Тайный бункер абвера

Подвал встретил их веселым мотивчиком, что несся из раструба граммофона, и густыми клубами дыма. Генерал восседал на стуле за накрытым столом, где между тарелками стояли уже наполовину опустошенные графины с самогоном и наливками. Хозяин подпольного заведения, колченогий старик, который уже несколько лет готовил домашние спиртные напитки для офицерских чинов германской армии, копался в шкафах, доставая под крики Фертиха свои запасы. Тот, осоловевший от сытной еды и алкоголя, выкрикивал под стук кулака по столу:

– Еще, тащи еще! Все свои запасы, я знаю, старый хрыч, у тебя тут полный подвал шнапса. Я плачу тебе дойчмарками, а мог бы отправить в пыточную и выпить все бесплатно!

Мари остановила музыку, толкнула старика в бок, чтобы уходил подальше от гнева военного чина. Она привычным жестом успокоила разбуянившегося толстяка: подсунула ему рюмку с прозрачной самогонкой, бутерброд на закуску, уговаривая ласково, словно ребенка:

– Густав, я же обещала сегодня танцевать! Вот и офицер Шульц прибыл, ты хотел с ним поговорить насчет какого-то убежища.

Толстяк закрутил головой по сторонам в испуге, что их кто-нибудь подслушивает. Но его налитые алкоголем глаза уже мало что видели, он прохрипел:

– Тише, тише, Беккер узнает, что я разболтал тебе про «Вервольф», и тогда я окажусь в застенках гестапо, прямо в руках палача! – От ужаса Фертих перешел на визг: – Меня расстреляют! Лишат званий! Заберут все, что я накопил для возвращения на родину. А там столько! Я буду богатым человеком в моем городе, куплю себе ресторан или гостиницу. Буду уважаемым бюргером! Может быть, даже мэром города, буду сидеть в ратуше. – Он снова пьяно забормотал, засыпая над тарелкой.

Мари нетерпеливо шлепнула его по блестящей плеши:

– Милый, а как же я? Ведь ты говорил, я твоя главная драгоценность.

– А‐а‐а, что… – Толстяк пьяно замотал головой, он с трудом сфокусировал взгляд на любовнице. – Мой бриллиантик, я спрячу тебя, спрячу и спасу. – Он перешел на шепот: – В разрушенном кинотеатре прямо за площадью есть бункер, настоящий, из бетона. Под землей! Он спасет нас, когда нападут русские. У меня там столько золота, да я смогу купить весь город, когда вернусь домой! – Он захихикал и постучал себя по карману. – Ключ от замка есть только у десяти человек, потому что мы – настоящие арийцы, мы – голубая кровь, мы – лучшие представители нации. Наш фюрер хочет, чтобы мы выжили и продолжили завоевывать мир!

Генерал вскинул руку над головой:

– Зиг хайль! – Но не смог удержать равновесие и рухнул со стула.

Пьяный с трудом поднялся на карачки, Шубин вместе с Мари усадили его на стул. Женщина тяжело вздохнула: ее покровитель перебрал со спиртным и от него было совсем мало толку. Она попыталась расспросить генерала еще раз:

– Густав, Густав, ты не лжешь мне? Ты сможешь спасти меня от бомб?

Но тот водил мутным взглядом вокруг:

– Беккер, чертов Беккер, он мечтает занять мое место. Он всем твердит, что ты шпионка. У него тоже есть ключ, тоже! Если я приведу тебя в бункер, то он устроит скандал.

Вдруг на лестнице раздались шаги, в подвал спустились трое офицеров, со смехом что-то обсуждая. Лицо Мари мгновенно изменилось, так что Шубин без слов понял, что рядом новая опасность. Женщина толкнула его на стул и кивнула на еду – молчи и ешь, плеснула генералу еще выпивки в рюмку. Сама же двинулась вошедшим гостям навстречу:

– Господа офицеры, что за праздник в такое раннее время?

Один из вошедших со смехом поделился жуткой новостью, от которой у Шубина пошел мороз по коже:

– У нас внеочередное увольнение, вернее, свободный вечер. Наш герр Беккер занят советским летчиком, которого сегодня сбили и притащили к нему на допрос.

Мари вскинула брови:

– Неужто орудует сам Беккер?

Молодой офицер, не сводя жадного взгляда с декольте женщины, кивнул:

– Да, лично допрашивает пленного. Вы же знаете, Мари, наш Беккер – мастер по части пыток.

А она в ответ рассыпалась звонким смехом:

– А вы этим воспользовались и сбежали пораньше со службы, ах вы, хулиганы!

