Песнь Черкесского Хребта

ГЛАВА 1

Наше село находилось недалеко от леса. Вдоль улицы протекал горный ручеек, где мы часто наполняли кувшины с водой. У спуска с горы стоял мой дом. Его крыша, покрытая черепицей, словно стеснялась убирать взгляд от высоких деревьев, окутанных зеленью. Стены, выкрашенные в нежно-жёлтый цвет, отражали теплые лучи солнца, а окно с цветами на подоконнике привлекало внимание прохожих.

Каждый вечер, на лавочке у ручья, собирались почтенные старцы, их лица, исчерченные морщинами времени, хранили истории и мудрость поколений. Они делились своим бесценным опытом с молодежью, передавая эстафету жизни. В каждом доме, словно в уютном гнездышке, бабушки колдовали над традиционным соусом с копченым мясом, наполняя воздух дразнящими ароматами, которые плыли над селом, маня путников. Судьбы некоторых детей переплетались с обычаем "аталычества", когда их отдавали на воспитание в другие семьи. Детвора радостно встречала каждое время года, но с особым трепетом ждали лето, словно благословенный дар небес. Взрослые же всей душой мечтали о зиме, предвкушая возможность вытащить старые сани и, словно в юности, с ветерком скатиться с заснеженных склонов.

Когда солнце, уставшее от дневных забот, пряталось за горизонт, село погружалось в умиротворяющую тишину, лишь звёзды, словно россыпь драгоценных камней, мерцали в темном полотне неба. Жизнь текла здесь размеренно, в унисон с природой и биением человеческих сердец.

Недавно в наше село заглянул старец из дальних краев. Его повозка была не просто средством передвижения, а настоящим произведением искусства: резные колеса, словно кружево, оплетали дерево, а краска переливалась всеми цветами радуги. Он ходил от дома к дому, словно потерявший что-то важное. Любопытство не давало мне покоя, и я ждал встречи с ним, словно с чудом. Когда надежда почти угасла, судьба смилостивилась и подарила нам встречу на лесной тропинке.

– Доброго здоровья! Кого ищешь, путник? – спросил я, стараясь скрыть волнение.

– Тебя, – ответил он, пронзая меня взглядом, полным мудрости и понимания.

– Меня? Не может быть, почтенный, зачем я тебе понадобился?

Старец улыбнулся одними глазами, словно солнце отразилось в глубине его зрачков.

– Это долгая история, которую я поведаю тебе, если ты будешь столь любезен пригласить меня в свой дом.

– Наше гостеприимство известно далеко за пределами села, – ответил я с гордостью. – Давайте выпьем чаю и побеседуем.

– А что у вас за чаи? Травяные, черные, зеленые? – поинтересовался он, хитро приподняв бровь.

– У нас есть буза! – воскликнул я с энтузиазмом. – Не откажешься ли ты разделить с нами вечер?

Наша земля щедро одаривала нас кукурузой, и мы славились своим мастерством в изготовлении этого напитка богов – бузы. Сладковатая, с легким хмельком, она рождалась из кукурузной муки и меда, настоянная на солнце и времени.

Я помог старцу забраться в его чудесную повозку, и мы отправились к моему дому, предвкушая вечер, полный дивных историй и душевного тепла.

***

Уже давно миновал час с тех пор, как я, вместе с мудрым старцем, неспешно обхаживал свою скромную обитель. Для нашей встречи и задушевной беседы я выбрал укромный уголок, любовно обустроенный книжными полками и пестрыми горшками с цветами. Мне казалось, что эта обстановка, наполненная тихим шелестом страниц и нежным благоуханием, только подчеркнет теплоту нашего разговора. Не заметив, как ускользнуло время, мы вдруг осознали, что за окном сгущаются вечерние сумерки. Настала пора зажечь свечи, чтобы разогнать подступающий мрак. Достав с верхней полки старинного шкафа новенькую восковую свечу, я устроился в кресле напротив моего уважаемого гостя и зажег трепетное пламя.

– Давно ли ты здесь живешь, добрый человек? И как тебя звать? – поинтересовался он, прищурив глаза, словно пытаясь уловить ускользающие перемены времени. – Смотрю на твой дом и не могу налюбоваться. Что-то до боли знакомое чудится мне в нем…

– С тех самых пор, как мой плод впервые зародился в утробе матери моей, помню эти края! – шутливо отвечал я ему, с улыбкой глядя на его седую бороду. – Зовут меня Тимур. Живу здесь с семьей, взрастил троих сыновей и отправил на «аталычество». А как зовут Вас, уважаемый путник?

