Немного пиара
Месяц серпентарий, 7530 год
Розово-сиреневое утро заливало улицы приморского городка. Цирк гостил тут уже неделю. Артисты маленькой пестрой группой двигались на рынок, развлекая горожан.
Лошадь лениво переставляла стройные забинтованные ноги по брусчатке. Тоненькая балерина сидела на потертой пурпурной попоне боком, перекинув ноги в атласных туфельках на одну сторону и в полусне старалась не упасть с колышущейся спины. Перед ней мерно покачивался плюмаж из изрядно ощипанных старусиных перьев. Балетная пачка топорщилась пеной кружев. Позументы на корсаже потускнели. Белые колготки были искусно заштопаны на правом колене.
Вчера вечером на арене, в свете софитов, все это ярко сияло и слепило публику своим блеском. Ранним утром юное и беспощадное весеннее солнце выставило напоказ облезающую фальшивую позолоту, истертую вышивку. Только помутневшие маленькие зеркала, по вечерам игравшие роль бриллиантов на сбруе, еще пытались производить впечатление и пускали солнечные зайчики в редких по раннему времени прохожих.
Балерина подремывала, кобыла тоже. Оборванные уличные мальчишки крутились рядом.
– Спорим, она свалится прямо тут!
– Не похоже, давай дерну за ногу – вихрастый сорванец протянул руку к атласной туфельке.
– Дай я, ты криворукий! Так она до самой площади проспит!
– Нет, я первый – мальчишка оттолкнул приятеля, сунулся вперед и получил по лицу лошадиным хвостом, заплетенным в мелкие косички. Его приятели обидно засмеялись и тут же началась потасовка в уличной пыли. Из-под ног ребятни выскочила лохматая темная тень, зашипела и метнулась в подворотню.
Иззи усмехнулась, не открывая глаз. Они отлично понимали друг друга с красоткой Астреей. Балерина всегда охотно угощала любимицу морковкой, а шалости и проделки обожали обе.
Клоуны время от времени надсадно орали, зазывая зрителей на вечернее представление. Фокусник жонглировал мячиками, завернутыми в серебристую фольгу. Впереди неторопливо двигалась пара тощих девиц в трико – они вели дрессированных собачек. Завершали шествие братцы-акробаты на ходулях и человек-оркестр с трубой, гитарой и барабаном.
Малышка Иззи, сидя на лошади, краем сознания ловила издаваемый ее свитой шум, видела из-под ресниц любопытные взгляды кумочек, спешивших мимо – на рынок за свежей зеленью. Ей хотелось выспаться. Утренняя прохлада раздражала, мешала забыться и погрузиться в мягкую темноту без мыслей и сновидений. Легкий бриз поднимался по узкому проулку со стороны моря и холодил обнаженную спину.
Усмешка пряталась в уголках ее пухлых со сна губ. Широкий, победный и блистающий оскал она наденет на лицо вечером, стоя в кулисах перед выходом на арену. Иззи любила эти секунды затишья между суетой закулисья и хмельным азартом выступления. Как будто делала глубокий вдох – и выдыхала только сделав финальный поклон под аплодисменты толпы. Улыбка была ее щитом и маской. Когда Иззи переодевалась в обычное платье и переставала скалиться, ее не узнавали.
Правда, вчера толпы они не собрали. Половина мест в зале осталась свободна. Именно по этой причине поздно вечером, точнее ночью, новый директор обругал артистов и объявил, что нужна реклама.
Утром все они отправятся в город – завлекать публику. Кроме Ольгинды— дородная грудастая ассистентка фокусника уставала больше других, развлекая по ночам самого директора. Фокусник терпел и мечтал, что однажды она перепьется, пропустит выступление и сама уйдет, хлопнув дверью. Тогда он с чистой совестью наконец-то возьмет себе нормальную, бойкую и стройную девочку, которая будет помещаться в ящике для распиливания и спать с ним, а не со старым лысым скупердяем.
Клоуны – злой рыжий и нытик белый – радостно поддакивали директору, но за спиной кривлялись и передразнивали красномордого толстяка. Они тоже были фокусниками (в своем роде) и здорово недолюбливали новичка – отставного полицейского. Утренняя прогулка позволит им потренировать руки и немного разжиться мелочью из карманов зевак.
