Чудодейственная грязь
Сегодня у меня выдался насыщенный разными событиями день, – надо было закончить прополку грядок, открыть яму, в которой стоял насос, вытащить из нее утеплитель, чтобы в ней высохло, помахать косой, – скосить сорняки и траву на лужайке перед домом, укоротить летние джинсы, и так далее. Дел было много, и я вертелся, как белка в колесе весь день. Наступал уже вечер, и я подумал, что неплохо бы прогуляться по лесу, чтобы ноги мои вспомнили, зачем они мне нужны, – не для того, чтобы ходить из дома в огород, из огорода на улицу, и, конечно не для того, чтобы передвигаться по комнатам. Они были мне нужны, прежде всего, для прогулок, передвижения по старым, знакомым местам, для странствий по неизвестным мне пока территориям, где меня, конечно, ждали чудеса и необыкновенные приключения.
Когда я наконец, решил пообедать, включил радио, которое в это время передавало рекламу одного чудодейственного лекарства против всех болезней сразу – ревматизма, подагры, крапивницы, бесплодия, – короче, против всех болезней из медицинской энциклопедии.
Женщина, которая читала тест рекламного объявления, спотыкалась на каждом слове, и мне было интересно ее слушать, так как особенно много ошибок она допускала, когда перечисляла болезни. Когда она рассказывала про ревматизм и радикулит, я сразу вспомнил свое лечение в одной из больниц, – как раз у меня был и ревматизм и радикулит одновременно. Я состоял на особом учете у врача, который и послала меня на лечение. Лечили меня там током, частотами высокой интенсивности, ультразвуком, и наконец, мне назначили лечебные грязи.
Несмотря на то, что я почти всю сознательную жизнь проработал геологом в поле, под дождями и в холоде, я ни разу не пробовал лечить свои больные суставы лечебной грязью, а мой отец несколько раз ездил на курорт Молтаево, где принимал грязевые ванны. Теперь настал мой черед попробовать этот метод лечения на своей шкуре.
Ранним утром я зашел в большую, просторную комнату, где стояли несколько ванн. Я по своей душевной простоте ждал, что одну ванну наполнят грязью, и мне попросят лечь в грязь,– на долгие полчаса. Представив себя полностью облепленной грязью, словно свинья, я поежился, и подумал о том, что зачем мне это надо. Но отступать было поздно. Медсестра предложила мне лечь в ванну, и я когда полностью разделся и лег, начала обмазывать меня теплой, пахнувшей сероводородом лечебной грязью. Я терпел эту процедуру, потому что грязь хотя и была грязной, но обещала меня вылечить от радикулита и ревматизма, кроме всего я заметил в углу душ, в который я потом залезу, и буду интенсивно мыться после такого грязного метода лечения.
В одном старом лечебнике я как-то вычитал, что раньше на Руси больного закапывали в навоз – по самые плечи, а чтобы он не сбежал, клали ему на плечи два больших камня. Хорошо, что сейчас этот метод не применялся современными врачами, – представив себя по шею в коровьем дерьме, я обрадовался, что лежать мне предстояло в грязи, как свинье, но меня не будут закапывать в навоз.
Когда меня намазали всего теплой грязью и укрыли какой-то пленкой, оставили в покое – на целых полчаса. Я лежал как мумия спеленатый, или как свинья в грязи и думал, что полчаса быть недвижимым это самое ужасное для меня наказание. Потом начал думать обо всем, что приходило мне в голову, и постепенно задремал. Медсестра меня разбудила в тот момент, когда мне снился какой-то фантастический сон, – я стал большим ящером и лежал в болоте, ожидая, что какая либо добыча появиться в моем поле зрения, и только появилась добыча, мне сказали, что можно идти мыться в душ, мыться и идти в палату отдыхать. Я смывал грязь под струями воды и обратил внимание, что пальцы на моих руках и ногах распрямились, а ногти стали длиннее и потемнели. Это, наверное, потому что я полчаса пролежал в ванне с грязью, утешил я себя и продолжал мыться.
Вымывшись, я оделся и пошел в свою палату. До обеда было еще куча времени и можно было еще вздремнуть. Как только я закрыл глаза, то уснул, и мой сон продолжился с того момента, на котором он прервался.
