Наследие разбитых зеркал

Глава 4: Ночное предупреждение

Тьма в келье Ань Ду была густой, как чернила, разлитые по пергаменту. Лунный свет едва пробивался сквозь бумажные окна, рисуя на полу бледные узоры. Она ворочалась на жесткой циновке, не в силах уснуть – образ Бинь Ляна с его ледяными пальцами не давал покоя.

Тишину разрезал шепот.

"Ань Ду…"

Голос был едва слышным, будто доносился из-под земли. Ань Ду замерла, пальцы вцепившись в одеяло.

"Ань Ду, открой… Ради всего святого…"

Мэй Линь.

Ань Ду вскочила, босые ноги коснулись холодного пола. Сердце колотилось где-то в горле. Она сделала шаг к двери, потом еще один. Дерево под пальцами оказалось ледяным.

"Что слу…" – начала она, приоткрывая дверь.

Тьма в коридоре шевелилась.

Мэй Линь стояла, прижавшись спиной к противоположной стене. Ее лицо в лунном свете казалось мертвенно-бледным, глаза – слишком широко открытыми. На губах выступила пена.

"Он… он…" – ее пальцы судорожно сжали Ань Ду. Прикосновение было липким, влажным. – "Ты не должна… личи… семя…"

Из темноты что-то шевельнулось.

Тень? Нет. Тень не может быть такой плотной. Не может пахнуть – сладковато-гнилым ароматом перезрелого личи.

"Беги!" – Мэй Линь вдруг дернулась, будто невидимая рука схватила ее за волосы. – "Оно…"

Ее тело рывком потащили в темноту. Пальцы скользнули по руке Ань Ду, оставив кровавые полосы от ногтей.

Тишина.

Затем – хлюпающий звук. Будто кто-то с наслаждением жует сырое мясо.

Ань Ду стояла, не дыша, не моргая.

На полу у порога:

Пояс Мэй Линь – разорванный, мокрый от чего-то темного.

Черный лепесток личи – неестественно живой, шевелящийся, как насекомое.

Из темноты донесся смех. Знакомый. Любимый. Ужасающий.

"Спи, Ань Ду," – прошептал голос Бинь Ляна из пустоты. – "Завтра важный день."

Дверь захлопнулась сама.

Глава 5. Тайная библиотека

Полночь в школе Цзинь.

Тени были длинными в этот час.

Ань Ду прижалась спиной к холодной стене коридора, прислушиваясь к каждому шороху. Где-то вдали скрипели половицы, но это мог быть и старый дом, и ветер, и…

– Не думай об этом.

Она задержала дыхание, когда мимо проплыл ночной стражник – его фонарь бросал на стены жуткие оранжевые блики, а шаги были слишком тихими для живого человека.

Но она знала, куда идет.

Запретный архив.

Туда не пускали учеников. Туда даже мастера заходили только по особому разрешению.

Ань Ду должна была знать правду.

После того, что случилось с Мэй Линь…

После того, как она нашла ее пояс, обвитый черными корнями…

Она не могла больше ждать.

Дверь без замка.

Архив находился в самой старой части школы – там, где стены покрылись трещинами, а воздух пах плесенью и чем-то металлическим, будто кровью.

Дверь была тяжелой, дубовой, с вырезанными защитными рунами.

Но странно…

На ней не было замка.

Ань Ду протянула руку – и дверь бесшумно подалась, словно ждала ее.

Холодный воздух ударил в лицо, пахнущий:

-пылью веков,

-высохшими чернилами.

И чем-то еще… сладковато-гнилым, как переспелый личи.

Она шагнула внутрь.

Свиток «Искры в пепле».

Библиотека была лабиринтом.

Полки тянулись ввысь, теряясь в темноте, а на них – сотни свитков, некоторые перевязаны черными лентами, другие запечатаны воском.

Ань Ду искала одну вещь.

Ту, которую видела в руках у Бинь Ляна.

И нашла.

«Искры в пепле» лежал на отдельном пюпитре, будто кто-то только что его читал.

