- -
- 100%
- +
Ася взяла пачку сигарет, повертела в руках и, вздохнув, швырнула в мусорное ведро.
Арбузное семечко
1.
…Я не помню, как оказалась в незнакомом чужом городе. Просто открыла глаза и обнаружила себя сидящей на скамье остановки автобуса. По проезжей части сновали автомобили. Без водителей и без пассажиров. Людей не было видно и на тротуаре. Я встала и решила, что надо идти. Куда – не знала. Но знала, к кому. К тебе, мой Димка, конечно, к тебе…
Безлюдная улица пугала и завораживала. Я заметила под придорожным кустом черно-белого кота. Хоть кто-то живой, подумала я и наклонилась к нему, чтобы погладить. Через секунду раздалось злостное шипение, и я отпрянула, отдёрнув поцарапанную до крови руку. Ну вот, ещё чего не хватало! Кот сидел и зло смотрел на меня. На мгновение показалось, что у него не морда кошачья, а человечье лицо. Я попятилась и быстро зашагала, куда глаза глядят.
Вдруг кто-то окликнул меня по имени. Я вздрогнула и остановилась.
– Кто здесь? – спросила я недоуменно.
– Я. Посмотри на столб. Да выше, выше, где фонарь! – сказал мне некто скрипучим голосом.
На столбе сидела чёрная птица, похожая на ворону, но раза в два больше размерами. Голова её тоже чем-то напоминала человечью. Мне стало не по себе, но любопытство взяло верх.
– Откуда ты имя моё знаешь? – спросила я у птицы.
– Я птица Аноров, и здесь всё знаю. Даже то, к кому ты идёшь. Кстати, могу дорогу показать. Хочешь? Я полечу, а ты за мной пойдёшь.
Я согласилась и пошла за птицей. По дороге я никого не встретила, но было такое чувство, что за окнами домов существовала какая-то жизнь. И кто-то наблюдал. за мной.
– Аноров, а почему здесь нет людей? Всё как-то мрачно у вас, – прокричала я птице.
– Да люди, вообще-то, есть, но ты не можешь их видеть. Ведь у тебя нет арбузного семечка.
– А причём тут арбузное семечко? – спросила я Аноров.
– Не знаю. Но у всех, кто здесь живёт, есть арбузные семечки. У кого одно, у кого – и побольше. На всякий случай. С ними не расстаются. Потому что если семечко потеряется, то человек перестанет видеть других людей. Вот так. Не спрашивай, почему.
Так, значит, так. Хотя, очень хотелось взглянуть на этих странных людей.
Я шла за Аноров и думала о тебе. Скучаешь ли, ждёшь… На пути встречались деревья, такие же, как и в нашем городе, приветливо шелестящие листвой. Аноров подкармливала меня, откуда-то утащив то кусок булки, то ломтик сыра, а то и шоколадку. От жажды спасали фонтанчики с питьевой водой. Мне даже захотелось раздобыть арбузное семечко, чтобы пообщаться со здешними людьми. Но пока это было невозможно. Заветные семечки на дороге не валялись.
Когда я дошла до окраины города, Аноров села на бордюр, которым был огорожен один из дворов, и сказала:
– Всё. Дальше я лететь не могу. Не спрашивай, почему. Но я знаю, как помочь тебе. Видишь, там, вдалеке, на небе, звёздочку сиреневую? Иди прямо к ней. Она выведет тебя к твоему городу.
Аноров взмахнула своими чёрными крыльями и улетела прочь. А я пошла по протоптанной тропинке мимо поля, где росла золотистая пшеница. Между стеблями иногда попадались васильки. Но любоваться ими было некогда, потому что нужно было спешить. К тебе.
2.
Я шла быстро. Накручивая мысли на невидимую катушку, которая вращалась в голове, как в швейной машине. Мысли путались, обрывались, завязывались в узелки, но опять подхватывались вихрем верчения и снова наматывались. Главная мысль была короткой. Она состояла из твоего имени и повторялась так часто, что однажды вырвалась из горла отчаянным криком…
Поле закончилось, я очутилась на берегу реки. Взглянув на сиреневую звёздочку, показывающую мне дорогу, я поняла, что придётся плыть. Но на чём? Вспомнилась поговорка о рояле в кустах. Я улыбнулась и стала осматриваться. Рояль, то есть, лодка, обнаружился возле пятого куста. При лодке были вёсла, и это радовало.