– Я Нажмудин, странник, обошедший немало земных просторов, летописец всего увиденного и пережитого. Много я странствовал, писал и читал. Станут ли мои записи, мой опыт, мудрым напутствием для молодого поколения? Каждый день задаюсь этим вопросом.

– О, жизнь полна удивительных событий, почтенный старец. Каждая история, словно драгоценный камень, гранями своими отражает и добро, и зло. И в каждой сокрыта своя мудрость, ибо нет бессмысленных историй на этом свете. Я жажду услышать ваши рассказы, почерпнуть из них толику знаний. Это станет для меня бесценным жизненным уроком.

Наступил вечер и за окном зашумел дождь. «Пэшхьэку», так у черкесов называют печь, весело потрескивала дровами. В уютном уголке, окруженные книгами и теплым пламенем свечи, мы сидели с моим уважаемым гостем. После недолгой, но исполненной предвкушения тишины, он начал свой рассказ.

***

Я прибыл в это село не по прихоти судьбы, но по зову крови. Здесь, в самом сердце гор, дремлет душа непокоренной Черкесии, пульсирует живая летопись нашего народа. Долгие годы я собирал по крупицам предания о славных днях и драматических поворотах судьбы черкесов. Теперь же, с трепетом в сердце, готов разделить эти сокровища с вами. Ибо именно вам, молодому поколению, предстоит стать хранителями этого огня, чтобы передать его своим детям и внукам, дабы не угасла память о предках.

Сегодня я поведаю вам одну из тех историй, что выкована из стали гор и шепота лесов. Это рассказ о том, как непостижимо прекрасна жизнь, когда в твоих жилах течет черкесская кровь. О том, как эта красота множится стократно, когда каждый твой шаг освещен светом Адыгского Кодекса Чести. О том, как жизнь обретает подлинный смысл, когда ты – верный сын своих родителей, надежный брат своим братьям, любящий муж своей жене и заботливый отец своим детям.

Эта история – эхо мужества и доблести людей, чьи имена золотыми нитями вплетены в ткань прошлого. Они стали не просто жителями побережья Черного моря и Черкесского хребта, но маяками, освещавшими путь для грядущих поколений. Так слушайте же…

Письмо 1.

Это было давно. Очень давно. Когда земля еще была молодой, а горы, казалось, только начинали тянуться к небу. Время, когда родилась Черкессия. Не выдумаешь краше земли, сотканной из тугих холмов, древних лесов и рек, чей бег так стремителен, словно в вечной погоне за желанием впасть в море.

Солнце в этих землях встает, словно застенчивая девушка, робко выглядывая из-за заснеженных пиков Эльбруса, чтобы с каждой минутой все смелее осыпать золотом изумрудные луга. Здесь, у подножия гор, простираются долины, щедро усыпанные полевыми цветами. Воздух наполнен ароматом диких трав, смолой сосен и прохладой горных ручьев. Кажется, вдохни его полной грудью – и ощутишь саму жизнь, пульсирующую в каждой клеточке.

– Черкесский хребет тянется с северо-запада на юго-восток, от Черного моря до Каспийского. Это загадочная цепь, увенчана величественным Ошхамахо, – гордо рассказывал своему сыну Заучерим.

– Отец, а что значит «Ошхамахо»?

– Это гора, стоящая в грозной красоте, вокруг которой бушуют буря, град и гром. Видишь, Темрюк, там, на вершине, последний луч солнца догорает на серебристых льдах? Это наша гора, гора черкесов. С древних времен мы чтим двуглавого и величавого Ошхамахо. Никто не смог пересечь этот хребет. Его протяженность не каждому под силу, только тому, кто следит за лучами солнца, пробивающимися сквозь ледники.

– Как прекрасна наша земля, отец, земля адыгов!

– Мы – хозяева этих земель. В наших руках ее будущее, а в руках предков – ее прошлое. Возвышай свой народ, где бы ты ни был и где бы ни находилось твое сердце.

– Я тебя не подведу, отец, – сказал Темрюк, глядя на горы, раскинувшиеся перед ними.