Она развернула его дрожащими пальцами – и увидела:

Техника поглощения чужой силы.

Не просто обучение.

Кража.

«Чтобы принять силу другого, нужно сначала…»

Текст обрывался.

Кто-то вырвал страницу.

Но внизу, на полях, чьей-то дрожащей рукой было написано:

«Он использует их. Делает из учеников сосуды. А когда они наполняются…»

Дальше – кровь.

Настоящая, засохшая, но все еще липкая.

Ань Ду отпустила свиток, как обожженная.

Дневник прежнего мастера.

На соседней полке что-то блеснуло.

Маленький, потертый дневник в кожаном переплете.

Последняя запись:

«Бинь Лян спрашивал о ритуале Перерождения. Почему? Это запрещено со времен Падения Лунного Дворца. Никто не должен…»

Остальное было зачеркнуто.

Но на следующей странице – рисунок.

Человек, стоящий над телом.

Изо рта тела тянулась серебристая нить – ци.

А человек…

У человека не было лица.

Только рот.

Слишком широкий.

Слишком много зубов.

Шорох в темноте. Ань Ду замерла.

Кто-то дышал за ее спиной.

Медленно.

С наслаждением.

– Нашла что-то интересное?

Голос Бинь Ляна прозвучал прямо у ее уха.

Она не слышала, как он вошел.

Не чувствовала его приближения.

Но теперь он был здесь, его пальцы скользнули по ее плечу, холодные, как смерть.

– Учитель, я…

– Ты любопытна, – он улыбнулся, и в этом выражении не было ничего человеческого. – Это хорошо.

Его рука сжала ее запястье.

– Но некоторые знания… опасны.

Свиток «Искры в пепле» вспыхнул у нее в руках – и рассыпался в пепел.

Побег.

Ань Ду рванулась к двери.

Бинь Лян не остановил ее.

Он смеялся.

Тихий, мокрый смех, который преследовал ее по коридорам.

Она не останавливалась, пока не рухнула в своей келье, заперев дверь на все замки.

Только тогда она поняла.

В руке она неосознанно сжимала страницу из дневника.

Ту, где был рисунок.

И теперь…

На обратной стороне она увидела надпись:

«Он уже мертв. То, что ходит среди нас… Оно только носит его кожу.»

Глава 6: Шелест в ночи

 Бессонная ночь.

Ань Ду прижала украденную страницу к груди, чувствуя, как её собственное дыхание звучит слишком громко в тишине кельи. Чернила на пергаменте мерцали при свете дрожащей свечи, будто дышали.

"Он уже мертв. То, что ходит среди нас…"

– О ком эти строки?

Эти слова жгли её сознание.

Она бросила взгляд на дверь – запертую, задвинутую на все засовы. Но это не помогало.

Лунный свет, льющийся сквозь бумажное окно, вдруг искривился, как будто кто-то…

Постучал.

Шелест за дверью. Не громкий стук. Не скрип половиц.

А тот самый звук – мягкий, влажный, словно по дереву провели свежесорванным лепестком личи.

Ань Ду замерла.

Чёрный личи.

Звук повторился – ближе, медленнее. Будто невидимые пальцы водили чем-то липким по поверхности двери, изучая каждую щель.

Затем – тишина.

И…

Шорох.

Что-то проникло под дверь –

Чёрный усик.

Тонкий.

Гибкий.

Покрытый мельчайшими шипами.

Он шевелился слепым, но целенаправленным движением, ощупывая пол.

Капли красноватой жидкости сочились с его кончика, оставляя язвины на дереве.

Испытание страхом. Ань Ду не дышала.

Её рука сама потянулась к тренировочному мечу – но остановилась.

Если это его сила… если он послал это…

Усик дёрнулся, будто услышал её мысли.

Затем –

Резкий рывок!

Он впился в пол, прожигая дыру, и из неё полезли другие – десятки чёрных усиков, сплетающихся во что-то большее.

Форма.

Рука?

