Легенды Сэнгоку. Копейщик

– Нет же, – Мацу пришла в себя и немного улыбнулась, как представлял себе Тошииэ. – Она всего три месяца на свете. В таком возрасте дети ещё не ходят.

– А когда?

– Самое малое, ещё месяцев шесть, но нужно её учить.

– Я научу.

– И я с тобой, – теперь она явно растрогалась. – Ты ведь меня не обманываешь? Ты говоришь от сердца?

– Разве я могу тебя обмануть, – Тошииэ говорил с ней ласково, как в те дни, когда они не могли насытиться друг другом, после долгой разлуки. – Я никогда тебя больше не подведу. Слышишь? Прости меня, Мацу! Я проявил слабость. Ослеп, оглох и потерял разум. Не бывать больше этому!

Девушка замолчала. Маэде показалось, что она плачет, только очень тихо, возможно зажимая рот руками.

– Инучиё, – как-то сдавлено произнесла она. – Извини, но я должна идти. Я ослушалась запрета дайгудзи и решила тебя навестить.

– В этом вся ты! – счастливо усмехнулся Тошииэ. – Не волнуйся, любимая, и не скучай. Скоро я выйду отсюда.

Он разглядел, как Мацу кивнула, а потом её силуэт исчез. Сердце Маэды согрелось так, будто он сидел у домашнего очага в кругу семьи, от чего становилось очень тепло. Эта короткая встреча убедила его ещё раз, как жестоко он ошибался, когда начал вести разгульный образ жизни. Они – Мацу и Нагаёри, остались с ним вопреки всему, а он их подвёл. Как хорошо, что ещё есть время всё исправить.

Маэда провёл в «погребе знаний» ещё несколько дней и однажды, когда в отрытый люк светило восходящее солнце, в дверь постучали. Глухо. Три раза. Будто палкой. Тошииэ не торопясь поднялся со своего ложа, бережно положил книгу, которую читал, на полку и спокойно поднялся по лестнице. Подойдя к двери, он тоже постучал в неё три раза.

– Как твои успехи, Тошииэ-сан? – прозвучал знакомый голос священника, по ту сторону двери. – Желаешь ли выйти из этой «ямы»?

– Я бы хотел сказать – да. Однако, мне кажется, что я останусь здесь ещё надолго.

– Интересно, – похоже Сэнсю удивился. – А идти дальше ты готов?

– К этому я стремлюсь всю свою жизнь! – Маэда говорил с таким чувством, будто с души сбросили груз, весом в целую гору. Так ему было легко.

– Что ж, – задумчиво произнёс Суэтада. – Думаю, я тебя прекрасно понял.

Засов зашевелился, а следом и дверь отворилась. Вот теперь стало по-настоящему светло, что Тошииэ зажмурился, да ещё закрыл глаза рукой. От яркого, дневного света он совсем отвык.

Осень 2-го года Эйроку.

Ацута Дзингу, Овари.

Тошииэ проводил с дочерью часы напролёт. Пел ей песни, вырезал фигурки из дерева, пытаясь научить её играть, развлекал погремушками и строил смешные мины. Сати улыбалась, а он улыбался ей в ответ. Разговаривал с ней, рассказывая разные истории, с такой выразительностью, будто дочь могла оценить его дар сказителя.

Но и это были не все изменения, произошедшие с Маэдой за время, проведённое в «погребе знаний». Отбросив свою самурайскую гордость, он стал помогать Мацу в поле. Не так умело, но кое-какой толк был. Раньше, это было для него подобно пытке. Чтобы он, воин, ковырялся в земле, как хэймин? Да никогда! Но ведь ещё Сётоку Тайси10 говорил, что между низшими и высшими всегда должно быть взаимопонимание. Тошииэ несомненно относил себя к высшим, но сталось так, что ему теперь следует применить свои высокие качества для того, чтобы мир вокруг него стал немного лучше. И не зря. Добрые дела вознаграждаются. За свой труд, Маэда и его домочадцы получили долю урожая от храма, которого им хватит прокормиться до следующего года. А раз с запасами питания стало всё хорошо, он подумывал где бы прикупить новенькую одежду для себя и семьи. Этого – то у него никакой погреб не отнимет. Хоть и говорится, что простота и скромность, есть высокая добродетель. Конечно, заработанных летом денег пока хватало, но ведь вскоре нужно будет ещё, а где их взять? Вот бы какая работёнка подвернулась по поимке преступников. Опасно! Но в другом Тошииэ себя не видел, да и прибыльное это дело.

