Жернова времени
- -
- 100%
- +
«Аист» оттолкнул его и вытащил из недр мантии почти обглоданную кость. Вова не сомневался, что она принадлежала кому-то из его сослуживцев. Может, Серёже, который никогда не отказывал угостить даже последней сигаретой. Или Дато, что в стихах расхваливал красоты Тбилиси. Или тому безумцу, который оставил ему право на последнее желание.
Моджахед бросил кость. Володя пополз следом.
– Пёс не змея, нет! Он прыгать, гавкать, да! И хотеть вода, пусть дождь и не любить Кунар! Но хозяин нравится пёс, поэтому он помогать.
Вова почувствовал, как тёплая жидкость побежала ко голому телу. Моча. Фанатик не придумал ничего интереснее, чем обоссать его. Но, судя по хохоту душманов, это была одна из лучших шуток.
– Пёс слушаться!
Володя замер. Двух смертей не бывать, а одной не миновать.
Он ничего не увидел, но ощутил съедающую нутро боль. Кровь полилась на щёку, и Вова едва сдержал крик. Нет, он не даст им насладиться своими мучениями!
Фанатик схватил его за шею и притянул к себе.
– Хозяин угощать пса, хозяин добрый.
Афганец откусил половинку отрезанного у Володи уха. Второй кусок он затолкал пленнику в рот.
– Собака ещё голоден?
Вова замотал головой. «Аист» ударил его ногой по яйцам. Пленник заскулил, но без промедлений встал на четвереньки. Изо всех сил стараясь быть похожим на собаку, он пошлёпал за костью.
Когда та оказалась у него во рту, Володя подумал, что никогда не пробовал ничего прекраснее.
Новички – те пленные, которых привели с рассветом – вылили фляжки на землю. Моджахеды рассмеялись. Когда очередь пить дошла до Володи, он сморщился, но ополовинил сосуд. Пару дней назад он тоже вылил флягу после того, как понял, что хлебнул чью-то кровь. Сегодня её содержимое уже не казалось мерзким. Напротив, кровь была похожа на томатный сок, который развели с водой.
– И каково угощаться собратьями? – спросил джинн.
– Лучше, чем из-за чьего-то желания отправить в плен целый отряд.
– Так поступают все из нас, – зевнуло существо.
– Но зачем?
– Сочини развлечение получше после нескольких веков тишины.
– Я бы спрятался в воспоминаниях.
– Это невозможно, – отрезал джинн. – Скоро наступит ночь. Придумал, что пожелать?
Вова оглядел горстку пленных, которых окружали фанатики с автоматами. Даже если каким-то чудом перебить афганцев, то как управиться с маридом?
Ответ напрашивался сам собой: никак.
Метрах в двадцати от Володи ползла кобра, но никто не обращал на неё внимания. Змея то исчезала за острыми камнями близ горы, то появлялась снова. Казалось, она высовывает раздвоенный язык только для того, чтобы подразнить солдат своей свободой.
«Раздвоиться. Навсегда остаться в прошлом и далёком будущем» – подумал Вова. Или как говорил тот безумный солдат: «Я не знаю, что реально на этой поганой земле, кроме песка».
Но для того, чтобы возникший план сработал, ему нужно вновь поговорить с коварным джинном. Ведь тот наверняка врал, что не умеет читать мысли: иначе почему не появился до ночи, когда «аисты» вновь зажгли огонь?
На этот раз на мучения пленников явился посмотреть тощий, только родившийся серп луны. Но тусклый свет спутника не мог бороться с яркостью пламени, которое разожгли моджахеды.
Сегодня костёр пылал ещё сильнее. Огонь, как пьяный в зюзю мужик, чавкал и жрал всё, что кидали туда душманы. Когда фанатики закончили приготовления, то как обычно затянули одну из сур.
Когда-то давно мама рассказывала Вове, что новый директор столовой ввёл обязательный принцип ротации, и теперь после поставок продукты следовало расставлять строго в соответствии со сроком хранения. То, что скоро испортится – ближе к дверцам холодильника. То, что стухнет не скоро – дальше. Судя по всему, афганцы переняли этот метод: Володя стоял на коленях третьим по счёту от костра.
– Джинн, – позвал он, пока «аист» над ним срывал голос, горланя молитву.
Тот не ответил.
– В мифах о духах говорится, что вы обожаете загадки, – продолжил Вова. – Если ты веками скучал, почему бы не сыграть?