Рыжего подобрал когда-то на улице Аркадий Францевич, прежний владелец цирка, ныне, увы, покойный. Пацан запустил руку к нему в карман и, выбери он другую цель, стал бы богаче на пару серебряных. К победе шел, не подфартило. Францевич крепло ухватил воришку за шиворот и забрал с собой. Ему понравился бойкий карманник и, выяснив что родители мальца умерли уже года два назад, он предложил ему выбор – стать клоуном или сдаться полиции. Из чумазого недокормыша вырос мускулистый стройный брюнет приятной наружности с аристократически безупречным носом и выразительным жестким ртом.
Альбинос Пьеро пришел к ним сам. Кем он был до цирка, никто толком не знал. Высокий, всегда невозмутимый, молчаливый подросток, он идеально вписался в образ белого клоуна. По вечерам он покрывал лицо белым гримом, вставлял в глаза невиданную редкость – темные линзы, надевал парик и становился неузнаваем. Никто не знал ни его настоящего имени, ни причин, по которым он каждый вечер безропотно терпел на арене пинки и затрещины от своего веселого собрата в рыжем парике.
Вместе эти ребята были отличной слаженной командой. Со временем белый научил рыжего читать, а тот, в свою очередь, обучил друга навыкам карманника.
Акробаты – веселая семейка прибившихся к ним не то цыган, не то друидов – бросили жребий и, как всегда, не повезло младшим, кудрявым и носатым Ярику и Войцеку. Они тоже с утра, не позавтракав, отправились со всеми.
Дрессировщик никого ни о чем не спрашивал, улегся спать между клетками с тигром и медведем. Будить его утром не решились.
Иззи и девочки-гимнастки вдохновляющий нагоняй пропустили. Они в это время ужинали в ближайшей таверне, где красоток по вечерам поджидали поклонники-студенты. Место считались элитным – каким может быть в приморском городке чуть более чистый кабак, чем забегаловки в порту. Представления студиозусы смотрели с галерки, куда пробирались бесплатно, за что вечером расплачивались более или менее сытным ужином.
Воспоминания Белиала-младшего, падшего демоненка
5 лет назад
Я здорово осрамился перед папашей… Так лопухнуться – пожалеть драного козленка во время шабаша во имя очередного тысячелетия геенны огненной! Какой же я дурак, так повестись на розыгрыш старших братцев! И козленок оказался не трепетной жертвой, а здоровым, вонючим и злобным козлищем (под простейшим мороком), и всех бесов насмешил, и сам на 100 лет загремел на череду перевоплощений…
Вам кажется это немного? Как бы не так! Старший братец, чтоб земля была ему ледяной купелью, подсуетился и все мои перерождения теперь идут только в животных. И не в каких-нибудь долгожителей, вроде черепахи или дракона, а в мелочь. Мелкоту, которая вызывает только жалость.
Кем я только не был. Вот хотя бы предпоследнее воплощение – волчонок, который приставлен в помощники земной ведьме. В мире, где все забыли про магию. Но я справился, не сдох раньше времени, и ей не дал сдохнуть. Мы неплохо вместе повеселились, даже научились путешествовать по мирам. И теперь не лучше – кот, да еще фамильяр, да еще при неинициированной магичке…
Я при ней уже 5 лет. Кажется, в системе произошел какой-то сбой, потому что меня выдернуло из действительности совершенно внезапно. Сидел у себя в логове, вычесывал блох задней лапой, наслаждался отпуском. Как-то там теперь моя ведьма, небось голос от воя сорвала, когда нашла мою остывающую тушку…
А я как был, с задранной задней лапой, отправился в новую жизнь. Сначала увидел вспышку адского пламени и испытал дикую боль. Меня всего обдало жаром, испепелило и выбросило в прохладную темноту. Исчезло все, даже боль. Затем появились запахи. А еще холод, сырость, и голодные судороги в животе. В моем новом, тощем, облезлом, крохотном животике.
