Замёрзшее сердце

История холодного принца Кая и простой старшеклассницы Рады

Ночь. Чёрная густая ночь. Она обхватила меня сзади, обняла и прижала к себе своими холодными руками. Снег падал колючей пылью, застилая глаза и забиваясь под воротник. Тропинка, ведущая от парка к частному сектору, была заметена почти по колено. Фонари стояли далеко друг от друга, их свет дрожал в ледяной дымке тускнеющим жёлтым пятном, в котором копошились снежные хлопья.

Я брёл уже слишком долго. Мои шаги были почти бесшумны, а путь уходил глубоко в лес.

Я не хотел туда идти.

С каждым движением идти становилось сложнее, будто к моим суставам стал налипать лёд, и я целиком покрываюсь его невидимой плёнкой. Пальцы в карманах тонких джинсов одеревенели, дыхание становилось прерывистым, болезненным, лёд покрывал меня изнутри. После кашля на губах сразу же нарастала тонкая, хрупкая корочка инея.

Я не мёрз. Я застывал и возвращался в своё изначальное состояние.

Рядом становилось всё меньше домов. Всё меньше людского шума, глупых огней от гирлянд, обвешанных всюду: на крышах, окнах, на мёртвых ёлках внутри домов.

Не помню уже как дошёл до самого последнего пристанища людских сердец, последнего крова, где, возможно, меня могли бы принять.

Дом стоял справа от тропинки за низким забором, который вполне можно было перешагнуть. И я перешагнул.

Небольшой, весь укутанный пушистыми шапками снега на крыше, он стоял и манил меня своими большими запотевшими окнами. Они светились таким ярким светом, что даже снег вокруг него казался не синим, а золотым.

Почему-то я поддался соблазну заглянуть в окно.

Там, за стеклом, двигались силуэты. Размытые, как акварельные пятна. Они смеялись, поднимали бокалы, потом собрались вокруг ёлки и стали петь. Сквозь двойной барьер мороза и стекла донёсся приглушённый звук знакомой песни… Я не знал её слов, но похожий мотив иногда напевала она…

Я не стал к ним ломиться и застыл у окна холодным зимним узором. Чужой дом. И я в нём – лишний.

Я чувствовал, как холод разрастается внутри меня, сковывая мои мышцы, цепляясь за рёбра ледяными когтями. Я смотрел в это окно, на его пульсирующее жизнью золотое свечение, и в моей груди что-то сжалось, а потом… отпустило.

И стало всё равно.

Белая, безликая полоса, уводящая в никуда.

Мои руки стали почти прозрачными. Пальцы перестали слушаться, суставы заныли тупой болью. Мир отвердевает и отталкивает меня…

Или просто отвердеваю я? Лёжа на снегу, смотря на чёрное небо.

Лёд впивается в спину, течёт по венам, замедляет сердце.

"У Зимы… нет сердца", – говорила она.

Да, всё так и есть. Его нет. Зря я пытался его найти в её ледяной красоте.

Но больше это не вызывает никаких чувств. Только констатация факта. Откровение, пришедшее вместе с холодом, заползающим в самое нутро.

Снежинки медленно падали мне на ресницы, покрывая всё лицо тонким слоем и уже… переставали таять…

***

Шум разбудил. Какой-то женский визг… И её горячие руки на моём лице. Её обжигающие после стужи ладони легли на мои щёки, на лоб. Я открыл глаза, и мир, залитый слепящей белизной, сменился другим – лицом, склонившимся над моим. Чёрные угольки уставились на меня. Румяное лицо, обрамлённое шапкой каштановых кудрей… И улыбка – широкая, бесхитростная, сияющая таким чистым участием, что на неё было больно смотреть.

– Он живой! – снова взвизгнула она, и звук этот, такой громкий, пронзил тишину зимнего утра, – Ника, помоги его занести в дом.

Ко мне подбежала вторая – совсем юная, похожая на уменьшенную копию первой, с такими же пытливыми глазами и в забавной белой шапке с кошачьими ушами. Инстинкт заставил меня резко дёрнуться. Я сел, тело совсем одеревенело и не хотело слушаться, выставил руки в защитном жесте.

– Эээ… Нет, я сам, – прокашлялся, голос прозвучал хрипло и непривычно. – Не надо меня трогать, – последние слова прозвучали совсем скрипуче и грубо, почти угрожающе.

Но вместо испуга они… рассмеялись? Их смех слился в одну оглушительную, раскатистую трель, которая отозвалась болью в моих замёрзших висках. Он был таким назойливым и беззастенчивым, что внутри меня просыпался монстр и он хотел раз и навсегда прекратить это.