В то утро отец с сыном отправили десять голов скота на пастбище. По дороге обратно они всегда останавливались на одном и том же месте с лучшим видом. С детства Заучерим обучал сына верховой езде и обращению с кама. С возрастом он добавил стрельбу из лука, но самым важным уроком были уроки воспитания. «Обрати свой ум к Адыгскому Кодексу Чести», – говорил отец. Черкесы славились своим многовековым этикетом и неписаным Кодексом Чести. Заучерим передавал сыну эти нормы.

В тот день они вернулись позже обычного.

– Запозднились вы. Ужин остывает, – тихо сказала Дахажан.

– Прости нас, хозяйка. Коровам не понравилось сено, они предпочитают луговую и горную траву. Избалованные цацы, – с серьезным лицом сказал Заучерим.

Наступила недолгая тишина, затем раздался громкий смех всей семьи.

– На самом деле, мы с сыном заблудились и бродили по хребту, чтобы найти пастбище, – продолжил отец.

А настоящую причину Заучерим решил скрыть. Темрюк посмотрел на отца и понял, что тот обманывает. Вспомнил он, что по Адыгскому Кодексу Чести муж не должен рассказывать жене о своих разговорах с сыном.

Дахажан с гордой улыбкой посмотрела на сына и всё поняла.

Внезапно тишину нарушил мужской голос.

– Заучерим! – с криком вошел в дом пожилой мужчина.

– Дорогой Ахмед, мой верный сосед. Заходи, друг, угощайся горячим гетлибже, – встал из-за стола Заучерим.

– Слыхал новости? Князь собирает воинов для похода.

– А в какой поход, Ахмед? – приподнялся Темрюк.

– Подожди, сын, не перебивай старших, – осадил его отец. – Ты мне скажи, сосед, куда путь держит наш уважаемый князь? И будет ли место для моего сына среди его воинов? Не просто так я учил его военному искусству черкесов, не просто так в его жилах течёт кровь воина-адыга.

– Всё не так просто, мой друг. Князь проводит личный отбор. Для этого похода ему нужны лучшие из лучших. Говорят, войско будет небольшим.

– Так в чём проблема? Мой сын Темрюк готов к любому отбору! – с гордостью заявил Заучерим.

– Нельзя торопиться. Нужно собрать информацию и подготовиться. А дальше – дело судьбы, – присел Ахмед. – У меня есть знакомый, который служит князю при дворе. Он вернётся домой сегодня вечером, и я его встречу. Он точно поделится со мной всеми сведениями. Ждите меня завтра в это же время, друзья.

Письмо 2.

Вечер опустился на княжеский двор, словно бархатная шаль, усыпанная огнями факелов. Знатные гости, словно яркие цветы, распустились среди каменных стен, жадно внимая первым аккордам Уоркского танца, что должен был открыть вечер. Мелодия, сотканная из легких переливов и звонких трелей, искрилась под ногами танцоров, а шепот ветра и голоса ночных птиц вплетались в нее, создавая симфонию природы и страсти.

На возвышении, подобно гордому орлу, восседал Хашир, грозный и уважаемый князь. Его взгляд, испытанный в боях и закаленный в мудрости, скользил по лицам собравшихся. Алый шелк черкески, словно застывшая кровь закатов, контрастировал с чернью каракулевой папахи, подчеркивая его величие. Длинная кама, словно символ власти, и поясной кинжал, напоминающий о воинской доблести, завершали его властный облик. Сегодня он собрал цвет черкесского общества, дабы поведать о событии, которое должно было потрясти их мир. Тайна витала в воздухе, словно предчувствие грозы.

Черкесская аристократия, жадная до новостей, надеялась услышать о грядущих реформах и новых привилегиях. Воины, изголодавшиеся по славе, мечтали о грядущем походе, о звоне стали и запахе пороха. Каждый ждал своего, но князь Хашир приготовил для них нечто совершенно иное, нечто, способное перевернуть их представления о мире.

– Князь сегодня особенно торжественен, – прошептал один гость другому, пряча усмешку в густых усах. – Говорят, он хранит в себе важную весть.

– Хаширу не занимать умения удивлять, – согласился его собеседник, кивая головой. – При нем черкесы не знали поражений, а соседние земли дрожат от одного упоминания о нашем имени. Чужестранцы боятся даже приближаться к Черкесскому хребту. При нем многое изменилось к лучшему, и народ не ропщет. Его любят и уважают, как отца родного. Какую бы весть он ни принес, мы примем ее с благодарностью и восхищением.