Моджахеды закончили петь суру, и по рядам пошла бутылка с дурманящим пойлом. Когда кто-то из них отпивал из горлышка, его сосед хлопал в ладоши, высовывал язык и пританцовывал. Даже сквозь широкие мантии Вова заметил эрекцию у большинства из фанатиков.
– В другой жизни ты пытался одолеть марида, – затараторил Володя. Времени миндальничать не было: если у него и получится спастись, то лишь до прихода великана. – Если я угадаю в какой, ты появишься?
Фанатик, что караулил Вову вчера, теперь стоял около кого-то из новых пленников. Он вновь схватил рупор и закричал про жертвенный огонь. Володя зачерпнул горсть песка: смотрящий за ним афганец всё равно был увлечён собственными руками, которые зачем-то расчесал до крови.
Песок бежал сквозь пальцы. Как и время до момента, когда Вова окажется у «аистов» в желудке.
– Когда-то ты был человеком, – продолжил он. – И теперь ненавидишь нас за то, что мы помним прошлое. Ведь свою жизнь ты наверняка забыл.
К костру подтолкнули первую жертву. Солдат едва не сразу ринулся в огонь – видимо, моджахеды довели его так, что смерть казалась избавлением. Вова вздрогнул: за день афганцы не сделали с ним ничего страшного, но он слышал визги из ям, где пленники звали мам, молились и рычали. После несчастные заходились в леденящих жаркий воздух криках, а хохочущие моджахеды вылезали из ям с закатанными рукавами мантий. Их были обожжены и покрыты струпьями, но больше всего Володю пугала кровь и ошмётки внутренностей, которые забивались фанатикам под длинные, давным-давно нестриженные ногти.
Мысли Вовы вернулись к огню, около которого первого из приговорённых к смерти облили бензином. Зачем-то пленник подставил ладони лодочкой и умыл лицо. «Аисты» покатились со смеху по земле, а один из фанатиков случайно выстрелил из автомата. Пуля скосила одного из афганцев, но мучителям было всё равно. Смеяться гораздо, гораздо важнее!
– Ты должен подчиняться! – едва не закричал Володя. В общей суете он не думал, что кто-то обратит внимание на сбрендившего шурави. – Я не спасусь, когда появится марид!
Джинн молчал. Пламя колыхалось так, словно ветер, который раз в год захаживал в эти места, вознамерился его потушить. Фанатики мигом вскочили с земли и запели молитву.
Когда сура застыла на самой высокой ноте, из огня вышел великан. Парень, стоящий на коленях перед Володей, закричал. Со стороны тех, кто впервые видел марида не донеслось ни звука. Теперь Вова знал точно: вчера он был накачан наркотиками.
Потому что сегодня вождь «аистов» выглядел совсем иначе.
То, что прошлой ночью Володя принял за мантию, оказалось чёрным острым оперением. Из глубины капюшона высовывался длинный клюв. Вместо ступней у марида были перепончатые лапы, а торчащие из-за спины крылья нервно подрагивали, будто он вот-вот готовился взлететь.
– Его не победить.
От весёлых интонаций в голосе джинна не осталось и следа. Он говорил что-то ещё, но Вова приказал ему заткнуться и прошептал:
– В прошлой жизни ты был человеком и пытался драться с ним, так? Значит, тебя тоже принесли в жертву?
– Я… Я не помню.
– Знаю. Ты разозлился, когда я сказал, что невозможно спрятаться в воспоминаниях.
Первого пленника бросили в огонь. Как только солдат выскочил из костра, аисты» кинулись на еду.
– Сначала ты помнишь каждую мелочь, – глухо сказал джинн. – Но потом забываешь дом. Друзей. Имя. Я даже не помню, как стал… этим.
– Поэтому ты ненавидишь хозяев. Ведь мы всё помним.
– Чего ты хочешь?
– Увидеть маму. Нину. Каштана.
– Это твоё последнее желание?
– Нет. Есть кое-что получше.
– Славно, а то я уже подумал, что ты глуп, словно…
– Ты соврал, что не умеешь читать мысли. Но мне и так ясно, чего ты хочешь.
В пламя бросили вторую жертву. Вова был следующим в очереди. Оставленные без присмотра пленники зашептались и побежали в разные стороны. Марид опять исчез, чтобы заполнить тьму смертью.
Фанатики снова жрали.
– Если я попрошу убить эту тварь, ты справишься?
– Не надо, пожалуйста…
– Вот и я пошутил над тобой, – хмыкнул Вова. – Не понравилось? Наверное, как и тому бедняге, которого ты свёл с ума.
