Королевы и монстры. Шах

J.T. Geissinger

CARNAL URGES (Queens & Monsters #2)

Text Copyright: © 2021 by J.T.Geissinger, Inc

All Rights Reserved

© Масленникова Т., перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Плейлист

«Good Time Girl» Sofi Tukker

«Flames» R3hab & Zayn

«Up» Cardi B

«Take It» Dom Dolla

«Wildside» Claptone

«Hey Lion» Sofi Tukker

«Let Me Touch Your Fire» Arizona

«Medicine» James Arthur

«Cuz I Love You» Lizzo

1

Слоан

О ткрываю глаза и вижу мужчину, склонившегося надо мной.

Черный костюм от Армани. Угольно-черные волосы, волевая челюсть и самые прекрасные голубые глаза, которые я встречала в жизни. Их обрамляет бахрома ресниц – длинных и таких же густых и темных, как его шевелюра.

Секунды на две во мне возбуждается интерес к этому симпатичному незнакомцу. Пока я не вспоминаю, что он меня похитил.

Мне ли не знать, что чем сексуальнее мужчина – тем быстрее от него надо бежать. Красивые мужчины – это бездонная пропасть, в которой твое самоуважение может кануть на веки вечные.

Глубоким голосом, смягченным певучим ирландским акцентом, мой обидчик произносит:

– Ты проснулась.

– Ты как будто разочарован.

Уголки его губ тянутся вверх: я его насмешила. Но неуловимая улыбка исчезает, едва появившись. Он выпрямляет спину и откидывается на кресло напротив меня, бросив на меня взгляд, способный превратить в лед раскаленную лаву.

– Сядь. Давай поговорим.

Я лежу на спине, распластавшись на кремовом кожаном диване в узкой комнате со сводчатым потолком. Мои голые ноги и ступни мерзнут от холодного сухого воздуха.

Не могу припомнить, как оказалась здесь, и не догадываюсь, где это «здесь» находится.

Знаю только, что приехала в Нью-Йорк навестить свою лучшую подругу Натали, но как только вышла из машины в подземном гараже ее дома, полдюжины черных внедорожников выстроились вокруг меня, оглушая ревом моторов, а потом откуда-то выскочил этот голубоглазый демон и схватил меня.

А еще была стрельба. Вот это я помню. Запах жженого пороха, оглушительный гром выстрелов…

Я резко вскакиваю. Комната начинает кружиться. Плечо пронзает острая боль, как будто я им ударилась. Борясь с тошнотой, я делаю несколько глубоких вдохов, положив одну руку на урчащий живот, а вторую – на холодный потный лоб.

Чувствую себя отвратительно.

– Это от кетамина, – говорит мой похититель.

У меня в памяти всплывает имя: Деклан[1]. Он назвал его, как только запихнул меня во внедорожник. А еще сказал, что везет меня побеседовать с его боссом… в Бостон.

Теперь я поняла. Я лечу в самолете на встречу с главой ирландской мафии, чтобы ответить на некоторые вопросы о том, как мне удалось развязать войну между его семьей и русскими. И остальной мафией.

Весело начинаются мои нью-йоркские каникулы.

Я несколько раз сглатываю, пытаясь успокоить разбушевавшийся желудок.

– Вы накачали меня препаратом?

– Пришлось. Ты оказалась неожиданно сильной для человека, одетого как зубная фея.

Сравнение мне не понравилось.

– Если я одеваюсь по-девчачьи, это еще не значит, что я маленькая девочка.

Он окидывает взглядом мой наряд.

На мне пышная ярко-розовая тюлевая мини-юбка от Бетси Джонсон, к которой я подобрала короткую белую джинсовую куртку и белую футболку. Я украсила куртку бабочками из стразов, потому что бабочки – это очень красивый и мощный символ надежды, перемен и преображения, и именно такая позитивная энергия меня охренительно заряжает.

Даже если это и по-девчачьи.

Сухим тоном Деклан произносит:

– Это понятно. Твой хук справа очень впечатляет.

– Ты о чем?

– О том, что ты сделала с носом Кирана.

– Я не знаю никакого Кирана и не в курсе про его нос.

– Ты не помнишь? Ты его сломала.

– Сломала? Нет. Я бы запомнила, если бы сломала кому-то нос.

