Джею, моему любимому яду.
Любовь – это яд. Сладкий яд, безусловно, но он все равно убьет тебя.
Джордж Р. Р. Мартин
Modern Love. Новый формат. Хиты Дж. Т. Гайсингер
J.T. Geissinger RUTHLESS CREATURES (Queens & Monsters #1)
Text Copyright: © 2021 by J.T.Geissinger, Inc All Rights Reserved
Artwork by Sasha Vinogradova Cover Design by Lori Jackson
Во внутреннем оформлении использована иллюстрация: © vinap / Shutterstock.com / FOTODOM Используется по лицензии от Shutterstock.com / FOTODOM
Перевод с английского Таисии Масленниковой
© Масленникова Т., перевод на русский язык, 2025
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025
Плейлист
«Desperado» Rhianna
«Beautiful Girl» Junge Junge
«My Oh My» Camila Cabello
«Black Magic» Jaymes Young
«Is This Love?» James Arthur
«Superposition» Young the Giant
«Infinity» Jaymes Young
«Fall For You» Leela James
«Don’t Give Up on Me» Andy Grammar
«All Over Again» Leela James
«Rise Up» Andra Day
1
Нат
– Прости. Я так больше не могу. Очевидно, что не все равно только мне.
Голос в трубке звучит расстроенно. Я понимаю: Крис говорит правду. Ему действительно жаль, что у нас ничего не получилось. Впрочем, неудивительно – к этому все шло. Были бы у меня силы волноваться из-за отношений…
Хотя если дело было только в отсутствии у меня сил, мы не оказались бы в такой ситуации.
– Ладно. Я понимаю. Тогда, наверное, пока?
Во время последовавшей короткой паузы его сожаление успевает превратиться в раздражение.
– И это всё? Всё, что ты можешь сказать? Мы встречались два месяца, и единственное, что я слышу: «Тогда пока»?
Он хочет, чтобы я расстроилась, но на самом деле я чувствую лишь облегчение. Хотя, конечно, вслух никогда не признаю это.
Прислонившись к кухонной раковине, смотрю на небольшой огороженный двор за окном. Снаружи ярко светит солнце, но чувствуется морозное дыхание осени. Типичный сентябрьский день на озере Тахо.
Идеальное время для женитьбы.
Я отбрасываю эту неприятную мысль и вновь фокусируюсь на разговоре.
– Не знаю, что еще ты хочешь от меня услышать. Это ты решил порвать со мной, забыл?
– Да, и я думал, что ты чуть острее отреагируешь. – Его тон становится суше. – Хотя мог бы и догадаться.
Крис неплохой парень. Не вспыльчивый, как тот, что был до него, и не назойливый нытик, как позапрошлый. На самом деле он довольно классный.
Наверное, попробую свести его со своей подружкой Мэрибет. Из них получится очень милая пара.
– Просто я загружена на работе, вот и всё. У меня толком нет времени вкладываться в отношения. Я думала, ты понимаешь.
Повисает еще одна пауза, на этот раз дольше.
– Ты учишь шестиклассников пачкать руки краской.
– Я учу их искусству.
– Ага. Толпу двенадцатилеток. Без обид, как будто не самая нервная работа.
У меня нет никакого желания с ним спорить, так что я просто молчу. Крис воспринимает это как провокацию и переходит к лобовой атаке.
– Знаешь, друзья ведь предупреждали меня. Говорили, что не стоит предлагать отношения девушке с такой биографией.
«Такой биографией». Интересная формулировка.
Ну да, ну да. Какой у меня жизненный багаж, когда у меня жених исчез пять лет назад в день торжества? И хватает же самоуверенности упрекать меня в этом.
– Надеюсь, мы сможем остаться друзьями, Крис. Понимаю, я не идеальна…
– Тебе нужно начать жить заново, Нат. Извини, но я должен это сказать. Ты постоянно оглядываешься в прошлое. Все это знают.
Знаю, что знают. Я вижу их взгляды.
В Кингс Бич – маленьком курортном городке на северном берегу озера – проживает около пятнадцати тысяч человек. И даже спустя годы у меня такое ощущение, что каждый из них молится за меня по ночам.
Не услышав никакого ответа, Крис вздыхает.
– Это плохо прозвучало. Я не хотел…
– Нет, хотел. Все нормально. Слушай, если ты не против, давай на этом попрощаемся. Но я серьезно насчет того, чтобы остаться друзьями. Ты хороший парень. Давай без эмоций, ладно?