Столкнув лодку на воду, я уселась поудобнее, вставила вёсла в уключины и начала грести. Лодка плавно заскользила. И я было успокоилась, но вдруг заметила, что вода в реке стала розоветь. Чем дальше я плыла, тем насыщеннее был цвет. Что это? Кровь? Но откуда? Мысли в голове спутались окончательно. Имя твоё пыталось распутать клубок страшных картин, что рисовались в воображении. Я закричала:
– Дииии-мааа!
Лодка покачнулась, я чуть не вывалилась за борт, но удержалась, не помню, как.
Когда я снова взглянула на воду, удивлению не было предела. Вместо воды за бортом колыхалась арбузная мякоть. Сладкий аромат приятно щекотал ноздри. По обоим берегам реки возвышались арбузно-полосатые горы. Было страшно и смешно одновременно. Я зачерпнула арбузной мякоти и решила попробовать. Оказалось, вкусно! Да и проголодалась уже снова. Насытившись, продолжила грести. Конечно, стало трудней, но откуда-то брались силы, и я справлялась неплохо.
Меня вдруг осенила мысль: по идее, в арбузной мякоти должны быть семечки! И я начала их искать. Переворачивала вёслами розово-красные пласты, пристально вглядывалась, разминала пальцами арбузную жижу. Но напрасно. Ни одного семечка! Дима, ни од-но-го!
Неожиданно раздался страшный гром, и я… проснулась.
3.
… Я проснулась, захотела обнять мужа, но его рядом не было. Сон ещё не забылся, и я, кажется, всё ещё мысленно шла к Диме, но никак не могла дойти…
Скрипнула входная дверь. Послышалась какая-то возня. Я вскочила с постели, кое-как накинула халат и выбежала в прихожую.
– Наташ, ты проснулась! Смотри, что я принёс!
Димка держал в руке авоську с арбузом. Другой рукой прижимал к груди черно-белого котёнка. Тот пытался вырваться и смешно тряс головой.
– Давай сюда свои сокровища! – сказала я и взяла котёнка. Он сначала больно, но не зло, царапнул, а потом удобно уселся на моей ладони и прикрыл глаза.
Я опустила котёнка на пол и дала ему котлетку.
– Слушай, Наташ, а он без семечек, представляешь? – Димка склонился над арбузом и разрезал пополам.
– Как же так? Давай поищем, может, хоть одно семечко найдётся…
На самом деле, семечки были. Но такие мягкие и полупрозрачные, как у огурца. И всё же, я нашла одно семечко. Небольшое, тёмно-коричневое. Сохраню его, на всякий случай. Я глянула в окно. На ветке акации сидела чёрная ворона, так похожая на Аноров…
Чииз
Не помню, как я очутился в том необычном здании, но увиденное и услышанное не забуду никогда.
Первое, что бросилось в глаза, это были очень длинные столы. Как на свадьбе или на юбилее. На белоснежных скатертях стояли блюда и салатницы с разной едой. Сервировка была по высшему разряду.
Посетители то сидели за столом и вели светские беседы, то прогуливались парами, попивая из бокалов красное или белое вино, уединяясь потом в боковых комнатах. Все выглядели какими-то неестественно весёлыми и счастливыми. Улыбки были как бы вымученные, будто кто-то невидимый заставлял этих людей говорить «чиииз». Мне показалось, что их глаза излучали необъяснимый страх.
Постепенно я стал замечать, что людей, которые начинали проявлять сомнение в благотворительности данного мероприятия, начинало «клинить». Человек на несколько мгновений замирал, будто от удара током. Потом его отпускало, и он опять натягивал на себя маску веселья.
Я подошёл к небольшой барной стойке и попросил кофе. Молодая улыбчивая барменша подала мне чашечку ароматного напитка. Я узрел на витрине красивый тортик и попросил подать мне кусочек. Губы мои расплывались в какой-то противной улыбке, в то время как в глубине души вырастало недоверие к происходящему. Я взял тортик, случайно придал лицу серьёзное выражение, и тут меня больно пронзило что-то похожее на электроток, потом на несколько секунд заклинило. Я чуть не выронил из рук еду. Немного погодя оклемался и присел возле небольшой компании, в которой, видимо, все давно знали друг друга. Я пил кофе и присматривался к рядом сидящим людям. Один из них встал, его лицо вдруг исказилось от боли, и он застыл на несколько секунд в неестественной позе. Из его рук выпал ключ, наверное, от какой-то мебельной дверцы или от шкатулки. Ключ шлёпнулся на стол и как будто намертво впился в щель между створками столешницы, почему-то не прикрытой скатертью. Вытащить его было невозможно. Когда мужчина очнулся, на его лице появился спасительный чиииз. Ключ удалось вытащить, легко преломив столешницы. Мне эта сцена не очень понравилась. Я нутром чувствовал, что кто-то управляет всеми посетителями сверху. На ум пришла поговорка о бесплатном сыре. Захотелось покинуть это заведение, но я не знал, где выход.
