Под шкурой гаура. Часть 2. Хорт

И она указала взглядом на Хорта.

– Да без проблем, – взмахнула рукой Вика и кивнула на свой кабинет. – Пошли ко мне, там поспокойнее.

Внутри небольшого и светлого помещения действительно было тихо и комфортно, и Милена порадовалась, что они скрылись от любознательных коллег.

– С радостью приветствую вас в нашем мире, сеньор, – радушно и доброжелательно произнесла Вика на весьма натурально прозвучавшем калитосском и предложила им присесть напротив ее стола. – Как я могу к вам обращаться?

– Хорт, – коротко ответил тот и, помедлив, все же опустился на стул, внимательно наблюдая за реакцией Вики и ничуть не удивившись ее более чистому произношению.

– Очень приятно, сеньор Хорт, – вежливо пропела Вика и поправила светлые кудряшки, сегодня ничем не завязанные. – А я Виктория. Когда-то мы сидели с Миленой в одном кабинете, но вот уже несколько месяцев она живет и трудится в вашем южном мире! Я задам вам пару вопросов для заполнения необходимого документа и выдам справку, подтверждающую ваше абсолютно законное нахождение на территории Ольховинки. Чай, кофе?

И она вопросительно улыбнулась.

Хорт задумчиво нахмурился и пространно передернул плечами. Вся эта обходительность явно была ему в напряг. То ли он ждал какого-то иного отношения к себе, то ли просто встал не с той ноги.

– Вика, сделай нам два кофе, пожалуйста, – пришла на помощь Милена по-русски. – Мы заскочили ненадолго.

– Разумеется, – потянулась к стоящей рядом кофемашине коллега. – Ты же знаешь, у меня все на раз-два-три.

Когда ароматные чашки задымились перед Миленой и Хортом, Вика уселась за компьютер и застрочила по клавиатуре.

– Так, что тут у нас, – она вгляделась в документ и вновь перешла на калитосский. – Назовите, пожалуйста, ваше полное имя, сеньор Хорт.

Тот помедлил пару мгновений и нехотя ответил:

– Хортинай Стайдера.

– Отлично, – забарабанила Вика по кнопкам. – Ваше происхождение?

– Сарейм, стольный град Исслей.

– Ого, так вы не калитоссец?! – оторвалась от экрана Вика. – А я разговариваю с вами на неродном языке! Я просто сареймянского не знаю… совсем…

– Я десять лет прожил в Калитосе и отлично вас понимаю, госпожа, – беспечно отозвался Хорт, на что Вика слегка ошарашенно глянула на Милену, но тут же собралась.

– Ваш возраст?

– Тридцать шесть, – скупо выдал он, словно у него спрашивали ненужную ерунду.

– Ваш род занятий, сеньор Стайдера?

Повисла непродолжительная пауза, и Милена, чувствуя неловкость, поспешно произнесла:

– А мы можем пропустить этот пункт? Не думаю, что это обязательно указывать.

– Отчего же? – внезапно усмехнулся Хорт и с прищуром посмотрел на Вику. – Записывайте, госпожа: бойцовый раб.

Та на миг застыла с четко прорисовавшимся, но тактично не озвученным долгим «О-о-о», с искренним недоумением пробегая голубыми глазами по всему внешнему облику Хорта и безуспешно пытаясь сопоставить услышанное заявление и увиденную картинку. Тему рабства Вика отчаянно не переносила. И подобные книги в детстве, в отличие от Милены, предпочитала обходить стороной, зачитываясь историями об аристократии и географических открытиях. Судя по всему, представший перед ней раб во плоти пошатнул некоторые ее нетленные установки о том, что невольники должны быть грязными, замученными и чуть ли не со слезами на глазах.

Вика несколько смутилась от выражения лица Хорта, который смотрел на нее спокойно, но с настороженным ожиданием, очевидно не зная, как в этом мире люди реагировали на статус раба. Коллега, наконец, отмерла и протянула ему ладонь.

– Сеньор Стайдера, позвольте пожать вам руку и выразить почтение вашему мужеству! Поздравляю с тем, что здесь вы свободны!

Хорт в недоумении вздернул брови, и Милене пришлось пихнуть его в здоровый бок, дабы тот протянул в ответ руку для вежливого пожатия. Черт, надо было предупредить, что в ее мире сей жест считался обыденным и нормальным.

– Вик, Хорт не привык к пристальному вниманию, – пояснила Милена, которой эти расшаркивания сильно не нравились.

– Простите! – стушевалась Вика и потянулась к кофемашине заварить чашечку и себе. – Я никак не ожидала лично встретиться с тем, кого угнетали в Калитосе. Надеюсь, сеньор Стайдера, вы туда больше не вернетесь. Бойцовый раб – звучит очень унизительно… Хоть я в этом и не сильно разбираюсь.