Деклан не отвечает, продолжая молча смотреть на меня, и мое сердце падает.

Я опускаю взгляд на свою правую руку и с ужасом обнаруживаю ссадины на костяшках. Я правда сломала кому-то нос. Как я могла этого не запомнить?

В моем голосе сквозит паника:

– У меня повреждение мозга?

Он поднимает темную бровь.

– В смысле – сильнее, чем было до этого?

– Не смешно.

– Почему же? Ты на полном серьезе носишь детский костюм на Хеллоуин. Или чувство юмора у тебя такое же паршивое, как и гардероб?

Я подавляю в себе внезапный приступ смеха.

– Почему я босиком? Где моя обувь?

В ответ – долгое и сосредоточенное молчание.

– Это моя единственна пара от Луи Виттон. Ты хоть представляешь, сколько они стоят? Я копила на них несколько месяцев.

Деклан наклоняет голову набок и изучает меня своими пронзительными голубыми глазами чуть дольше, чем мне хотелось бы.

– Ты не боишься.

– Ты же уже сказал, что ничего мне не сделаешь.

Он на минуту задумался, хмуро сдвинув брови.

– Да?

– Да. На подземной парковке.

– Я могу передумать.

– Не можешь.

– Почему же?

Я пожимаю плечами.

– Потому что я очаровательна. Все меня любят.

Легкий наклон его головы и нахмуренное лицо теперь сопровождаются насмешливо скривившейся верхней губой.

– Это правда. Я очень симпатичная.

– Не для меня.

Я мгновенно закипаю, но стараюсь этого не показывать.

– Ты мне тоже не особо нравишься.

– А я и не заявлял, что очарователен.

– Вот и хорошо, потому что это не так.

Мы смотрим друг на друга. Через секунду он произносит:

– Мне говорили, что у меня очаровательный акцент.

Я хмыкаю.

– Ни разу.

Когда он смотрит на меня с сомнением, я уступаю:

– Даже если и так, твой жуткий вид все портит. О чем ты хотел поговорить? Хотя погоди, сначала мне надо пописать. Где уборная?

Когда я встаю, он подается вперед, хватает меня за запястья и швыряет обратно на кресло. Не выпуская мои запястья, он рычит:

– Пойдешь в ванную, когда я тебе разрешу. А сейчас прекращай молоть языком и слушай меня.

Теперь моя очередь вскидывать бровь.

– Я слушаю гораздо внимательнее, когда меня не лапают.

Мы снова играем в гляделки. Я скорее ослепну, чем моргну первой. Это смертельное противостояние, молчаливая борьба, в которой никто не хочет сдаваться. Но тут его подбородок дергается. Он вздыхает и неохотно выпускает мои запястья.

Ха. Привыкай проигрывать, гангстер. Улыбаюсь ему и мило говорю:

– Спасибо.

У него тот же вид, что и у моего старшего брата в детстве, когда я его слишком раздражала и ему хотелось дать мне подзатыльник. Моя улыбка тянется шире.

Мужчины говорят, что любят сильных женщин, пока не сталкиваются с одной из них.

Я кладу руки на колени и жду, пока мужчина напротив меня успокоится. Он присаживается на кресло, поправляет галстук, немного играет желваками и произносит:

– Вот правила.

Правила? Для меня? Смехотворно. Но вынуждаю себя изображать покорность, терпеливо сижу и слушаю дальше вместо того, чтобы рассмеяться ему в лицо.

– Первое: я не выношу неповиновения. Если я даю приказ, ты его выполняешь.

Магический шар сообщает: перспективы так себе.

– Второе: ты молчишь, пока тебя не спрашивают.

В какой вселенной это происходит? Точно не в нашей.

– Третье: я не Киран. Если меня ударить, я ударю в ответ.

Его голубые глаза вспыхивают. Голос становится ниже.

– И это будет больно.

Он пытается запугать меня, чтобы я подчинялась. Эта тактика не сработала у моего отца, и у него тоже не сработает. Мой голос сочится презрением.

– Какой джентльмен.

– Вы, девушки, сами вечно кричите о равных правах. До тех пор, пока вам это удобно.

Говорит как первоклассный козел, но он прав. Любишь кататься, люби и саночки возить.

Однако я достаточно возила саночки, так что могу и покататься. Рано или поздно ему придется со мной несладко.