Нет.

Корень.

Но на его конце…

Рот.

Маленький.

Беззубый.

Он шепнул:

"Ты украла, Ань Ду. А воров… наказывают."

Спасение извне.

Когда корень рванулся к ней –

Грохот!

Окно распахнулось с такой силой, что стёкла посыпались на пол.

Ветер.

Не просто ветер – вихрь, наполненный запахом сосны и снега, чужим, но чистым в этой затхлой комнате.

Чёрные усики задергались, сжались – и рассыпались в прах.

На подоконнике осталось лишь:

Пятно – тёмное, как чернила, но исчезающее на глазах.

Один лепесток личи – красный, как кровь.

А в ночи –

Далекий крик.

Не ярости.

Боли.

Утро после.

Когда рассвет окрасил стены в бледные тона, Ань Ду нашла:

Все свитки в её комнате покрытыми тонкой чёрной плесенью – она исчезала на свету.

На полу – следы, будто кто-то стоял у её кровати всю ночь.

Но самое страшное –

На столе.

Аккуратно развёрнутый…

Свиток "Искры в пепле".

Тот самый, что сгорел в архиве.

Но теперь – целый.

И внизу, кровью, дописано:

"Ты любопытна. Это… хорошо."

Глава 7: Первое предупреждение

Умывальня на рассвете.

Холодная вода обжигала лицо, смывая пот ночных кошмаров. Ань Ду стояла на коленях у каменного умывальника во внутреннем дворе, где по утрам собирались служанки. Их смех и перешёптывания наполняли воздух, как щебет птиц перед восходом солнца.

– Опять не спала?

Голос был хриплым, словно простуженным дымом. Ань Ду подняла глаза и встретила взгляд старой Су Ли.

Служанка стояла над ней, её сгорбленная фигура отбрасывала длинную тень. В морщинистых руках она сжимала медный кувшин, но не спешила наполнять его водой.

– Ты бледная, как лунный свет на снегу, – прошептала старуха, наклоняясь ближе.

Запах от неё исходил странный – сушёных трав и чего-то затхлого, будто старых книг, хранящих запретные знания.

Шёпот в тени.

Су Ли оглянулась, будто проверяя, не подслушивает ли кто, затем резко схватила Ань Ду за запястье.

– Он снова дарил тебе что-то?

Её пальцы, жёсткие и узловатые, как корни старого дерева, сжались так сильно, что Ань Ду чуть не вскрикнула.

– Кто?

– Не притворяйся глупой! – старуха прошипела, и её дыхание пахло полынью. – Тот, чьи глаза пусты, а улыбка – как лезвие, обёрнутое в шёлк.

Ань Ду почувствовала, как по спине пробежали мурашки.

– Учитель Бинь Лян просто добр ко мне…

Су Ли закашлялась – звук был резким, словно рвущейся ткани.

– Добр? – она скривила губы, обнажив пожелтевшие зубы. – Ребёнок, разве ты не видишь?

Она резко дёрнула Ань Ду за руку, заставляя её встать, и протащила к треснутому зеркалу, висевшему у стены.

– Посмотри!

Отражение было обычным… на первый взгляд.

Но если приглядеться —

Тени под глазами стали глубже.

Губы – бледнее.

– Он высасывает тебя по капле, – Су Ли провела жёстким ногтем по её шее, и Ань Ду вздрогнула. – Сначала – подарки. Потом – прикосновения. А потом…

Она не закончила.

Из-за угла донёсся звон колокольчика – сигнал к утреннему построению.

Последние слова.

Су Ли отпрянула, словно обожжённая, и судорожно сунула что-то Ань Ду в руку.

– Спрячь. Не показывай никому.

Это был маленький мешочек из грубой ткани, туго перевязанный красной нитью.

– Что это?

– Соль и полынь. Положи под подушку.

Старуха уже отворачивалась, но Ань Ду успела схватить её за рукав.

– Почему вы мне это говорите?

Су Ли остановилась.