На секунду задумавшись, он равнодушно отвечает:
– Конечно. Без эмоций. Вообще без всяких. Чувства – это не по твоей части. Удачи тебе, Нат.
Крис отключается, оставив меня вслушиваться в глухую тишину. Я выдыхаю и прикрываю глаза.
Он ошибается насчет того, что я ничего не чувствую. На самом деле я чувствую много разного. Тревогу. Усталость. Подавленность. Стойкую меланхолию в сочетании с легким отчаянием.
Видите? Я не ледышка!
Стоит положить трубку обратно на рычаг на стене, как телефон тут же звонит снова.
Секунду я сомневаюсь. Не знаю, стоит ли мне ответить или уже начать пьянствовать, как я делаю каждый год в этот день и в это время. Но в запасе есть еще где-то десять лишних минут, прежде чем я начну свой ежегодный ритуал.
– Алло?
– Ты знала, что случаи шизофрении резко возросли на рубеже двадцатого века, когда практика заведения домашних котов получила широкое распространение?
Это моя лучшая подруга, Слоан, и то, что ей неинтересно начинать разговор как нормальный человек, – одна из причин, по которым я люблю ее.
– Что тебе сделали коты? Твоя неприязнь к ним уже патологическая.
– Они пушистые маленькие серийные убийцы, готовые заразить тебя мозговыми амебами через свои какашки, но я не об этом хотела рассказать.
– А о чем же?
– Я думаю завести собаку.
Пытаясь представить помешанную на независимости Слоан с собакой, я кидаю взгляд на Моджо, посапывающего в квадрате солнечного света в гостиной. Моджо – черно-коричневая овчарка, сорок кило любви в потрепанной шкуре, с похожим на огромное перо хвостом, который постоянно виляет.
Мы с Дэвидом спасли его, когда ему было всего несколько месяцев. Сейчас Моджо семь лет, но как будто семнадцать. Никогда не видела, чтобы собаки так много спали. По-моему, он наполовину ленивец.
– Ты же понимаешь, что за ними каждый день надо убирать? И гулять? И мыть. Это почти как дети.
– Вот именно. Будет хорошая тренировка, прежде чем я заведу детей.
– С каких пор ты захотела детей? У тебя даже растения не выживают.
– С тех пор как увидела одну горячую гору мышц в «Спрутс» этим утром – высокую, темненькую, симпатичную… Мои биологические часы начали трезвонить, как Биг-Бен. И потом, щетина – моя слабость, ты знаешь. А его была просто эпичной.
Слоан вздыхает, а я улыбаюсь, представив, как она пожирает глазами парня в продуктовом. Обычно все происходит наоборот. На ее занятия по йоге ходит достаточно исполненных надежд мужчин.
– Эпичная щетина. Я бы на это посмотрела.
– Щетина на стероидах. В нем есть такой пиратский вайб… Мне кажется, подходящее слово. В общем, он прямо излучает какую-то бунтарскую опасность. Суперсекс. Р-р-р.
– Суперсекс, говоришь? Не похоже ни на кого из местных. Наверное, турист.
Слоан ахает.
– Надо было спросить, не хочет ли он посмотреть достопримечательности.
– Достопримечательности? Твои сиськи теперь входят в их список?
– Не ерничай. Это называется актив. Благодаря моим девочкам я выпила кучу бесплатного алкоголя, знаешь ли. – Тут она задумывается. – Кстати говоря, посидим вечером в «Даунриггерс»?
– Не могу, извини. Уже есть планы.
– Ага, знаю я эти планы. Время для обновления! Надо создать новую традицию.
– Напиваться не дома, а в баре?
– Именно.
– Я пас. Перспектива блевать на людях меня не очень привлекает.
Она фыркает.
– Мне точно известно, что ты никогда в жизни не блевала. У тебя нулевой рвотный рефлекс.
– Очень странный факт обо мне.
– У нас секретов нет, детка. Мы стали лучшими подружками, когда у нас лобковые волосы еще не выросли.
– Как трогательно, – сухо отзываюсь я. – Так и вижу открытку из «Холлмарка».
Слоан не обращает на меня никакого внимания.
– К тому же я плачу. Это должно привлечь твоего внутреннего Скруджа.
– Хочешь сказать, я жмот?