Добыча ползла мимо меня, в каких-то трех метрах – это был огромный, метров пять длиной червяк красного цвета. Как только он поравнялся рядом, я вылез из зловонного болота и мои мощные челюсти с двумя рядами острых, как бритва, зубов сомкнулись у него на туловище. Червь брыкался обеими частями своего длинного тела, но освободиться не мог. С добычей в зубах я начать ползти обратно в болото, но не успел там спрятаться – меня заметила большая птица, с меня размером и спикировала. Она опустилась прямо передо мной и схватила один конец червяка.
Я очнулся от намечающей драки, – меня разбудили на обед. У меня во рту был какой-то странный привкус, словно я съел несвежее мясо, и поспешил к раковине. Прополоскал рот, умылся и снова почувствовал себя человеком. На обед был рыбный суп, каша с небольшим кусочком мяса и компот. Когда я ел, у меня из головы не выходила драка за добычу, и червяк как живой, шевелился у меня в пасти. Какой навязчивый сон!
После обеда я не стал спать, а пошел бродить по заброшенному саду и пришел прямо к ужину. К одному из больных принесли небольшой телевизор, и мы до самого отбоя смотрели всей палатой какой-то боевик. Уснул я поздно, но безо всяких кошмаров и сновидений.
Утром я снова пошел на грязевые ванны. Меня снова намазали грязью и оставили на полчаса лежать в теплой, приятной на вкус лечебной грязи. Полчаса прошли быстро, и когда пришла медсестра, она закричала от ужаса и даже не стала ко мне подходить. Я стал сам освобождаться от пленки, которой был укрыт. С моими кривыми, покрытыми чешуей руками это сделать было трудно, – и еще мне мешали длинные когти. С трудом я выполз из ванны и отправился на четырех лапах к душу. Перед душевой стояло большое зеркало, в которое я мимоходом взглянул.
В нем отражался ящер, который мало напоминал человека, – у меня вместо лица была страшная морда с острыми зубами, а впереди из пасти торчали большие клыки.
Я завыл от ужаса и понял, что все кончено – и с ревматизмом, с радикулитом и с самой человеческой жизнью. Мне осталось только покинуть эту больницу как можно скорее, уползти в ближайшее болото, где я и проведу свою оставшуюся жизнь.
Принимающий каскад
Лет десять тому назад ко мне воспылали любовью радиоприемники – старые и новые, сенсорные и большие, как гробы – типа Океана, ВЭФ. Их мне дарили на работе, совершенно бесплатно отдавали совсем незнакомые мне люди. Кроме этого, почему-то в это времени я находил одну и ту же марку мобильных телефонов – Сименс. За две недели я случайно нашел три таких аппарата, похожих как братья. У них тоже было радио, и я включал их через аудиосистему, и целыми днями был в курсе всех новостей. Тогда же, в это же время, я приноровился искать и находить бутылки с водкой: – нашел три запечатанных бутылки водки, причем зимой, и как-то продемонстрировал одну из моих находок своим друзьям, с которыми работал в одной из экспедиций. Я только что приехал на работу ранним утром, но уже успел найти полную бутылку водки, в одном из сугробов.
Геологи народ суеверный, и верит в такие вещи, как фарт, удача и везение. В глазах моих коллег я стал самым везучим человеком – ну, кто, мог похвастаться тем, что нашел три бутылки с водкой за неполный месяц: утром, перед работой. Я уже не задумывался, а пинал очередной пакет, который мне мешал пройти по заснеженной тропинке. Потом, когда из этого пакета раздавалось звяканье, я разворачивал этот пакет, в котором оказывался полная бутылка с водкой и мобильный телефон Сименс.
Поэтому, когда мы стали ходить в геологические маршруты, никто из моих коллег не сомневался, что я обязательно найду гамма аномалию на пустом месте, которое прошли до меня несколько маршрутных пар, или в безобидной пробе, которую отобрал совсем случайно, окажется ураганное содержание золота. Я на эти штучки с моим везением не обращал никакого внимания, а работал как обычно.
Но даже я вынужден был заметить, что мне в маршрутах часто попадаются приемники – и вместо того, чтобы отдыхать после маршрута, я ремонтировал очередной ВЭФ, или Океан, а потом полночи настраивал каналы.
Сейчас, когда эпопея с радиоприемниками закончилась так же неожиданно, как и началась, у меня дома оказалось только одних Океанов шесть штук, ВЭФ тоже много – пять, или шесть приемников. Остальные, маленькие, такие как Селга и тому подобные, я даже не считаю – они лежат в квартире, на чердаке и в чулане, в рабочем состоянии и ждали, когда я их пожелаю послушать и вставлю для этого батарейки.
