Убийство в санатории «Таёжный»

© Терехова Е. А., 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

Увлекательное путешествие в советское прошлое, где товары «выбрасывали» на прилавок, в серванте томился в ожидании особого случая нарядный сервиз, информацию узнавали из свежей прессы, а за хорошую работу отправляли в санаторий. В одном из таких санаториев неравнодушные женщины нвчинают свое расследование таинственной смерти…

Стрелки на часах приближались к двум часам ночи. Начался отсчёт, уже не месяцев – дней, недель. И пути назад не будет…

Женщина зябко передёрнула плечами и плотнее закуталась в широкий вязаный шарф. Тёмные ухоженные волосы тяжёлыми волнами спадали на плечи и колыхались в такт пружинистой походке. Она миновала ещё один крытый переход. Таких в санатории «Таёжный» четыре, ими соединяются между собой корпуса, что очень удобно: в непогоду не нужно тащиться по улице на лечение или в столовую. И ноги в сухости, и причёска не страдает. В это время суток основное освещение отключалось, только настенные бра в виде белых матовых шаров на металлических подставках «под латунь» мягко указывали путь по ковровой дорожке. Пальмы в деревянных кадках походили на сказочных стражей.

Поворот, потом прямо по коридору до самого конца, и там он, номер люкс. Без надоедливых болтливых соседок, ночных хлопаний дверями ванной комнаты, курения в окно и раскатистого храпа.

Несколько десятков шагов через просторный холл, и наконец-то можно будет надеть удобный мягкий халат и растянуться на прохладном покрывале.

Большие окна с белоснежными «маркизами» не пропускали уличный свет. С этой стороны здания фонари не предусмотрены, а луна спряталась за плотными облаками. Обещали снегопад, и прогноз, видимо, сбывается. Вот и дверь. По привычке приоткрытая, с мерцающим в темноте телевизором. Вещание давно закончилось, но белый шум на экране создавал некий эффект присутствия. Она не любила одиночество.

Впрочем, как оказалось, оно ей и не грозило.

– Ты? – удивилась женщина, увидев фигуру в кресле у окна. – Какого лешего тебе здесь нужно?

Она нисколько не испугалась и вошла в номер.

Через несколько секунд всё вокруг закружилось в быстром калейдоскопе, а потом наступила темнота…

Где-то там, всего за четырьмя переходами, шумно веселились люди, угощая друг друга безалкогольными (и контрабандными алкогольными) коктейлями. Они знакомились, общались, делились адресами и номерами телефонов. Они жили, она – уже нет. И никому не было до этого дела.

«Борщ»

Точно по расписанию, в семь сорок пять, служебный «ЛиАЗ» остановился у высоких металлических ворот. Под вывеской крупными синими буквами значилось: «Автобаза “Центральная”» и ниже – «Ремонтно-механические мастерские». Почти во всю длину красного кирпичного здания было натянуто кумачовое полотно, гласившее: «Решения XXVI съезда КПСС – выполним!»

С разницей в минуту подошли ещё три автобуса. Начиналась очередная рабочая неделя.

Утро понедельника самым тяжёлым было, пожалуй, у Михалыча, начальника производственного участка: сперва с подчинёнными планёрку нужно провести под суровым взглядом портрета нового генсека Андропова, расписать наряды, выслушать отчёты бригадиров о выполненной за истекшую неделю работе, а следом – селектор с вышестоящим руководством. Там уже, случись что, с него стружку снимать будут. И не посмотрят, что коллектив по итогам квартала стал победителем соцсоревнования. Михалыч человек простой, из работяг, дело своё знал, но вот возню с разного рода бумажками терпеть не мог и раздражался от необходимости тратить на это своё драгоценное рабочее время. Прежде ему помогали разгребать бюрократические завалы девчонки из токарной группы – Лена Борисова да Галя Щербинина. Ну как девчонки… Обеим по сорок, «ягодного» возраста не достигли ещё, а для него, в его-то шестьдесят семь, девчонки и есть. Он и опекал их, словно родной дядюшка, и защищал, если думал, что мужики, слесаря да сварщики, обидели ненароком. Бывало, конечно, такое, но давно.