– Наглядный пример «А»: ты передарила мне двадцатидолларовый купон из сетевого стейкхауса на Рождество.
– Это была шутка!
Она неуверенно мычит в ответ.
– Тебе следовало передарить его кому-то другому, я же говорила! В этом и прикол. Это смешно!
– Да, если твоя лобная доля была повреждена в результате ужасной автомобильной катастрофы. Тогда смешно. Для остальных людей, с функционирующим мозгом, – нет.
Я издаю глубокий драматический вздох.
– Ладно, в этом году я подарю тебе кашемировый свитер. Довольна?
– Заеду за тобой через пятнадцать минут.
– Нет. Я никуда не пойду.
Но она твердо отвечает:
– Я не позволю тебе сидеть дома, отмечая очередную годовщину свадебного ужина, которого у тебя никогда не было, и накачиваясь шампанским, которое ты должна была пить на свадебном приеме.
Остальное она оставляет невысказанным, но оно повисает в воздухе между нами.
Сегодня прошло ровно пять лет с исчезновения Дэвида. В штате Калифорния, если человек считается пропавшим более пяти лет, его официально объявляют умершим. Даже если он где-то еще и существует, то во всех иных возможных отношениях уже давно лежит в могиле.
Пять лет – отметка, внушавшая мне страх.
Я отворачиваюсь от милого солнечного пейзажа в окне и на секунду задумываюсь о Крисе. Вспоминаю горечь в его голосе, когда он говорил, что я живу прошлым… и что все об этом знают. Включая меня.
– Ладно, – мягко говорю я. – Забери меня в пять.
Слоан радостно вскрикивает.
Я вешаю трубку, прежде чем успеваю передумать, и иду надевать юбку – если решила публично напиться, нужно хотя бы хорошо при этом выглядеть.
«Даунриггерс» – обычный местечковый бар, из панорамных окон которого открываются живописные виды: горы Сьерра-Невада с одной стороны и озеро Тахо с другой.
Закат сегодня будет красивый. Солнце уже отливает оранжевым, низко нависая над горизонтом. Мы со Слоан занимаем место у окна, что позволяет нам любоваться и озером, и баром, где сегодня полно людей. Большинство из них я знаю – в конце концов, я прожила тут всю жизнь.
Как только мы садимся, Слоан перегибается через стол и шипит:
– Посмотри! Это он!
Я непонимающе оглядываюсь.
– Кто он?
– Пират! Он сидит с краю стойки!
– Который с эпичной щетиной? – Я верчу головой и выгибаю шею, чтобы рассмотреть лица в толпе. – Да где?..
Это все, что я успеваю сказать, прежде чем вижу его. Он занимает внушительное пространство бара, выглядит как великан на маленьком барном стульчике и сразу производит впечатление.
Широкие плечи. Растрепанные темные волосы. Волевой подбородок, который не встречался с бритвой несколько недель. Черная кожаная куртка, темные джинсы и берцы, которые одновременно выглядят и дорогими, и потертыми, как будто их не очень аккуратно носят. Средний и большой пальцы правой руки украшают массивные серебряные кольца: одно – какая-то печатка, второе – череп. Глаз «пирата» не видно из-за солнцезащитных очков.
Довольно странно носить их в помещении. Как будто ты что-то скрываешь.
– Не понимаю ни образ пирата, ни рок-звезды. Или главаря байкерской банды. Он как будто только что со съемок «Сынов анархии». Десять баксов на то, что он gehhilfen.
– Ну и что? – шепчет Слоан, пялясь на него. – Будь он хоть Джеком Потрошителем, я бы дала ему кончить на мои сиськи.
– Шлюшка, – констатирую я с любовью.
– Мне просто нравятся альфа-самцы с энергетикой огромного хера, – отмахивается она. – Не надо осуждать.
– Ну, тогда вперед! Я закажу нам выпить и буду следить из тыла, не достанет ли он нож.
Я машу официанту. Тот с короткой улыбкой мне кивает, давая понять, что подойдет, как только сможет.
Слоан в это время хихикает мне в ответ:
– Нет, я не настолько отчаялась. Нельзя бегать за мужчинами, какими бы сексуальными те ни были. Это недостойно.
– Если ты не кокер-спаниель, недостойно так часто дышать и пускать слюни! Иди оседлай этого жеребца, подруга. Я пока в уборную.
