Тень над кратером Тихо

«Время не властно над теми, кто меняет саму ткань жизни.

Их корабли – не для войны, не для торговли.

Их миссия – пересоздание миров.»

Пролог

Земля. Семьдесят миллионов лет до Рождества Христова.

Ночное небо, не тронутое техногенными огнями будущего, простиралось над древней Землёй, сверкая мириадами звёзд. Чёткой, светящейся тропой через небосвод пролегал Млечный Путь – густая река звездной пыли и света, безмолвный свидетель нескончаемого движения Вселенной. Его сияние отражалось в первобытных океанах и на вершинах древних гор, вольных и неизменных.

Из бездонных глубин космоса, с окраины звёздной системы Зэты Возничего, в сторону Солнечной системы стремился огромный объект. Куполообразный, мерцающий нежным голубым светом, он походил на гигантский полированный жемчужный панцирь, скользящий сквозь пустоту. Это был не просто корабль – это был целый мир. Искусственный мир, несущий в своих отсеках живую коллекцию: флору и фауну, собранную с множества планет, иных миров и чужих звёзд. Но на борту не было разумных существ. Управление шло автоматически, следуя древней, неизменной программе.

Долгим был путь Купола. Время для него не имело значения. Он терпеливо преодолевал межзвёздные пространства, бесконечно обновляя внутренние системы, поддерживая жизнь в миллионах биокапсул.

Миновав гиганты Юпитера и Сатурна, пересёк пояс астероидов, Купол подошёл к Земле. Но именно Луна, её безмолвный спутник, стала целью. Там, в кратере, отмеченном миллионами лет метеоритных ударов, Купол медленно снизился и совершил посадку. Тонкие лучистые конструкции вышли из его основания, пронзая лунную кору, чтобы подключиться к скрытым источникам тепла недр – к едва заметному внутреннему дыханию древней планеты.

Купол начал новый этап существования. Его миссия ещё не была завершена. Его внутренние механизмы продолжали работать, сохранять, изменять, готовить.

Пока он ждал. Пока он наблюдал.

Над серебристым ландшафтом Луны возвышалась голубая сфера Земли – полная жизни, движущаяся в своём бесконечном танце вокруг Солнца.

И именно Земля – юная, кипящая жизнью планета – становилась объектом глубокого интереса Купола.

Миссия продолжалась. Время ещё не пришло.

Часть I. Призрачный полёт

Лунный модуль «Икар» летел низко над покрытой пылью поверхностью Луны, медленно и осторожно снижаясь в молчаливой бездне кратера. Сквозь иллюминаторы видно было, как серебристо-серая равнина с редкими выступами скал и хаотичными валунами медленно подползала ближе. Тонкий шлейф пыли, выбрасываемый тормозными двигателями, клубился под днищем модуля, теряясь в вакууме.

За штурвалом сидел тридцатипятилетний Том Бэйнс, пилот, действующий майор ВМС США. Его лицо было сосредоточенным, морщины на лбу словно врезались в шлем, а стальной взгляд не отрывался от приборов. Когда-то он сажал истребители на палубу авианосца «Адмирал Нимиц» в условиях шторма – теперь же, с тем же холодным спокойствием, он маневрировал между острыми лунными грядами, высматривая ровную площадку среди теней и ям.

Рядом, в полутени командной кабины, наблюдал командир Ричард Хейгс – суровый, молчаливый человек с сединой в висках и густыми бровями. Ветеран «Аполлона-12», он ушёл в отставку после миссии, но был возвращён по личному распоряжению вице-президента. Ему было за пятьдесят, но в нём по-прежнему горело пламя исследователя. Он знал, что такое Луна, знал, чего она требует от человека – молчания, уважения и полной концентрации.

Третьим членом экипажа была доктор Эллен Вест, специалист по внеземной биологии. Молодая, но уже с учёной репутацией, она оказалась на борту по рекомендации DARPA – Управления перспективных исследовательских проектов Министерства обороны США (Defense Advanced Research Projects Agency). Её задачи официально касались анализа лунного грунта и потенциальных микроорганизмов – но за закрытыми дверями шептались, что Эллен прибыла не ради пыли.

