Правило игры

Глава 6

Коль на ярмарку пришли —

так гуляйте, —

Неразменные рубли

разменяйте!

Прибрежный окаяновский ветер смеется, встречая. Заждалась. Да, заждалась, потому что прибрежный ветер на Окаяне похож на женщину. Веселую, беспутную и беззлобную. Она тормошит вернувшегося друга, забравшись под плащ, прижимается к телу, шарит в поисках подарка, ерошит волосы. Она может отхлестать по щекам и тут же ласково прильнуть к плечу. Она рада, что наконец-то вернулся друг, равный ей во всем. Такой же свободный, такой же бессмертный, такой же бездомный.

Здравствуй, прибрежный ветер острова Окаян!

В Тинггарде первым делом нашли дом Снорри Свенсона. Здоровенный бородач, больше похожий на наемника, чем на звездочета-книжника, встретил учителя радостным ревом и растопыренными руками.

Покуда дюжий детина давил старика в почти сыновних объятиях, Вольга дернул за рукава Эйнара и Гризельду, и вся троица тихонько убралась в ближайший проулок.

Тинггардская ярмарка не затихает круглый год. Пахарей и огородников сменяют охотники и углежоги, вслед за ними по весне появляются торговцы всяческой земледельческой утварью, потом ягодницы с ранним урожаем, и снова те, кому служит плодородная земля. А добрый топор от мастеров с Седой Бороды или же тонкое полотно искусных ткачих из Льнушек может понадобиться в любое время.

Раз в год, осенью, в Тинггарде собирается большая ярмарка, куда съезжаются люди со всего Окаяна, а больше всего является нордров. Не только торговые дела свершаются тогда между возов и лавок с товарами. Могучие бонды говорят с самим эрлом, правятся суды, разрешаются распри, молодые парни, мечтая попасть в хирд вождя, похваляются молодечеством.

Сейчас ярмарка пожиже, в полную силу еще не вступила, но все равно суетная, шумная, многолюдная.

Эйнар сразу заявил, что у него-де дела и сгинул в пестрой толчее. Ну и ладно. Вольга вспомнил, что Гризельде нужно подобрать оружие по руке, и позвал идти в лавку знакомого мастера.

На Окаяне нордры, смолены и герумы хоть и живут наособицу, но друг друга не чураются, а меж язычниками из разных племен и свадьбы не редкость. А уж на ярмарке…

Гризельда шла рядом с Вольгой. Вгрызалась в огромное – в руку не взять – неимоверно вкусное яблоко и во все глаза смотрела по сторонам. Все на ярмарке было принцессе интересно, все в новинку. Отстать и заблудиться она не боялась, в нужный момент рука Вольги подхватывала под локоть и направляла.

– Смотри, водяной! – Вольга тихонько указывал на ничем не примечательного мужичка, приценивающегося к кулю ржи. Борода его грозно торчала на две стороны, а с левой полы кафтана капала вода. Наверное, облился чем-то и не заметил. – Цену низкую дает, хорошо, урожай добрый будет.

– Барек идет. Почему «в платье»? Это халат называется. А на голове у него чалма. Ее чужому размотать все равно, что нордру ус отрезать, – обида непрощаемая.

– Репа это. Никогда прежде не видела? Нет, не на деревьях, в земле растет…

Много чего дивного и занятного увидела Гризельда, прежде чем дошли до лавки оружейника.

Звякнул колокольчик над дверью. Странно как-то звякнул, без веселой звонкости.

Сперва Гризельде показалось, что хозяина в лавке нет. Только оружие. Одну стену занимали мечи. Длинные, средние, короткие, узкие, широкие. Один воистину богатырский клинок, небрежно прислонившийся в углу, был, похоже, с Гризельду ростом. Как дети, обступившие степенно беседующих о своем воителей, отирались среди мечей кинжалы и ножи. У другой стены толпились глефы, копья, алебарды, топорщили страшные рога протазаны. Тут отдыхали луки со снятыми тетивами; парящими птицами смотрелись арбалеты; кольчуги, панцири и шлемы ждали будущих владельцев.

– Поздорову ли, Ратибор Добрынич? – спросил у лавки Вольга.

– Поздорову, поздорову, – проскрипела в ответ одна из алебард. Качнулась крюком вперед, встала посреди лавки, человеком оказалась. Высокий, тощий. Нос хищным клювом книзу загнут. Оружейник.

Гризельде вдруг подумалось: если бы ей вдруг потребовалось описать оружейника, не кого-то, названного по имени, а оружейника вообще, первое, что сказала бы, – бесстрастный. Другой купец аж из лавки своей выскочит, прохожего за полу поймает, к себе затащит, час трепать будет, а заставит товар купить. А этот затаился среди оружия, если б Вольга не поздоровался, вовсе б, верно, не показался.

Вспомнился мастер Бартоломью, придворный оружейник, неизвестно откуда пришедший в Лагейру. Молчаливый щуплый старичок, тюкающий своим маленьким молоточком, похожий на призрачную моль, никогда не повышающий голос на помощников, учеников и подмастерьев, но оставляющий на запястьях нерадивых несходящие по месяцу следы тонких пальцев. Старые опытные вояки высоко ценили оружие, знавшее прикосновения мастера Бартоломью.

– Чего надо-то? – не слишком любезно поинтересовался тинггардский оружейник. – Деревяхе твоей погибели нет, и не думай. Неужто надоела? Нож новый нужен? Или о луке призадуматься решил?