В одной старой книжке по радиоэлектронике я нашел одну прелюбопытную схему – автор этой статьи утверждал, что если соединить все принимающие каскады этих старых приемников, то можно поймать любую радиостанцию. Это было смелое заявление, и у меня иногда чесались руки, чтобы на практике посмотреть, что из этого выйдет. Но все было некогда: то ремонт, то урожай, или какая-то причина.
В этом году мне тоже не удалось проверить эту смелую идею: – я писал рассказы, и не заметил, как закончилась зима. По идее, уже в мае можно было копать землю под картошку, или готовить грядки. Я к этому был уже готов – как раз закончил один цикл рассказов, заказал небольшой тираж реальных рассказов и фантастики для моих детей. Одну, самую первую книжку я уже получил, часть прочел, удостоверился, в том, что ее можно прочесть неискушенному читателю, и сейчас ждал, когда напечатают все остальные книжки.
Каждый мой ребенок должен получить от меня по две книги. В одной, самой толстой, была проза, – всякие события и случаи из моей жизни, а во второй – короткие фантастические рассказы. После этого я мог посчитать свою миссию законченной – все, что я хотел рассказать о своей жизни детям, я написал, и им предстояло самим оценить, какой праведной жизнью я жил.
Кроме того, в самом конце зимы, когда я уже устал писать рассказы о своей жизни, я начал писать, небольшие фантастические рассказы. Их тоже получилось на небольшую книжку, и я решил ее тоже подарить детям, – в качестве бесплатного приложения к серьезным событиям, описанным в первой книге. К тому же некоторые фантастические рассказы получились, на мой взгляд, достаточно хорошо, и мне было интересно узнать, от своих детей, смогу я рассчитывать на карьеру писателя – фантаста и зарабатывать немного от их издания.
Но пока я еще думал заканчивать свою книгоиздательскую деятельность, весна решила не наступать, а еще повременить. В результате возникла неопределенная погода – не то весна, не то ли зима, и я начал от такой погоды чувствовать себя плохо. Для начала заболел какой-то простудой. Долго мучился с кашлем, и когда понял, что мне просто уже не хватает кислорода, то пришлось отказаться от курения.
Сразу же захотелось поесть, и вместо того, чтобы выкурить сигарету, мне пришлось налечь на всякие вкусные вещи, которые я нашел в холодильнике и шкафу. Толстеть мне не пришлось – я остался таким, как и был, а излишки нервной энергии пришлось сжигать работой – в основном, придумыванием фантастических рассказов.
Весна все не наступала, и дня два тому назад почти полутора суток валил снег. От такой капризной весенней погоды я спал на ходу, но уснуть, как положено, не мог – вставал каждый день то ли в пять утра, то ли еще раньше. Короче, мои внутренние часы совсем пошли в разнос, и мне было трудно просто жить – есть хотелось всегда, в любое время суток, а спать хотелось каждую минуту. Наконец, снегопад прекратился, сегодня утром. Но совсем он и не думал прекращаться. Снег летел по-прежнему, хотя и реже.
Накануне я залег спать в десять вечера и заставил себя проспать почти до семи утра. Это было нелегко – меня таки тянуло встать в пять часов, потом в шесть, но я взял себя в руки и продремал почти до семи. Хорошенько позавтракал и отправился в огород. Там везде были сугробы, и ничто не напоминало о том, что уже надо садить петрушку, редиску и картошку – все было покрыто полутораметровым слоем снега.
Я взял лопату и немного почистил снег – сделал дорожку, а потом открыл калитку на улицу и поразился, сколько снега выпало на улице. Ни о какой-то посадке речь вообще не шла, и поэтому можно было расслабиться и заняться каким-то интересным делом – например, поспать, или написать несколько рассказов.
Но я так хорошо выспался. Что сразу вспомнил о том, что хотел соединить все принимающие каскады своих приемников. Лучшего времени для этого у меня еще не было, и я решил, что его я потрачу на электронику.
Для начала я перенес все старые радиоприемники на кухню. Их оказалось много – три рабочих Океана, два ФЭВ, и несколько магнитол. Еще было два Океана, которые я не знал, работают ли они, или нет – это были готовые запчасти, но я подумал и присоединил их к куче рабочих радиоприемников. Теперь мне надо было набрать проводов и соединить их в один принимающий каскад.