– Потому что предыдущая девушка, которой он дарил личи…

Она обернулась, и в её глазах Ань Ду увидела нечто, от чего кровь застыла в жилах.

– …её нашли в саду. Сухой, как осенний лист.

Колокольчик зазвенел снова – настойчивее.

Су Ли резко вырвала руку и заковыляла прочь, оставив Ань Ду стоять с мешочком в одной руке и страхом – в другой.

Выбор.

На построении Бинь Лян смотрел на неё.

Не как учитель – с оценивающим взглядом.

А как голодный – на трапезу.

Когда он улыбнулся, Ань Ду почувствовала, как мешочек в её руке становится горячим.

Но она не бросила его.

Не сейчас.

Не после того, что услышала.

Но когда она вернулась в свою келью и развязала его…

Внутри не было ни соли, ни полыни.

Только один чёрный лепесток личи – свежий, будто только что сорванный.

И капля крови, высохшая на нём, как печать.

Глава 8: «Случайная» встреча у водопада

Водопад Лунного Шёпота.

Вода падала с высоты, разбиваясь о черные камни в клубах ледяной пыли. Ань Ду стояла по пояс в омуте, смывая с себя пот и пыль после изнурительной тренировки. Это место находилось далеко от основных построек школы, скрытое завесой плакучих ив – здесь её никто не должен был найти.

Она закрыла глаза, позволяя воде унести напряжение последних дней:

Шёпот Су Ли

Исчезновение Мэй Линь

Тот чёрный лепесток, который она сожгла, но чей запах всё ещё преследовал её

Глубокий вдох.

И тогда –

Шорох.

Не ветер.

Не зверь.

Шаг.

Ань Ду резко обернулась, прикрывая грудь руками.

«Неожиданная» встреча.

Бинь Лян стоял на берегу, его белые одежды сливались с туманом, поднимающимся от водопада.

– Прости, – сказал он, но не закрыл глаза и не отвернулся.

Его взгляд скользил по ней:

По мокрым волосам, прилипшим к плечам

По каплям, стекающим по ключицам

Ниже…

Ань Ду почувствовала, как жар разливается по щекам, но это не был стыд.

Это был гнев.

– Учитель, я…

– Не извиняйся, – он сделал шаг ближе, и вода у его ног побелела, покрываясь тонким льдом. – Ты прекрасна.

Его голос звучал мягко, но в глазах горело что-то ненасытное.

Дар.

Бинь Лян протянул руку. На ладони лежал шёлковый шарф – синий, как ночь перед рассветом, вышитый серебряными нитями.

– Чтобы скрыть то, что сводит меня с ума, – прошептал он.

Ань Ду не двинулась.

– Я не могу принять это.

– Уже приняла, – он улыбнулся, и его зубы слишком белели в полумраке. – Три дня назад. В библиотеке. Помнишь?

Её кровь застыла.

Он знает.

Он всегда знал.

Шарф упал на воду и поплыл к ней, как живой.

Ань Ду попыталась отступить, но корни со дна обвили её лодыжки.

Бинь Лян вошёл в воду.

– Ты дрожишь, – он поднял шарф, и капли замерзли на нём, как бриллианты. – Позволь мне.

Его пальцы коснулись её шеи.

Холодные.

Медленные.

Неумолимые.

Шарф скользнул по коже, но это не было нежностью.

Это было клеймение.

– Теперь ты под защитой, – он наклонился, и его губы коснулись её уха. – Моей.

Где шарф касался кожи, оставался след – синеватый, как трупное пятно.

Пробуждение.

Когда он отошёл, Ань Ду смогла пошевелиться.

Она сорвала шарф и швырнула его в воду.

– Я не хочу твоих подарков!

Бинь Лян рассмеялся – звук был красивым и пугающим, как звон разбитого стекла.

– Но ты уже приняла самый главный, – он повернулся и пошёл прочь, не оглядываясь. – Проверь подушку.

Вода вокруг неё вскипела, и корни отпустили.