– Ты прав, брат, – ответил первый, вглядываясь в лицо князя. – Ждем с трепетом в сердце.

В тот вечер долго лилась музыка, взлетали ввысь игривые искры костров, и кружились в завораживающем танце пары. Для черкесов танец – это не просто традиция, это язык, рожденный в глубине сердца, язык двух тел, сливающихся в едином порыве, язык народа, передающий его историю и дух из поколения в поколение.

Внезапно музыка стихла, оборвавшись на полуслове, и над двором разлился голос Князя, сильный и властный, но в то же время исполненный какой-то необычной мягкости.

– Братья и друзья! – произнес Хашир, обводя взглядом собравшихся. – Я призвал вас сегодня, чтобы поведать вам о важном. Долго я хранил это в своей душе, долго размышлял, и теперь готов разделить с вами свои сокровенные мысли. Великий Гиляхстан, да упокоится его душа в лучшем из миров, легендарный воин и истинный сын адыгского народа, перед смертью поведал мне историю… историю, о которой мало кто из вас знает, историю о наших истинных предках, о корнях, уходящих вглубь веков…

«Хетты наши деды,

Древнейшими племенами являющиеся,

Предания рассказывают.

Хеттов царство огромное

За большим морем лежащее,

Становится известным, расширяется.

Свою границу до Египта доводят хетты.

Рамзес – царь Египта

Недовольный этим, войну начинает.

Хетты свои знания во все стороны приносят.

Правитель Египта – фараон Рамзес

К хеттам прибывает,

Соглашение заключают вместе.

Обе стороны породнились…»

– Гиляхстан произнес эти строки, словно эхо из глубин веков. И теперь, столетия спустя, земли их лежат в запустении, оскверненные чужаками. Кто они? Откуда пришли? Что за тьма скрывается в их сердцах? – неизвестно. Но одно нам ведомо доподлинно: на священной земле наших предков, в колыбели нашей цивилизации, появились незваные гости, – с твердостью гранита заключил Хашир. – До сего дня я тайно собирал войско, укрывая истинную цель моих приготовлений, ибо ждал момента… момента истины! – голос его взметнулся к сводам, раскатом грома прокатился по площади. – Момента, когда я смогу воззвать к народу своему! Ко всем вам, воины мои, сыны и дочери этой земли! Мы выступаем в поход! В Золотую Долину Хеттов, в…

Письмо 3.

– …В Древнюю Анатолию! – воскликнул Ахмед, и его голос гулко отозвался в просторном доме Заучерима. – Именно туда, как поведал мне один знающий человек, направляет стопы наш Князь.

Заучерим нахмурил брови, озадаченно поглаживая седеющую бороду. – Но где же лежит эта таинственная Анатолия? И каким образом Хашир намерен туда добраться?

Темрюк, до того момента внимательно слушавший, подался вперед. – Говорят, Князь не планирует вести за собой всех войнов, лишь избранных. Но что кроется за этим рискованным замыслом, никому не ведомо.

– И впрямь, как можно отправиться во вражеские земли без поддержки армии? – недоуменно произнес Темрюк. – Очень хотелось бы узнать о планах нашего Князя подробнее…

Ахмед обвел взглядом собравшихся и понизил голос. – Я пришел к тебе сегодня, чтобы предложить нечто большее – стать одним из тех немногих, удостоенных чести увидеть мир и оказать поддержку Хаширу в его нелегком начинании, – продолжил Ахмед, с надеждой смотря на Темрюка. – Кто знает, какими щедротами одарит Князь тех, кто разделит с ним этот трудный путь? Довольно тебе век вековать, пася отцовский скот. Ты юный, отважный черкес, в ком дремлет огромный воинский талант.

– Сын мой, Ахмед прав, – поддакнул отец Темрюка, лукаво прищурившись. – Я учил тебя не для того, чтобы ты землю пахал и любовался пейзажами окрест. А нас, стариков, так и вовсе осчастливишь, если привезешь с собой из далекой Анатолии диковинные заморские дары, – усмехнулся он. – Стать приближенным Князя – заветная мечта любого юнца. А этот поход – самая блестящая возможность проявить себя.

Дахажан, мать Темрюка, задумчиво покачала головой. – Откуда Хаширу знать, что рассказы об Анатолии – правда? – произнесла она с сомнением. – Вдруг не существует никакой земли предков?