Полтора десятка лет примерно прошло с того времени, как в большой дружный и сугубо мужской коллектив влились по очереди две молоденькие девушки. Первой пришла Галина Щербинина обучаться токарному мастерству, а несколько месяцев спустя к соседнему станку встала Елена Борисова. Совершенно разные внешне и по характеру, они быстро подружились. Высокая, яркая брюнетка Галина, на которой заманчиво и ладно сидел рабочий комбинезон, и маленькая, круглолицая, со светленькими кудряшками Елена, вечно укорачивающая рукава и штанины да периодически подставляющая под ноги ящик, чтобы дотянуться до нужной кнопки или рукоятки. Мужички постарше снисходительно посматривали на новеньких и качали головами – мол, не к месту они тут, долго не задержатся. Те же, кто помоложе, подъезжали с шутками-прибаутками, старались поддеть, а то и откровенно распускали руки. Впрочем, девчонки оперились быстро и скоро уже так могли ответить очередному зубоскалу, что у того надолго пропадало желание пускаться в словесные перепалки. Постепенно Галя с Леной закрепились в коллективе, появился опыт, а вместе с ним и авторитет. Из вчерашних практиканток выросли наставники молодёжи, победители конкурсов профмастерства. Вскоре Борисову за пробивной характер и умение решать порой непростые производственные задачи выдвинули в профком, а Щербинина – единственная за всю послевоенную историю предприятия – стала бригадиром токарной группы и даже периодически подменяла мастера участка.

Коллегам нравилось в перерыв собираться у девчонок в каптёрке, там всегда было уютно, чисто и обязательно к чаю прилагались домашние пироги. На краю стола стопочкой лежали журналы «Человек и закон», которые любила почитывать в свободное время Борисова.

– Эх, девки, замуж вам надо срочно, такие кулинарные способности зазря расходуете, – посмеивался Михалыч, с аппетитом доедая очередной пирожок с капустой.

Хитрый старикан втайне от всех «забился» на спор с механиком первой автоколонны, своим ровесником и закадычным другом, Захаром Самсоновым, что непременно погуляет на свадьбах у подчинённых. Правда, время шло, а свадьбы ни у кого из подруг не намечалось. Самсонов вот-вот грозился потребовать заклад – финский спиннинг, привезённый Михалычу сыном из командировки и сгоряча поставленный на кон.

– Святой бороды клок! Да ты никак свататься пришёл? – откровенно хохотала Лена, прикрывая ладошкой ярко накрашенные губы, а Галина и вовсе уходила в цех. Её такие разговоры заметно раздражали.

– Где уж мне? – не унимался пожилой мужчина. – Я за наших лоботрясов переживаю, никак пристроить их не могу к серьёзным женщинам на воспитание. Такие красавцы расхаживают, и рост, и стать, и руки золотые, а вы только носы воротите. Это ж какой генофонд у нас на производстве обосновался – загляденье!

– Вот когда твой генофонд после работы не в пивнуху побежит, а на стадион или хотя бы в библиотеку, тогда и поговорим.

– Да пойми ж ты, кудрявая твоя голова, мужик, он ведь сам по себе с выбранного пути не свернёт, ему стимул для этого нужен! К тебе вон Юрка Лебедев второй год подкатывает, а ты хоть бы улыбнулась в ответ. Или вон Андрюха Лосев из автобазы. Скоро заикаться начнёт при виде тебя, ты же нос кверху и мимо.

– Михалыч, ты чего? – И без того огромные глаза Борисовой расширились на пол-лица. – Ты мне кого тут белыми нитками пришиваешь? Юрку, который через день у меня рубль на пиво клянчит? Заметь, без штампа в паспорте, а уже распоряжается моим бюджетом! А Лосев твой? Заикание я ему точно обеспечу, и не от любви неземной, а оттого, что спалился он мне, когда в рабочее время «левачил».

– Строгая ты очень и к себе, и к людям, Елена, – вздохнул Михалыч, – как и подружка твоя задушевная. А иногда попроще быть – легче жить.

– Трудности нас не пугают, а только закаляют, – хмыкнула Борисова и подмигнула своему собеседнику. – Блёсен новых прикупи, заждался поди Захар Данилович заслуженной награды! – И захохотала, увидев удивлённые глаза Михалыча.

«Ну, Данилыч, старый болтун, я тебе покажу и блёсны, и спиннинг, и ещё чего повеселее», – ворчал Михалыч, возвращаясь в свой кабинет на втором ярусе, где его уже дожидалась с разными бумажками расторопная помощница Ксюша.