Они все смотрели на экран, на танцующие метки высоты и горизонтали, на пульсирующую цифру снижения. Снаружи вставала громада кратера Тихо. Шириной 85 километров, с идеально выраженной круглой формой и острыми стенами, кратер был не просто воронкой – он был реликтом катастрофы. Его лучи, видимые даже с Земли, расходились от центра, как свет от взрыва. Внутри, почти по центру, высился остроконечный пик, как шип, пробившийся сквозь камни. Но странности начались в 1973 году, когда спутники зафиксировали микросейсмическую активность, аномальные температурные колебания и теневые образования, которые не совпадали с углами освещения. В ночной части кратера что-то светилось. Что – никто не знал.

Модуль «Икар» вошёл в последние 300 метров. Бэйнс, как автомат, шептал:

– Вертикаль стабильна… Снижение 1.2 м/с… Поддув справа… вектор 23 на 18… компенсирую…

Хейгс сжал подлокотник. Эллен молча провела пальцем по стеклу, отмечая зону, где, по её мнению, находился источник аномалий.

– Том, сюда. Вот эта площадка между тенями… Она почти ровная.

– Принято, сэр, – отозвался пилот. – Идём.

«Икар» повис в воздухе, как сокол перед броском, и начал опускаться.

Шасси коснулись грунта, и металлические стержни проникли в рыхлую лунную пыль, слегка вгрызаясь в поверхность. Несколько секунд модуль покачивался, пока силы инерции не затихли. Контакт был мягким, почти беззвучным – в безвоздушной тишине Луны не было слышно ни лязга, ни скрипа. Почва оказалась устойчивой, и это подтвердили сенсоры: глубина осадки равномерна, крен минимальный.

Том Бэйнс слегка выдохнул и отключил двигатели. Огненные факелы, вырывавшиеся из сопел, погасли, оставив после себя клубящиеся облака пыли. Она висела в воздухе, словно медленно танцующая вуаль, постепенно оседая на серо-зелёные плоскости.

Внутри модуля все трое – Бэйнс, Хейгс и доктор Вест – прильнули к иллюминаторам. За стеклом постепенно проступал лунный ландшафт, терявшийся в мягких переходах света и тени.

На панели управления мерно щёлкали датчики. Центральный экран показывал:

Топливо: остаток 12% от посадочной массы – в пределах нормы.

Энергия: батареи на 91%, солнечные панели готовы к развёртыванию.

Кислород: 78 часов запаса на трёх человек.

Температура корпуса: стабилизирована.

Герметичность: подтверждена.

– Все системы в «зелёной» зоне, – прошептал Хейгс, не отрывая взгляда от дисплея. – Мы дома.

И вот, наконец, лунная пыль улеглась. Сквозь иллюминатор показался голубой шар Земли, висящий над горизонтом, почти неподвижный. Континенты были различимы даже отсюда: тёмно-зелёная масса Северной Америки, закрученные облачные вихри над Атлантикой, кромка Южной Америки внизу. Это было величественное зрелище – будто сама планета замерла, наблюдая за тем, как её дети ступают на древнюю и холодную Луну.

Где-то высоко над ними, за пределами видимости из модуля, вращался командный модуль, оставшийся на орбите. Он передвигался по траектории, подобно звезде, медленно плывущей по небу. Иногда его отражение сверкало на фоне тьмы, словно мигающая звёздочка, пересекающая горизонт – напоминание о связи с домом.

– Итак, мы – седьмая экспедиция, которая совершила посадку на Луну, – задумчиво произнёс Ричард Хейгс, теребя пальцами седую короткую бороду. Его густые усы слегка дрожали от дыхания в скафандре, а большие роговые очки придавали ему вид университетского профессора, а не командира военной космической миссии. Он действительно больше напоминал учёного, чем ветерана программы «Аполлон», хотя за его плечами была славная карьера, включая участие в «Аполлоне-12», одной из первых успешных лунных посадок.

Он замолчал на секунду, глядя в иллюминатор, где поверхностная пыль ещё местами едва кружилась, отражая свет.