Мужчина с ключом подошёл ко мне и пригласил пройтись. Мы прохаживались между столами с едой и говорили о том, как бы сбежать из этого дома. Я узнал, что моего собеседника зовут Артур, и он работает менеджером в одной из продающих компаний. Во время разговора мы с Артуром изображали веселье, ибо не хотелось ещё раз заклиниться.
Мы вышли в коридор. Там тускло мерцали лампочки. Их света хватало, чтобы только не споткнуться и не наткнуться на что-нибудь. Увидели несколько дверей, и решили открывать каждую. А вдруг набредём на выход!
Окрылённые надеждой, мы немного расслабились и получили ощутимый разряд тока. Расклинившись и чертыхаясь, нацепили на лица улыбки и пошли к первой двери. Она оказалась ложной. Сразу за ней была глухая стена. Вот же чёрт! И тут следят! Со второй дверью получилось то же самое. Мы расхохотались и пошли исследовать остальные двери. К нашему сожалению, везде натыкались на стену. Только последняя дверь никак не открывалась. Мы дёргали за ручку изо всех сил. Всё напрасно. Вдруг я увидел еле заметную замочную скважину в двери почти у самого пола. Артур достал свой ключик и попробовал провернуть в замке. Неужели подойдёт? И чудо таки свершилось, дверь открылась. Мы увидели улицу. Но чтобы выйти на неё, нам предстояло пройти по узкой доске через очень глубокую впадину. Первым пошёл Артур. На середине его вдруг стало клинить, он начал терять равновесие, но каким-то образом удержался, и потом, нервно хохоча, добрался до выхода. Я засмеялся уже от радости, что хотя бы Артуру удалось выбраться, и быстро пошёл по доске. У выхода мы обнялись, как старые друзья, и побежали прочь от этого проклятого места. Мы уже не смеялись, и нас не клинило. Свобода пьянила, но осадок от пережитого не давал покоя. Так и остался открытым вопрос: что же это было? Какая неведомая сила управляла всеми там, внутри?
Мы с Артуром тепло попрощались и пошли, каждый к себе домой. До сих пор мне иногда снится этот дом, заклинившиеся люди, спасительный чиииз, весёлая барменша и тот самый кофе с тортиком.
Мультик
Глеб, завернувшись в любимый синий махровый халат, сидел в уютном кресле возле электрокамина, который был выполнен под старину и почти не отличался внешне от своих настоящих собратьев. В электрическом так же прыгали ярко-рыжие огоньки, а бутафорские дровишки тихонько потрескивали, лаская слух. Огромный экран плазмы с отключенным звуком освещал полутемную комнату, являясь вторым после камина источником света. Глеб считал такое освещение романтическим. Он предавался раздумьям, потягивая рижский бальзам из широкого стакана и закусывая шоколадом.
Глеб не спеша переключал телеканалы. На экране сменялись ведущие разных шоу и новостей, фильмы, клипы и мультики, один из которых привлёк его внимание. Глеб включил звук. Игривая музыка заполнила комнату.
По зеленому полю шел веселый молодой человек. На нем были оливкового цвета шорты и белая футболка, на ногах – серые кроссовки. Он периодически поворачивал голову и подмигивал Глебу с экрана. Внезапно музыка закончилась, послышался звук прерывистой сирены, камин отключился. Глеб вскочил, но какая-то невероятная сила сжала его, и он, почувствовав внезапную сильнейшую боль в голове, потерял сознание.