Оставив Слоан кусать губы от нерешительности – или от возбуждения, – я встаю и отправляюсь в сторону женского туалета.
Сделав там все дела, я иду мыть руки, а заодно решаю поправить помаду перед зеркалом. Она ярко-алого оттенка и называется «Сладкий яд». Не знаю, почему выбрала именно ее – в последнее время я почти не ношу макияж… Но, наверное, не каждый день твоего пропавшего жениха официально объявляют мертвым, так что какого черта.
Ох, Дэвид. Что же с тобой случилось?
На меня накатывает внезапная волна отчаяния. Приходится опереться на край раковины, чтобы устоять на ногах. Я закрываю глаза и медленно, прерывисто выдыхаю.
Мне давно не приходилось испытывать такой мощный прилив тоски. Обычно она ощущается просто как непрерывное кипение у меня внутри, которое я научилась игнорировать. Тупая боль за ребрами. Вопль страдания, заглушенный до такой степени, что он почти смолкает. Почти, но не до конца.
Люди говорят, что время лечит любые раны, но эти люди – скоты. Такие раны, как у меня, не лечатся. Можно только научиться останавливать кровотечение.
Пригладив волосы руками, я делаю несколько глубоких вдохов, пока не возвращаю самообладание. Немножко себя подбадриваю, цепляю улыбку на лицо, распахиваю дверь и… на выходе сразу же врезаюсь в огромный неподвижный объект.
Я отлетаю, спотыкаюсь и теряю равновесие. Но за секунду до падения большая рука хватает меня за плечо, чтобы удержать.
– Осторожно.
Голос приятный, хрипловато-грудной. Я поднимаю глаза и вижу собственное отражение в паре темных очков. Мою спину как будто пронзает электрический разряд.
Это пират. Барыга. Парень с эпичной щетиной и энергетикой огромного хера.
У него массивные плечи. Он сам массивный. Этот мужчина выглядел большим, когда сидел у бара, но стоя кажется противоестественно высоким. Викинг.
Меня никак нельзя назвать миниатюрной, но рядом с ним я чувствую себя фарфоровой статуэткой.
Он пахнет базовыми нотами дорогого каберне: кожа, дым сигар и что-то неуловимо лесное.
Но, конечно, сердце у меня замерло только из-за того, что я чуть не грохнулась.
– Мне ужасно жаль. Я не видела, куда иду.
Почему я извиняюсь? Это он стоял прямо перед чертовой дверью.
Он не отвечает. А еще не отпускает мою руку и даже не улыбается. Мы молча стоим на месте, и никто из нас не двигается до того момента, пока не становится понятно, что пропускать меня он не собирается.
Я приподнимаю бровь и недоуменно на него смотрю.
– Прошу прощения, можно мне?..
Мужчина наклоняет голову набок. Даже не видя его глаз, я чувствую, как пристально он меня разглядывает.
И ровно тогда, когда все это могло бы показаться странным, его рука отпускает меня. Не говоря ни слова, он толкает дверь мужской уборной и исчезает.
Обескураженно посмотрев на закрытую дверь мужского туалета, я возвращаюсь к Слоан и нахожу ее с бокалом вина в руке. Второй уже дожидается меня.
– Твой пират только что отправился в уборную, – сообщаю я, усаживаясь на стул. – Если будешь действовать быстро, сможешь поймать его для перепихона в темном углу, прежде чем он заберет тебя на свою «Черную жемчужину» и увезет на край света.
Она делает большой глоток вина.
– Ты имела в виду похитит? К тому же его это не интересует.
– Откуда тебе знать?
Слоан поджимает губы.
– Он мне в лицо сказал.
Я в шоке. Это беспрецедентно.
– Да ну!
– Да. Я подплыла к нему своей самой манящей походкой в духе Джессики Рэббит, ткнула своих девочек прямо ему под нос и спросила, не хочет ли он купить мне выпить. Его ответ? «Не интересует». И он даже на меня не посмотрел!
Я качаю головой и делаю глоток вина.
– Ну, дело ясно. Гей.
– Мой гей-радар подсказывает, что по натуральности он как сельдерей, но спасибо за поддержку, детка.
– Тогда женат.
– Пф-ф-ф. Невозможно. Он совершенно неукрощенный.