Шубин чувствовал, как на затылке шевелятся от напряжения волосы. Ему хотелось немедленно броситься спасать советского летчика, хотя Глеб понимал, что это будет опрометчивым поступком, после которого он окажется там же – в застенках гестапо. Генерал рядом открыл глаза и промычал:

– Чертов Беккер, он не должен знать, что у меня в бункере куча золота и драгоценностей.

Мари бросилась к граммофону и принялась крутить ручку:

– Ну что ж, господа, раз сегодня такая пирушка, то я станцую для вас.

Из раструба полилась музыка, женщина вышла в центр комнаты и закружилась в танце. Ее глаза были закрыты, тело выгибалось в разные стороны, то резко, то плавно, принимая причудливые фигуры. Ее танец действительно завораживал. Капитан Шубин, который чувствовал себя в чужом обличье просто кошмарно, не мог отвести взгляд от невероятного зрелища. Только что ему казалось, что он сидит прямо посреди пира во время чумы, где веселье и пьянство соседствуют со смертью и пытками за соседней стеной. А сейчас он видел, как хрупкое тело выразило в движении всю боль и ярость, что они вдвоем были вынуждены скрывать от окружающих врагов.

Когда музыка стихла, женщина, чтобы заглушить пьяные выкрики генерала, поторопилась завести следующую пластинку. Теперь она закружилась в вальсе с тем самым молодым мужчиной, кто не сводил с нее алчного взгляда. Женщина хохотала, кокетничала, лишь бы отвести подозрительные взгляды от новенького, находившегося в этом подвале.

Следующие три часа показались Глебу настоящим адом. Он улыбался, поднимал тосты за здоровье фюрера и победу Германии, вместо того чтобы несколькими выстрелами превратить своих врагов в трупы. Но так же, как и Мари, ему приходилось играть свою роль. Хотя на столе ждали тарелки с сытной едой, в стаканы то и дело лилась новая порция алкоголя, он незаметно выплескивал его себе под ноги. Улыбался, кивал и вместе со всеми поднимал руку вверх – зиг хайль! Да здравствует фюрер!

От этой вынужденной лжи, беспрестанного контроля за каждой эмоцией, за каждым словом лицо онемело, стало тяжелым, словно камень. Но выдохнуть капитану удалось, лишь когда застолье подошло к концу: опьяневшие германские офицеры, цепляясь за мебель и стены, кое-как направились к выходу; хозяин кинулся убирать пустые бутылки и грязную посуду; граммофон наконец стих; в сумрачном помещении стало тихо, только позвякивал тарелками старик, а окончательно опьяневший генерал захрапел.

Мари вытащила тугую пачку денег, положила щедрый веер из купюр на стол перед стариком.

– Закрой дверь и никого сюда не пускай. Через два часа я его заберу, – кивнула она на Фертиха, развалившегося на стуле. – Если проснется, сунь ему в руку бутылку с самогоном. – И так же коротко приказала Шубину: – Идем, время!

Они заспешили по ступеням вверх, где уже темнота накрыла городок. Но, несмотря на наступающую ночь, по улицам ходили патрули с фонарями, останавливая редких прохожих, чтобы проверить документы. Балерина кулачком пихнула разведчика к машине:

– Быстрее, внутрь!

Сама она нырнула на водительское сиденье и вцепилась в руль. Машина взревела, ослепила фарами очередную троицу вооруженных солдат и рванула по пустым улицам. Бронемобиль на несколько секунд притормозил у руин из кирпича и деревянных обломков. Мари кивнула на полуразрушенное здание:

– Вот кинотеатр, здесь должен быть вход в бункер.

Глеб вытянулся на сиденье, прильнул к стеклу. Ему хотелось выйти сейчас и обследовать здание, найти вход в засекреченный бункер, но женщина снова нажала на педаль газа. Из-за угла вынырнули охранники, чтобы обойти с проверкой пятачок вокруг площади. Действительно, город тщательно прочесывают, чтобы не допустить появления случайных людей среди прибывающих с фронта на лечение немецких военных.

Фары погасли, машина сбавила скорость и ушла на боковые улицы, объезжая Маевск по окраине, подальше от центральных улиц. Женщина и сама словно стала меньше ростом, наклонилась вперед, чтобы всматриваться в черноту впереди.

Шубин хотел уточнить, куда они едут, но помалкивал, поскольку и сам догадывался, что Балерина везет его на назначенную встречу. А чтобы хоть немного снизить риск быть разоблаченной, напоила генерала и использовала его автомобиль, который точно не посмеет остановить охрана города. Правда, женщина восприняла его молчание по-своему:

– Думаете, я – немецкая подстилка, любовница, пристроилась на теплое место?