– На самом деле, – продолжил он, – миссий было больше, начиная с «Аполлона-9», первой пилотируемой миссии с испытанием лунного модуля на орбите. Затем последовали: «Аполлон-10» – генеральная репетиция посадки, с облётом Луны и приближением до 15 км к поверхности. «Аполлон-11» – первая посадка и первые шаги Нила Армстронга. «Аполлон-12» – наша миссия, в 1969-м, более точная посадка и установка оборудования. «Аполлон-14», «Аполлон-15», «Аполлон-16» – всё глубже в геологию, всё больше научных данных. И, наконец, «Аполлон-17» в 1972 году – последняя официальная миссия с участием учёного-астронавта.

– После этого, – Хейгс слегка вздохнул, – программу закрыли. Финансирование прекратили. Политика изменилась. Но…

Он сделал паузу, посмотрел на Эллен Вест, и та кивнула, словно позволяя говорить дальше.

– Но было ещё нечто, – голос его стал ниже, почти шепотом, – не вошедшее в отчёты для прессы. Сведения, о которых не сообщали в трансляциях НАСА. Астронавты, – он сделал ударение на слове, – видели движения в тёмной части Луны. Что-то – не машины, не геологические явления. Что-то живое. Или когда-то жившее.

Его кроллеги внимательно слушали, хотя сами уже знали это. Просто заново прокручивали полетное задание.

– Позже, – добавил командир с нажимом, – в пыли находили странные отпечатки. Они не были человеческими. Они не были даже млекопитающими. Следы напоминали лапы динозавров – три пальца, когти, глубокие углубления, будто тяжелое существо шагало по поверхности. Но на Луне нет воды, нет атмосферы, нет жизни. И всё же… эти следы оставались.

– Они были в окаменевших пластах, – включилась в разговор Эллен, – слой, похожий на мезозойскую почву Земли, со следами уплотнений, аналогичных тем, что мы находили в отложениях юрского периода.

Она замолчала, опуская взгляд.

– На Земле – это объяснимо. Но на мёртвой Луне, где ничто не изменяется миллионы лет, где нет ветра и воды – как могли появиться такие следы?

В модуле повисла тишина. Лишь тихо тикали приборы, отслеживая ритм жизнеобеспечения, пока экипаж осознавал, что они прибыли туда, где было нечто невозможное.

Часть II. Полетное задание

Многие материалы о предыдущих миссиях не попали не только в печать или научное сообщество, но даже в закрытые отчёты для правительственных структур. Всё, что выходило за рамки «официальной научной нормы», тщательно фильтровалось. Министерство обороны наложило на все миссии свою печать секретности, как только начали всплывать странные, неясные и необъяснимые результаты. Военные не хотели будоражить общество, внушая ему мысли о том, что Луна – это не просто холодная и безжизненная пустыня.

Но что же такое Луна, в действительности? Существуют несколько гипотез её появления. Классическая теория столкновения гласит, что около 4,5 миллиардов лет назад с Землёй столкнулась планета размером с Марс – гипотетическое небесное тело, названное Тейя. В результате этого катаклизма в околоземное пространство была выброшена масса расплавленной породы, которая со временем сформировала Луну. Есть также альтернативные версии – о захваченном астероиде, или даже теория искусственного происхождения, но ни одна из них не даёт ответа на все вопросы.

С самого начала Луна была безжизненной, без атмосферы, без магнитного поля. Однако её гравитация и положение сыграли решающую роль в развитии жизни на Земле: она стабилизирует наклон оси, вызывает приливы и отливы. И в течение миллиардов лет принимала на себя удары астероидов, защищая Землю от катастроф, подобных той, что произошла 66 миллионов лет назад, когда гигантский метеорит упал на Юкатан и вызвал вымирание динозавров.

Но если теперь следы динозавров обнаруживаются на Луне, пусть даже в виде отпечатков в застывшей мезозойской почве – это вызывает шок. Как такое возможно?

Неужели разумные хищники, подобные Tyrannosaurus Rex, развили интеллект, построили корабли и покинули Землю, чтобы уйти на мёртвую Луну? Это кажется безумием. На Луне нет воды, воздуха, температуры, пригодной для биологической жизни. Но следы есть. А значит, кто-то – или что-то – их туда оставил.

В подземном конференц-зале в Вашингтоне, в обстановке строгой секретности, вице-министр обороны США и глава НАСА собрали будущий экипаж «Аполлона-18». Перед ними сидели Том Бэйнс, Ричард Хейгс и доктор Эллен Вест.