Последние известия из города Маэда не получал с тех пор, как расстался с Баном Наомасой, но ситуация вскоре исправилась. В один ветреный осенний день, когда листва на деревьях держалась уж из последних сил, в Ацута прибыл гость.

Он был один. Верховой. И именно это удивило. Обычно, Тошииэ видел его бегущим за лошадью на своих двоих, а никак не на ней. Всё такой же мелкий, улыбчивый и весьма не отдалённо напоминающий обезьяну. Одежда на нём приобрела более яркие оттенки. Синие кобакама, заправленные в кяхан, бросающееся в глаза, жёлтое косодэ, два меча за оби. Не хватало только роскошного дзинбаори для полного соответствия с высоким чином, а так, ну прям настоящий самурай.

В этот час Маэда как раз сидел у дома, вытачивая очередную фигурку для дочери. Сати лежала рядом в корзине, издавая, понятные лишь ей одной, звуки. Мурай пытался привлечь её внимание, насвистывая в охотничий манок на уток, а Мацу хлопотала по дому. Тошииэ заметил всадника ещё издалека, правда тот уже вёл коня под уздцы. Подойдя к вязаной из прутьев, ограде дома Маэды, самурай радостно прокричал:

– Матадза! Это я, Токичиро! Помнишь меня?!

– Тебя-то забудешь, – пробурчал под нос Тошииэ, поднялся с места и махнул гостю рукой. – Рад тебя видеть, Токичи! Уж и не думал, что кто-нибудь меня навестит. Заходи!

Нагаёри тоже обрадовался приезду Киноситы, ведь он столько хорошего сделал для них. Мацу, услышав громкие возгласы во дворе, вышла из дома. Токичиро отдал коня Мурай, чтобы тот отвёл его в стойло, а сам подошёл к Маэде. Поклонившись хозяйке дома, он по-дружески положил руку на плечо хозяину, до которого ему пришлось тянуться.

– А шрамов у тебя только прибавилось, – широко улыбаясь своим большим ртом, констатировал гость. – Городза рассказал мне, что с тобой приключилось.

– Причём здесь Городза? Я виделся не с ним. – не понял Тошииэ.

– Всё верно, Бан рассказал о тебе Ниве, а тот мне. Никто ведь не общается со мной, кроме него. Все считают себя выше этого. Ты вот не такой, как они. И Городза, вроде важным человеком стал, но ничто ему не чуждо, – объяснил Токичиро. – Да и я ненадолго останусь на подачках. Знаешь, почему я приехал? – он улыбнулся ещё шире, чуть ли не до ушей. – Меня назначили куми-гасира11, представляешь!

– Рад за тебя, – нахмурился Маэда. В сердце постучалась зависть, но он постарался её не впускать. – Ты приехал похвастаться?

– Что ты, Матадза! Я же с добрыми намерениями. С кем же ещё мне отметить это событие, если не с тобой? Зная, в каком ты сейчас положении, разве я вправе задирать нос? Мы же друзья!

– Извини, – смягчился Тошииэ, с усилием. – Хотел тебя проверить. Ну, раз прибыл – заходи в дом. Мацу сейчас что-нибудь приготовит.

Маэда хотел было взять дочь на руки, но Киносита его опередил. Он весело подхватил дитя, смеясь и улюлюкая, пошёл с ней в дом. Внутри, заняв место гостя у ирори, Токичиро не переставал развлекать Сати своей глупой мимикой и щекотал ей живот. Ребёнку явно нравился этот смешной человек и на его руках она выглядела едва ли не счастливей, чем у отца. Тошииэ смотрел на это с плохо скрываемой ревностью. В другой раз он мог вспылить и накричать на друга, а то и вовсе применить силу. Сейчас же, он держался, понимая, что с ним играют всё те же нечестивые пороки.

– Ну, хватит уже, – Маэда прикинулся, что детский смех, напоминающий визг, режет ему слух. Протянул руки к Киносите и бережно забрал у него дочь. – Ей пора бы отдохнуть, да и мне тоже.

– Хорошая девочка! Красивая! Вся в отца! – похвалил Токичиро.

– Ты так думаешь? – Тошииэ озадачено посмотрел на Сати. – По-моему, сейчас непонятно, на кого она похожа. – он положил дитя в колыбель, немного покачал её и вернулся к очагу.