Глеб поспешил возразить:

– Нет, нет же. Вы – лазутчица и делаете это, чтобы добывать важную информацию.

Она усмехнулась:

– Не надо, хоть вы не врите сейчас. Я так устала от лжи, каждую минуту врать, притворяться. А я ведь пионерка, комсомолка, меня не так воспитывали, наоборот, учили, что вранье – самый страшный проступок. Мой отец – военный, генерал Березкин, никогда не ругал меня за отметки или хулиганские выходки, учил, что лучше самая горькая правда, а остальное можно исправить. – Она вдруг с тоской призналась: – И мне так горько, так противно лгать каждый день. От этого кусок в горло не лезет, жить не хочется. Не нужны мне эти пайки генеральские, одежда, драгоценности, тошно, так тошно от этой дряни фашистской. Каждый день себе говорю – нет, Маруся, ты должна терпеть, должна все вынести, ради отца, ради его честного имени. – Горе, спрятанное глубоко внутри, неожиданно выплеснулось из красавицы. – Мой отец… он попал в плен еще в начале войны, и его назвали предателем родины, лишили всех наград. Но я уверена, что он никогда бы, никогда, ни под какими пытками не сдался и не предал свою армию и свою родину. И я докажу, что он умер как настоящий герой. Я уже нашла того, кто замучил его пытками насмерть – это Беккер. Он его допрашивал! Я сделаю все, чтобы он признал, что не смог сломать моего отца, я очищу его доброе имя от этой грязи, от лжи!

Машина остановилась у большого пустыря, только Мари все говорила и говорила, горячо, выплескивая то, что приходилось носить в себе каждый день:

– Никто меня не остановит, я заставлю Беккера признаться во всем! В том, что он убил моего отца и еще сотни других советских офицеров! Зверски их замучил, и он ответит за это, я лично, сама, своими руками устрою ему такую пытку, что… что…

От гнева женщина задыхалась, глаза ее блестели, а все тело вытянулось в тугую струну. Капитан остановил ее:

– Мари, то есть Маруся, вы все делаете правильно. И ваша работа, ваша служба – настоящий подвиг. У каждого свой подвиг, своя победа, я готов вам помочь, мы за одно дело боремся. – Разведчик вдруг потянул женщину вниз: – Тревога, кто-то идет!

Но она всмотрелась в высокую раскачивающуюся от неровной походки фигуру и сказала:

– Это Мастер. – Красавица повернулась к Глебу. Голос у нее снова стал жестким, а глаза потухли. – Я не могу остаться, генерал проснется, и Беккер в любой момент может заявиться в кабак. Он подозревает меня и лично следит за каждым моим шагом. – Мотор заурчал, отчего темная фигура замерла поодаль, не решаясь шагнуть навстречу невидимой в темноте машине. – Передайте всю информацию через Слепую, завтра я буду на рынке, встречусь с ней.

Шубин выбрался из автомобиля. Перед тем как машина рванула по дорогам назад к центру города, Балерина распахнула дверку и прошептала:

– Я готова на все, на все! – И исчезла в темноте черной кометой.

Шубин проводил взглядом черный бронемобиль – теперь он был уверен, что в Маевске у него есть надежная и отчаянная соратница. А сейчас пришло время познакомиться со вторым агентом, его темный силуэт затаился у кучи мусора рядом с котлованом. Разведчик тихонько позвал:

– Товарищ Мастер, это капитан Шубин. Я назначал вам встречу.

Высокий нескладный мужчина отделился от черной тени и подошел поближе. Огромная крепкая ладонь тряхнула руку капитана:

– Юрий Говорун, Мастер.

Шубин остерег его:

– Здесь небезопасно, кругом патрули, давайте переберемся через ограду в лес. Там можно будет спокойно побеседовать, у меня много вопросов к вам.

Юрий неуверенно протянул:

– Заминировано все и проволокой затянуто. Не смогу я, ноги с детства барахлят.

Разведчик покачал головой – нет, за границей города будет безопаснее, здесь слишком высок риск нарваться на охранников. Он предложил:

– Все в порядке, товарищ Говорун. Мин там нет, мы проверили, а через ограждение я помогу вам перебраться, знаю способ.

Мастер спорить не стал, пошел следом за разведчиком, тяжело раскачиваясь из стороны в сторону. Глеб посматривал на него со стороны, стараясь идти так же медленно. Высокая фигура несуразно раскачивалась при каждом шаге, с трудом преодолевая каждый метр. Нелепое тело сочеталось с удивительно ловкими руками, которые, казалось, существовали отдельно. Крупные, с длинными пальцами, они были руками настоящего мастера, способными справиться с любым заданием, бережно выточить деталь любой сложности.