– Ваша миссия будет полностью засекречена, – сказал вице-министр, глядя каждому в глаза. – Это означает, что никто – ни СМИ, ни семьи, ни даже Конгресс – не узнает истинную цель полёта. Вам будет официально приписано участие в орбитальном тесте. Если вы не вернётесь – информации о миссии не будет вообще.

– Цель – кратер Тихо, – вступил глава НАСА. – Мы подозреваем, что под его поверхностью есть аномальные структуры. Возможно – искусственного происхождения. Мы должны знать, с чем мы имеем дело. Или с кем.

– Итак, решение за вами. Готовы ли вы?

Эллен первой заговорила, голос её был спокоен:

– Я готова. Я понимаю, что могу погибнуть. Но это – цена за истину.

Командир Хейгс и пилот Бэйнс переглянулись и хором ответили:

– Мы – военные. Мы знали, на что идём. Приказ есть приказ.

Эти слова удовлетворили всех. Секретность была подтверждена подписями под официальными документами и контрактами молчания сроком не менее пятидесяти лет.

Началась жесточайшая фаза подготовки. Астронавты проводили по 10—12 часов в тренажёрах, симулирующих посадку на сложной местности. Бэйнс оттачивал работу с новым поколением ручных приводов управления модуля. Эллен проходила ускоренные курсы аварийной медицине, навигации и геохимии.

Им проводили психологические тесты на устойчивость к изоляции и стрессу. Они тренировались в барокамерах, испытывая перегрузки и резкие перепады давления, воспроизводя условия старта и посадки. Были моделированы все возможные неполадки, от отказа двигателя до разгерметизации отсека.

Скафандры были модифицированы, в них встроили сенсоры движения, датчики радиации, мини-компьютеры для анализа воздуха и пыли. Эллен получила специализированный прибор для поиска органических следов в лунном грунте – прототип, разработанный по инициативе DARPA (Defense Advanced Research Projects Agency – Агентство перспективных оборонных разработок).

Через месяц они были готовы. И 2 декабря 1974 года, под покровом тумана и лжи, «Аполлон-18» стартовал с мыса Канаверал, отправляясь к Луне – не как исследовательская миссия, а как разведывательная операция на грани возможного и невозможного.

В первые дни полёта всё шло по плану. После отделения от второй ступени ракеты, командный модуль «Дедал» вышел на стабильную низкую орбиту Земли – около 190 километров над поверхностью. Пройдя полный виток, экипаж провёл финальные проверки систем, и спустя шесть часов произошёл разгонный импульс, переведший корабль на трансляционную орбиту – траекторию полёта к Луне, со средним временем перехода в 76 часов.

Экипаж записывал стандартные телеметрические отчёты, которые вели в официальном журнале и передавали на «Хьюстон» в штатном диапазоне. Однако на специальной закрытой частоте они регулярно отправляли зашифрованные сообщения о магнитных аномалиях, а также данные по отклонениям гравитационного фона в районе кратера Тихо. В этих данных просматривались странные колебания, не объяснимые только топографией поверхности Луны.

Сам корабль был тесен. Несмотря на все разработки, «Аполлон-18» оставался по сути модернизированным вариантом прежних миссий. Он не был приспособлен для длительного пребывания трёх человек, а лунный модуль «Икар» вообще считался наиболее стеснённой частью конструкции. Проблема заключалась не только в отсутствии санитарных условий, но и в неудобстве размещения скафандров, персональных комплектов и аппаратуры Эллен.

Однако миссия была иной. По плану, все трое должны были спуститься на поверхность Луны.

Командный модуль «Дедал» должен был остаться на орбите – примерно в 105 километрах над поверхностью, наклон 55 градусов, стабилизированная полярная траектория. Обычно один астронавт оставался в нём – следил за орбитой, поддерживал связь, управлял системами жизнеобеспечения. Но в этот раз модуль был переведён в автоматический режим с новым навигационным блоком, разработанным DARPA. Это позволяло снизить риск потери пилота и одновременно увеличить эффективность исследований на поверхности – все трое специалистов могли работать с оборудованием.

За сутки до старта, в закрытом кабинете с затемнёнными окнами, вице-министр обороны США раскрыл новую информацию:

– По нашим разведданным, месяц назад СССР тайно отправил к Луне свою экспедицию.