– Князь Хашир безмерно почитал Гиляхстана, а тот был мудрейшим из мудрых, – возразил Ахмед. – Стал бы он на пороге смерти говорить о том, чего нет? – Ахмед вздохнул. – Да и скольких мужчин он воспитал, но лишь в Хашире увидел достойного князя. Многие годы он делился с ним своею мудростью и закалял его мужество.

– Для меня важно показать себя Князю, – твердо произнес Темрюк, в его глазах вспыхнул огонь решимости. – Я приложу все свои силы, чтобы доказать, чего стою.

– Хашир проведет смотр войска завтра на рассвете, – сообщил Ахмед. – Желающие стать избранными должны будут пройти отбор Князя, но каким образом это произойдет, пока неизвестно. Завтра утром ты сам все увидишь, – Ахмед направился к двери. – Не опаздывай.

Темрюк остался один, погруженный в раздумья. Он вышел во двор и опустился под сень старой яблони. В голове роились мысли. Как и любого воина, стоящего на пороге похода, его снедало беспокойство, однако этот поход был особенным – его первым. Он то и дело задавался вопросом, что ждет его в далекой Анатолии, и почему Хашир решился на столь рискованный шаг, отказавшись от поддержки многочисленной армии.

Хашир был воистину грозным князем и бесстрашным воином. Уже долгие годы он возглавлял Княжеский род. За время его правления он не потерпел ни одного поражения. Темрюк, как никто другой, верил в его мудрость и непоколебимый дух.

– О чем задумался, сын мой? – послышался голос. На пороге показалась Дахажан.

– О многом, матушка. Тяжело осознавать, что уже завтра я могу покинуть родной дом и отправиться в неведомые дали… если, конечно, удостоюсь чести быть принятым.

Дахажан спустилась с крыльца и села рядом с сыном.

– Темрюк, пойми, рано или поздно каждый из нас находит свой путь. Ты всю жизнь был рядом с нами, а теперь пришло время проложить собственную дорогу. Так наше семейное древо станет еще крепче и могущественнее. Мне, как матери, тяжело отпускать тебя, но я горжусь тобой и всегда буду поддерживать любые твои решения. Завтра покажи себя не просто с лучшей стороны, а прояви ту истинную сущность, которой ты обладаешь.

– Я счастлив, что получаю столько наставлений от вас, – ответил Темрюк с признательностью. – Они наполняют меня силой природы нашего священного Тхагалега.

Вечер постепенно перетек в ночь, и небо расцвело мириадами звезд.

Письмо 4.

С первыми лучами рассвета, когда Темрюк покинул порог родного дома, его сердце билось в унисон с неутолимым стремлением. Предрассветная дымка, окутывавшая Темрюк, казалась завесой, отделявшей его от прежней жизни. Его стопы уверенно несли его в самое сердце княжеского двора, туда, где плелись нити власти и решались судьбы. Каждая мысль, словно заточенная стрела, летела к единственной цели – заслужить благосклонность князя, завоевать его доверие, стать незаменимой частью княжеской дружины.

– Куда путь держишь, Темрюк? – доносились сонные голоса соседей, растворяясь в утренней тишине.

Темрюк, человек немногословный и осторожный, не питал склонности раскрывать свои замыслы каждому встречному. Его губы сжимались в тонкую линию, храня тайну. Для каждого любопытствующего он плел новую историю, искусно скрывая истинный мотив своего раннего путешествия, словно драгоценность под покровом лжи.

В долинах гор, где солнце льет свой свет,

Темрюк-адыг, отвагой разогрет,

К князю Хаширу держит он свой путь,

Чтоб доблесть показать и грудь за грудь.

В Анатолию войско собирают,

Где земли новые их храбрость ожидают.

Темрюк мечтает в схватке боевой

Заслужить славу родине родной.

Воспитан с честью, стойкостью в крови,

Родители взрастили с мудростью любви.

Их наставленья – крепче, чем скала,

И в сердце юном верность проросла.

– Куда путь держишь, добрый молодец? – окликнул всадник, чей конь нетерпеливо бил копытом, вздымая пыль.

– С какой стати вам мой путь ведом, уважаемый? – отозвался Темрюк, настороженно вскинув брови.

– Я Пачи, давний слуга князя Хашира, – представился всадник. В его голосе чувствовалась властность, взгляд же проникал в душу, словно старый волк оценивал добычу. – Око и ухо княжеского двора.