Капитан пока не задавал вопросов, прислушиваясь к звукам вокруг, не хватало опять попасться патрульным, как вчера. Хотя пока им везло, на пустыре никого видно не было. Уже через пару минут разведчик укладывал ветки на стальные нити ограды:

– Давайте сначала я, потом подам вам сук потолще. Обопритесь на него и так сможете перебраться.

Говорун усмехнулся:

– Товарищ капитан, давайте уже на «ты», просто Юра, а то непривычно мне как-то. Я ж обычный трудяга, а не фашистский какой белоручка.

Шубин кивнул, ему понравился этот крепкий простой мужчина. Он сразу внушал доверие своей открытостью и силой духа, несмотря на плохое здоровье, преодолевал все преграды через боль. Но заводить с ним разговор Глеб пока опасался – незнакомый человек, пускай даже и советский проверенный агент, только опытный разведчик давно научился тщательно присматриваться к людям, прежде чем доверить им важную информацию. Но, оказавшись на другой стороне, за границей города, Юрий заговорил сам:

– Товарищ капитан, когда уже можно будет мне на фронт? – Его большие пальцы ударили по горлу. – Сил нет на фрицев работать, на рожи их смотреть. Ведь второй год на заводе батрачу. Хоть и порчу им дула у танков так, чтобы потом при выстреле их разносило на куски, но тяжело. – Говорун постучал по впалой груди. – Каждый день как на смерть иду до завода. Душу воротит от этих рож мерзких, от формы их, от разговоров. Товарищ капитан, ну посодействуйте, пускай на фронт или к партизанам мне разрешат уйти. Понимаю, что калека я бесполезный, но я ведь готов хоть кем, на передовую, на завод, может, в танк стрелком возьмут, где ноги не нужны.

Глеб лишь усмехнулся на его просьбу. Как же он понимает Мастера, который хочет бороться с врагом в открытую, в настоящей схватке. Лгать каждый день, притворяться, жить в опасности каждую минуту среди чужих тяжело морально. Уж лучше плечом к плечу с товарищами, с однокашниками защищать свою страну и свой народ на поле боя. Но ведь и разведку кто-то должен вести, без тайной службы будет невозможно проводить важные наступления. Шубин мягко остановил мужчину:

– Товарищ Говорун, то есть Юра, разные боевые задачи бывают. Сейчас дело очень важное, которое поможет столько фашистов сгубить, сколько никакой танк так не сможет.

Мастер вздохнул тяжело:

– Я готов, командуйте, товарищ капитан.

Но Глеб развел руками:

– Пока командовать нечем, Юрий, собираю информацию о Маевске. Слышал, может быть, разговоры о «Вервольфе»?

Но Говорун пожал плечами:

– Да разговоров промеж фрицев я мало слышу, у станка же почти все время, там грохот такой стоит, что аж в голове все звенит. Только вот узнал, что открывают полигон на базе нашего завода. Танки будут новые конструировать. Инженеры немецкие приехали, я собирал новую линию, кругом чертежи, схемы, навезли железяк, уже первые в обточку пустили. – Говорун вдруг стиснул кулаки. – Товарищ капитан, сколько ж терпеть будем фрицев?! Третий год не можем их в шею выгнать. Я предлагал штабу, дайте снаряды, и я их по всему заводу заложу. Рванет так, что Гитлеру будет в Германии видно!

– Понимаю тебя. – Разведчик присел у огромной сосны, тело гудело после напряжения, испытанного за последние сутки. – Только ведь это непростая задачка. Как заряды пронести мимо охраны к заводу? Тут ведь патрули кругом. На проходной обыск проводят?

– Проводят, – горько подтвердил мастер. – Собак науськивают, в штаны лезут, так боятся, что мы чего с их танками сотворим.

Разведчик подошел с другой стороны:

– Юра, рядом с площадью есть кинотеатр, вернее, был. Ты там бывал после бомбежки, знаешь, где там вход в подвал?

И снова мужчина не мог ничем помочь разведчику:

– В кинотеатре я был последний раз еще перед войной. Водил туда учительницу из районной школы, ухаживал, пожениться хотели… На фронте она сейчас, ушла с санчастью. А я вот тут… – Говорун не мог без досады думать о своем положении, о том, что болезнь не позволяет ему полноценно участвовать в общей борьбе с врагом. Но вспомнил о вопросе разведчика. – Есть там подвал, вход в будке, где кино крутили, аппарат там раньше стоял. Меня механик звал пару раз подсобить с треногой. Ломалась она, сталь мягкая, а я для него детали вытачивал. Меня и контролеры все знали, так что как только какой фильм хороший показывали, мы на лучших местах.