С приходом на РММ Ксюши Орловой обстановка поменялась не только на рабочем месте начальника производственного участка, но и в коллективе в целом. Яркая, тоненькая, с лучистыми синими глазами, девушка сразу же очаровала всех, вот только непонятно было: зачем ей, студентке четвёртого курса, будущему инженеру-металловеду, да ещё и представительнице целой династии технарей Орловых, работа на РММ?

– Будет у тебя, Владимировна, ещё один токарь – на шпильках и с маникюром, – подтрунивали слесаря над Галиной Щербининой.

– Скажут – сделаем, – невозмутимо отвечала та.

Конечно же, ни к какому станку Ксению не определили. Михалыч переговорил в управлении и забрал девушку к себе на должность нарядчицы. И не прогадал: шустрая студентка ловко разобрала залежи бумаг и навела в конторке Михалыча настоящий флотский порядок, избавив его от тягот бюрократической жизни. А когда Ксюша поделилась с женской частью коллектива схемой модного вязаного джемпера и рецептом фирменного бабушкиного пирога из тыквы, то, несмотря на значительную разницу в возрасте, завязалась крепкая женская дружба.

Ксюша принадлежала семье первостроителей города. Её дед Фёдор Поликарпович Орлов впервые побывал в этих местах ещё до революции, в качестве подсобного рабочего в геологоразведочной экспедиции у самого Василия Яворского[1], вернулся сюда уже с семьёй и продолжил работу. Карты исследователя пригодились как никогда. А вскоре было решено построить в этом месте город – уютный, утопающий в зелени, такой, чтобы здесь хотелось жить, работать, растить детей.

Эту миссию взял на себя уже сын Фёдора Поликарповича, Станислав Фёдорович Орлов. По его проекту закладывался посёлок, из которого постепенно разрастался город, наводились паромные переправы, соединившие посёлок с соседним Сталинском, начиналось строительство железной дороги. Плечом к плечу с мужем трудилась и супруга, Валентина Георгиевна.

Ксюша была поздним ребёнком у Станислава и Валентины, долгожданным и любимым. Им было хорошо за сорок, когда малышка появилась на свет, и над ней буквально тряслись, переживая за каждый прорезавшийся зуб, разбитую коленку или расцарапанный нос. Переживали и держали в строгости, порой излишней, чтобы оградить от бед и забот.

– Я с родителями немного повздорила, – призналась как-то Ксения своим новым подругам. – Папа у меня человек сложный, упрямый, деспотичный даже. Он считает, что пока дочь зависит от родителей, то должна беспрекословно их слушаться, во всём. Какие книги читать, какое кино смотреть, с кем дружить. А уж про парней думать до окончания института… Это вообще не обсуждается. Об аспирантуре – пожалуйста.

– Вот уж не думала, что в наше время в интеллигентной семье может процветать такой домострой, – покачала головой Борисова. – Но может быть, ты просто не совсем поняла его слова? Конечно, он строгий, ведь его задача – заботиться о тебе.

– А мама что говорит? – поинтересовалась Галина.

– Она как папа. То есть полностью разделяет его точку зрения, – вздохнула Ксюша. – Хорошо, что есть дед. Вот он меня поддерживает и, хоть ему уже за восемьдесят, совет может хороший дать. Я с ним поговорила и решила, если родители до сих пор видят во мне ребёнка, надо им показать, что я уже выросла. Конечно, приходить домой за полночь и с бутылкой портвейна в руках было бы чересчур, поэтому я сделала три шага: перевелась на заочное отделение в институте, нашла работу и сняла квартиру. Нужно же с чего-то начинать, правда?

– Ксюша, запомни, это твоя жизнь, и живи её так, как сама посчитаешь нужным. Тем более ничего криминального ты не совершила, подумаешь, от мамы с папой переехала. Но учёбу всё же не бросай, профессия у тебя хорошая, нужная, через пару-тройку лет, глядишь, ещё всеми нами покомандуешь.