Очнулся он на зеленом поле. Травинки ласкали его измученное тело. Правый рукав белой футболки был разорван, оливковые шорты сильно измялись. Голова еще болела, и в ней происходило что-то странное. Страшные мысли бегали одна за другой, спотыкались, падали, потом опять вставали и неслись, пытаясь обогнать те, что впереди. Глебу одновременно хотелось плакать, жалеть себя, вспомнились детские обиды, страх за свою жизнь, а вслед за ним желание умереть. Мысли кричали, спорили, ссорились, толкались. Глеб встал, прислонил руку ко лбу, нащупал какой-то тонкий обруч, зацепил его пальцем, и… случайно приоткрыл черепную коробку.
"Неужели такое возможно? Ни крови, ни смерти", – мелькнула мысль, но тут же была сбита какой-то страшилкой.
Глеб аккуратно закрыл череп, ещё минуту постоял, затем пошёл домой. Дома он взглянул в зеркало и ужаснулся. На него угрюмо смотрел сморщенный старик. Глеб выбежал из комнаты в коридор и вдруг услышал приятный женский голос, появившийся неведомо откуда:
– Избавься от страшных мыслей и всё наладится!
Глеб огляделся, но никого не увидел. Он взял пластмассовое ведерко, налил горячей воды из крана. Затем нашел медицинский пинцет и пошёл к зеркалу. Сантиметровый ёжик седых волос воинственно топорщился, как бы вопрошая: доколе? Обруч на лбу всё больше наливался красным от толкотни ужасных мыслей. Превозмогая головную боль, Глеб открыл черепную коробку и начал пинцетом вытаскивать извивающиеся ужами отвратные мысли. Они кричали, пищали, угрожали, а Глеб топил их в горячей воде, где они с шипением растворялись, окрашивая жидкость в черный цвет.
Когда последняя страшилка растворилась, Глеб почувствовал, что головная боль ушла и он уже хотел закрыть "крышку" черепа, как…
– Погоди! – услышал он знакомый голос. Перед ним появилась еле заметная прозрачная рука, из которой выпорхнули приятные светлых тонов мысли и полетели прямо к нему в голову, хихикая и кружась.
Глеб закрыл череп и зажмурился от радости. А когда открыл глаза, увидел в зеркале обычного тридцатилетнего себя, улыбающегося и с темным ёжиком волос. От обруча не осталось и следа. Он прислушался к своим мыслям: они тихонько перешептывались, вежливо пропуская друг друга вперёд.
Глеб принял душ, надел любимый синий махровый халат и пошёл в комнату, где висела плазма. Включил камин, нажал кнопку на пульте и уселся в уютное кресло.
Возвращение
1.
Утро субботы порадовало первым снегом. Артур Иванович Земляков, сорокалетний айтишник, сегодня не включал компьютер, и даже не смотрел новости в телефоне, что обычно делал за завтраком. Жуя бутерброд и попивая сладкий латте, он наблюдал за игрой снежных хлопьев за окном и ощущал, как что-то далёкое, детское, шальное охватывает всё его существо. Хотелось поскорей выйти на улицу и подставить ладони под падающие снежинки, наблюдать, как они тают и ловить новые. Артур Иванович оделся потеплее, благо накануне хорошо подготовился к зиме. Тёмно-синий пуховик, серый спортивный костюм с начёсом, кожаные ботинки на меху и вязаная шапка цвета осеннего тумана – всё это шло ему к лицу и создавало определённый комфорт.
Выйдя из парадного, Артур Иванович неспешно зашагал по тротуару в сторону парка, где красота первого снега должна была осуществить все его ожидания, когда тишина окутывала природу белым пушистым безмолвием. Землякову нужен был этот своеобразный релакс, который примирял душу и тело, восстанавливал гармонию всех действий и помыслов.
Отойдя от дома не очень далеко, Артур Иванович заметил в снегу лист бумаги, на котором было что-то написано. Он наклонился, взял лист, отряхнул снег и прочитал: «Помогите!» Ниже было несколько красно-бурых пятен разной величины, которые намокли и слегка размылись.
«Так. Надо отнести эту записку в полицию. Может, там смогут найти того, кому надо помочь» – подумал Артур Иванович и направился в полицейский участок. Там его выслушали, взяли записку и попросили оставить свои контакты. Под впечатлением произошедшего Земляков пошёл домой. Эйфория от первого снега исчезла. Все мысли были о таинственном просителе помощи, а воображение рисовало разные картины, одну ужасней другой.
2.