Марид описал круг над костром и грациозно приземлился. Моджахеды повели Володю к пламени и облили бензином.
– Пока мне не понять, почему надоедает вечная жизнь, – пробормотал Вова. – Но кое-что я знаю: ты хочешь уйти.
– Нет, – ответил джинн. Володя подумал, что его план рухнул, но «слуга» добавил: – Ты не знаешь, как сильно я хочу уйти.
– Я исполню это желание в обмен на моё. Думаю, тебе понравится, – сказал Вова.
Душманы подвели его к мариду. Великан протянул к пленнику лапы, принюхался, фыркнул и взлетел в воздух. Володя подумал о деревне под Брянском и воспоминаниях, купаться в которых будет веками. На прощание он посмотрел на серп луны, которую видят люди в далёких, кем-то выдуманных странах.
Марид спикировал на него сверху
– Моё последнее желание – стать тобой, – приказал он джинну.
– Слушаюсь и повинуюсь.
Марид расчертил когтями воздух. Вова исчез.
Той ночью закончилась история отряда «Чёрный аист». Выжившие пленники говорили, что фанатики будто рухнули замертво от ударов невидимого зверя. Но битва далась Володе непросто: сущность, в которую он превратился, быстро становилась слабой. Вова опасался нападения марида, но тот – такой же бестелесный и невидимый смертному, – застыл в небе и безучастно наблюдал расправу над моджахедами.
Когда он закончил, марид уже исчез. Лишь спустя много десятилетий, а может, веков Вова понял, что дух потратил слишком много сил на превращение в «человека в чёрной мантии».
В ночь расправы над афганцами Володя наблюдал за тонкой полоской света, бегущей в небеса. Он знал – то уходит джинн, служивший тысячам людей. Во всполохах света Вова разглядел, как черноволосого кудрявого парнишку приносят в жертву. Но прежде юноша попросил жизнь у джинна, которого случайно обнаружил незадолго до плена. Служивший ему дух провёл хозяина вокруг пальца: после жертвоприношения тот стал бестелесным существом, приговорённым к вечному исполнению чужих желаний.
И всегда их извращающим. Ведь его самого когда-то обманули.
Полоска света окончательно исчезла. Какие бы грехи не совершал джинн, он исчез из всех возможных миров. Вова искренне надеялся, что тот не попадёт ни в рай, ни в ад. Ведь разве не может существовать место, где после ухода мы могли бы вечно перебирать каждое, даже забытое при жизни, воспоминание?
Джинн летел над пустыней. Вчера, а может, век назад, он встретил похожее на себя создание. Тогда джинну показалось, что он вспомнит своё имя, но в памяти лишь появилась яма, где он и какой-то парень то обнимались, то дрались. Какое-то время два всполоха невидимого людям света разглядывали друг друга, а после поплыли вдаль. Туда, где были тысячи раз.
Иногда джинн впадал в похожее на дрёму состояние и видел какую-то собаку. В своих грёзах он порой различал образ бегущей вдаль девушки и странного поля, куда втыкал палку с широким остриём на конце. Эти сны не приносили радости: напротив, от них ему становилось хуже, ведь больше он ничего не мог вспомнить.
Когда дух долетел до моря, то замер над голубым дремлющим полотном. Он вновь думал о видениях. Что они значат? Он выдумал их? Или они существовали – ведь джинн знал, что давным-давно был человеком.
Все духи когда-то были людьми.
Джинн почувствовал, как за много километров отсюда кто-то зачерпнул горсть песка, в которой дремала его сущность. Пришло время выполнять желания.
«Кем я был в прошлом? Кем буду в будущем?» – думал он, летя к новому хозяину. Но всё это было не важно, ведь времени здесь не существует. Лишь бесконечный дневник песка, что останется на земле после смерти всех людских воспоминаний.
Черный рассвет
ВЛАД КОСТРОМИН
Казенный кабинет с подержанной мебелью казался каким-то пыльным.
– Сергей, теперь о деле, – пожилой мужчина с ежиком седых волос и армейской выправкой достал из ящика стола карту, расстелил.
– Провинция, – хмыкнул Сергей, крепкий мужчина лет тридцати, в толстых очках в роговой оправе. – Что там не так?
– Студент сельхозинститута, сын вождя африканского племени, – на карту легла фотография, – пропал.
– Мы тут при чем? Милиция пускай ищет.
