Осторожно: женщина! Практикум «Крутой женский детектив»

– Мам, одолжи одну из твоих бритв?

– Зачем тебе, сынок? – ответила Хелен, не поворачиваясь и продолжая взбивать яйца для омлета, – тебе с сыром или с ветчиной?

– Без разницы. По-моему, мне пора начать бриться.

– Ох, сынок, не спеши. От бритья волосы начнут расти только быстрее.

– Мам, ты путаешь мое лицо со своими ногами. Пора уже понять, что я хоть и колясочник, но уже не ребенок.

– Для матери дитя – всегда ребенок.

Артур молча поковырял еду вилкой, выловил кусочки ветчины, отодвинул их на край тарелки.

– Я тут подумал и решил: стану вегетарианцем.

– Ты с ума сошел, – воскликнула Хелен, – при твоей атрофии животные белки – незаменимы. Тем более сейчас, когда у тебя переходный возраст.

– Вот я и решил: перехожу на новый имидж. Чисто выбритое лицо и обилие зелени – как в саду твоего нового дружка. Этого Роберта Камерона. Дал же бог имечко – картавый и не выговорит.

– А Роберт-то тут при чем? – Хелен поправила воротник кофточки.

– При том. Я, может, и без ног, но не без глаз. Я же вижу, как он над тобой воркует. А ты и рада. Вон – новую кофточку купила. Прихорашиваешься. А ему не кофточка нужна, а то, что под ней – того самого мяса.

– Не хами! – Хелен хлопнула ладонью по столу. – Смотришь всякую похабщину по телеку. И вообще, мал еще об этом судить. Еще молоко на усах не обсохло…

– На губах.

– Что на губах?

– На губах, а не на усах. А усы – это как раз то, что я хочу сбрить, – Артур решил, что разговор затянулся, – так где у тебя бритвы лежат?

– В шкафчике над раковиной. Я тебе сейчас достану.

– Я и сам могу дотянуться.

Кабриолет Роберта плавно подъехал к дому Хелен.

– Спасибо, Роб. Прекрасный ужин при свечах… Нам, женщинам, так необходима романтика. Ты же знаешь, со времен развода и переезда сюда у меня две заботы: сын и работа. Я так тебе признательна, что ты в меня поверил. «Главный поставщик сладостей к столу его Величества, властелина отелей и ресторанов Английской Ривьеры», – с пафосом произнесла она.

– Тоже мне «властелин» – два отеля и ресторанчик!

Роберт наклонился к Хелен и попытался ее поцеловать.

– Ой. Не надо здесь. Артур всегда ждет меня у окна, он может нас увидеть.

– Не может. Я проверял. Место, где сейчас стоит машина, можно увидеть только стоя у окна, сидя ничего не видно.

– Ах ты хитрец! Значит, проверял, да?

– Да. Почему мы не можем объявить о нашем решении? Прячемся как школьники!

– Я не готова. Я только-только начала отходить от отношений с бывшим. И Артур… У него сейчас такой возраст – все воспринимает в штыки.

– Это пройдет. Как, впрочем, и твои молодость и красота.

– Ах, ты, – она игриво толкнула его в грудь, – так, значит, ты меня только за молодость и красоту любишь? А они пройдут и ты охладеешь?

– Никогда.

Он притянул ее к себе. Она нежно ответила на его поцелуй. Его руки все настойчивее гладили ее плечи, скользили вниз.

– Нет, не здесь, не сейчас.

Эти слова были обращены скорее к себе, чем к нему.

– Я не хочу дольше ждать. Даю тебе срок – неделю. Через неделю у меня день рождения. Ты приглашена, и я объявляю помолвку.

– Но…

– Никаких «но».

– Спокойной ночи, любимый… Я сделаю для тебя сказочный торт. Лучший в мире.

Она шла к дому, низко наклонив голову, смотрела под ноги. На лице все еще играла полуулыбка.

В темной комнате Артур стоял у окна.

Да, именно ради этого момента тайком от матери он тренировался особенно упорно. И вот… Он добился своего. Он уже может стоять на этих проклятых ножках-макарошках. Теперь научит их снова ходить и тогда… Тогда они уведут его назад в Лондон, к отцу. Прочь из этого домишки с плешивым двориком – все, что мать может себе позволить в этом паршивом приморском городишке, где летом нет прохода от отпускников-курортников, а зимой тоска и дождь.

– Извини, сынок, задержалась. Давай я помогу тебе перебраться в постель.