Но когда Ань Ду вышла на берег, она увидела:

Шарф исчез.

А на её шее…

Остался след.

Глава 9: Три знамения

Плод под подушкой.

Ань Ду проснулась от треска.

Тонкого, едва слышного, будто кто-то осторожно разламывал скорлупу у неё в изголовье.

Она замерла, не решаясь пошевелиться.

Тсс-ккк.

Звук повторился.

Медленно, дрожащими пальцами, она приподняла подушку.

И увидела.

Личи.

Но не такое, как раньше.

Этот плод был спелым до черноты, его кожура лопнула по швам, обнажая слизистую мякоть внутри.

А в ней…

Двигалось что-то.

Маленькое.

Тёмное.

С многими лапками.

Ань Ду резко отдернула руку, но было поздно – плод раскрылся полностью, и струйка красноватой жидкости вытекла на простыню, оставляя ожог на ткани.

Запах заполнил комнату – сладкий, гнилостный, знакомый.

Тот самый, что витал вокруг Бинь Ляна, когда он касался её шеи шарфом.

Возвращение шарфа.

Она не помнила, когда уснула.

Ко сну её принудили – волна внезапной усталости накрыла, как чёрное одеяло, и Ань Ду провалилась в него без сновидений.

А проснулась – с удушьем.

Что-то давило на грудь, мешая вдохнуть.

Ань Ду рванулась вверх – и увидела.

Шарф.

Тот самый, синий, с серебряными нитями.

Он был на ней – аккуратно повязанный, как будто её кто-то украсил во сне.

Но самое страшное —

Он был мокрым.

Не от воды.

От крови.

Красные капли стекали по шелку, оставляя на её ночной рубашке ржавые пятна.

Ань Ду сорвала его – и закричала.

Под шарфом, на её груди, проступил синий узор – точь-в-точь как вышивка на ткани.

Он впитался в кожу.

 Улыбка в колодце.

Крики разбудили школу.

Ученики высыпали во двор, факелы разрывали тьму, а голоса сливались в испуганный гул.

– Колодец!

– Там кто-то есть!

Ань Ду, всё ещё дрожащая от увиденного, выбежала вместе со всеми.

Колодец школы был древним, с покрытыми мхом камнями, но сейчас его окутывала неестественная тишина.

Мастер Чжоу приказал поднять ведро.

Цепь скрипела, вода хлюпала – и вот, на поверхности показалось.

Су Ли.

Её тело было надутым от воды, кожа поседела, а волосы плавали вокруг головы, как медуза.

Но самое ужасное —

Она улыбалась.

Широко.

Слишком широко.

Как будто перед смертью она увидела что-то прекрасное.

Ань Ду отступила, но уже знала —

Это не просто смерть.

Это послание.

Когда толпа зашевелилась, она разглядела —

Во рту у Су Ли что-то блестело.

Мастер Чжоу наклонился…

И вытащил из её рта мокрый лепесток личи.

Чёрный.

С отпечатком зубов.

Глава 10: Невозможное сожжение

Испытание огнём.

Ань Ду заперлась в кузнице после ужина, когда последние ученики разошлись по кельям. Дрожащими руками она швырнула синий шарф в горн, где ещё тлели угли.

– Гори!

Она раздувала мехами пламя, пока жар не опалил ресницы. Но шарф…

Не загорелся.

Шёлк впитывал пламя, как губка воду. Серебряные узоры вспыхивали синим, но ткань оставалась невредимой. Более того – она пульсировала, будто живая, и с каждым языком пламени становилась ярче.

Из горна потянулись чёрные дымные щупальца. Они обвили её запястья, оставляя ожоги в виде иероглифов:

«Моя».

Ань Ду вырвалась, но на полу остались капли крови – её собственной, смешанной с синей жидкостью, сочащейся из шарфа.

Ложные объяснения.

На утреннем собрании мастер Чжоу стоял у колодца, теперь опоясанного жёлтыми лентами – знаком траура.