– Нет. В путь собираемся. Ей, – Вольга указал на Гризельду, – оружие нужно.

Заявись кто с подобной просьбой в кузницу мастера Бартоломью, придворный оружейник сперва помолчал бы, давая дерзким возможность самим оценить всю меру их глупости и сколь можно достойно отступить. А после ядовито посоветовал бы возжаждавшей владения доброй сталью девице срочно поменять кавалера, ибо тот, кто не способен защитить женщину и позволяет ей самой браться за оружие… Ох, лучше не продолжать! В Дракенцане шутили, что мастер Бартоломью никогда не пользуется едкими зельями, а самолично облизывает новые клинки языком, вытравливая на них затейливый узор.

Тинггардский оружейник просьбе не удивился.

– Ну, меч ей, положим, не нужен, – раздумчиво протянул он. – В ближний бой ты ее все равно не допустишь. Из-за куста прикроет? Самострел дам. Эй, воительница, хочешь самострел?

Самострел? Это что ж такое? Гризельда на всякий случай покосилась на Вольгу. Тот кивнул – соглашайся, мол.

– Да.

Загадочный самострел оказался обычным арбалетом. Только маленьким каким-то, с виду не грозным.

– В войну на острове было неспокойно, – сказал Вольга. – Бывали дни, когда на стены осажденного города выходили все его жители. Обычный боевой самострел слишком тяжел для женщины или ребенка. Этот с тех времен.

– Точно! – подтвердил Ратибор Добрынич. – Сейчас-то такой редко кому нужен. Несут, отдают. Я берегу. Не услышь Чернобог, опять… А ты, девонька, не стой. Сможешь сама самострел натянуть да выстрелить, признает он тебя – твоим будет.

Вышли на задний двор. Там стояли в ряд кряжистые колоды, обтянутые старыми, ни на что больше не годными бронями – оружие испытывать.

Встав у глубоко пропаханной в земле черты, Гризельда примерилась к арбалету. Тетива рукоятью как сама натянулась, болт лег ровно. Девушка прильнула щекой к арбалетному ложу. Вон в ту корягу выстрелю, с задранной вверх веткой…

…Шум. Штурм. Только успевай укрываться от стрел за зубцом крепостной стены, сжимая в руках новенький маленький – иной не по силам – самострел с уже взведенной тетивой.

В десятке шагов, – а показалось, совсем рядом, – ударилась о край стены осадная лестница. И сразу соскочил с нее громко орущий воин. На пути ему попался человек в барекском халате. Он помогал раненым. Враг схватил его, сорвал с плеча чужеземца сумку. Сверкнул над испуганно сжавшимся лекарем занесенный меч. Пальцы сами спусковой крючок дернули…

– Гляди-ка ты, умеет! – одобрительно проворчал оружейник Ратибор, рассматривая глубоко вошедший в колоду болт. – Ладно, рыжая, владей!

Когда выходили из лавки, Гризельда все же взглянула на колокольчик. Оружейник намудрил: вместо привычного бубенца над дверью был укреплен маленький шлем, на который сверху обрушивался меч-крохотулька.

Арбалет нес Вольга, ибо негоже женщине без нужды ходить с оружием. Поправляя на плече неподогнанный ремень, сказал вдруг:

– Нехорошо дарить девушке только самострел… – и, уцепив Гризельду под локоть, потянул к лавке торговца украшениями.

– Выбирай!

Привычно пропуская мимо ушей трели разбитного купчика о «красивых девушках, которые должны стать еще краше» (ага, знаю, сколь пригожа, умывалась сегодня, себя видела), Гризельда разглядывала предложенный товар. Дома она привыкла к массивным полновесным творениям придворных ювелиров. Золото, серебро, самоцветы, загустевшие в воде солнечные блики – драгоценный янтарь, красные рога подземного оленя Коралла, коими он пронзает дно южных морей…

Здесь все было проще и легче. Бронза, дешевое, быстро тускнеющее серебро, кость, стекло и даже глина, кожа и нитки. Тонкие витые браслеты, расходящиеся лепестками височные кольца, фибулы, пряжки, нордрские молоточки Тора, смольские лунницы, перстеньки и колечки вроде того зеленого, которое носит на левой руке Вольга. Но больше всего приглянулись Гризельде бусы. Одноцветные или пестрые полосатенькие шарики и на каждом пятнышко, будто веселый подмигивающий глазок.

– Вот…

Торговец завел новую сагу о красоте Гризельды, выбранных бус и о том, как эти две прелести друг друга дополнят. Его послушать, так само солнце должно замереть на небе, созерцая. Между делом была названа бусам цена («Себе в разорение! Но разве ж перед такой красотой…»). Вольга хмыкнул, звякнули, переходя из руки в руку, монеты, и гладкие «глазастые» бусины прильнули к шее Гризельды. Были они приятными и теплыми. На солнце, верно, нагрелись.

«Больше принцесса Гризельда в этой саге не упоминается», – подумала вдруг правнучка Берканы.

Эйнар объявился только утром, когда Вольга и Гризельда завтракали. Нордр все норовил посмотреть через плечо себе на спину и весь был какой-то чумазый и лохматый, словно неведомая сила проволокла его пузом по новым черепичным крышам герумского квартала, а потом долго валяла в пыли. Но рожа у Удачи была довольная, как у кота, который стянул у зазевавшегося повара добрый кус свежей печенки и сожрал в свое удовольствие.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Даин – «мертвый».

2

Хримтурс – ледяной великан

3

Добрин – «добрый господин», вежливое обращение на Ринке.