– Покомандуешь тут, как же! – возмутилась Ксюша. – Вчера двое электриков пришли на работу с бодуна, в кабинете перегаром несёт, не продохнуть. Им наряд выписан по ремонту плит в столовой, а они ни «му», ни «хрю». Полдня шарахались из угла в угол, пока заведующая столовой не впала в истерику и не нажаловалась Михалычу. В слесарке бардак оставили, весь инструмент раскидан. Ругалась с ними, забыли, говорю, как в прошлом месяце едва без премии не остались, когда у вас тут главный инженер на гвоздодёр наступил? А сварщики? Вечно использованные электроды на промплощадке валяются. Так ведь и до пожара недалеко. Лен, ты же профсоюз, поговори ещё раз о порядке на рабочем месте!

– Спокойно, Ксения! Не нервничай! Тут одними словами и угрозами ничего не добьёшься, мужики – народ поперечный. – Борисова туже затянула косынку на голове и тщательно спрятала под неё непослушные светлые локоны. – Я предлагаю использовать наглядную агитацию.

– Да у нас на каждом шагу плакаты висят: «Экономь электроэнергию!», «Береги рабочее время!», «Алкоголь тебе не товарищ!». Ни на кого это давно не действует.

– А нам лозунги и не нужны. Организуем что-то вроде стенгазеты, с рабочим названием, например, «Гвоздодёр», в честь того самого, об который главный инженер ноги ломал. И в ней один или два раза в неделю надо рассказывать как об успехах производства, так и об отдельных неприятных моментах. Да, есть на предприятии большая стенгазета, которую наш художник-оформитель раз в неделю выпускает, есть многотиражка от объединения, а мы сделаем свой, цеховой, листок. Времени оформление займёт немного, а польза будет, я уверена.

Ксюша с радостью подхватила эту идею, и в следующий понедельник перед планёркой первый выпуск «Гвоздодёра» красовался на стенде уголка безопасности. Второй номер подготовили к пятнице, и уже через месяц рукотворную газету стали ждать с нетерпением, тем более что редколлегия подходила к делу ответственно и добросовестно.

Конечно, оценили такое творчество далеко не все. Особенно возмущался по этому поводу молодой слесарь Гоша Новиков, парень видный, симпатичный, но больно уж себе на уме, которого «пропесочивали» практически в каждом выпуске. Работал он в РММ недавно, чуть больше года, но отличиться успел: дважды за месяц отлынивал от дежурства в добровольной народной дружине; подрался на танцевальной площадке; нецензурно выражался во время сеанса в кинотеатре – и ещё несколько эпизодов помельче. Увидев свою фамилию в «Гвоздодёре» в очередной раз, он провозгласил в курилке:

– Достали эти добровольные журналисты со своими дурацкими фельетонами! Других дел нету у них, что ли? Кроме нравоучений, ни на что не способны, прям не бабы, а СМЕРШ какой-то – всё присматриваются к тебе, принюхиваются. То сидишь не так, то свистишь… И фамилии в столбик: «Борисова, Орлова, Щербинина». «БОрЩ»! Точно! Самое бабское дело – борщи варить, а не статейки пописывать. В своё время только на токарей выучиться смогли, мозгов не хватило, а сейчас, глянь-ка, писателя́. Теперь я эту троицу святош только так и буду называть!

Прозвище слесарям да сварщикам понравилось очень и закрепилось за женщинами моментально. Гоша же всё не унимался.

– Эй, Ксюха! – однажды показушно, на весь цех, прокричал он вслед Орловой, когда та торопливо проходила мимо. – Борщ-то умеешь готовить? Или уж на крайний случай кашу. Я б не отказался к тебе в гости заглянуть на званый ужин!

Дружный мужской смех нисколько не смутил девушку, она даже не оглянулась на нахала, но вот Михалыч фамильярностей терпеть не стал.

– Не Ксюха она тебе, а Ксения Станиславовна. Для начала, – проворчал он, строго глядя на вызванного в кабинет Гошу. – Ужинать он собрался, гость дорогой. Не для тебя там столы накрывают. Чтоб такая девушка тебе разносолы готовила, научись язык за зубами держать, не ляскать им что ни попадя да деньгу заколачивать достойную. А то, поглядите на него, красаве́ц какой выискался, вашу Наташу!

– Да ладно, Василий Михалыч, это же просто шутка была, – попытался оправдаться Гоша.