– При том, – сверху лег тетрадный лист в клеточку.
Карандашный набросок – оплетенная корнями голова с искаженным страданием лицом и неровно оторванной шеей, с лоскутами кожи и обрывками артерий.
– Для меня все негры на одно лицо, – задумчиво сличил фото с рисунком Сергей, – но определенное сходство есть…
– Это он, не сомневайся. Эксперты проверили, – на карту лег лист заключения.
– Рисовал «пророк»? – поправил очки.
– Да, – отвернулся к окну.
– И что все это значит?
– Ты же знаешь, с «пророками» нет полной ясности…
– Знаю… Максимка там как? – голос дрогнул.
– Нормально… Это он и нарисовал…
– Твою мать! Простите, Егор Михайлович.
– Ничего, Сережа, я понимаю.
– Что еще странного? – взял себя в руки Сергей.
– Три студентки института пропали.
– Одногрупницы вожденка?
– Только одна, Света, – из ящика стола показалась еще фотография, следом еще две.
– Маньяк?
– Сергей Викторович, ты же знаешь, в Союзе маньяков нет, это не гнилой Запад.
– То есть, милиция эти дела не объединила?
– Нет.
– Понятно… – снова взял в руки рисунок. – Что за корни?
– Дерева… пока нет ясности, эксперты работают.
– А что за деревца на заднем фоне? – повернул рисунок.
– Вишня и яблонька.
– Там есть сады?
– Есть частный сектор, – карандаш очертил районы. – И два садовых товарищества: «Рассвет коммунизма» и «Максим Горький».
– Дачи посреди города? – удивился Сергей.
– Там река, как видишь, и овраги глубокие. На склонах дачи. Все заросло, настоящие джунгли, – положил аэрофотографии.
– Зеленка, – Сергей задумчиво наложил фотографии на карту. – Дачи и частный сектор – там нужно армейским подразделением прочесывать. Егор Михайлович, а сами вы что думаете? Маньяк? Вроде Джумангалиева?
– Может и маньяк, а может и кто-то с той стороны… Не знаю я, Сергей, не знаю. Но даже если маньяк, ты лучше справишься, чем местные анискины.
Сергей промолчал.
– Я на кладбище был в субботу, – опять отвернулся к окну Егор Михайлович. – Что же ты не сказал, что памятник Лене на могилу поставил?
– Так получилось, – развел руками. – И что об этом говорить? Пустое…
– А деньги? – Егор Михайлович повернулся и пристально посмотрел на Сергея. – Памятник кучу денег стоит.
– Я, как сейчас говорят, на хозрасчете, – встал со скрипучего стула, сворачивая карту. – Не надо мне денег.
– Сергей, ты рискуешь с этими своими делишками. Цеховики эти, кооператоры…
– Это мое дело!
– Хорошо, делай, как знаешь, – устало махнул рукой. – Сережа, поедешь ты не один. Паренек один есть на примете.
– Что за паренек?
– Миша зовут, комиссовали «из-за речки» недавно. Его отделение в горах на шайтана напоролось.
– Печально.
– Шайтан всех положил, один Миша остался. Штыком шайтана завалил.
– Хм, догадался, что пули его не возьмут?
– Не знаю, но когда стал рассказывать, решили что сошел с ума от страха и быстренько комиссовали. Парень один, на гражданке никому не нужен.
– Я тут при чем?
– Племянник он мой, сестры сын…
– Лена не говорила, что у нее есть двоюродный брат.
– Она много чего не говорила… Я матери его обещал позаботиться, если что.
– У нас шансов сыграть в ящик больше, чем в Афгане. Устройте его водителем куда-нибудь или в таксопарк.
– Шайтан его укусил…
– Твою мать! – хлопнул ладонью по столу.
– Поэтому и прошу, чтобы ты взял над парнем шефство. По-человечески прошу, Сережа.
– Что он знает о нашей работе? – медленно спросил Сергей.
– Я вкратце обрисовал.
– Стрелять умеет?
– В учебке научили.
– Ладно, штыком владеет – для начала хватит. Стрелять научится, если в живых останется. Все?
– Поедете как инженеры «Красного пролетария», – протянул толстую папку из кожзама. – Тут билеты, удостоверения и деньги.
– Хорошо, – взял папку, пожал руку пожилого, прихрамывая, пошел к двери.
– Береги парня, – сказал Егор Михайлович в спину зятя.
– Постараюсь.
– И сам не рискуй.
– Попытаюсь, – вышел из кабинета.