– Не каждому дано это увидеть, – деловито заявил Киносита. – Для кого-то дети все на одно лицо, а кому-то сразу понятно, на кого они похожи. Эх! Когда же у меня будут такие обезьянки?!

Маэда усмехнулся при этих словах, Мацу едва успела прикрыться рукавом, только Мурай скромно сдержался.

– Для начала, тебе стоит жениться, – заметил Тошииэ. – Дети с неба не падают.

– И то верно! Но давай о нашем. Как насчёт того, чтобы отметить моё повышение! Я захватил с собой пару горлянок!

Мацу при этом, мешая что-то в котелке, насторожилась, но на друзей не глядела.

– В этот раз без меня, – уверенно ответил Маэда. – Прости, Токичи, но у меня много дел.

– Жаль, а я так скучал по нашим с тобой душевным беседам, – расстроился Токичиро. – А может Матабэй…

– Он тоже занят, – ответил за Нагаёри Тошииэ.

– Не узнаю тебя, Матадза, – поразился гость. – Что это у тебя за дела такие, что ты отказываешься от сакэ и приятной весёлой компании?

– Это не важно.

– Ну, скажи, пожалуйста! Может я тебе чем-то помогу.

– Помочь, – призадумался Тошииэ. – Пожалуй сможешь. Во всяком случае, глаза и уши у тебя много больше, чем у Куродзы.

В это время Мацу подала еду и все приступили к трапезе.

– Вот что, Токичи, – начал Маэда, периодически закидывая в рот пищу палочками для еды. – Известно ли тебе, сообщил ли Куродза господину о том, что это я добыл голову того разбойника. Прошло много времени с тех пор, видимо, мои старания канули в пустоту?

– Нет, – покачал головой Киносита. Он поставил миску на пол, едва притронувшись к еде и тяжело вздохнул. – Не тот человек Бан Наомаса, чтобы разговаривать с господином о тебе. Нобунага-сама запретил всем даже вспоминать твоё имя под страхом смерти. Если бы ты обратился к Мори или Шибате, то они могли бы замолвить за тебя словечко, но не к Бану. Скорее всего, он просто умолчал о тебе. Несмотря на всю свою напускную важность, Наомаса боится господина до дрожи в коленях.

– Значит, всё зря, – Маэда опустил голову и хотел впечатать кулак в пол и вновь сдержался.

– Почему же зря? – вознегодовал Токичиро и продолжил вдохновлённо. – Я не думаю, что твои подвиги остаются незамеченными. Люди говорят о тебе, а это несомненно доходит до ушей господина. Он просто делает вид, что не замечает. Продолжай вершить славные дела, и он обязательно тебя простит!

– Ты так считаешь? – слова друга действительно вселяли надежду.

– Конечно! Не беспокойся об этом!

– Я тоже так думаю, – поддержала Мацу. – Нобунага-сама любит, когда его люди трудятся и дают хорошие результаты. Просто не нужно сдаваться.

– Во-от! – подметил Киносита, подняв указательный палец вверх. – Слушай жену, Матадза! Она у тебя очень умненькая!

– Я об этом знаю, – Маэда на короткий миг благоговейно глянул на супругу и снова перешёл к насущному. – Тогда, может ты знаешь, есть ли подходящая работёнка, подобная той? Конечно, ради Кадзусаноскэ-сама я готов работать бесплатно, но семью кормить на что-то нужно. Да и сидеть в этом храме я всю жизнь не собираюсь.

– Понимаю, – проникновенно закивал Токичиро. – И могу тебя обрадовать. Таких вот объявлений, о награде, в Киёсу на каждом перекрёстке. Серьёзно! После поездки господина в Киото, разбойников будто прикармливают, чтобы пограбить деревни на границах. Думаю, не обошлось без Саито.

– Или Имагавы? – предложил Маэда.

– Вряд ли. У Имагавы не те методы, чтобы прибегать к услугам всякого сброда. Кстати, по слухам, Сакай Дайдзэн сейчас скрывается именно в Сумпу и за его голову по-прежнему назначена самая высокая награда.

– Да-а, я бы хотел преподнести господину его голову, – с некой мечтательной жадностью проговорил Тошииэ. – Но до Сумпу мне не удастся дойти живым. Зато, разогнать местных оборванцев я могу. Если их не слишком много.