Я попытался привстать и понял, что лапы у меня тонкие, кривые, дрожащие. Они упираются в жидкую грязь, которая пропитала шерсть, забилась в пасть, в глаза, в уши. Я очнулся на берегу грязного, заиленного и затянутого ряской пруда. Хвост и задние лапы в воде, морда на суше. В мозгах нет мыслей, только стремление отползти отсюда как можно дальше. Но хилые лапки не слушаются, они дрожат от холода и усталости.
Вот это попал! От отчаяния захотелось взвыть в полный голос, я разинул пасть и… едва сам расслышал свое жалкое, тонкое, сиплое… МЯааааааа. Я кот? Я, злобный демон, сын страшнейшего из страшных демонов, племянник Самого неназываемого? Я, уже трижды бойцовый пес-убийца, дикий степной койот, магический волк в прошлом воплощении и… я кот? Да нет, даже не кот, а жалкий котенок-утопленник… Дальше падать некуда, дайте дно, я постучусь.
Осознание было горьким. Но еще хуже стало, когда я понял что меня совсем чуть-чуть недотопили. Чтобы уйти на очередной уровень перерождений мне надо пробыть в новом теле не меньше года. И если я умру прямо сейчас (а все на это указывает), то снова придется взбираться по этой лесенке с самой низшей ступени. А ведь я уже почти у самой вершины! Нет, нельзя умирать, надо бороться, придется бороться!
И я заработал задними лапками. Они вязли в иле, а в тельце болела каждая жилка, из пасти вырывался истерический писк. Я почти смог, почти выполз на сухую землю. И тут уткнулся в непроходимое препятствие. Что-то большое, деревянное, с железной окантовкой. Ведро. Угасающим сознанием я понял – это то ведро, из которого меня выплеснули вместе с помоями, а заодно и всеми моими братиками и сестричками, в этот мелкий пруд. Ну все, это конец…
Но я ошибся. Ведро оказалось другим.
Иззи, 5 лет назад
Утром Иззи пошла выгулять Астрею к местному пруду. Ей, двенадцатилетней, совсем недавно разрешили считать эту тонконогую кобылку своей. Все равно никого больше из всей труппы она не пускала к себе на спину, была совсем молодой и необъезженной. Лошадь выкупили у торговца, которому она досталась из-за выбраковки на графской конюшне в счет какого-то мелкого долга. Актив был бросовый – для господ она бракованная, а для работы слишком мелкая, легкая и слабая.
Белую кобылу за одну серебрушку и представление для купеческих детишек приобрел директор цирка, Аркадий Францевич. Он собирался отдать ее дрессировщику, выучить разным штукам и показывать по вечерам публике. Но дрессировщик отказался. «Все равно, что собачек натаскивать», – заявил он. Кобылка досталась Иззи, маленькой балерине, которая училась ходить по проволоке, а пока исполняла в цирке всякую подсобную работу. Ассистировала фокуснику, выступала в паре с клоунами, выгуливала собачек, штопала костюмы труппе.
Две бледные моли – так называли их поначалу. Но очень скоро Иззи наловчилась скакать по арене верхом без седла и ее статус был повышен до наездницы. Правда, она показывала самые простые номера, но и публика у них была неприхотливая. Лошадь назвали Астрея, в честь одной полузабытой богини.
Сейчас ни Иззи, ни Астрее не хотелось покидать теплую полутьму шапито и идти под мелкий моросящий дождь. Но альтернативы не было, на арене тренировали тигра перед вечерним выступлением. Дрессировщик был зол, в такое время лучше не попадать ему на глаза. Иззи взяла небольшое ведерко и решила набрать воды.
И вот она стоит на берегу мелкого пруда (да просто большой лужи) и удивленно смотрит на крохотный пищащий клочок шерсти, упорно штурмующий деревянную бадейку. Местные хозяйки уже побывали здесь раньше, выгнали пастись гусей. Парочка из них проявляет любопытство к этому мелкому недоразумению, издалека спутав его с лягушкой.
Иззи, недолго думая, подхватила котенка в руки, завернула в полу плаща и побежала в свой цирковой вагончик. Кобыла удивленно посмотрела на нее, а затем, пару минут помедлив, побрела следом. Девочка развила бешеную деятельность. Обтерла котенка насухо полотенцем, устроила ему гнездо из одеяла, подышала на дрожащее тельце. Он начал согреваться, но писк не прекратился, а стал еще жалостнее.