Я вспоминаю его запах, когда мы столкнулись у двери уборной, – от него волнами исходил мускусный аромат чистых феромонов. Вероятно, Слоан права. У льва, блуждающего по саваннам Серенгети в очках «Серенгети», нет жены. Он слишком занят поисками жертвы, в которую сможет вонзить клыки.
Появляется официант и принимает наш заказ. После его ухода мы еще какое-то время болтаем о всякой ерунде, пока подруга не спрашивает, как у меня дела с Крисом.
– А. Он. Ну…
Она неодобрительно на меня косится.
– Ты же не…
– Прежде чем ты начнешь тыкать в меня пальцем, уточню – это он порвал со мной.
– Не уверена, что ты до конца это понимаешь, но мужчина рассчитывает рано или поздно заняться сексом с женщиной, с которой встречается.
– Не надо сарказма. Я не виновата, что на моем влагалище висит табличка «Закрыто».
– Если в ближайшее время в этой горячей пещерке не окажется член, то она просто зарастет, и ты не сможешь заниматься сексом никогда!
А я и не против. Мое либидо испарилось вместе с моим женихом. Но мне нужно отвлечь подругу, пока наш разговор не превратился в сеанс психотерапии.
– Это бы все равно не сработало. Он считал, что кошки так же умны, как и люди.
Слоан смотрит на меня с ужасом.
– Тогда скатертью дорога!
Зная, что такое наверняка ее развеселит, я прибавляю:
– Я думаю свести его с Мэрибет.
– Твоей коллегой? Которая одевается как амиш?
– Она не амиш. Она учительница.
– Она учит взбивать масло и чинить двуколки?
– Нет, она учит физике. Но ей нравится лоскутное шитье. А еще у нее пять кошек.
Поежившись, Слоан поднимает бокал и провозглашает тост:
– Это союз, благословленный небесами!
– За их полное счастья и шерстяных комков будущее!
Мы чокаемся и выпиваем. Я заглатываю свое вино залпом, прекрасно зная, что Слоан сейчас внимательно за мной наблюдает. Она вздыхает, когда я ставлю пустой бокал и показываю официанту принести еще, а потом тянется через стол и сжимает мою руку.
– Ты же знаешь, я люблю тебя.
Понимая, к чему все идет, я отворачиваюсь к окну и смотрю на озеро.
– Кажется, из-за кейла, который ты постоянно ешь, у тебя уже что-то не то с мозгами.
– Я волнуюсь.
– Не надо. Я в полном порядке.
– Ты не в порядке. Ты выживаешь. Это не одно и то же.
Вот именно поэтому нужно было остаться дома.
Я тихим голосом отвечаю:
– Ушло два года, чтобы каждый раз, сидя за рулем, не думать: «А что, если я просто не впишусь в этот поворот? А что, если я просто врежусь в эту кирпичную стену?» Еще год, чтобы перестать гуглить самые безболезненные способы самоубийства. И еще один, чтобы внезапно не разражаться рыданиями. Только последние несколько месяцев я могу войти в комнату и не начать машинально искать его лицо. Я живу с призраком человека, с которым надеялась встретить старость, с давящим грузом вопросов без ответов, а еще с удушающим чувством вины за то, что последними моими словами ему было: «Если опоздаешь, ты труп». – Я отворачиваюсь от окна и смотрю на нее. – Учитывая все вышесказанное, просто выживать – уже победа.
Слоан с блестящими глазами шепчет:
– Ох, милая.
Я проглатываю внезапно вставший в горле ком. Она сжимает мою руку и говорит:
– Знаешь, что нам сейчас нужно?
– Электрошоковая терапия?
Отпустив мою руку, Слоан откидывается на стуле и качает головой.
– Вот всегда ты со своим черным юмором. Я хотела сказать, гуакамоле.
– Ты платишь? Потому что оно здесь стоит десять баксов за две столовые ложки, а я, как мы выяснили, жмот.
Она с любовью мне улыбается.
– Это один из твоих многочисленных недостатков, но с идеальными людьми скучно.
– Ладно, но должна предупредить прямо сейчас: я не ела с завтрака.
– Детка, я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы держаться на безопасном расстоянии, когда ты ешь. Помнишь тот раз, когда мы смотрели «Дневник памяти» и взяли одно ведро попкорна на двоих? Я тогда чуть пальца не лишилась.
– Жду не дождусь, когда ты постареешь и у тебя начнется деменция. Эта твоя идеальная память просто убивает.