– Я пойду с вами, Тошииэ-сан! – Мурай до этого только ел и слушал и в нужный момент вставил давно вертящиеся на языке слова.

– Не дури, Матабэй, – Маэда хмуро посмотрел на друга. – Ты должен быть рядом с Мацу.

– Но…

– Нет!

– А вот и да! – Мацу наконец-то, со всем управившись, тоже села рядом с ирори. – Я и сама могу со всем справиться, а Матабэй – воин. Такой же самурай, как и вы. Тем более, – она посмотрела на мужа пронзительно приказным взглядом. – Ты сам говоришь, что врагов бывает слишком много и лишние руки не помешают. Нечего ему прозябать тут со мной и помогать в делах, с которыми и женщина справится.

– Госпожа, – растроганный Нагаёри повернулся к Мацу и поклонился ей так низко, насколько мог. – Благодарю вас!

– Что ж, раз ты так решила, так тому и быть, – согласился Тошииэ. – Матабэй, отныне ты будешь вместе со мной охотиться за головами.

– Да, Тошииэ-сан!

– Вот ведь говорю же, – вновь заметил Киносита. – Жена твоя – умница! Где бы мне такую отыскать…

Киёсу, Овари.

Во двор поместья Шиба, буквально ворвались всадники, чуть не снеся привратника, который едва успел открыть ворота. Пятеро моложавых лихачей только расхохотались, когда пятидесятилетний ветеран, держась за ворота, перегнулся пополам и начал откашливаться, наглотавшись пыли. Громче всех смеялся зачинщик этого неблагородного действа, душа компании и, по совместительству, господин для четырёх остальных.

Шиба Ёшиканэ едва исполнилось двадцать. Он не был ни в одном сражении, ни в мелкой стычке, зато очень любил охоту, прогулки в компании друзей и всюду выказывать свой превосходный статус. Не даром ведь он являлся законным сюго Овари. Очень удобный чин, потому, как делать особо ничего не надо, лишь изредка ставить подписи да печати, а со всем остальным пусть Ода справляется. Его самого, почитали и оберегали, словно драгоценность.

– Жду всех вечером в своём поместье! – попрощался Шиба с друзьями. Спрыгнул с лошади и отдал поводья подоспевшему вовремя конюху.

Остальные четверо вновь выехали через ворота, бросив напоследок:

– А женщины будут?!

– Конечно! Куда же без них! – ответил сюго и проводив друзей, отправился к дому.

От главных ворот, через сад по террасе, застеленной опавшими красными листьями клёнов, мимо пруда, в котором плавали те же листья, будто плотики замысловатой формы. Войдя в главный двор, Ёшиканэ открылась любопытная картина.

Куча детей, играющих в песке перед парадным входом, бегающих друг за другом, громко кричащих и смеющихся. У энгавы, на пёстром покрывале, сидела женщина, очень красивая, в алых оттенках косодэ, что те кленовые листья, и накинутом поверх жёлтым в цветах учикакэ. Рядом с ней девушка, уже совершеннолетняя, не менее прекрасная, а то и более. Наивное, непорочное, белёсое и гладкое личико, периодически румянилось от милой улыбки, которую она прикрывала широким рукавом бело-розового фурисодэ, такого же чистого цвета, как и она сама.

Чуть в стороне от женщин, Шиба увидел мужчину, и вид его был не столь умилителен. Среднего роста, плечистый и сухопарый, что было вполне заметно, поскольку его торс был наполовину оголён. Закрытой оставалась лишь левая часть туловища и рука, что держала лук.

Звон тетивы, свист и стрела с глухим звуком вонзается между пластинами харамаки, весящими на деревянном столбе в десяти шагах от лучника. Ёшиканэ узнал эти доспехи. Они принадлежали ему. Узнал он и лучника в чёрно-красном хитатарэ, который, на фоне этой детской идиллии, выглядел довольно мрачно.

Ода Нобунага поочерёдно всадил ещё две стрелы в уже бывший доспех сюго, отдал лук стоящему рядом слуге и направившись к своей мишени, неожиданно произнёс:

– Вернулся с прогулки? Или снова охотился?

Шиба вздрогнул. Голос даймё звучал невозмутимо, грубо, с толикой нахальства.

– Развлекались с друзьями, – Ёшиканэ не нашёл другого ответа. Его будто сковало при виде всего этого.

Примечания