Отделение патологии

– А ты не ей, ты мне помоги, – Марина сунула брату стопку тарелок.

– Сама себе помоги, – хихикнул тот, проигнорировал тарелки и продолжил игру.

Брату тринадцать, Марине семнадцать. В семье к брату относятся так, будто ему всё ещё пять и просить его что-то сделать абсурдно, ведь он ещё маленький. А к Марине, с тех пор как брат родился, отношение как к взрослой. Она и вести себя должна хорошо, и учиться на пятёрки, и выглядеть опрятно, и маме по дому помогать, и за братом следить. Несправедливость.

Марина фыркнула, взяла тарелки и расставила их сама.

Мама домывала посуду.

– Я всё сделала. – Марина забрала из её рук мокрую миску. – Иди переоденься, я закончу.

Мама улыбнулась и поцеловала дочь в щеку.

– Спасибо, милая.

– Извини, что я опоздала, меня Ленка задержала.

Мама погладила Марину по плечу, устало опустила взгляд и повернулась к выходу.

Хлопнула дверь – пришёл папа.

***

Наташа запихнула куртку в шкаф и мельком взглянула на часы.

– Уже пятнадцать минут, как смена началась, только бы Корейка не заметила, что я опоздала. – Она на ходу переоделась в сестринскую форму, заскочила в кроксы и выбежала в коридор. – Чёрт, телефон в куртке. – Вернулась, достала мобильник. С ним выпала листовка, что сунула ей женщина. Наташа подняла и вместе с телефоном положила в карман формы. – Потом посмотрю.

Она обрабатывала руку перекисью, когда в процедурку зашла Корейка.

– Что с рукой?

Наташа вздрогнула.

– Нарику какому-то по зубам врезала.

– Покажи.

Наташа вытянула руку.

– Это плохо, – Асима Мансуровна нахмурилась и покачала головой. – Точно нарик?

– Я его вены не видела, только предположила. Высокий, худой очень, слабый, сумку у женщины хотел отнять.

– Ясно. Как обработаешь, одевайся и иди в травму к дежурному, расскажи ситуацию. Пусть тебе курс таблеток выпишет. Вдруг нарик этот ВИЧ положительный. И в аптеку потом зайди сразу.

– А как же дежурство?

– Иди. В родильном пока спокойно, я здесь побуду, – Корейка взглянула в телефон и вышла из процедурки.

– Чёрт, чёрт, чёрт, – повторяла про себя Наташа. – Только этого мне не хватало. Надо было его в перчатке бить. Или снизу в челюсть. – Наташа потирала оцарапанную руку. – Права Корейка, нужно таблетки пропить. – Она достала телефон, чтобы написать одногруппнику, что сейчас придёт, как снова выпала листовка. – Да что за… Пристала.

Наташа развернула скомканный лист.

На темно-сером фоне крупными буквами была выведена надпись: «Гармония. Фонд помощи женщинам, подвергшимся насилию.

Если вы подверглись домашнему или сексуальному насилию, если вас преследуют, угрожают, принуждают или вы не чувствуете себя в безопасности. Не молчите! Вы не одни! Мы можем помочь!

В нашем фонде работают опытные юристы и психологи, которые бесплатно проконсультируют и помогут решить практически любую проблему.

Позвоните нам прямо сейчас».

Дальше указан номер телефона.

Наташа хмыкнула.

– Вот о какой помощи речь. – Она посмотрела визитку.

«Вардарян Илона Аркадьевна. Руководитель фонда помощи женщинам, подвергшимся насилию. И номер сотового».

– Никогда бы не подумала, что эта нелепая тётка – руководитель фонда, а, впрочем… – Наташа свернула листовку, убрала в карман и пошла в травму.

***

К семи часам всё было готово к празднику.

Марина в нарядном платье, чуть более открытом, чем того требовало консервативное папино воспитание, стояла возле порога и, широко улыбаясь, встречала гостей. Рядом с такой же натянутой улыбкой стояла мама.

Брата выгнали из гостиной, чтобы не мешался, и он сменил плейстейшен на компьютерную стрелялку.

За столом папа рассказывал, как хотел отметить юбилей в ресторане, но мама запротестовала, и сама всё приготовила. Гости хвалили маму. Она заливалась краской, а Марина знала, что отец врёт. Не собирался он в ресторане отмечать, это не обсуждалось даже.

Потом папа говорил, что Марина учится на юридическом. Сама поступила, на бюджет. И гости опять начали хвалить, теперь уже Марину. Наперебой говорили, что юрист – профессия востребованная, престижная, хорошо оплачиваемая. Марина улыбалась и кивала. Из вежливости. На самом деле юристом она быть не хотела, а на юридический поступила, потому что папа настоял. Марина в художку хотела, но папа сказал:

– Художник – это не профессия, и продавая свою мазню у перехода много не заработаешь.

Марина не собиралась мазню у перехода продавать, она хотела комиксы рисовать, но папе разве докажешь.

– У неё талант художника, – сказала как-то маме руководитель школьной изостудии. – Его нужно развивать.

Мама посмотрела рисунки и согласилась, но как папа настояла на юридическом.

После нескольких бутылок крепкого алкоголя взрослые разделились на кучки по интересам. Женщины танцевали в гостиной под музыку нулевых, чокались бокалами, то и дело хватали что-то со стола и громко подпевали. Когда менялся трек в колонке, слышался звон хрусталя и хохот.

Мужчины притащили в детскую плейстейшен, разделились на команды и резались в футбол, делая перерывы на перекур. Курили на балконе в родительской спальне. Дверь закрывали неплотно, а то и вовсе оставляли открытой, отчего квартира медленно наполнялась табачным дымом и ноябрьским морозцем.

Марина сидела на полу в кухне и рисовала в блокноте очередной комикс. Главная героиня только что взяла огнемёт и сожгла толпу зомби, которые загнали её в тупик подземного тоннеля. Марина как раз прорисовывала на первом плане обожжённые скелеты, когда на кухню зашла мама.

– Скучно тебе с нами?

– Разве не видно. – Марина не подняла головы, увлечённая процессом.

– Если хочешь, можешь к Ленке сходить, чтобы здесь с пьяными не торчать. Ты мне помогла, я это ценю. Можешь теперь и ты отдохнуть.

– А с ночёвкой можно? – на всякий случай поинтересовалась Марина.

– Можно.

– А папа что скажет? У него тоже отпроситься надо?

– Иди. С папой я сама поговорю.

Марина вскочила, поцеловала маму в щеку, взяла куртку и выбежала из дома, пока та не передумала.