Тем временем, в полицейском участке записку сразу отдали на экспертизу. Красно-бурые капли были ни чем иным, как кровью. В лаборатории сделали анализ ДНК и принялись за поиски совпадений. К две тысячи сто сорок пятому году данные о ДНК всех жителей страны хранились в компьютерных базах, поэтому трудностей не должно было возникнуть. Но что-то пошло не так. Точных совпадений не случилось, но нашлось одно, по которому оба анализа принадлежали родственникам: ребёнку и родителю. И всё сошлось на одном человеке: Землякове Артуре Ивановиче. Это было невероятное совпадение, и говорило о том, что капли крови на записке принадлежали родственнику Землякова. Его срочно вызвали в полицейский участок.
Артур Иванович был обескуражен такой новостью, и не знал, что и думать. И тогда он стал вспоминать…
3.
Пятнадцать лет назад, будучи молодым перспективным учёным и довольно грамотным программистом, он вместе с коллегами разработал аппарат, с помощью которого можно было отправиться в будущее или в прошлое. Испытать решил сам, чтобы не подвергать опасности товарищей. Аппарат представлял собой своеобразный пульт с двумя кнопками. Нажимая зелёную, ты отправлялся в прошлое, красную – в будущее. Потом надо было быстро закрыть глаза и просчитать столько, на сколько лет вперёд или назад ты хочешь отбыть. Открыть глаза – и всё. Ты в прошлом или в будущем. Тогда он нажал красную кнопку и просчитал до пятидесяти.
Город к две тысячи сто восьмидесятому году не очень изменился. Правда, вместо обычных машин летали аэробусы, которые приземлялись на круглых площадках, напоминавших остановки. Продавцами в маркетах работали роботы. Молодежь всё так же чудила, как и в сто тридцатом году, наряжаясь в немыслимые одежды и украшая разноцветные волосы фантазийными заколками, лентами и банданами. Парки и скверы были закрытыми и попасть в них можно было по платному абонементу. В общем, к колориту будущего надо было как-то привыкать.
Артур оказался возле своего дома, поднялся на третий этаж, позвонил в свою квартиру. Ему открыла девушка, которую он совсем не знал.
– Кто вы? – спросила она.
– Я здесь жил когда-то. Меня зовут Артур. Может, слышали? – Земляков с интересом посмотрел на девушку.
– Да, мама говорила, что прежний жилец куда-то пропал, и, кажется, да, его звали Артур, квартира долго стояла свободной, и нам с мамой разрешили вселиться, когда все сроки ожидания прошли. Мама вышла замуж второй раз, и живёт с мужем в его квартире. А я живу здесь одна. Меня зовут Вера. Проходите, я сейчас кофе сварю.
Вера проводила гостя в комнату, а сама упорхнула на кухню. Минут через десять она появилась с подносом, на котором стояли две чашечки кофе и вазочка с печеньем.
Вера поставила поднос на стол, поправила свои роскошные каштановые волосы и села напротив Артура.
– Вы так молодо выглядите, – сказала она. – Чуть старше меня, наверное.
– Ну, я, в общем, – замялся Артур. – Я из прошлого, из сто тридцатого года. Вот, с помощью этого аппарата переместился.
Артур вытянул из рюкзака пульт и протянул Вере. Она была в восторге и с интересом рассматривала аппарат.
– Только кнопки не нажимай, а то окажешься в каком-нибудь будущем или прошлом, – сказал Земляков и рассмеялся. Незаметно они перешли на «ты» и стали рассказывать – каждый о себе. Артур заметил гитару, стоящую возле стеллажа с книгами.
– Играешь? – спросил он.
– Да, но ещё не очень хорошо. Учусь в музыкалке. Недавно начала. А ты?
– Давай я тебе сыграю и спою, а ты сама решишь, хорошо или нет.
Артур немного повозился с гитарой, пока настроил, и начал тихо петь под музыку. Это были старинные бардовские песни, которые исполнялись у костра или просто в компании. Вера слышала о них, но записей было очень мало. А сейчас волшебные звуки и задушевные слова так ложились в настроение. Она была поглощена прекрасной музыкой, смотрела на Артура и понимала, что влюбляется в него, в его хрипловатый, но такой приятный голос…
Артур закончил играть, поставил гитару на место. Вера встала из-за стола. Земляков подошёл к ней, обнял.
– Ты так слушала, как никто другой, – тихо сказал он.
– Я по-другому не умею, – прошептала Вера и крепко обняла Артура…
Ту ночь они провели вместе. Сейчас, пятнадцать лет спустя, он уже не помнил подробности, но ощущение невероятной близости с Верой, и духовной, и физической, никак не покидало его все эти годы.