Официально – запуск военного спутника в рамках программы «Алмаз», якобы для испытания дальнобойной орбитальной станции. На самом же деле – это была пилотируемая лунная миссия. Мы перехватили частоты связи и зафиксировали некие телеметрические сигналы, исходящие от модуля, направлявшегося к кратеру Тихо.

Летели два человека – подполковники ВВС СССР: Григорий Орленко и Семен Вишняков.

Их позывной – «Восток-Зета».

– И каков результат? – спросил Хейгс, нахмурив седые брови.

– Они не вернулись. Связь с ними прервалась на третьи сутки после посадки. Никаких сигналов. Ни автоматического маяка, ни радиоконтакта. Просто – тишина. Мы полагаем, что… что-то случилось. Возможно, в районе кратера. Возможно – внутри него.

Он посмотрел на них тяжёлым, хищным взглядом, проверяя, не дрогнут ли.

– Теперь вы понимаете, насколько это опасно?

– Нас это не пугает, сэр, – отрезала Эллен. Она сжала кулаки, чуть побелевшими костяшками. – Мы знаем, на что шли. И чем рискуем.

– Да, – спокойно поддержал Бэйнс. – Это миссия чести.

Командир Хейгс молча кивнул.

Он подошёл к стене, где висела большая тактическая карта, расписанная с точностью до километра. Там были указаны: время старта, окна коррекции орбиты, траектория сближения с Луной, координаты предполагаемой посадки в районе северного плато кратера Тихо, а также точка возврата модуля на орбиту Земли.

– Это будет один шанс, – тихо произнёс он, не отрывая взгляда от карты. – Либо мы посадим «Икар» точно, либо останемся навсегда под реголитом.

Часть III. Лунная тишина

Прошло три часа после посадки. Все системы модуля «Икар» работали штатно. Жизнеобеспечение обеспечивало оптимальную температуру – около 21° C, влажность поддерживалась на уровне 30%, а атмосферная смесь – 80% азота и 20% кислорода, как на Земле. Фильтры углекислого газа функционировали нормально, а энергоснабжение шло от топливных элементов, соединённых с баком жидкого водорода и кислорода.

Компьютер с монохромным экраном – почти реликт для будущих поколений – тихо щёлкал реле, выстраивая строки цифр о состоянии корабля, о внешнем давлении (практически нулевом), температуре наружных панелей (—123° C в тени), а также об уровнях радиации, которые, к счастью, были пока в допустимых пределах.

Эллен Вест, пристёгнутая у иллюминатора, неотрывно вглядывалась в серо-зеленоватый пейзаж.

– До Тихо – около двух километров, – тихо сказала она, почти про себя. – Но ничего странного… хотя…

Кратер Тихо – одно из самых ярких образований на лунной поверхности, – получил своё имя в честь датского астронома Тихо Браге, жившего в XVI веке.

Он считается относительно молодым по геологическим меркам – ему около 108 миллионов лет. Диаметр приблизительно 85 километров, глубина – почти 5 километров. Его главная особенность – многокилометровые лучи, отходящие от центра во все стороны, как солнечные. Эти лучи представляют собой разлёт выброшенного при ударе материала, который покрывает Луну, иногда – на тысячи километров от центра.

В центре кратера – величественный пик, высотой почти две тысячи метров, образовавшийся, когда поверхность Луны после удара «отскочила» вверх, подобно волне. Его можно наблюдать даже в обычные телескопы, а во время полнолуния Тихо сияет как глаз, глядящий на Землю.

Проснувшийся Том Бэйнс потянулся, зевнул и пробормотал:

– Время завтрака… или обеда? Или ужина?

Командир Хейгс, сидевший с планшетом у пульта, поднял взгляд, усмехнулся:

– Неважно. Время приёма пищи.

Эллен рассмеялась, отстегнулась от ремней и достала один из герметичных контейнеров. Питание у экипажа «Аполлонов» было строго рационализировано.

В пластиковых пакетах находились сублимированные продукты, которые нужно было разогревать и заливать водой через специальный штуцер. Среди меню – яичница с беконом, курица с рисом, тушёное мясо, супы и даже десерты вроде ванильного пудинга. Все продукты хранились в плоских пакетах с застёжкой, и употреблялись через трубочку или с ложки.