Астрея просунула голову в полуоткрытое окно и укоризненно фыркнула. Да он голодный, намекнула лошадь, пытаясь ухватить Иззи за вихры мягкими губами. И точно, уже всем пора было бы завтракать. Оставить малыша в вагончике, а самой бежать за молоком? В цирке его нет, кашеварит толстая Ольгинда, а она признает только жирную баранину, потрошки, гороховую кашу и пиво. Все это котенку не подходит.
Иззи наклонилась, заглянула под свою лежанку и вытянула небольшой сундучок. В нем она хранила свои нехитрые пожитки. В уголке были сложены монетки, которые ей удалось скопить. Она отложила пять медяков и одну серебрушку. Потом подумала и серебрушку спрятала обратно. Потом достала снова, но положила не с остальными деньгами, а в отдельный потайной кармашек в кожаном корсаже. Взяла свой вышитый бархатный кошелечек, снова накинула отсыревший плащ, сказала кобыле:
– Присмотри тут за мелким, – и вышла из вагончика. Маленькая циркачка обошла вход в шатер дальней стороной, поднырнула под хлипкое ограждение, и углубилась в узкую улочку.
Вскоре она была на рынке, нашла торговку творогом и молоком поскромнее, с добрым, но усталым лицом. Иззи честно купила у нее крынку молока за пару медных монеток. В соседней лавке утащила у зевающей булочницы пирожок и вприпрыжку побежала обратно. Она решила пройти другой дорогой. В просвете улицы между домами открылся вид на море.
Моросил мелкий дождь, ветер утих, водная гладь нехотя отражала серые низкие облака. Пахло йодом и рыбой. Тонкая полоса, где море смыкалось с небом, манила и приковывала взгляд. Иззи любила смотреть вдаль, пытаясь поймать убегающую линию горизонта. В этот раз там, на самом краю, упираясь парусами в облака, маячил парусник. Она помахала ему рукой и побежала домой, в цирк.
Котенка накормили, пригрели и вскоре он прижился среди собачек, с которыми быстро завел дружбу. А за потерянное ведро Ольгинда оттаскала Иззи за ухо. Она бы, наверное, оторвала его, но девочка вытащила из потайного кармашка серебрушку и откупилась от всех грехов. За эту неделю.
Прошлым вечером внезапно…
Месяц серпентарий, 7530 год
Люди любят цирк не только за возможность отвлечься от повседневных забот и увидеть нечто необычное. Артисты показывают им настоящие чудеса и это очень важно в мире, который почти утратил магию. Ворожить понемногу способны многие, но истинная магия стала тайным искусством. Цирк оказался тем местом, где реальность растворяется в ауре иллюзий.
Выросшая в шапито Иззи обожала свой цирк. Она любила его особый терпкий запах, ежевечернюю кутерьму за кулисами и волшебное преображение друзей в тот миг, когда из тени они выходили на арену под свет софитов. Она сама начала выступать еще малышкой. Первым ее успехом стала роль кролика. Она ассистировала фокуснику, выскакивая из большой волшебной шляпы. Потом она выступала в амплуа гуттаперчевой девочки. Когда в труппе появились юные клоуны, часто участвовала в их буффонадах. Ее костюмом была белая балетная пачка и она легко порхала в ней по арене.
Иззи никогда не отказывалась от предложения поучаствовать в любой безумной затее. Цирк часто гастролировал по приморским городам. Там было тепло, всегда много народу, активно шла торговля и у людей находилось немного лишних денег, чтобы потратить их на развлечения. Девочке все было интересно, она частенько засматривалась на корабли, приносившие в своих парусах запахи других стран. Матросы быстро карабкались по снастям, поражая ее своей ловкостью.
Когда Аркадий Францевич застал ее забирающейся на трапецию, было решено учить девочку акробатике и эквилибристике. Из невысокой, тонкой и гибкой Иззи получился отличный канатоходец. Она любила свою работу, испытывая восторг каждый раз, когда зрители купали ее в аплодисментах. Ей нравилась звенящая тишина в моменты, когда она замирала в сложном па на канате под куполом цирка. Она каждый раз испытывала волнение перед выходом на арену. И каждый раз успех кипел в ее крови, как пузырьки шампанского.