Я не для того последние десять лет потела на чертовых уроках самообороны, чтобы броситься в слезы при первой угрозе от первого попавшегося ирландского гангстера.

Он на какое-то время замолкает, так что я спрашиваю:

– Еще что-то?

С каменным выражением лица Деклан отвечает:

– Я решил, что три – это максимум, что сможет усвоить твой поврежденный мозг.

Боже, ну и очаровашка!

– Очень заботливо с твоей стороны.

– Как ты и сказала, я джентльмен.

Он встает и возвышается надо мной. Внезапно его силуэт кажется очень угрожающим. Я откидываюсь назад и смотрю на него снизу вверх, не зная, чего ожидать дальше.

Кажется, этот гангстер удовлетворен моим встревоженным выражением.

– Туалет в дальнем конце салона. У тебя две минуты. Если вовремя не вернешься, я выломаю дверь.

– Зачем? Думаешь, я собираюсь сбежать через унитаз?

Он медленно опускает ресницы. Я узнаю его раздражение по тяжелому глубокому вдоху.

– Осторожней, подруга. Твой парень Ставрос, может, и выносит болтливых женщин, но я – нет, – тихо произносит он.

Полагаю, Ставроса надо было упомянуть, чтобы показать свою осведомленность: мол, отлично выполнил домашнюю работу и изучил свою пленницу. Это неудивительно. Любой уважающий себя похититель сделал бы то же самое.

Но он указал один неверный факт, а в отношении подобных вопросов я очень щепетильна.

– Ставрос мне не парень.

Деклан очередной раз приподнимает бровь – криво и презрительно.

– Что, прости?

– Я сказала, он мне не парень. Парни у меня не задерживаются.

– С учетом твоей утомительной привычки постоянно трещать это неудивительно.

Его яйца как раз находятся на уровне моих глаз, но я гашу в себе желание познакомить их с моим кулаком. Это всегда успеется.

– Нет, я в том смысле, что я не держу их. Ну, как некоторые держат кур, а мужчины держат любовниц. У меня не хватает терпения на парней. Их слишком тяжело обслуживать. И они не стоят таких забот.

Выражение его лица пустое, но в глазах происходит нечто интересное. Я почти вижу, как у него в голове крутятся шестеренки.

– Значит, вы расстались.

– Ты меня вообще слушаешь? Он никогда не был моим «парнем». У меня не бывает «парней».

Он немного зловеще улыбается.

– Хорошо. Значит, мне не придется разбираться с ним, когда он прискачет на белом коне тебя спасать.

Не могу не хихикнуть, представив Ставроса на лошади. Он до ужаса боится животных.

– О, он точно попытается меня спасти.

Когда Деклан непонимающе щурится, я продолжаю:

– Если сможешь его не покалечить – будет здорово. Я буду чувствовать себя виноватой, если он пострадает из-за меня.

Последовавшая оглушительная тишина сигнализирует о необходимости пояснений.

– Я, конечно, понимаю, что вы не обойдетесь без своих гангстерских штучек, но Ставрос на самом деле хороший парень. Он не виноват в том, что захочет спасти меня. Он просто не сможет удержаться.

– И почему это?

– Я же тебе говорила. Я очаровательна. Как только мы встретились, он был обречен.

На меня никогда так не смотрели, как Деклан сейчас. Если бы на крышу самолета приземлился корабль пришельцев и всосал нас лазерным лучом, на его лице отразилось бы меньшее замешательство.

Должна признать, это довольно приятно.

Приятное чувство испаряется, когда он хватает меня своими лапами за предплечья и поднимает на ноги.

А затем наклоняется к моему лицу и цедит сквозь стиснутые зубы:

– Ты так же очаровательна, как герпес. А теперь иди ссы.

Ирландец отталкивает меня, запускает пятерню в волосы и бормочет ругательства себе под нос.

Если бы кол у него в заднице был больше, то этот парень был бы деревом.

Я иду в заднюю часть самолета мимо мягких кожаных диванов и кресел. Интерьер элегантен и сдержан, все выполнено в оттенках шампани и золота. Окна прикрыты маленькими занавесками. Мои босые ноги тонут в роскошном мягком ковре. Здесь совсем как в миниатюрном пентхаусе… Вплоть до охраны.