Но только я хотел зарычать, как мисс «Кудряшка старшая» замолчала и крадучись на коленях снова приблизилась ко мне. Я поёжился, с ужасом ожидая от неё ещё что-то в том же духе.

– Ты как здесь оказался? – спросила она, совсем не боясь. А я снова застыл, не понимая что делать дальше.

Девчонки встали по обе стороны, как живой, тёплый конвой, обхватили за бока и помогли мне подняться. В основном конечно держала старшая. Её обжигающее прикосновение вокруг моей груди казалось мне адскими тисками, поймавшими меня в плен. Я был так близко к ней, её рассыпавшиеся кудрявые волосы касались моего лица, и из них исходил тонкий, сбивающий с толку аромат. Зачем я принюхался к её волосам?

– Уснул видно, – выдохнул я, стараясь звучать нормально. Правда была куда сложнее и безумнее.

– А почему не постучал в дверь? Ты же мог полностью замёрзнуть! – Её дыхание стало чуть более частым и громким от усилия, – Мама тебя осмотрит и вылечит, – бойко продолжила она.

– О нет, не надо, – почувствовал, как к горлу подкатывает ком тревоги. Почему я нервничаю из-за этих чужих, незнакомых мне людей? Я не должен переживать о смертных, но… я больше не хотел возвращаться в вечный мир холода, – Я в порядке, попытался скривить губы в подобие успокаивающей улыбки, встал самостоятельно на ноги и прошёл пару шагов, но почувствовал, что ничего из этого не выходит. Мои ноги одеревенели и тело пошатывало. Недовольно взглянул на девчонку с ожиданием помощи. Поднял брови. Чего она ждёт?

Она демонстративно нахмурилась, поджав губы. Злится? На что? Нет. Что-то другое. Это скорее настойчивое недовольство. Потом она фыркнула и снова рассмеялась. Кажется, это существо не способно долго сердиться. Это и хорошо. Секундная ухмылка промелькнула и на моём лице, но я быстро взял себя в руки.

Не нужно размениваться на сантименты. Их просто используют такие, как мы, и идут дальше.

– Идём в дом, я тебе приготовлю горячее какао, чтобы ты согрелся, и позову маму, – не слушая возражений, она обхватила меня за талию и затащила в своё жилище, а потом стрелой умчалась вглубь дома, оставив на попечение своей молчаливой сестрёнки. Та, совсем маленькая девочка, устроилась напротив и уставилась на меня бездонными, тёмными глазами, не мигая. Её взгляд был настолько прямым и любопытным, что становилось неловко с каждой секундой.

– Ты скоро просверлишь во мне дыру, – прохрипел я, нарочито угрожающе наклонившись к ней.

Испугавшись, что её «наблюдение» раскрыто, она пискнула и бросилась вслед за сестрой, её маленькие ножки застучали по деревянному полу.

Я остался один в тишине гостиной и, наконец, позволил себе осмотреться.

А всё же у них… неплохо. Тесно, как в коробке, но тепло камина магически притягивало меня, и я присел на мягкий, потертый диван, стоявший рядом. Он был весь завален разноцветными подушками, но места мне хватило. И я принялся наблюдать как потрескивали, начиная разгораться, поленья.

Рядом стоял деревянный стол с разбросанными цветными карандашами и нарисованной детской открыткой, и вазой с мандаринами. Их аромат раздражал мои ноздри. Над столом висела гигантская люстра с восемью рожками, на которых красовались лампочки в форме свечей. Сплошная имитация! И, конечно, ёлка… Её сложно было не заметить – гигантская, натуральная, мёртвая.

Я никогда не понимал этой человеческой традиции. Зачем они идут в лес, находят прекрасное, живое дерево, безжалостно рубят его под корень, волокут в своё каменное логово, а потом наряжают блёстками, шарами и мишурой – этим ярким, бесполезным хламом. А через несколько недель, когда оно засохнет, потеряет хвою и станет жалким огрызком, выбрасывают на помойку. В чём сакральный смысл?

В торжественном, обставленном гирляндами убийстве?

В этом временном присвоении куска дикой природы, чтобы через мгновение выбросить за ненадобностью? Жалкие потребители! Мне они противнее всего!

Куда все подевались?

Из коридора показалась женщина – вероятно её мама. На лице её читалась лёгкая озабоченность. Они были удивительно похожи – та же склонность к улыбке, прячущейся в уголках губ. Только мать была полнее, и в её глазах, такого же угольного цвета, светилась не детская восторженность, а спокойная, глубокая… доброта?

Или простота и наивность.

Понятно, в кого пошла дочь. Я невольно снова взглянул на ту, что привела меня сюда.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.