский наконец-то убирает свою лапищу с моего горла и отступает назад на несколько шагов, продолжая прожигать меня своим тёмным взглядом.
И в нем я вижу обещание, что это не конец нашего противостояния. В нём слишком явно читается, что продолжению быть. Не совсем понятно, какому. То ли он меня всё-таки прибьёт, то ли трахнет.
Вот только хренушки тебе, Дикий.
Никакого продолжения.
Теперь только спокойные и хладнокровные отношения при нашем сотрудничестве.
Да и вообще, я всё от меня зависящее сделаю, чтобы это самое сотрудничество свести к минимуму, потому что я не только тебе, я самой себе, как оказалось, в твоём присутствии не слишком-то доверяю.
Глава 3
У меня до последнего были страхи, что Горский передумает и сообщит собравшимся сегодня здесь о том, что даже среди ведьм знают только единицы из нас. И это я уже молчу про оборотней и простых людей.
Касалось это истинности. Вернее, кто виноват, что сейчас она проявляется в виде огненных шаров у медведей. А появляются они только в нескольких случаях: если кто-то из пары испытывает сильный страх или когда парочка совсем дуреет от страсти.
Это много веков назад для оборотней было всё легко и просто. Зверь свою пару за километр мог унюхать. Но всё поменяла одна ведьма, которая не простила своему любовнику, что он учуял истинную и ушёл.
Ведьме это не понравилась настолько, что она провела ритуал, который изменил всё. Чуйка у мишек пропала, но матушка-природа всё-таки оставила им шанс на получение пары. Запустила в их организме эту огненную реакцию на истинных.
Согласна, для мишек не совсем лёгкий способ, но, как по мне, хоть какой-то шанс для них встретить и узнать пару.
Я долго думала, открывать ли эту тайну (кто виноват), и всё-таки решила рискнуть.
И вот теперь, пока Влад толкает свою пафосную речь о том, что с сегодняшнего дня между двумя кланами и ведьмами должны быть мир, дружба и жвачка, меня опять терзают сомнения по поводу правильности своего решения.
Выдыхаю с облегчением только тогда, когда официальная часть завершается, и я убеждаюсь, что ни единого слова или даже намёка не было сказано о том косяке ведьмы.
Внутренне улыбнулась, когда Влад громко выразил благодарность мне за помощь в битве, когда люди моей матери напали на территории обоих кланов. Даже испытала некое облегчение, увидев, что взгляды оборотней в сторону ведьм поменялись: злость и агрессивность пропали, а на их смену пришла растерянность.
– Мы слишком долго воевали друг с другом, – зафиналивает свой спич Влад намного жестче, чем говорил до этого. – И по факту наши сородичи зря убивали друг друга. С сегодняшнего дня мы вводим закон в обоих кланах: никаких больше убийств и распрей! Кто посмеет ослушаться своего Альфу, того ждёт жестокое наказание!
Красавчик! Не зря именно на него делала ставку.
– Завтра мы, оборотни клана Горских, едем на территорию Берковских с ответным визитом, – Лютый смотрит в сторону своих людей. – Позже вам скажут время, к которому нужно быть готовыми. Сейчас можно расходиться.
Горский практически сразу обращается ко мне:
– Поговорим?
– Только своим пару слов скажу, – соглашаюсь и иду к девчонкам.
Жгучий взгляд Берковского на своей спине чувствую всё время, что разговариваю с ними.
– Можете все разъезжаться по домам. Лен, а ты подожди меня в машине. Я быстро поговорю с Берковским и поедем.
– О чем ты ещё хочешь с ним поговорить? – с тревогой интересуется подруга.
– Ну, это они хотят поговорить, а не я. Думаю, про маму будут спрашивать, – тяжело вздыхаю, передёргивая плечами.
Я оказалась права. Первое, что прозвучало, когда мы оказались в гостиной, касалось именно моей матери.
– Есть какие-нибудь новости о твоей чокнутой мамаше? – довольно грубо интересуется у меня Берковский.
Злюсь на этого придурка, хотя, по сути, с ним согласна. Я тоже считаю, что она… скажем так, немного не права, воюя с оборотнями. Во мне всё ещё теплится надежда, что она одумается и тоже захочет жить в мире. Но, прекрасно зная свою мать, уверена, что даже если это и случится, то это будет точно не в ближайшее время. Сейчас она готовит силы для следующего рывка в сторону оборотней. И я даже знаю, что она хочет использовать при этом.
Но то, как Берковский отзывается о маме, меня задевает. И бесит.
Поворачиваю голову в сторону Влада, демонстративно игнорируя Берковского.
– Она со своими людьми пропала. Проверили все места, где они могли быть, но там никаких признаков жизни.
Сбоку раздаётся тихое рычание.
Оказывается, мы не любим, когда нас игнорят, да, Дикий?
Надо тогда почаще это делать. При каждом удобном случае всем своим видом давать понять, что он для меня пустое место.
– Это хорошо или плохо? – в это время с тревогой интересуется у меня Лиза.
– Не знаю, Лиз, – приходится признаться мне. – То, что она отступила и свалила из города – это факт. Она не дура и понимает, что проиграла…
Всё время ощущаю горячий взгляд Берковского на щеке. И меня это нервирует.
– НО?.. – Горский, прищурившись, смотрит на меня, моментально улавливая то, что будет продолжение. – Есть же какое-то «но», правильно понимаю?
– Я слишком хорошо её знаю. Поверь, рано или поздно она точно вернётся, чтобы отомстить, – озвучиваю лишь одну часть своего «но».
Говорить про вторую часть слишком опасно. Но в тоже время понимаю, что когда-нибудь придётся.
– Ну… ту как говорится, предупрежден – значит, вооружен, – задумчиво произносит Влад. – Мы предупредим своих людей, чтобы обращали внимание на случаи, где будут фигурировать ведьмы. Без обид, Леся.
Надо предупредить девчонок, чтобы залегли на дно.
Опять.
Как же устала от этого. Но… выбора нет. Случайно попасть под раздачу оборотней, когда они столкнутся с мамой и её людьми, точно не хочется.
Небрежно киваю Владу, стараясь не показать, как я недовольна и расстроена.
И продолжают грызть сомнения: правильно ли я поступаю, скрывая от них один важный факт.
– Что ещё? – внезапно прилетает от Берковского.
Вздёрнув бровь, изображаю недоумение на лице, смотря ему прямо в глаза.
– В смысле? – но вопрос озвучивает Лиза.
– Она что-то ещё скрывает, – уверенно произносит Глеб, выдвигаясь в мою сторону. – Вернее, она сомневается, говорить нам или нет.