В бродячем цирке показывали дивертисмент – несколько номеров, между которыми на арене работают клоуны. Сначала под фанфары выходили парадом все артисты в ярких костюмах. Затем наступала очередь фокусов, потом – акробатов, дрессировщика.
Иззи обычно выступала последней. Многие зрители терпеливо дожидались конца представления, чтобы полюбоваться на ее стройные ножки, выкидывающие коленца на канате под куполом цирка. Она уже давно усвоила – чтобы ее не поймали в коридоре любители познакомиться поближе, убегать с арены надо стремительно и, желательно, в числе первых.
Становиться содержанкой эквилибристка упорно не желала, несмотря на настойчивые уговоры нового директора продать ее «ценность» подороже, пока не состарилась. Они с девочками из кордебалета по вечерам ускользали из цирка, торопливо переодеваясь на ходу и никому не говоря, куда отправились. Неудовлетворенные «покупатели», науськиваемые директором, ждали своего часа.
До таверны бежали, выбирая темную сторону улицы. Раскрыть их временное убежище не стоило усилий, просто пока никто особо не старался. Оба клоуна нередко составляли им компанию, но держали языки за зубами и чужим – а новый директор был именно таким – не выдавали. Редкие прохожие оглядывались на стройные фигурки, и спешили дальше по своим делам. На город опускалась тишина, теплый желтых свет из окон большими квадратами ложился на мостовую.
Придерживая одной рукой длинный плащ, Иззи смотрела под ноги. На неровной брусчатке легко споткнуться, а ей нельзя рисковать – ноги ее главный источник дохода. Какая балерина без ног? Уж лучше без глаз, все равно на канате она находит путь практически на ощупь.
И все же она споткнулась! Но совершенно не была в этом виновата… Она бежала по светлому освещенному прямоугольнику, чуть отстав от подруг. Вдруг поперек метнулась черная кошка – вынырнула из темноты и канула мгновенно. Иззи могла поклясться, что буквально наступила ей на хвост, сбилась с ноги. Вот только никто, кроме нее, кошку не заметил, не услышал возмущенного мяукания…
Балерина остановилась поправить туфельку, когда немного впереди открылось окно, вниз пролился шумный и довольно вонючий водопад. Она отпрянула, чтобы брызги до нее не долетели, помянула кошку добрым словом, потом обошла лужу и догнала подруг. Они уже открыли тяжелую дверь и до ее носа донесся аппетитный запах жаркого с острым перцем.
Кабачок слегка напоминал Иззи цирк. Шумно, среди музыкантов громче всего звучит барабан, забивая гитары и саксофон. Откуда-то пахнет конюшней. Посетители не церемонятся, но и не задираются без дела. Кухарка отлично готовит рыбу, а по утрам мальчишки приносят свежих устриц и сливы. Вино хозяину поставляет родня – легкое, кисловатое, терпкое. Студенты пьют пиво.
Темная тень кошки проводила девушек до входа в таверну, затем стала совсем плоской, переползла на стену и растаяла в чердачном коне. В этом месте, несмотря на шум и близость порта, было сравнительно безопасно. Среди посетителей бывали и богатые купцы, и благородные господа. После смены частенько заходили поужинать старшины городской стражи.
Городок считался территорией свободной торговли, поэтому титулы, не подкрепленные личными заслугами, тут не ценили. Между посетителями случались споры и даже драки, но до серьезного членовредительства не доходило. Девушки снимали небольшую мансарду под самой крышей и были уверены, что никто не вломится к ним в дверь непрошенным.
Ошибки перевода
Заметки Белиала-младшего, демоненка на пути к исправлению
Я пришел в себя, когда окончательно согрелся. Пахло молоком и…безопасностью. Мне было так тепло, как будто мою шерстку мягко обдувало из сплит-системы, поставленной на обогрев. Но это оказался не технический прорыв, а дыхание. Лошадиная морда, которая до этого старательно дышала на меня, отодвинулась, а затем попыталась облизать.
От шока я перекатился на хвост и чуть не свалился на пол с лежанки. Шерсть встала дыбом, хвост трубой. Но куда там с моими новыми физическими данными! Все равно, что шипеть и плеваться ядом в дракона. Лошадь, кажется, все поняла и ее морда исчезла за окном.