– Ты со мной пошути или вон с Матвеем Степанычем из кузницы. Перед Володькой-малышом позубоскаль, у него кулак в две твои головы, вмиг охолонёшь. А девочку трогать не смей! И не только её! Что ты к ним пристал? Чем не угодили? И знаешь, вот не тебе про их ум рассуждать. Не с руки им перед тобой дипломами махать, не по чину. Я так скажу – до их бабьего ума тебе, пацан, ещё расти и расти. Галина, между прочим, исторический закончила, в экспедиции ездила, научную работу готовилась писать. Да вот судьба крутой вираж сделала, и пришлось ей в рабочую профессию идти, в одиночку сына поднимать. У Лены нашей своя история. Внешность у неё, как у простушки, – глазки, щёчки, кудряшки. А она, между прочим, юрист, награду имеет из области. И то, что у станка стоит, – её это выбор, понял? И не у простого станка, а у импортного, с числовым программным управлением, бешеных денег стоит, между прочим. Ни один мужик-токарь не взялся за наладку и обслуживание, а они взялись!

– Да понял я, понял. Героические и умные женщины. Идти можно? – В Гоше снова начал просыпаться дух противоречия.

– Пойдёшь ты, когда я скажу и куда – тоже! – Михалыч даже покраснел от возмущения, но тут же взял себя в руки. – «Борщ» твой девчонки оценили. Сказали, поручат тебе для стенгазеты ребусы составлять, чтоб напрасно остроумие своё не расходовал.

– Делать мне больше нечего, – нахмурился от досады Гоша.

Не спрашивая разрешения, он вышел из кабинета начальника и широко пошагал в цех. Бригадир, детина двух метров ростом и с косой саженью в плечах, которого парни в шутку окрестили Володей-малышом, за выполнение наряда спросит строго, у него не забалуешь.

Женщины действительно не думали обижаться на Гошину шутку, напротив, они решили использовать придуманную им аббревиатуру в рекламных целях: начиная со следующего выпуска «Гвоздодёр» был переименован в «Борщ». В маленькой заметке, обведённой красной тушью, редакционная коллегия благодарила слесаря по обслуживанию и ремонту оборудования Георгия Новикова за проявленную инициативу и творческий подход в развитии цеховой стенгазеты.

Ксюша

Начало марта в Сибири абсолютно ничем не напоминает весну, разве что числами в отрывном календаре на стене: сугробы по-прежнему достают до подоконников второго этажа, ночью морозец поджимает до минус тридцати и ниже, пурга зазывно носится по переулкам. Вроде бы гулянья прошли на главной городской площади, проводили зиму восвояси, но она не торопится покидать гостеприимные места, так и ищет повод присесть на денёк-другой на дорожку да выпросить чего-нибудь погорячее на посошок. Радует только одно – длинные зимние ночи начали подходить к концу, и пусть день прибавился совсем незначительно, как поговаривали старики, «на куриный шажочек», всё же на пороге весна, а там и лето не заставит себя ждать.

В столовой автобазы с самого утра суета: сдвигаются столы, натираются полы и подоконники, стучат ножи о разделочные доски, шкворчат сковороды и кастрюльки, в воздухе витает соблазнительный аромат. Вазы с инвентарными номерами на донцах занимают свои места на белоснежных скатертях, где-то в подсобках призывно позвякивает стеклотара – этот звук сложно перепутать с чем-то другим. Здесь же прячутся и большие картонные коробки. Что в них, знают только водители бензовозов, которые мотаются по командировкам в разные уголки необъятной страны, да работницы столовой, не сумевшие побороть природное любопытство. Мимоза. Жёлтое солнышко на зелёной ветке. В Сибири ранней весной о цветах приходится только мечтать. Лишь в самом конце апреля несмело покажутся на лесных проталинах краснокнижные первоцветы – подснежники да кандыки́, а в середине мая заполыхает оранжевым заревом купальница, или, как зовут её в этих местах, огонёк. Но до этого ещё далеко, а Международный женский день вот он, и хочется не просто поздравить своих подруг, коллег, любимых, но ещё и удивить их. Непростую задачу взяла на себя мужская часть автобазы, тем более что представительниц прекрасной половины трудилось у них не так много – диспетчера, заправщицы, стройгруппа, бухгалтерия да всё та же столовая. Не забыли, конечно же, и РММ, где женщин всего трое. Банкет должен получиться на славу, поговаривали, что даже из области приедет какой-то большой начальник.

– Еле руки оттёрла от смазки, – ворчала Лена Борисова, сидя на лавочке в женской мойке.