Дик Моррисон работал шофером еще у старика Камерона, задолго до того, как Роберт унаследовал бизнес. Старый служака был верен традиции: и тогда, и сейчас он всегда на ланч приезжал домой. Не потому, что денег жалко на еду в кафешке, да и Фил – шеф в ресторане босса – всегда был готов налить ему тарелку супа, но… Нина Моррисон – его жена последние сорок лет – с тех пор как дети выпорхнули из родительского гнезда, не могла есть в одиночестве. Она была хорошей хозяйкой, вкусно готовила. После ланча Дик любил «придавить щечку» – прилечь минут на 20, прежде чем снова вернуться к работе.

– Что нового в нашем маленьком королевстве? – дежурно спрашивала Нина, ставя перед Диком тарелку.

– Да все по-прежнему. Ремонт банкетного зала почти закончился.

– Большой праздник затевается?

– Пятьдесят – красивая дата. И… – это между нами – я его возил в ювелирный. Он купил та-а-а-кое кольцо, с вот та-а-а-ким бриллиантом. Кажется, собирается сделать предложение.

– Кому?

– Хелен. Кому ж еще!

– Вот выскочка! – Нина аж подавилась. Долго кашляла, но продолжила с удвоенным негодованием. – Нет, вы только посмотрите! Не успела приехать, уже не только весь кондитерский бизнес под себя подобрала, так и самого завидного жениха подцепила на свой крючок.

Дик не мог смириться с явной несправедливостью.

– Ты так говоришь, будто она аферистка какая. Она красивая, работящая. Паренек у нее, опять же, инвалид… И пирожные вкусные.

– Ой, вы посмотрите, как запел: «вкусные»! – Нина в сердцах вырвала у него из-под носа тарелку с недоеденным рагу, – до ее приезда мои пирожные были самые-самые, а теперь… И Роберт твой дурак! Он ей нужен лечение сына оплачивать, а на большее… У них сколько лет разница. Двадцать?

– Семнадцать.

– От дурак-то!

– Не суди, да не судим будешь. Не наше это дело. Платит вовремя, всегда подарки к Рождеству присылает. Негоже кусать руку, которая тебя кормит.

– Ага, «кормит». А ты и рад эту руку лизать. До приезда этой жучки я, если помнишь, тоже у него зарабатывала. И эклеры мои очень даже котировались. Теперь же все на лондонский манер: низко-кало-рий-ное, – она скорчила кислую мину, – крем без жира, сахар без сладости. Еще и сама выпечку доставляет, чтобы у него перед носом лишний раз задом крутануть.

Дик не стал спорить. Бесполезно. Он подошел к окну и залюбовался их хоть и маленьким, но таким зеленым и уютным садиком.

– Что у тебя хорошо получается, Нина, так это языком чесать и за садом ухаживать.

Нина быстро среагировала на откровенную лесть.

– Да уж! Я чуть ли не с маникюрными ножницами газон правлю. Кстати, эти чертовы одуванчики нынче прут, управы на них нет. По дороге заскочи в «Садовод». Купи «Раундап». Я видела в рекламе: «Смерть желтоголовым – 100%».

Артура разбудил не свет и не шум, а запах. По дому, смешиваясь в теплое сладкое облако, плыли ароматы ванили, корицы и кардамона.

«Ну вот уже с утра пораньше колотится на кухне», – недовольно, по-стариковски проворчал он. Жаль было ушедшего сна. Ему опять снился тот светло-радостный сон: они с отцом играют в футбол. Отец мягко отталкивает сына и ведет мяч, но у самой штрафной через пятку отдает его Артуру, и тот, далеко отведя левую ногу, с размаху забивает гол в правый верхний угол. Пробуждение всегда приносило мрачное настроение. Теперь в его жизни нет ни футбола, ни отца. Видите ли, мать до сих пор не может ему простить, что он, забрав Артура с той тренировки, не проверил ремень безопасности на его сиденье. И вовсе не доказано, что это отец был виновен в аварии.

Артур перебрался из постели в кресло и, как был в пижаме, покатил к двери. Пнул ее колесом, та послушно распахнулась.

– Ма-а-ам!

В руках Хелен жужжал миксер, заглушая шелест колес. От неожиданности она вздрогнула. Венчики взвились над миской, и брызги взбитых сливок веером разлетелись по кухне.

Она бросилась навстречу сыну.

– Ма-а, – он недовольно увертывался и от полотенца, которым она пыталась его обтереть, и от ее губ на его щеках, – ну что ты лижешься как с любовником. Терпеть не могу эти сюсюканья. Отстань.

Она отстранилась и с грустью посмотрела на сына.