– Овощи отказываешься есть ты, а деменция должна начаться у меня? Почему, интересно?
– Я сейчас съем пюре из авокадо. Это считается?
– Авокадо фрукт, дурочка.
– Он зеленый?
– Да.
– Значит, овощ.
Слоан качает головой.
– Ты безнадежна.
– Не отрицаю.
Мы улыбаемся друг другу. В этот момент я случайно бросаю взгляд в другой конец ресторана. Вот он: незнакомец, с которым я столкнулась. Сидит один, спиной к окну, с пинтой пива в руках, и глядит на меня.
Поскольку он снял свои очки, я вижу его глаза: насыщенного темного цвета «Гиннеса», глубоко посаженные под сурово сдвинутыми бровями и обрамленные бахромой черных ресниц. С пугающей сосредоточенностью сфокусировавшись на мне, эти глаза не двигаются и не моргают.
Но, боже, какой тьмой они горят!
2
Нат
– Земля вызывает Натали! Ты с нами, Натали?
Я вырываю себя из удивительно цепкой ловушки глаз незнакомца и снова обращаю внимание на Слоан. Она смотрит на меня, приподняв бровь.
– Что? Извини, я тебя не слышала.
– Да, я знаю, отвлеклась на трахающего тебя глазами прекрасного монстра, который растоптал эго твоей лучшей подруги.
Я вспыхиваю и фыркаю:
– Нет на этой земле человека, способного растоптать твое эго. Оно сделано из того же материала, который НАСА использует для космических кораблей, чтобы они не сгорали при повторном входе в атмосферу.
Она покручивает локон своих темных волос и улыбается.
– Что правда, то правда. Он, кстати, до сих пор на тебя пялится.
Я ерзаю на стуле. Не понимаю, почему так горят уши? Обычно меня нельзя смутить красивым лицом.
– Может, я напоминаю ему человека, которого он не любит.
– Или, может, ты идиотка.
На самом деле нет. Это не вожделеющий взгляд. Скорее он смотрит так, будто я должна ему денег.
Официант возвращается с новой порцией напитков, и Слоан заказывает нам гуакамоле с чипсами. Как только парень отходит достаточно далеко, она выдыхает:
– О нет. Идет Диана Майерс.
Диана – главная городская сплетница. Думаю, она удерживает мировой рекорд как человек, который вообще никогда не затыкает рот. Говорить с ней – все равно что подвергаться пытке водой: она мучительно, непрерывно капает тебе на мозг, пока в какой-то момент ты не ломаешься и не сходишь с ума.
Даже не потрудившись поздороваться, Диана выдвигает свободный стул из-за соседнего стола, садится рядом со мной и подается вперед, обдавая меня запахами лаванды и нафталина.
Приглушенным голосом она сообщает:
– Его зовут Кейдж. Да, как того европейского актера, только непонятно, это имя или фамилия. Как по мне – очень странно звучит. Если только ты не в рок-группе, конечно. Или не какой-нибудь иностранец. И вообще, в мои времена у мужчин были респектабельные имена: Роберт, или Уильям, или Юджин, или…
– О ком мы сейчас говорим? – прерывает ее Слоан.
Пытаясь выглядеть непринужденно, Диана несколько раз дергает головой в том направлении, где сидит незнакомец. Ее залитые лаком кудри подрагивают.
– Аквамен, – провозглашает она театральным шепотом.
– Кто?
– Мужчина у окна, который выглядит как актер из «Аквамена». Как там его зовут? Здоровенный бугай, женатый на девочке из «Шоу Косби».
Интересно, что она сделает, если я вылью бокал вина на ее омерзительную химзавивку? Наверное, затявкает, как перепуганный шпиц.
Представляя это, я чувствую странное удовлетворение.
А Диана тем временем продолжает говорить.
– …очень, очень странно, что он платит наличными. Люди, у которых при себе столько наличных, редко бывают порядочными. Не хотят, чтобы правительство знало об их местонахождении, или что-то такое. Как там говорят? Залег на дно? Да, есть такое выражение. Исчезают из поля зрения, залегают на дно, прячутся у всех на виду, – ну, как бы то ни было, нужно повнимательнее следить за этим субъектом, Кейджем. Очень, очень внимательно следить, говорю я вам, особенно с учетом того, что он живет по соседству с тобой, Натали. Всегда проверяй, что у тебя накрепко заперты все двери и задернуты шторы. Никогда нельзя быть слишком осторожной, милая.