Эллен разложила порции на застёжках у пульта. Командир взял свою, проверил количество порций воды, отсоединил фильтр и стал греть. Через минуту модуль наполнился ароматом чего-то похожего на жаркое с луком.

После еды, Том и Ричард приступили к подготовке. По плану, Эллен должна была остаться на борту. Первую разведку должен был провести пилот Бэйнс и командир Хейгс.

В условиях тесного отсека процесс надевания скафандра превращался в почти акробатический этюд. Лунный скафандр A7L состоял из нескольких слоёв:

термозащитный внутренний костюм, герметичный слой, слой микрометеоритной защиты,

внешний слой белой ткани с покрытием из тефлона, отражающим солнечные лучи. На груди крепилась панель контроля жизнеобеспечения, а за спиной – портативная система подачи кислорода и охлаждения (PLSS). Вес всей конструкции на Земле был около 80 кг, но на Луне – в шесть раз легче.

Том с трудом протискивался в комбинезон, помогая себе руками и локтями, Ричард проверял соединения шлема и замки скафандра.

– Всё. Герметично. – сказал он и хлопнул Томаса по плечу.

– Проверка связи… Бэйнс – Хейгс, как слышно?

– Чётко, громко. Готов к выходу.

Они встали у шлюзового люка. Эллен наблюдала, как её коллеги проверяли ботинки с армированной подошвой, закрепляли флаги США на плечах, и последние – взгляды друг другу, прежде чем открыть шлюз…

Астронавты один за другим вышли через шлюзовую камеру. Процесс был неторопливый, почти церемониальный: Сначала герметизация внутренней двери, затем – плавное сбрасывание давления. Внутри шлюза слышались только хрипы вентиляционной системы и стук собственных сердец.

Командир Хейгс вышел первым. Он, словно опытный альпинист, шагнул наружу, держась за металлические перила, закреплённые на внешней поверхности «Икара». Его движения были размеренные, отточенные. Он уже бывал на Луне в составе «Аполлона-12» – его тело помнило, как вести себя в лунной гравитации. Под ногами был мир без звуков, только шум собственного дыхания в шлеме и пульсация крови.

Том Бэйнс шёл вторым. Он чувствовал, как сердце стучит слишком быстро, словно он собирался катапультироваться с палубы авианосца в самый разгар шторма. Его руки дрожали – несмотря на тренировки, это было впервые.

Он медленно ступил на трап, перебирая металлическими ботинками ступеньки, и оказался на поверхности.

– Успокойся, Том, – послышался голос Эллен в наушнике. – Ты потребляешь слишком много кислорода.

На её дисплее мерцали данные с биометрических датчиков, закреплённых под скафандром пилота: пульс – 127 ударов, повышенное давление, кислородная система включена на максимальную подачу.

– Не волнуйся, – сказал Хейгс, оборачиваясь и кладя перчатку на плечо младшего напарника.

– Есть, сэр. Успокоиться! – ответил Том с натянутой улыбкой.

Он сделал несколько глубоких вдохов. Дыхание выровнялось, пульс стал снижаться, и графики на панели Эллен начали плавно распрямляться, возвращаясь к нормальной фазе: 85 ударов, стабильный уровень кислорода, температура тела в пределах нормы.

– Отлично, – сказала Эллен. – Добро пожаловать на Луну, Том.

Они оказались на поверхности Луны – мёртвой, древней, но не безмолвной.

Реголит, покрывавший территорию вокруг посадки, представлял собой рыхлый слой пыли и раздробленных камней, толщина которого доходила до трёх-четырёх сантиметров. Этот слой образовался за миллионы лет под ударами микрометеоритов, которые не встречали никакого сопротивления – атмосферы здесь не было.

Каждый шаг астронавтов оставлял чёткий глубокий след, похожий на след в свежем снегу. Пыль оседала медленно, почти величественно, не встречая воздушного сопротивления.

Но за этой красотой скрывалась опасность. Лунная пыль – одно из главных проклятий экспедиций. Она была мельчайшей, как тальк, но при этом резкой и абразивной, как измельчённое стекло. В условиях отсутствия воды и ветра её края не скруглялись, а оставались острыми, как бритвы.