Юрий вздохнул при мысли о мирном времени, но изменить сейчас ничего не мог. Глеб Шубин решил поговорить с ним прямо:

– Юра, мне надо понять, есть ли тут у нас шанс пройти через границу города. Группа из пяти человек, с ними снаряды, у каждого по ящику. Им надо добраться до центра города от этого прохода, здесь разминированный участок. Но он слишком далеко от центра.

– Пешком им не добраться, нужен транспорт. И документы, пропуска, форма, если так пойдут, охрана задержит.

Они разговаривали еще минут пять, обсуждая разные варианты прохода в город. Только каждый вариант оказывался сложен в исполнении, слишком много в Маевске охраны, слишком строгий режим патрулирования. Неожиданно за спиной зашуршала трава, и заговорщики замерли. Шубин подтолкнул своего собеседника к кустам – затаись. За себя он не боялся, документы и форма немецкого офицера СС делали его незаметным, своим среди врагов. Германскому офицеру можно гулять по лесу, максимум охрана сочтет его странным или заподозрит в какой-нибудь грязной интрижке с местной женщиной. Глеб незаметным движением подхватил с земли камень и в прыжке ринулся на шум, выкрикивая по-немецки:

– Стоять, руки вверх!

Он успел ухватить чью-то ногу, под пальцами трепыхнулось худое тело. Шубин отпрянул назад, удерживая того, кто притаился в стороне. В его кулаке была зажата штанина Сергея Громова. Испуганный парнишка всмотрелся в бледное лицо под фуражкой.

– Товарищ капитан? – Он с радостью обхватил Глеба за плечи. – Я думал, что вы в плену! Не знал, что делать. В лесу таился весь день, вернулся вот сюда. Думал, может, получится в город проникнуть, вас освободить. Ну как возвращаться с таким донесением, что я провалил задание, вас от плена не сберег?!

– Все правильно сделал. – Шубин поднялся и помог своему напарнику тоже встать с земли. – Возвращаемся к прежнему плану, допустили оплошность, но удалось выкрутиться.

За спиной разведчика показался Мастер, он с осторожностью выглянул из-за кустов. Шубин махнул рукой, подавая ему знак, что опасности нет и можно выбираться назад. Сейчас и правда все снова шло по плану. Благодаря документам и Балерине, которая подыграла Шубину в замысле, капитану удалось избежать смертельной опасности, а значит, можно дальше выполнять задачу – собрать сведения о секретном бункере, чтобы разработать план его ликвидации. Разведчик крепко задумался: нужные сведения уже собраны, теперь осталось заручиться поддержкой агентурной сети, а затем сообразить, как можно пройти через все кордоны и заслоны Маевска.

– Товарищ Говорун, Юра, на все вопросы вы мне ответили. Как действовать дальше, будем решать. Я понял, что проникнуть в город чрезвычайно сложно, наскоком не получится. Будем решать, собирать разведгруппу и планировать ликвидацию объекта. И я обещаю, что обязательно включу вас в мою группу разведки, вы будете нашими ушами, глазами и нашим проводником в городе. Поэтому прошу вас, будьте осторожны, сейчас особенно, вы нам очень нужны.

Говорун, которому так были приятны слова капитана разведки, прогудел:

– Спасибо, товарищ капитан, на добром слове. Хоть с вами перемолвился, уже полегче внутри. А то целыми днями одни фрицы вокруг, жить от их рях отъевшихся не хочется. Вы на меня полагайтесь, не подведу. Пускай ставят охрану хоть на каждом метре, обойдем, у вас голова, а у меня руки золотые. Я любую технику вслепую заведу, работать заставлю. И с устройством взрывов разберусь, только дайте отмашку, капитан.

От волнения мастер забыл о званиях и чинах, его ладони взлетали вверх, разрубали воздух в нетерпении, как и их хозяин, желая действовать решительно. Но Шубин поднялся, обозначая, что их встреча закончена. Каждая минута здесь, рядом с оккупированным Маевском, опасна, им надо как можно быстрее вернуться назад. Штаб ждет донесения, Снитко надеется, что он вернется с готовым планом операции. Мастер тоже поднялся, махнул руками:

– Не переживайте, товарищ капитан. Проберусь по веткам назад через ограду. Ноги подводят меня, зато в руках сила двойная. Жду от вас сообщения через бабку Анку. На все я готов, так и запомните! Юрий Говорун готов на все ради победы.

На прощанье они обменялись крепкими рукопожатиями, и тут же разведчики двинулись в обратный путь.