Я выпрямляюсь на стуле.
– Подождите, что? Живет по соседству?
Она смотрит на меня как на дурочку.
– Ты не слышала? Он купил дом рядом с тобой.
– Я не знала, что этот дом продается.
– А он и не продавался. Салливаны мне рассказывали, что этот Кейдж недавно постучал в их дверь и сделал предложение, от которого невозможно отказаться. Чемодан денег – буквально.
Я с удивлением смотрю на Слоан.
– Кто расплачивается за дом чемоданом денег?
Диана щелкает пальцами.
– Понимаете? Это до крайности странно.
– Когда они переехали? Я даже не знала, что их нет!
Диана поджимает губы, взглянув на меня.
– Не пойми меня неправильно, милая, но ты как будто немножко в своем пузыре. Конечно, никто не может обвинить тебя в некоторой рассеянности после всего, через что ты прошла…
Жалость. Худшая вещь на свете.
Я смотрю на Диану исподлобья, уже готовясь отбрить ее каким-нибудь хлестким замечанием по поводу того, через что сейчас может пройти ее уродская химзавивка, но тут вмешивается Слоан.
– Значит, горячий богатый незнакомец будет жить по соседству с Натали? Везучая сучка!
Диана цокает языком.
– О нет, я бы не сказала, что везучая. Совсем не сказала бы! У него внешность преступника, вы не можете этого отрицать, а если кто-то и умеет хорошо разбираться в людях, так это я. Уверена, вы с этим согласитесь. Вы, конечно, помните, что именно я…
– Прошу прощения, леди, – прерывает ее официант, благослови его бог. Он ставит на стол миску с гуакамоле и корзинку с кукурузными чипсами и улыбается. – Вы сегодня ограничитесь напитками и закусками или принести вам меню с горячими блюдами?
– Спасибо, вместо горячих блюд предпочитаю горячительную выпивку..
Слоан бросает на меня кислый взгляд и говорит:
– Принесите посмотреть меню, пожалуйста.
– И повторите напитки, – влезаю я.
– Конечно. Сейчас подойду.
Не успевает он исчезнуть, как Диана снова открывает рот и с жаром обращается ко мне:
– Хочешь, я позвоню шефу полиции и попрошу присылать к твоему дому патрульные машины часам к девяти, чтобы проведывать тебя? Меня ужасает мысль, что ты будешь совсем одна в этом доме, такая беззащитная. Бедняжка, то, что случилось с тобой, ужасная трагедия.
Она хлопает меня по руке. Как же хочется сломать ей гортань!
– А теперь, когда этот сомнительный элемент переехал в наш район, за тобой и правда стоит присмотреть. Это меньшее, что я могу сделать. Твои родители были для меня дорогими, дорогими друзьями, прежде чем переехали на пенсию в Аризону из-за здоровья твоего папы. Наш маленький уголок рая находится на такой высоте, что с возрастом это становится проблемой. Шесть тысяч футов над уровнем моря – испытание не для слабого сердца, и, помимо всего прочего, тут сухо, как в пустыне…
– Нет, Диана, я не хочу, чтобы ты просила полицию меня нянчить.
Она выглядит оскорбленной.
– Не надо раздражаться, милая, я просто пытаюсь…
– Сунуть нос в мои дела, я знаю. Спасибо, категорически нет.
Диана оборачивается к Слоан в поисках поддержки, которой не обнаруживает.
– У Нат есть большая собака и огромное ружье. С ней все будет в порядке.
Окончательно выпавшая в осадок Диана смотрит на меня.
– Ты держишь дома ружье? Господи, а что, если ты случайно выстрелишь?
Я с каменным лицом отвечаю:
– Вот это будет везение.
Тут в разговор вступает Слоан:
– Кстати, раз уж на то пошло, не могла бы ты поделиться своим невеорятно авторитетным мнением по теме, которую мы с Нат обсуждали только что? Хочется узнать твою точку зрения.
Диана вновь расцветает, поправляя прическу.
– О, ну конечно! Как вы знаете, я обладаю широкими познаниями по самым разным вопросам. Спрашивайте!
Сейчас что-то будет. Я делаю глоток вина, пытаясь не улыбаться.
С совершенно невозмутимым лицом Слоан спрашивает:
– Анал. Да или нет?