– Так все легко, госпожа, – с неким сарказмом протянул Хорт, ничуть не боясь обозначенной темы и, наоборот, нездорово оживившись. – Бойцовый раб призван продемонстрировать публике свою технику боя, дерясь с другими рабами. И либо он побеждает, принося прибыль хозяину, либо калечится или вовсе умирает. Пустошь, да и только…

Вика сочувственно сложила брови домиком, явно представив себе уже более привычный образ раба и беззвучно повторив за ним это его необычное «пустошь», и вернулась к заполнению анкеты. Хорт же вновь утратил интерес к происходящему и залпом выпил свою чашку кофе, даже не моргнув глазом. Похоже, он действительно встал сегодня не с той ноги…

В этот момент дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился один из коллег Милены – Кирилл из отдела коммуникаций. Извечно встрепанный, замороченный бесконечными звонками то археологам, то городским службам, то в саму столичную академию наук, постоянно одетый в мятые брюки и однотипные футболки. Он, почти не глядя, залетел в помещение с какой-то кипой бумаг, пахнущих химической краской принтера, и сгрудил ее на столе Вики, будто она занималась в секторе не вопросами языковедения, а выступала начальником овощного склада на приемке.

– Доброго всем дня, – скороговоркой пробубнил Кирилл и на автомате протянул руку Хорту для приветствия.

Пинать сареймянина пришлось во второй раз, ибо он и не думал отвечать на рукопожатие, сочтя его, видимо, абсолютно неуместным для себя. Но после настойчивого шипения Милены все же с недоумением сжал ладонь Кирилла.

– Ты просила притащить тебе копии выписок из архива, – сумбурно отчитался коллега, торопливо оглядывая присутствующих. – Я притащил. А можно и мне кофе?

Вика сурово свела бровки, никогда не терпящая столь бесцеремонного отношения к себе на рабочем месте, и строго проговорила:

– У нас иномирские гости, Кирилл, ты немного не вовремя.

– А-а, ясно, – он более осмысленно повернулся к Хорту и попытался изобразить на постоянно замороченном лице воодушевленное дружелюбие. – Велкам ту Раша!

Милена не сдержала улыбки и поспешила прояснить ситуацию:

– Он не знает английского, можешь не стараться. Хорт, – обратилась она к нему на калитосском, – тебе сказали: добро пожаловать в нашу страну.

Кирилл досадливо крякнул, сокрушаясь, что никто не оценил его попытку быть вежливым и так же суетливо выскочил из кабинета. Хорт же и вовсе не отреагировал на кипиш вокруг себя, но девушка заметила, как он упорно и стремительно начал захлопываться еще больше. Словно все эти рукопожатия, приветствия, учтивые обращения и будничные беседы выбивали почву из-под его ног куда сильнее, нежели окрики, взмахи хлыстом и грубые приказы. Он давно отвык от всего естественного и человеческого, и Милена в очередной раз с грустью поняла: из такого психологического состояния выплывать до нормы можно годами.

Справку Вика и правда выписала шустро, передав ее Хорту, и разительно оживилась, стоило Милене вручить ей документы по калитосскому языку. Вот же неугомонная особа! Ей бы только в тонкостях речевых оборотов ковыряться! На личное письмо от Терсониса она посмотрела с нескрываемым любопытством и пообещала скоро написать ответ.

– Хорошего вам дня, сеньор Стайдера! Обязательно посетите Весенние водопады! – прощебетала она на прощание, но Хорт ограничился лишь вежливым наклоном головы, нисколько не воодушевившись никакими водопадами.

Спасибо, руки за спину не заложил!

Когда Милена вышла с Хортом на улицу, она поняла, что до сих пор испытывает тяготящий дискомфорт. Ох уж эта гаурья шкура, которая периодически переползала тяжелым краем и на ее совсем не воинское плечо…

– Ты не против, если мы немного прогуляемся? – спросила она, не желая снова лезть в душный автобус.

Хорт с сомнением оглядел ее с ног до головы и уточнил:

– А ты дойдешь? Или мне потом придется нести тебя до дома?

Милена не удержалась от смешка, хоть и не была уверена, что он реально шутил, настолько суровым он сейчас казался.

– Не переживай, Хорт, моей ноге сегодня в разы легче. Да и погода пока стоит слишком хорошая, чтобы торчать дома. На водопады я тебя не потащу, не бойся. Вика просто старалась быть гостеприимной.

– Вика? – переспросил Хорт с непониманием, подстраиваясь под шаг девушки и сворачивая вместе с ней на длинную пустынную улицу, которая вела в Ольховинку.

– Виктория, Вика, – пояснила Милена. – Ты же тоже не для всех Хортинай.

– Да я уже ни для кого не Хортинай, – бросил странное тот – то ли ей, то ли себе, уставившись в асфальт и мало интересуясь окружающим их пейзажем.

Ох, как же разительно сегодня просел его настрой! Только вчера он вполне адекватно прогуливался с ней по городу, рассуждал об истории, культуре, вере и даже о своих родителях. А сегодня будто подменили. Наверняка, поход в филиал пришелся ему не по душе – незнакомые люди, интерес, вопросы. Все вызывало в нем настороженность, напряжение, ожидание неизведанного. И он имел полное право не желать довериться ей. Ведь это означало расслабиться, а воин вряд ли приучен к такому в стане пусть и не врагов, но точно чужаков.