Шесть быкоподобных гангстеров смеряют меня взглядом, когда я приближаюсь.

Они сидят по обе стороны прохода в кожаных капитанских креслах. Между креслами – лакированные деревянные столики. Двое из них играют в карты. Двое пьют виски. Пятый держит газету в мясистых пальцах, а шестой выглядит так, будто хочет немедленно оторвать мне голову.

Он самый крупный из всех; у него темные глаза, на распухшую переносицу наклеена полоска лейкопластыря, а на воротнике строгой белой рубашки красуются следы крови.

Мне почти стыдно за то, что я с ним сделала, тем более на глазах приятелей. Неудивительно, что он так на меня смотрит. Его побила девчонка: теперь его эго – орущий в истерике пятилетка у магазина с мороженым.

Но в какой-то момент моего приключения мне может понадобиться союзник. Небольшое подхалимство сейчас может сослужить хорошую службу в будущем.

Останавливаюсь напротив его кресла и улыбаюсь.

– Прости за нос, Киран.

Пара мужчин фыркает. Остальные обмениваются удивленными взглядами.

Пылающий взгляд Кирана способен расплавить сталь. Но я провела достаточно времени с гангстерами, так что у меня иммунитет к их свирепости.

– Если что, я вообще ничего не помню. Этот кетамин, которым вы меня накачали, нормально дал по мозгам. Обычно я не такая агрессивная. Не поймите меня неправильно, я за насилие в случае необходимости, но я прибегаю к нему только в крайнем случае. Во всяком случае, когда я в себе.

На секунду я замолкаю, пока Киран продолжает на меня пялиться.

– По правде говоря, я бы попыталась сломать тебе нос даже в трезвом уме. Вы меня похищали, в конце концов! Так что вот. Но теперь я обещаю больше ничего не разбивать, если вы меня не вынудите. На самом деле, предлагаю сделку: если вам понадобится поместить меня в багажник автомобиля или грузовой отсек корабля, или в другой самолет, то просто вежливо попросите, и я с радостью подчинюсь. Не обязательно устраивать такую буффонаду.

Киран какое-то время раздумывает над ответом. Или, может, пытается догадаться, что означает слово «буффонада». В любом случае этого парня блестящим собеседником не назовешь. Придется мне и дальше тянуть лямку этого разговора.

– Я к тому, что нам не обязательно проявлять враждебность. У вас работа. Я понимаю. Я не буду ее вам усложнять. Просто пользуйтесь словами, хорошо? И мы сразу же перестанем доставлять друг другу неприятности.

Молчание. Киран один раз моргает. Остается принять это как знак согласия, и я лучезарно улыбаюсь.

– Класс. Спасибо. И спасибо, что не ударил меня в ответ. Твой босс сказал, что он не настолько деликатен.

С другого конца самолета раздается громогласный рев Деклана:

– Иди ссы, мать твою!

Покачивая головой, я комментирую:

– Мне жаль его мать. Лучше бы она проглотила.

Я исчезаю в уборной и закрываю за собой дверь, пока снаружи повисает пораженное молчание шести гангстеров.

2

Деклан

Похищать женщин обычно не так утомительно.

Отчасти я удивлен, что нам вообще удалось запихать ее в самолет. С момента, как мы схватили ее на подземной парковке в Манхэттене, она была невыносимой занозой в заднице.

Большинство людей – большинство здоровых людей, – становясь жертвами похищения, делают одну из трех вещей: либо плачут, либо просят о пощаде, либо полностью замыкаются в себе, парализованные страхом. Крайне редко человек станет бороться за жизнь и пытаться убежать. Таких смельчаков мало.

И тут – эта чокнутая девица.

Разговорчивая, веселая, спокойная – она ведет себя так, будто снимается в фильме о какой-то культовой исторической личности, погибшей в расцвете красоты, спасая группу голодающих сирот в горящем здании, и подобное высокопарное дерьмо.

Ее уверенность непоколебима. Никогда не встречал никого столь самонадеянного.

И с таким скромным перечнем причин для самонадеянности.

Она преподает йогу, твою мать! В крошечном горном городке у озера. Но ведет себя словно королева Англии.

Откуда у инструкторши по йоге двадцати с лишним лет, с грехом пополам окончившей колледж, не имевшей долгосрочных отношений с парнем и выглядящей так, будто закупается на гаражной распродаже у феи Динь-Динь, взялось столько самоуверенности?