Да, я очнулся, но все еще оставался не вполне в себе. При переносе что-то сильно пошло не так. Если мне дали новое задание, то это похоже на перевод на другую должность. Где, спрашивается, инструкции? Подъемные, четко сформулированное техническое задание, цель? Почему со мной не встретился куратор или заказчик?
Да я даже не до конца переместился! Я понял это, когда внезапно тело потеряло материальность. От меня осталась только тень на стене. Хорошо, что длилось это недолго и никто не успел заметить. Значит перевод из одного мира в другой не завершен и часть меня (интересно, насколько большая?) осталась болтаться без присмотра где-то между мирами. Но этим неприятности не закончились!
Моя спасительница и одновременно подопечная не владеет магией. Ей 12, первые признаки дара уже должны проявиться. Но ничего нет. Она даже не слышит меня, своего фамильяра! Я уже пытался с ней говорить, но все мои доводы девочка отвечает только «ах, как жалобно он мяучит!»
Мя-ау-уууу-уа! А так хотелось зарычать…
Пришлось привыкать к новым обстоятельствам. Это было нелегко. На запросы во вселенную никто не отвечал. Кажется, сигнал вообще не покидал пределов этого мира. Как будто он отрезан от всего сущего. Мало того, что воплощение удручающе слабое. Что магичка мала и не владеет своим даром. Так мы еще оказались в полной изоляции.
Я думал, что мы будем долго и мучительно привыкать друг к другу. Но это процесс пошел неожиданно легко. Девушка (ее зовут Иззи – Беспечная, если подобрать наиболее близкое значение с демонического) разговаривает со мной, когда мы остаемся одни. Меня она не понимает, поэтому я чувствую себя немым. Стараюсь реже мяукать.
Она зовет меня Барсик. Пытался объяснить, что я Белиал, будущий командарм демонических воинов. Кажется, она что-то услышала…
Толстая краснолицая женщина, которая днем размахивает поварешкой, а по вечерам натягивает на свое большое тело маленькое блестящее трико со смешной юбкой-хвостом и прячется в ящик фокусника, меня недолюбливает. Она сразу заявила:
– Если твой Ба… срун этот станет тут территорию метить, придушу! Убирать за ним сама будешь.
Да, с этой Ольгиндой мы не сработаемся. Иззи тоже обходит ее стороной. Ничего, у меня память хорошая, а что не помню – записываю. Ага, прямо в тапки.
Из заметок Иззи
Котенок прижился в цирке, хотя на арене показываться категорически отказывался. Он был лохматым, когтистым и молчаливым. Тоненькое «мау» раздавалось только в самых крайних случаях. Астрея сразу прониклась к нему сестринскими чувствами и по-своему опекала. Котенок частенько пропадал (Ольгинда радостно хмыкала «туда и дорога»), но он всякий раз снова находился. Чаще всего – в сене в вагончике Астреи. Там было тепло, тихо и спокойно. Он быстро показал себя отличным охотником за мышами. Об этой его способности знали все, ведь надо было чем-то оправдывать кормежку растущего кота.
Когда директор цирка попытался уговорить Иззи отдать питомца какой-нибудь добросердечной горожанке, мелкий быстро смылся. Через несколько минут из близлежащих кустов раздался истошный визг, ветки стали трястись, в стороны полетели листья, клочья земли с травой. Бой был нешуточный, земля ходила ходуном. Затем все стихло.
Первым из кустов появился встопорщенный, как щетка трубочиста, черный хвост. Котенок пятился задом и тащил в зубах здоровую серую крысу. Это была старая, не однажды побывавшая в боях, крысиная королева с отмеченной шрамами шкурой и свернутой набок головой.
Случившееся разом прекратило любые споры о праве кота на уголок под крышей и ежевечернюю тарелочку молока. Его признали полезным участником циркового сообщества, на шею надели ошейник с колокольчиком, а в вагончике Иззи выделили отдельную подушечку. Колокольчик он мигом потерял, сорвав с шеи и закатив в самый дальний угол под лежанкой.