Повисает звенящая тишина, и тут Диана взвизгивает:
– Смотрите, это же Марджи Холанд! Сто лет ее не видела. Пойду поздороваюсь!
Она вскакивает и убегает, еле выдавив из себя «пока!».
Провожая ее взглядом, я сухо комментирую:
– Ты же понимаешь, что через двадцать четыре часа весь город будет думать, что мы сидим здесь и обсуждаем все за и против анального секса.
– Никто не слушает эту старую драную ворону.
– Она лучшая подруга заведующей нашей школы.
– Что, думаешь, тебя уволят за аморальное поведение? Ты практически монашка.
– Не преувеличивай.
– Не преувеличиваю. За последние пять лет ты встречалась с тремя парнями и ни с одним из них не спала. Если бы ты действительно была монашкой, у тебя хотя бы был секс с Иисусом.
– Не уверена, что это так работает. К тому же у меня полно секса. С самой собой. И моими друзьями на батарейках. Отношения – это слишком сложно.
– Не думаю, что твои кратковременные, асексуальные, безэмоциональные гуляния под ручку можно назвать отношениями. Чтобы так их классифицировать, с парнем нужно переспать. Ну и еще, наверное, что-то к нему чувствовать.
Я пожимаю плечами.
– Если бы встретила подходящего, почувствовала бы.
Она внимательно на меня смотрит, понимая, что моя проблема заключается скорее не в том, что я не могу встретить человека, с которым у меня установилась бы связь, а в том, что я вообще ни с кем не способна установить связь. Но Слоан решает не мучить меня и продолжает старую тему:
– К слову о сексе, там твой новый сосед смотрит на тебя так, будто ты – его обед.
– Буквально. И в этом нет ничего хорошего. По сравнению с ним большая белая акула покажется дружелюбной.
– Откуда столько негатива? Черт, он до одурения горяч. Тебе не кажется?
Я подавляю в себе неожиданно сильное желание повернуться и посмотреть в ту же сторону, что и она, и вместо этого делаю еще глоток вина.
– Не в моем вкусе.
– Детка, он во вкусе любой женщины. Не пытайся мне врать и утверждать, что не слышишь стонов своих яичников.
– Дай мне минутку выдохнуть. Меня полчаса назад бросили.
Она хмыкает.
– Да, и я вижу, насколько ты из-за этого подавлена. Еще оправдания?
– Напомни-ка, почему ты моя лучшая подруга?
– Потому что я великолепна, очевидно.
– Хм-м-м. Судьи всё еще совещаются.
– Слушай, почему бы тебе просто не побыть хорошей соседкой и не представиться? А потом пригласишь его на экскурсию по своему дому. Особенно по спальне. А там уже мы втроем сможем исследовать мир своих сексуальных фантазий, облившись смазкой и слушая «Пусть правит любовь» Ленни Кравица.
– О, ты ради меня готова на ЖМЖ?
– Не ради тебя, глупышка. Ради него.
– Мне понадобится гораздо больше вина, чтобы обдумать эту идею.
– Но ты подумай.
Я в ступоре смотрю на нее.
– Пожалуйста, скажи, что ты шутишь.
Слоан улыбается и зачерпывает гуакамоле чипсами.
– Шучу, но выражение твоего лица было почти так же бесценно, как и Дианы.
Официант возвращается с меню и еще двумя шардоне. Через час мы изничтожаем две тарелки энчилад с креветками и столько же бутылок вина.
Слоан стыдливо рыгает в кулачок.
– Думаю, домой на такси, детка. Я слишком надралась, чтобы садиться за руль.
– Согласна.
– Кстати, я остаюсь у тебя.
– Тебя никто не приглашал.
– Я не дам тебе проснуться завтра в одиночестве.
– Я буду не одна. Со мной будет Моджо.
Она делает жест официанту, чтобы принес счет.
– Если только не укатишь со своим горячим новым соседом, ты застряла со мной, сестренка.
Неуместная ремарка, ведь Слоан прекрасно понимает, что у меня нет никаких намерений уезжать отсюда с загадочным и необъяснимо враждебным Кейджем. Но если так пойдет, то она завтра весь день будет заботливо хлопотать вокруг меня из страха, как бы я на годовщину своей несостоявшейся свадьбы не вскрыла себе вены. Эта удручающая мысль пронимает как ведро ледяной воды на голову.