Не знаю. И знать не хочу.

Но ее боевые навыки меня заинтриговали. Она, может, и не помнит, как двинула Кирану, но я-то запомнил. За годы совместной работы ни разу не видел, чтобы его кто-то вырубил.

Неприятно признавать, но это меня впечатлило.

Из предварительного расследования о ней известно, что она не служила в вооруженных силах и не имеет никакой официальной подготовки в военном деле или боевых искусствах. И ничто из сотен селфи не указывает на способность делать что-либо, кроме как поедать салаты, скручиваться в рогалик и позировать при хорошем освещении в откровенных спортивных костюмах.

Наверное, его отвлекли ее сиськи.

Или ноги.

Или, может, эта задиристая ухмылка, сверкающая каждый раз, прежде чем она скажет что-то, от чего захочется схватить ее за шею и сжимать, лишь бы поскорее замолчала.

Чем быстрее эта история закончится, тем лучше. Я знаком с ней всего два часа – причем один из них она была без сознания, – но мне уже хочется застрелиться.

Достаю телефон, набираю номер, на который пытаюсь дозвониться, с тех пор, как мы ее схватили, и слушаю гудки.

И снова – автоответчик.

И снова возникает ощущение, что все идет совсем не по плану.

3

Слоан

Пока я в туалете, всплывают воспоминания: я выпрыгнула из машины прямо на ходу.

Неудивительно, что боль в плече меня убивает.

Тщетно пытаюсь восстановить в памяти всю картину, но образы размыты и перепутаны. Остались смутные воспоминания: вот я бегу по слякоти улиц, Деклан меня преследует; потом – встаю в боевую стойку, а вокруг – Деклан и шесть его громил.

После – ничего.

Живот все еще крутит, но гораздо больше меня беспокоит гудящий череп. Я ударилась головой о цементный пол, когда Деклан выволок меня из машины на парковке. Я могла потерять сознание еще до того, как мне сделали укол.

Черепно-мозговая травма, даже небольшая, может привести к серьезным проблемам.

Даже более серьезным, чем быть похищенной ирландской мафией для встречи с их боссом.

Мою руки, выхожу и направляюсь обратно в переднюю часть самолета, где меня уже ждет Деклан. Он наблюдает за моим приближением с таким видом, будто страдает от геморроя.

Присаживаюсь на диван, где проснулась, и уютно подбираю под себя ноги.

– Вопрос: почему я выпрыгнула из машины?

Деклан посматривает на мои сложенные ноги и хмурится.

– Стоило тебе только увидеть наручники, которые Киран собрался на тебя надеть, и ты совершила прыжок веры.

Да, такое могло быть. Это я надеваю наручники на мужчин, а не наоборот.

– Это было до или после того, как я сломала ему нос?

Он поднимает брови. Теперь меня испепеляет пара горящих голубых глаз. Затем произносит низким, напряженным голосом:

– Видимо, из-за сотрясения ты забыла правило номер два.

Я на секунду задумываюсь.

– А какое было правило номер два?

– Молчи, пока тебя не спрашивают.

– А, точно, извини. У меня не очень хорошо с правилами.

– Или с выполнением приказов.

– Я не хотела нарочно тебя разозлить, – делаю паузу. – Если только немножко. Но ты меня похитил!

Он снова кидает взгляд на мои ноги. На его лице написано омерзение. Оскорбившись его взглядом, я спрашиваю:

– В чем проблема?

– Не сиди так.

– Как?

Он пренебрежительно взмахивает рукой, указывая на мою позу.

– Как будто сидишь на земле в детском саду и ждешь, когда воспитательница начнет читать сказку.

– На полу.

– Что, прости?

– Ты имел в виду на полу, не на земле. Земля на улице. Пол в помещении.

Он смеряет меня убийственным взглядом, но я не смущаюсь. Наоборот – улыбаюсь. Он реагирует:

– Каким же идиотом был тот, кто убедил тебя, что ты очаровательна.

– Ой, да ладно тебе. Признай это. Ты уже главный фанат.

У него такое лицо, будто его сейчас вырвет. А потом он вспыхивает и огрызается:

– Что за женщина, которая не боится своих похитителей?