Егор Михайлович, разом обмякнув, смотрел вслед.
Поезд прибыл рано утром.
– Интересно, до гостиницы далеко? – глядя на медленно приближающийся пустой перрон, спросил Миша.
– Далеко, – Сергей деловито затянул ремень на чемодане. – Она в другом районе.
– Как добираться будем?
– Через пятнадцать минут в ту сторону пойдет электричка.
– Почему там? Ближе нет?
– Потому, что мы с тобой инженеры, приехали перенимать опыт на машиностроительный завод, а гостиница при заводе.
– Придется на завод идти? – совсем по-детски спросил парень.
– Конечно, командировки же надо отметить.
– Ясно.
Поезд остановился. Немногочисленные пассажиры потянулись к выходу.
– Счастливого пути, – привычно желала замотанная проводница.
– До свидания, – сказал Миша.
Сергей молча кивнул.
Утренняя прохлада обняла приезжих.
– Пригородные кассы там.
– Сергей Викторович, вы тут уже были?
– Миша, у нас по всей стране вокзалы похожи. С незначительными различиями. И если бы я тут был, то вряд ли пришлось возвращаться, – запахнул дефицитный югославский плащ и зашагал к кассам.
Сонная дежурная равнодушно смотрела новенький «Рубин-714».
– Здравствуйте. У вас забронировано?
– Забронировано, – Сергей подошел к стойке с пыльной табличкой «Мест нет». – На фамилии Чащин и Снегов.
– Сейчас проверю. Молодой человек, – посмотрела на Мишу, – пока делать нечего, поправьте антенну.
Миша посмотрел на старшего.
– Поправь, – кивнул Сергей.
Дежурная ковырялась в каких-то журналах, Миша неуверенно потрогал рогатую антенну на телевизоре.
– Из Москвы? – наконец спросила женщина.
– Да.
– Двухкомнатный?
– Да.
– Надолго?
– Пока не знаем, командированные мы.
– Учтите, больше месяца жить нельзя.
– Я знаю, не первый день замужем.
* * *
– Давайте сюда паспорта, а сами пока заполняйте анкеты, – протянула два пожелтевших листочка. – Вот ключ, – сняла с доски за спиной ключ с большой деревянной биркой.
– Двенадцатый номер. Будете выходить – ключ сдавайте. Карточки гостя носите с собой, без них ключ не дадут. Буфет на втором этаже. В буфете яйца есть куриные, бутерброды, сардельки бывают. Все ясно?
– Ясно, – Сергей подхватил паспорта и ключ и уверенно пошел по коридору.
Миша, оставив в покое антенну, поспешил за ним. Администратор вновь безучастно уставилась на экран.
– Прибыли, – Сергей положил чемодан на кровать и, подойдя к окну, подозрительно осмотрел улицу.
– Что дальше? – Миша сел на одеяло, напомнившее недавнюю армию.
– Надо бы завтрак сварганить, – кивнул на графин, достал из чемодана жестяную банку индийского кофе, буханку хлеба, банку тушенки и маленький кипятильник. – Схожу, воды наберу, а ты пока тушенку на хлеб намажь, пожуем.
После завтрака карта перекочевала на столик.
– Три района, почти четыреста тысяч жителей, – водил карандашом по карте Сергей, – особых достопримечательностей нет. Начнем где-нибудь здесь. Спустимся в овраг и пойдем вдоль реки.
– Что ищем? – Миша отхлебнул остывший кофе.
– Пока не знаю. Наша с тобой цель – частный сектор и дачи.
– И что, вишни с яблонями осматривать будем? Как мы найдем нужные?
– Я, – Сергей тяжело посмотрел на парня, – почувствую. Ясно? Он находится где-то здесь. Мне надо просто «зацепиться» за него. Еще вопросы?
– Так точно, – подобрался Миша. – Когда мы его найдем, что будем делать? Милиции сдадим?
– Миша, ты совсем того? Отдать его нашему, самому гуманному в мире суду? А доказательства? Ты, когда в горах штык в шайтана втыкал, о суде и милиции думал? – глаза за стеклами очков налились свинцовой тяжестью, стали серыми и тусклыми, как бетон.
– Нет, – медленно ответил Миша, отводя взгляд.
– Нет, – повторил Сергей. – Ты просто взял и воткнул штык в, кстати, как он выглядел?
– Старик, это был старик…
– Всадил штык в старика, без всякого суда и следствия. Так?