Скоро на кухонном столе не стало хватать места от радиоприемников – я соединял их все в одно целое и когда закончил свою работу, то незамедлительно пожелал узнать ее результаты. В принципе, надо было половить радиостанции, а на каком аппарате, без разницы – ведь это была один принимающий каскад. Я добавил громкость всем приемникам и стал осторожно менять частоты, очень медленно вращая ручку настойки. Ради простого любопытства я и так пробовал поймать какую-то радиостанцию, раньше, зимой. И сейчас мне было удобно сравнивать.
Я начал со средних волн, потом перешел к метровому диапазону, и закончил поиски на УКВ. Больше всего добавилось радиостанций на средних и метровом диапазоне, а в ультракоротком и коротком диапазоне я просто не заметил разницы. Чтобы слышно было то, что говорят дикторы, мне надо было покрутить катушки на каждом из приемников и поставить наружную антенну. Через час – второй работы я все сделал, что хотел и результат превзошёл все мои смелые ожидания. Радиостанций было очень много и было трудно разобраться с ними – хотя бы для того, чтобы не слышать всякую чушь, вроде Вестей, которые чересчур злоупотребляли рекламой.
Чтобы, наконец, пообедать, я убрал все радиоприемники со стола и стал готовить обед, поглядывая на свою работу. Как бы мне не хотелось продолжить, и найти какую-нибудь неизвестную радиостанцию, но сначала надо было подкрепиться. Я достал из холодильника грибной суп с мясом, сметану, и хлеб. В это время закипел чайник, и я его накормил сухой заваркой, чтобы он закончил орать голодным голосом. Через несколько минут, в течение которых я как иголка сновал между холодильником, плитой и обеденным столом все было готово – на обеденном столе стояла дымящая миска с грибницей, в чашке остывал чай, и можно было приступать.
Пообедал я очень быстро, раз-два и готово. Но мытье посуды заняло в три раза больше времени. Я включил у себя автомат и вышел из ступора, когда все было перемыто, вытерто полотенцем и расставлено по местам. По старой привычке я хотел закурить, но вовремя вспомнил, что неделю назад я бросил. Пришлось достать из кармана свою старую трубку, выйти во двор и посидеть на свежем воздухе с трубкой в зубах. Сразу же полегчало, и я почувствовал прилив сил. На улице уже темнело, и я по своему опыту знал, что слушать радиостанции удобно всего вечером, а еще лучше ночью – помех было меньше и можно было поймать совсем незнакомую пиратскую радиостанцию.
В годы моей молодости, когда выпускались такие мощные радиоприемники, что они без труда ловили все, что пожелаешь. Мои друзья в городе делали радиопередатчики и гоняли в эфире блатные, дворовые песни, или записи Высоцкого. Когда я уже жил в квартире около горного института, то какие-то радиолюбители выходили в эфир около полуночи и передавали бардов, какие-то самодеятельные и блатные песни. Все это было перемешано, и слушать эти записи было очень интересно. Но спустя год лафа закончилась – или эти радиохулиганы сами закончили передавать свои концерты, либо им помогла милиция.
С тех пор, сколько я не крутил ручку настройки у моего Океана, поймать ничего путного мне не удавалось. Сейчас вечером я оторвусь по полной программе: буду ловить радиохулиганов в эфире и слушать нормальные песни без рекламы и надоедливых ведущих.
А пока я занялся другими делами и просидел с ними до самого вечера. У меня был выбор – или посмотреть какой-то пиратский боевик, или заняться радио. Я выбрал радио, и с полной кружкой горячего чая принялся обшаривать диапазоны. Сначала мне не везло – или я начинал слушать замаскированную рекламу, либо китайские новости, или какой-то шум. Но я продолжал искать, и наконец, нашел первого радиолюбителя, который выпустил в эфир бардов, дворовые песни конца 80-х годов.
Это было лучше, чем ничего, но скоро мне наскучило слушать бардов прошлого столетия и я начал крутить ручку настройки. Радиостанций было очень много, но чтобы их слушать, требовало растянуть диапазон. Это я оставил на потом, а пока просто крутил ручку настройки. В самом конце диапазона меня заинтересовали голоса, которые беседовали в эфире – обсуждали каких-то общих знакомых, свои дела и заботы. Я послушал эти голоса немного и уже собирался уходить с этой волны, как вдруг услышал знакомый голос.
Голос рассказывал своему собеседнику, как он рыбачил и сколько поймал тогда рыбы. Это был голос моего брата, я мог поклясться где и как угодно. И его собеседника я тоже узнал – это был мой отец. По моему лицу тек холодный пот, было страшновато и нереально слушать голоса давно умерших своих близких. Но оторваться от приемника я уже не мог – слушал такие знакомые голоса брата и отца, которые поймал в обьединенном принимающем каскаде этих семи старых мощных приемников.