– Сердце радуется чести знакомства, Пачи, – ответил Темрюк, склонив голову в знак почтения. – Я Темрюк, сын Заучерима. Родом с северных склонов Черкесского хребта. Пришел искать славы.

– Кажется, мне известно, что привело тебя сюда, Темрюк. Жажда ратных подвигов заманила в княжеское войско, в преддверии похода? – проницательно вопросил Пачи.

– Истинно так. Готов кровью доказать верность князю и разделить с ним бремя походной жизни. Буду безмерно благодарен, если укажешь путь к его светлости.

– И как ты намерен добиться его расположения?

– Готов продемонстрировать воинское искусство, – выпалил Темрюк с мальчишеской горячностью.

– Увы, юноша, – вздохнул Пачи, покачав головой, – лишь клинком и силой не завоевать сердце Хашира. Я много лет знаю его. В часы досуга он углубляется в мудрые книги, погружается в раздумья. Познания его об истории народа не уступают сказаниям древних старцев Черкесии. Мне немного известно об этом грядущем походе, но чует мое сердце – станет он дивным странствием в земли наших предков. Тернист будет твой путь, друг мой, но захватывающе интересен. Слышал я, что Хашир долго готовился к этому походу и после долгих размышлений пришел к необычному решению – отправиться без войска, лишь с горсткой самых преданных. Лишь в Анатолии ты поймешь глубину его замысла и чем разрешится сея затея. Будь готов ко всякому, Темрюк. Хашир непредсказуем, но именно в этой неуловимости его величие, хитрость и коварство выделяют его среди прочих властителей.

– Почему же ты не в числе избранных, отправляющихся в поход? Ведь ты столько лет верой и правдой служишь ему, – не удержался от любопытства Темрюк.

– А кто тогда будет оберегать княжеский двор, когда государь в отлучке? – усмехнулся Пачи в ответ, но в глазах его промелькнула тень.

– Странно слышать о горстке избранных, если в нее не входишь даже ты…

– Вот мы и приехали, Темрюк. Спешивайся.

Пачи словно отрезал дальнейшие вопросы, прервав разговор. Может, и впрямь были причины избегать этой темы.

Темрюк привязал коня к ближайшему дереву и направился за Пачи вглубь леса.

В самом сердце гор, где ветер шепчет предания старины, а орлы кружат над снежными вершинами, раскинулся княжеский двор. Не просто обитель – символ могущества, чести и незыблемых традиций черкесского народа.

Каменные стены, обвитые изумрудными плющами и окруженные вековыми дубами, создавали впечатление неприступной крепости, охраняющей сокровенные тайны. Тяжелые резные ворота распахивались лишь перед достойными – теми, кто чтил законы гостеприимства и воинской доблести.

Внутри двора жизнь била ключом. Закованные в кольчуги воины с обнаженными кинжалами оттачивали мастерство в джигитовке и фехтовании. Звон стали, топот копыт, боевые кличи сливались в единую симфонию силы. В тени навесов, сотканных из дорогих ковров, восседали старейшины. Изрезанные морщинами лица, мудрые глаза, хранящие в себе память поколений. Неспешные беседы о жизни, справедливости, сохранении древних обычаев. Вечерами же двор наполнялся завораживающими мелодиями адыгских песен.

Княжеский двор дышал аристократическим духом. Плакучие ивы, склоняющиеся к матери-земле, создавали атмосферу умиротворения и безмятежности. Князь Хашир был страстным поклонником природы и неравнодушен к животным, но особую любовь питал к статным кабардинским жеребцам. За главным домом располагалась просторная конюшня, к которой он относился с особенным трепетом. Справа же находилась еще одна сакля, где обитали черкешенки.

Черкесские женщины играли важную роль при дворе, являясь для адыгов образцом красоты и благородства. Княгиня Гуашнох, хранительница очага, пленяла всех своей естественной, чарующей красотой. Издревле путешественники, посещавшие эти края, признавали, что черкешенки – самые прекрасные создания во всем мире. Их красота была не только даром природы. Издавна они использовали уникальный экстракт из местных овощей, который придавал щекам нежный, неувядающий румянец. Он сохранял свежесть и живость цвета, не смываясь ни потом, ни шелковым платком. Секрет этого удивительного эликсира до сих пор оставался неразгаданным.