– Су Ли покончила с собой, – его голос звучал слишком громко, как будто он убеждал самого себя. – В её постели нашли корень мандрагоры. Все знают – он сводит с ума тех, кто нюхает его по ночам.

Ученики перешёптывались. Никто не верил. Но никто не возражал.

Только Ань Ду заметила:

На шее Чжоу синел такой же след, как у неё – будто невидимый шарф душил его.

В руках он сжимал свёрток – оттуда торчал чёрный лепесток.

Когда собрание закончилось, Бинь Лян провёл пальцем по её спине через толпу.

Холод пронзил позвоночник.

Глава 11: Тёмный урок

Приглашение в Полуночный Павильон.

Ань Ду получила записку на рассвете – тонкий лист рисовой бумаги, испещрённый серебряными чернилами.

"Приди сегодня в Полуночный Павильон. Я научу тебя тому, что скрыто от других."

Подписи не было. Но она знала почерк.

Тот самый, что она видела в запретных свитках.

Бинь Лян не просил – он приказывал.

И теперь, когда луна поднялась над школой, Ань Ду стояла перед чёрными дверями павильона, чувствуя, как шарф на её шее сжимается, будто напоминая:

Ты уже согласилась.

Искажённый "Щит Лотоса".

Внутри павильон был пуст, если не считать:

Чаши с водой посередине (чистой, как зеркало)

Круга из чёрных свечей (их пламя не колыхалось)

Бинь Ляна, сидящего в позе лотоса (его тень на стене была больше, чем он сам)

– Ты опоздала, – сказал он, не открывая глаз.

– Я…

– Неважно. Садись.

Его голос не допускал возражений.

Ань Ду опустилась напротив, и вода в чаше вздрогнула, хотя никто не коснулся её.

– Сегодня ты научишься "Щиту Лотоса" – защите, которая отражает любое проклятие, – он поднял руки, складывая пальцы в изящную мудру.

Но что-то было не так.

Его мизинец дрожал, будто противясь движению, а указательный палец был согнут под неестественным углом.

– Повтори за мной.

Ань Ду скопировала его жесты, но…

Вода в чаше почернела.

Сначала лишь по краям – потом тьма поползла к центру, как чернила.

– Интересно, – Бинь Лян наклонился, и его отражение в воде не повторило движения. – Ты делаешь всё правильно, но щит не формируется. Почему?

Он знал ответ.

Он специально исказил мудру.

Теперь, вместо защиты, Ань Ду открыла свой дух – как сосуд, готовый к наполнению.

"Помощь" учителя.

– Может быть, я…

– Ты ещё не готова, – он перебил её, улыбаясь. – Но я помогу.

Его руки схватили её запястья.

Лёд проник под кожу, пополз по венам.

Ань Ду не могла пошевелиться.

– Закрой глаза, – прошептал он, и её веки послушались сами.

Темнота.

Затем –

Видение.

Она видит себя со стороны – сидящую в круге свечей.

Её рот открыт в беззвучном крике.

Из груди тянется серебристая нить – её ци.

Бинь Лян ловит её ртом – его челюсть разрывается, как у змеи.

– Теперь понимаешь? – его голос звучал внутри её черепа. – Это не защита. Это дарение.

Ань Ду рванулась, но его хватка стала железной.

Вода в чаше вскипела чёрной пеной.

Когда он отпустил её, Ань Ду рухнула на пол.

Её рвало тьмой – густой, как дёготь.

– Хорошая девочка, – Бинь Лян погладил её по голове, и его пальцы оставили кровавые полосы в волосах. – Теперь ты по-настоящему моя ученица.

Он вышел, оставив её:

Дрожащую на холодном полу

С чёрными прожилками на руках (там, где он держал)

Перед чашей, в которой теперь плавало её отражение – но с пустыми глазницами

Пробуждение в келье.

Ань Ду не помнила, как вернулась и не могла вспомнить последние несколько часов.

Она очнулась в своей келье:

Одежда – сухая, хотя на полу были мокрые следы (как от множества маленьких ног)