Наконец я отодвинулся и стал размышлять. Мне очень хотелось слышать и Леву и отца, но еще больше мне хотелось с ними поговорить. Чтобы это сделать, надо было собрать небольшое передающее устройство, схема которого была у меня в одной старой записной книжке.
Я нашел эту старую книжку, подобрал необходимые детали, и за пять минут спаял эту простенькую схему. Теперь мне необходимо ее проверить – низкочастотный транзистор был немного не такой, какой мне надо было, но найти точно такой было нереальным делом. Я нашел 373 элемент питания, подсоединил его к схеме, а потом достал Левины наушники, у которых был микрофон и дунул в микрофон. Из приемника тотчас донесся шум – это значит, что все работает.
Теперь можно было вклиниться в разговор между давно умерших моих близких людей и поговорить с ними. От нереальности этой задачи у меня тек по спине холодный пот, слезы застилали глаза, но отступать было уже поздно. Я повернул немного ручку настойки, увеличил громкость до предела – почти до 5 ватт и когда услышал голос брата, сказал ему «привет». Лева тут же замолчал, и через несколько секунд спросил, «Серега, это ты?»
У меня стоял комок в горле, слезы душили меня, но я выдавил в микрофон, что это действительно я. В моем смартфоне есть почти полувековые музыкальные записи моих друзей, которые давным-давно умерли. Я их иногда слушаю, но разговаривать с ними мне даже в голову не приходило. А здесь было совсем другое дело – я поздоровался с давным-давно умершим своим братом и получил от него ответ. Мои мозги не могли в это поверить, но пришлось с этим смириться.
Когда мой первый шок стал проходить, беседа помаленьку наладилась. Я спросил у Левы, где он сейчас и где отец, с которым он несколькими минутами раньше беседовал, и попросил его объяснить, с кем я на самом деле общаюсь – с духом, или с голосом, который застрял в эфире.
Лева объяснил, что он сам не знает. Тела как такового, у него сейчас нет, а общаться он может с любым человеком, который, как он умер. Это было для него проще простого – все люди, с которыми он был при жизни знаком, а потом тоже умерли, сохранись в эфире и поговорить он может в любой момент, с любым. Просто беседа с еще живым человеком, каким в данных момент я являюсь, у него еще не было, и я был первый, с которым у него это получилось.
Мне пришлось объяснить Леве, что я собрал такой мощный передающий каскад, из старых радиоприемников, что могу, наверное, прослушивать эфир даже прошлого века. Он сказал, что слышал о таком, но никогда на практике не сталкивался. Потом я спросил, далеко ли батя, и можно мне с ними перекинуться парой слов.
Оказалось, что мой отец слушал наш с Левой разговор и был уже в курсе происходящего. Я поздоровался, спросил, как он там, за порогом жизни, себя чувствует. Он ответил, что все хорошо, и он рад меня услышать – первого живого человека, а так он общался только с умершими.
Я рассказал ему, что происходило со мной после его смерти, что сейчас я живу в его доме, забочусь о доме и огороде и все у меня нормально. Лодка, на которой мы с ним рыбачили на пруду, тоже стоит во дворе и мотор от нее все так же стоит в мастерской. Потом я узнал у отца, из чего сделал фундамент в бане, так как, по-моему, он начал разрушаться.
Он меня успокоил, потому что фундамент был залит раствором, который был приготовлен на Визовском заводе, а отвалиться мог лишь тонкий слой штуратурки, которым был покрыт этот фундамент.
Под конец я спросил у них, говорят ли они с моим дедом, мамой, или с моим старшим братом, теткой Александрой и остальными, умершими членами нашей когда-то большой семьи. На этот вопрос мне ответил Лева – он сказал, что собрать всех он просто не может, но согласен передать привет от меня всем.
На этом мы с ним попрощались – я выключил всю аппаратуру, взял пачку сигарет и пошел осмыслить этот факт, что я только что побеседовал с моим братом и отцом, которые давным-давно умерли, но голоса их по-прежнему находиться в эфире. Мне надо было привыкнуть к этой мысли, что души живы и готовы ка общению, как с умершими, так и находящими в полном здравии людьми. Это было невероятно, и мне казалось, что это на самом деле сон, и если я проснусь, то все пропадет, а это было жалко…