– Он ребят, – Миша сглотнул, – ребят на куски порвал. Они стреляли, а ему хоть бы хны! – голос дрогнул.
– Ты молодец, парень, – взгляд Сергея потеплел, – и все сделал правильно. И тут мы тоже должны все сделать правильно.
– Но маньяк, – Миша осторожно подбирал слова, – он же человек?..
– Тот, кто такое делает, сам лишает себя статуса человека. Значит, и поступать с ним надо так, как ты поступил с той тварью.
– А если его тоже пули не берут?
– Тогда осиновый кол, пули серебряные, святая вода.
– Святая вода? Из церкви что ли? – удивился Миша.
– Не из всякой церкви, но да.
– Но бога же нет, нам так в школе говорили, почему она действует?
– Не знаю, но она действует. Так и с, – запнулся, – пророками. Никто не понимает, как они действуют, но действуют.
– Они кто? – осторожно спросил Миша.
– В пятьдесят четвертом на Тоцком полигоне, – нехотя ответил Сергей, – проводились учения. Солдат и технику прогнали через эпицентр атомного взрыва.
– Как в Чернобыле?
– Примерно. Кто-то умер, кто-то жил, как ни в чем не бывало. У некоторых родились дети… а потом внуки… некоторые из них отличаются…
– От кого?
– От тебя, от меня, от других детей, – неожиданно раздраженно ответил Сергей. – Не важно. У некоторых проявились странные способности. Они могут видеть будущее. Комитет собрал их и использует…
– Комитет?
– КГБ. Что ты так на меня смотришь?
– Мне дядя Егор, ну Егор Михайлович сказал, что у вас…
– Что? – Сергей как-то обмяк.
– Ну… сын… пророк…
– Хватит! – Сергей выставил ладонь. – Вводный инструктаж проведен, принимаемся за дело, – встал, сложил карту, одел плащ.
Достал из чемодана наган, засунул за пояс.
– Вы прямо так, с пистолетом пойдете?
– Да, – деловито уложил в авоську оставшийся хлеб, пук зеленого лука, стаканы. – Что может быть безобиднее, чем гуляющие по городу подвыпившие командированные?
– А если милиция?
– Отдам червонец, – аккуратно достал из чемодана бумажный пакет с вареными яйцами и добавил в авоську. – Сегодня суббота, милиция сама отдыхает.
– А мне?
– Что тебе?
– Оружие, – покраснел Миша.
– Нож у тебя есть, пока хватит. И не бойся, сделай то, что надо. Помнишь, в кино, есть такая профессия Родину защищать?
– Помню.
– Ты ее в Афгане защищал, интернациональный долг выполнял. Теперь здесь будешь защищать.
– Там понятно было, – внезапно севшим голосом сказал Миша, – в кого стрелять. А тут?
– И тут разберемся, не суетись, солдат. Чемодан надо в сейф сдать, – поднял с кровати.
– Не боитесь?
– В номере оставлять опаснее, мало ли кто тут шарится. Меня пару раз пытались в гостиницах обокрасть. Неси, только аккуратно, яйца не разбей, – отдал авоську Мише.
– Крупные. Чьи такие?
– Гусиные. Пошли
На улице заметно потеплело.
– Сейчас садимся на троллейбус, – Сергей уверенно шагал по городу, – и едем к автовокзалу.
– Зачем?
– Там должны стоять таксисты. Купим у них водки.
– У таксистов?
– Хочешь попробовать в магазине? – нехорошо усмехнулся Сергей. – По талонам в очереди? Так еще «ленинский час» не наступил. Да и сомневаюсь, что тут кроме морской капусты даже по талонам что-то продается.
– Нет…
– В ресторане?
– Нет… может на рынке?
– Здравая мысль, но рынок напротив автовокзала. Значит, таксисты. Вон и наш троллейбус идет, поехали.
– Земляк, выпить есть? – улыбнулся Сергей мордатому таксисту.
– В магазине, по червонцу, – буркнул таксист. – И не факт, что привезут.
– А если побыстрее?
– Пятнашка, – воровато оглянулся по сторонам.
– Дорого, земеля, – Сергей все так же улыбался. – Помоги, трубы горят. Будь человеком.
– Четырнадцать.
– Вот дело, – вынул деньги.
– Народ и партия едины, – таксист с усмешкой кивнул на плакат на стене автовокзала, – различны только магазины.
– Что делать? – пожал плечами Сергей.
Купив водку, сели в другой троллейбус, проехали проспектом Ленина мимо площади Ленина.