Тогда, на следующее утро, он возвратился опять в свой сто тридцатый год. Написал отчёт об испытаниях аппарата передвижения во времени, о его отменной технической надёжности, и старался, хоть и напрасно, забыть это путешествие, Веру и сблизившую их музыку. Он читал об эффекте бабочки и боялся нарушить гармонию природы и развитие событий. Из-за этого он больше не передвигался во времени и забросил аппарат далеко на антресоли.
4.
Когда Артура Ивановича вызвали в полицию и описали ситуацию, он понял, что записка предназначалась ему, что это была просьба Веры о помощи.
«Как же я не сообразил, что Вера могла от меня родить ребёнка! А если он смертельно болен и помочь ему могу только я?» У них сейчас сто девяносто пятый год. Артур Иванович достал аппарат, нажал красную кнопку, закрыл глаза и посчитал до пятидесяти. А когда открыл – увидел перед собой Веру, любимую, выглядевшую уставшей. В её волосах серебрилась седина, а глаза, казалось, кричали о страдании и молили о помощи.
– Ты пришёл. Я знала, ты догадаешься. Я нашла научный центр, который занимается путешествиями во времени. Передала им записку и попросила помочь. Наш сын, Гриша… Он очень… очень болен. Диагноз тебе ни о чём не скажет. Это совершенно новое заболевание. Сказали, что помочь может только отец. Его кровь. Твоя кровь… Мы должны успеть.
Вера вызвала аэротакси, и они полетели в больницу. Там, в реанимации, лежал их сын Гриша. Бледный, тихий, родной.
Врачи быстро всё приготовили для переливания крови. Во время процедуры Артур Иванович смотрел на сына и думал о том, что теперь всегда будет с ним, с Верой, что не вернётся в прошлое. Он нужен здесь. И плевать он хотел на эффект бабочки.
Эва
Эва долго не могла уснуть. В голову приходили разные мысли, похожие на истлевших мертвецов, одетых в пыльные лохмотья, бывшие когда-то погребальными нарядами. Так как усопших обычно стремились одеть в красивое, то можно было угадать и свадебные платья сомнительной белизны, и строгие пиджаки с юбками спокойных оттенков, непременно с кружевными светлыми блузами. Мужские наряды не отличались особым многообразием. В основном, это были строгие чёрные костюмы или военные мундиры. Мертвецы бубнили что-то невнятное, наступали буквально друг другу на пятки, толпились, их становилось всё больше и больше. Они тянули свои костлявые руки к Эве, и голова её, казалось, вот-вот взорвётся. Эва закричала от страха с такой силой, что лопнули стекла в окне, раздался звон разлетевшихся осколков… И вдруг всё стихло. Мертвецы исчезли, и тишина обволокла маленькую уютную квартирку Эвы.
В проёме разбитого окна возник размытый силуэт человека. Эва с удивлением обнаружила, что страх исчез. Она всматривалась в появляющуюся фигуру. Постепенно вырисовывались более четкие очертания, можно было услышать негромкий стук шагов. К Эве приближался молодой мужчина лет двадцати пяти. В лунном свете можно было разглядеть его волнистые волосы, мужественные черты красивого лица. На нем была длинная накидка с откинутым капюшоном. В руках он держал большую чашу, чем-то похожую на кубок. На её поверхности весело играли лунные блики.
– Здравствуй, Эва, – сказал незнакомец. – Меня зовут Ив. Откуда я знаю твоё имя, лучше не спрашивай. Это длинная и нудная история. Тебе не обязательно её знать. Пей. Не бойся. Это вкусно.
Он протянул ей чашу. Эва отпила глоток солоновато-сладкой жидкости, почувствовала, что головная боль постепенно исчезает. Эва допила и поставила пустую чашу на стол. Села на кровать. Ей стало легко, она ощутила себя птицей с роскошными крыльями, захотелось лететь, взмыть высоко-высоко, играя с ветром и вдыхая ароматы звёзд. Вместе с тем она чувствовала, что её влечет к Иву, и что это неспроста. Будучи девушкой благоразумной и воспитанной, она ничем внешне не проявляла своего интереса, сидела на краешке кровати в своей любимой жёлтой пижамке из фланели и была похожа на недавно вылупившегося цыплёнка.
– А теперь пойдём со мной, – сказал Ив. – Вот тебе платье, переоденься.