– Главное, – рискнула высказать свое мнение Милена, – кем являешься ты для самого себя. И я все же надеюсь, Хортиная Стайдеру ты в себе не утратил до конца.

На это Хорт презрительно фыркнул, будто услышал нелепую и крайне неудачную шуточку.

– Госпожа, кажется, совсем позабыла, что и бойцовый раб Гаур, и капитан конной гвардии Хортинай – это всего лишь убийца. Я убивал и на ристалище, и на поле боя.

Его глаза наполнились привычным стальным холодом и отчуждением, но он так их и не поднял. Милена подавленно вздохнула. Конечно же, он убивал. Он был вынужден. Сперва сражаясь за родину на войне. Потом борясь за собственную жизнь в «Элиниосе». Но прозвучало это до невозможности неправильно.

– Хорт, я всего этого и не забывала. Зря ты пытаешься меня шокировать подобным. Только для меня убийца – это совершенно другое. Это вовсе не тот, кто защищает свои земли и жизнь.

В ответ Хорт зло рассмеялся и, приостановившись, с силой потер шею поверх клейма, словно оно начало нестерпимо зудеть, а потом развернулся к Милене.

– Ты вчера спрашивала меня, как я оказался на алтарном жертвеннике Пантеона, – недобро прищурился он. – Ты сама-то как думаешь – почему?

– Не знаю, – пожала плечами Милена, кожей ощущая очень нехорошие причины. – Евгарис Амарантис сказал, что храмовник Даустос выбрал тебя для жертвоприношения и лишил его хозяйских прав перед последним состязанием. А в конце забрал тебя с ристалища.

Хорт расплылся в довольном оскале, услышав знакомую песенку. И Милена затаила дыхание. Становилось ясно, что правда была абсолютно иной.

– Я вышел чистым победителем в том самом состязании, – произнес он вкрадчиво и снисходительно. – Обычно это означает, что все противники бойцового раба мертвы, а его хозяин получает внушительный барыш. Да вот вместо мешка золота Амарантис огреб изъятие купчей на меня, а я был отправлен в особое подземелье Пантеона. И знаешь почему? В тот день я грубо нарушил правила боя. Я добил тех противников, которые сдались и просили пощады, а это запрещено уставом ристалища. Я должен был оставить их в живых. Но не стал. Я убил их всех. Ибо только так мог гарантированно добиться собственной казни. Вот кто такой Хортинай.

Глаза его бурлили яростью, вызовом, презрением и к угнетателям, и к самому себе, и к той позорной роли, которую он сыграл на ристалище, находясь у последней черты отчаяния и ненависти к поработителям. Теперь картинка сложилась во внятный и весьма мрачный орнамент. Хорт сам спровоцировал устроителей состязаний и сделал все, чтобы его сочли достойным казни за нарушение правил. Так вот что имела в виду Десмания, когда сказала о своих догадках касательно плана Хорта. Она наверняка рассчитывала, что он, как и всегда до этого, вернется с боя в ее подземелье, а он взбунтовался! Единственно доступным, хоть и столь страшным способом постарался избавиться от рабства. Так и не смог за все эти годы вырваться на волю, пытаясь упорно и неоднократно, вот и попробовал сбежать в мир иной. И то – не вышло. Милена сделала долгий выдох и прямо посмотрела в лицо Хорту.

– Не пытайся казаться хуже, чем ты есть. Это твоя жизнь, и ты один можешь решать, как ею распоряжаться. Если ты видел для себя такой выход, значит, он был правильным на тот момент. Не мне судить тебя за эти убийства. Ты для меня просто Хорт. Такой же человек, как и я. Только со своей судьбой.

Мужчина долго не отвечал, дыша поверхностно и нервно и прожигая ее каким-то болезненным взглядом. А потом глухо произнес, впервые обращаясь к ней по имени:

– Я никто, Милена. Я всего лишь раб.

Она хотела возразить, но удержалась, уловив, что он сказал не все. Она терпеливо ждала, стоя с ним посреди улицы и напряженно вглядываясь в его постепенно стихающий пожар в глазах, сморгнувших последние капли ярости и снова замкнувшихся.

– Просто не влезай мне в душу, – почти сквозь зубы завершил свою мысль Хорт.

Милена сделала долгий вдох и тоже отвела взгляд. Кажется, это была самая яркая его откровенность за минувшие дни, которая далась ему нелегко. И от осознания того, что у него на сердце творился кавардак от всех перемен в его жизни и, в первую очередь, от ее участия и заботы, Милене стало не по себе. Скажи он «Не лезь мне в душу», она сочла бы, что затрагивает недопустимые личные темы и задает ненужные вопросы. Но «Не влезай» прозвучало слишком откровенно. Оно было не о том. Или же Милена ни черта больше не понимала в тонкостях иностранных языков, будь они прокляты!

Она легко коснулась его руки, возвращая в реальность, и сказала:

– Пойдем. У нас еще есть кое-какие дела на сегодня.

Хорт кивнул и молча последовал за ней.