Пора было придумать коту имя. Мурзик, Васька, Шкет были им решительно отвергнуты. Брошенное Ольгиндой «Пушок» вызвало возмущенное шипение. Иззи смотрела в желтые глаза с вертикальными зрачками и слушала, как в груди котенка как будто перекатывались круглые камушки. Он мурлыкал, но ваид при этом имел не расслабленный, а очень важный и грозный. Бур-мур-бур… Бурсик. Барсик.
Котенок вздохнул. Он, конечно, пытался сказать «Бе-ли-ал», но кошачья глотка и язык не предназначены для таких сложных слов. Да и незачем всем и каждому знать его истинное имя. Путь будет так, как решила Иззи. Ведь она даже угадала. По крайней мере, первую букву.
Постепенно балерина и котенок стали друзьями. Оба были частью цирковой труппы, оба своими силами зарабатывали себе на жизнь, оба росли. Оба учились разному: скакать верхом без седла и с седлом, ходить по канату (и лазать по тоненьким веточкам), прыгать с трапеции (или крыши), переворачиваясь в воздухе (и падать на четыре лапы), делать простые фокусы и тихонько воровать с кухни мясо. Влетало за проделки тоже обоим сразу.
Постепенно балерина и демон в теле животного стали друзьями. Кот вел самостоятельную жизнь и она была трудна. Как выяснилось, крыс он не ел. С мышами играл, птичек слушал и наблюдал за их полетом с умным выражением на морде. Правда, с его приходом мелкие грызуны сами стали обходить цирковые вагончики дальней стороной.
Иногда Барсик притаскивал откуда-то дохлую крысу. Иззи подозревала что один и тот же «демонстрационный образец» появлялся перед ними по несколько раз, пока окончательно не протухнет. Она кормила кота тем, что удавалось урезать от своих обедов. Когда маленькая балерина создала свой оригинальный номер, стала выступать вместе с клоунами на рынках, появились и заработки.
Цирк останавливался в больших городах и крупных деревнях. Иногда им разрешали занять какую-нибудь площадь в черте городских стен. Тогда Иззи выступала на канате, натянутом между крышами домов. Эти выступления собирали толпы восхищенных зевак. Пока они глазели, задрав головы вверх, кот успевал «поймать» пирожок у зазевавшейся торговки. Если рядом была таверна с открытой верандой, он промышлял по тарелкам едоков. Брать объедки с пола брезговал, ведь он же гордый демон.
Конечно, девочка не знала об этих подвигах. Она старательно покупала котенку куриную печень, потрошки, молоко. Хорошо, что люди, кидавшие монетки в подставленную им шляпу, никогда не видели хвостатого воришку. Он буквально умел растворяться в тенях.
Иззи задумывалась о том, что ее кот ведет себя необычно. Но надолго сосредоточить мысли на странностях Барсика не удавалось. Они как будто ускользали, рассеивались, никак не хотели запоминаться. Ей казалось что черные кошки, попадавшиеся на пути, оберегали ее и иногда даже помогали. Приятели по ремеслу – клоуны Арлекин и Пьеро – учили эквилибристку чтению, счету, письму, а заодно и мелким кражам и мошенничеству. Конечно, последнее было их маленьким секретом. Случалось, что все трое в спешке улепетывали от стражников и темная тень бросалась под ноги преследователей, давая им мгновения, чтобы скрыться. Никогда после они не вспоминали и не обсуждали эти случайности.
Если останавливались в поле, то Иззи с котом ходили на рыбалку. Им нравилось смотреть на солнечные блики, которые ложились на песочное дно от мелких речных волн. Поймав пару пескариков для кота, Иззи училась плавать. Ей нравилась вода, мягкие прохладные струи приятно ласкали кожу. Она не боялась глубины, ловко ныряла и умела справиться с течением. Как будто родилась среди русалок.
Кот воду не любил, она напоминала ему об обстоятельствах знакомства с Иззи. Но и не боялся. Мог подолгу терпеливо сидеть на берегу, наблюдая за мельтешением мальков среди водорослей. Играл с бантиком, который делала для него Иззи. Вел себя, как обычный домашний кот. Только иногда он уходил в тень и пропадал на день или несколько суток. И никто не мог заметить, как и куда сбегает этот лохматый проказник.