Она завернулась в большую жёлтую махровую простыню и мазала руки кремом из круглой баночки. Дефицитный домашний текстиль был привезён из Казахстана, где женщина гостила у родственников под Павлодаром в прошлом году, в трёх экземплярах.

– Ты хоть маникюр умудрилась не испортить.

Галина сидела напротив, в такой же, только голубой, простыне, и придирчиво разглядывала свои ногти, покрытые модным тёмно-бежевым лаком.

– Да ничего ты не испортила, всё в порядке, цвет очень удачный, мелких царапин не видно, – успокоила подругу Лена. – Лучше скажи, одариваться к празднику будем?

Традиция делать друг другу маленькие милые подарки к праздникам была у них уже много лет. Каждая задолго до торжеств думала, что бы такого нужного, полезного и приятного презентовать своей подруге, и глаз порадовать, и в хозяйстве использовать. Обе любили красивые скатерти и салфеточки, присматривались к изящной бижутерии, не проходили мимо интересной книги, а уж если удавалось раздобыть что-то невероятное, вроде флакончика духов «Дзинтарс» или упаковки нейлоновых колготок, то радости просто не было предела.

– Конечно, будем.

Галина уже переоделась в нарядное шерстяное вишнёвое платье и осторожно развязывала на голове платок, чтобы не растрепать причёску. Удовлетворённо вздохнув, она ещё раз посмотрела на своё отражение в зеркале. Укладка, конечно, немного примялась, но это было поправимо.

– Может, у меня соберёмся на выходных?

Лена осторожно снимала с плечиков голубое шёлковое платье, сшитое в ателье специально для женского праздника.

– Давайте лучше у меня, я на кухне обои новые поклеила, оцените, и заодно обмоем это дело. Достать их, скажу я тебе, было целой эпопеей! Так что обмыть – святое дело!

– А я предлагаю третий вариант, – неожиданно громким голосом в гулком помещении мойки заговорила Ксюша. – Девочки, я приглашаю вас к себе. Готовить, увы, не очень умею, но уж винегрет настрогать получится даже у меня, а дед презентовал мне коробку конфет «Птичье молоко» и бутылочку «Токая». Так что гуляем! Как я вам? Не сильно вычурно?

Она осторожно покружилась на каблучках.

Пышная серая юбка в стиле 50-х с широким поясом и беленькая блузочка без рукавов делали хрупкую фигурку девушки очень изящной. Она собрала золотистые длинные волосы в высокий хвост на макушке, открывая шею, и ей это очень шло, гораздо больше, чем повседневный бардак из кудрей. Сильно подведённые глаза совершенно не портили образ.

– Да ты просто феечка! – восхитилась Борисова. – А то напялит джинсы и носится, как пацанка, по цехам и конторе.

– Джинсы – это писк, понимать надо, – засмеялась Щербинина.

– Да-да, пищит да никак не сдохнет, – в тон подруге ответила Лена, – молоденькой девушке всё к лицу, это нам с тобой надо подумать, что́ на себя натягивать, а тут хоть мешок из-под картошки – шик да блеск.

– Ну всё, засмущали совсем, – потупила глазки Ксюша и мельком глянула на часики на запястье левой руки. – Народ, мы опаздываем! Пятнадцать минут до начала! Давайте пошустрее, а то самые лучшие места займут и дефицит с тарелок сметут. И без нас! Бегом!

Девушка тут же выскочила за дверь, а подруги ещё раз посмотрелись в зеркало и только потом пошли к выходу.

– Теперь для нас задача номер один – не убиться по дороге в столовую. По льду и снегу на каблуках – это почти одно и то же, что корова на коньках, страшно красиво.

Лена старалась идти, втыкая каблуки в снег. Галина молчала, сосредоточенно проделывая то же самое. Ксюша уже ждала их на крылечке столовой, нетерпеливо подпрыгивая на месте.

– Девочки, давайте, ещё немного! Я нам места заняла. Начинаем!

Вечер получился незабываемым. Началось всё, конечно, с торжественной части, на которой выступил директор предприятия с кратким отчётом. В конце своей немного нудноватой речи он поздравил женщин с их весенним праздником и передал микрофон на чёрном толстом проводе приглашённым гостям. Ими были самодеятельные артисты клуба железнодорожников и вокально-инструментальный ансамбль студентов местного техникума.