– Та, что много времени провела рядом с представителями твоей профессии и знает их образ действий.

– И каков же он?

– Таков, что они наяривают на иерархию и субординацию еще хлеще, чем военные. Ты уже сказал, что ничего мне не сделаешь. А это значит, что, когда твой босс приказал тебе меня сцапать и отвезти к нему для разговора, он также велел позаботиться, чтобы я не пострадала. А это, в свою очередь, значит, что ты примешь все меры, чтобы я не выразила ему недовольства по поводу твоего обращения со мной во время поездки. Можно мне, пожалуйста, стакан воды? А то у меня во рту пересохло.

Мы буравим друг друга глазами бесконечно долго. Он будто наслаждается тщетными попытками вызвать у меня страх.

Наконец молчание прерывается. Ослабляя узел галстука, он мрачно произносит:

– Этот рот тебя однажды погубит, Динь-Динь.

Он срывает галстук и наскакивает на меня.

У меня успевает вырваться лишь испуганный вскрик, прежде чем он опрокидывает меня на спину и пихает мне колено между ног. Мы ненадолго сцепляемся, пока я пытаюсь спихнуть его с себя, – но это невозможно, этот ублюдок сильный, – и вскоре ему удается закинуть мне обе руки за голову. Потом я вижу блеск металла, а затем – щелчок – наручники на моих запястьях.

Яростно кричу:

– Ты, сукин…

Он вставляет мне в рот галстук, несколько раз оборачивает вокруг подбородка и завязывает сзади.

Теперь на мне кляп.

Тяжело дыша через нос, гневно гляжу на него. Немного утешает то, что он тоже тяжело дышит.

– Так-то лучше, – теперь уже он улыбается, психопат!

Я пытаюсь заорать «Свинья!», но получается сдавленное мычание. Хотя, думаю, посыл был ясен.

Цокая языком с деланым огорчением, он приговаривает:

– Как же так, что за выражения для такой очаровательной юной леди? Вас в пансионе благородных девиц разве не учили, что ругаться – это неподобающе?

Еще один риторический вопрос, и я отрежу тебе яйца.

Этот мудак тошнотворно доволен собой. А я, в свою очередь, так зла, что меня почти трясет.

И он все еще с меня не слез.

Он упирается локтями в диван по обе стороны от меня. От таза до груди, всем телом он лежит на мне. Его торс теплый и тяжелый и пахнет мятой и чем-то пряным, и я надеюсь, что это пистолет у него в кармане, потому что, черт побери…

Наши взгляды встречаются. Его улыбка исчезает. Тень чего-то иного, чем презрение, мелькает в его холодных голубых глазах.

Одним быстрым движением он соскальзывает с меня и встает.

Я вижу, как у него напрягаются плечи, когда он поворачивается ко мне спиной, проводит рукой по темным густым волосам и резко обращается ко мне:

– Мне никто не запрещал тебя трогать, так что лучше не испытывай меня.

Его голос звучит глухо и хрипло, будто он наглотался камней. Не знаю, кто из нас сейчас больше выбит из колеи.

Я сажусь на диване. Он оборачивается и смотрит на меня с такой гримасой, будто я Гарри Поттер, а он – Волан-де-Морт.

Почему этот мужчина такой противный?

Хотя, плевать на это. Мне просто хочется пнуть его в голень. Нет – лучше в какое-нибудь более чувствительное место.

Прежде чем я успеваю закидать его новой порцией невнятных ругательств сквозь кляп, он хватает меня за запястья, поднимает, оттаскивает на пару шагов назад и швыряет в кресло, где сидел сам. Он застегивает ремень безопасности, туго затянув его на моих бедрах. А потом нависает надо мной – весь такой мускулистый и смертельно опасный.

Он произносит:

– У тебя есть выбор, подруга. Либо ты тихо сидишь здесь до конца полета, либо продолжаешь испытывать мое терпение. Если выберешь второе, последствия будут тяжелые.

Видимо, язык тела передает мое сомнение в его угрозах, так что он уточняет:

– Я позову сюда ребят, чтобы они посмотрели, как я сорву с тебя эту твою нелепую пачку и буду хлестать по голой жопе, пока не покраснеет. Потом они проделают то же самое по очереди. А потом… – многозначительное молчание. – Я позволю им по очереди делать все, что хочется.