– Жаль, что ты растешь таким жестким.

– С чего бы это мне быть нежным и сладким. Я не ванильный крем.

Завтракали молча. Блинчики и какао слегка подняли настроение Артура. Он даже кивнул в сторону стряпни.

– Над чем сегодня колдует Волшебница-Повелительница тортов и пирожных?

Хелен, тронутая его интересом, оживленно стала объяснять:

– Кафе на набережной удвоило заказ на мои макаруны. А еще у Роберта скоро день рождения, и я обещала сделать ему в подарок торт.

Тон у нее стал какой-то заискивающий:

– Нашла новый рецепт. Ни за что не угадаешь из чего, – и не дожидаясь вопроса, ответила, – это сыр горгонзола. Неожиданно, правда? Тебе понравился крем?

– Какой крем?

– Ну, в блинчиках.

– Там был крем?

– Ах, ты хитрюга! Все прикалываешься. Окей. Я тебя все равно люблю.

– А я тебя, – равнодушным эхом прозвучал его ломающийся голос.

– Я только отвезу пирожные в кафе и сразу домой. Пожалуйста, не смотри все время телевизор и…

Ее последние наставления утонули в музыкальной заставке к программе «Убийство в раю».

Артур никак не мог сосредоточиться на интриге очередной серии. Его внимание было приковано к своему сценарию. Мать намекнула на то, что Роберт делает ей предложение. Из этого следует, что у них с матерью теперь планы не совпадают. Положение надо исправлять… Роберт должен исчезнуть из их жизни раз и навсегда. Коробку с лекарствами мать держит в «недоступном для детей месте» – на верхней полке кухонного шкафчика. Там должны быть антидепрессанты, которые она пригоршнями глотала после аварии и развода. Всего-то надо: достать, растолочь и всыпать в муку. Вот тебе и весь суперский торт. Можно еще для надеги крысиного яду подмешать. Он слышал, как она звонила в службу контроля над грызунами, и они посоветовали приобрести зоокумарин. Средство действует медленно, но эффективно, снижая свертываемость крови. Пусть гад истечет кровью и медленно подохнет. Два в одном флаконе. Даже три: Роберт – жмурик, мать в тюрьме, а он вернется к отцу. Остальные гости? А что остальные гости? Такие же благополучные уроды, как и жених.

Артур с третьей попытки сумел протиснуть кресло к шкафу в углу кухни. Заблокировал колеса и встал во весь рост. Ноги держали довольно крепко, но для того чтобы дотянуться до глубины полки, надо было еще и на цыпочки встать…

Хелен рассудила, что если она сама доставит торт и встретится с Робертом, то он обязательно оставит ее на празднование. Нет. У нее нет ни платья, ни времени на парикмахерскую, и крестной-волшебницы, которая превращает Золушку в принцессу, у нее тоже нет.

Она позвонила в отель и попросила передать, что не сможет доставить торт – у сына занятия в бассейне. Пусть кто-нибудь заедет и заберет ее подарок боссу. Ключ под ковриком, коробка с тортом в холодильнике.

– Не волнуйтесь, мисс Адамс, я все передам, – ответила ей Кэти – милая девушка на ресепшен, – такая жара, я тоже с удовольствием поплавала бы.

Утром следующего дня Хелен была не в себе. Роберт не позвонил после вечеринки, не поблагодарил за подарок. Может, обиделся за то, что она не пришла.

Артур, наоборот, был в приподнятом настроении. Попросил на завтрак мороженого и, уплетая его, вдруг заинтересовался работой матери: расспрашивал и стал убеждать, что она понапрасну тратит время на эти дурацкие местные кафешки. Ей давно пора принять участие в национальном конкурсе кондитеров, выиграть его и открыть свой бутик «Сладкие грезы».

– Сладкие грезы? Это что-то из Голливуда, – грустно улыбнулась она в ответ, – а в реальности… давай-ка посмотрим, – и она щелкнула пультом телевизора.

– …пятнадцать гостей банкета в честь 50-летия местного антрепренера Роберта Камерона были доставлены в городскую больницу с признаками отравления. Десятерым была своевременно оказана медицинская помощь. К сожалению, двое скончались, еще три человека в тяжелом состоянии находятся в реанимации. Имена пострадавших полиция пока не разглашает… И о погоде…

– Хорошие новости для любителей прохлады, – весело подхватил эстафету погодный репортер, – метеорологи обещают прорыв холодных потоков из Атлантики… В Шотландии…

Хелен, продолжая держать в руке пульт телевизора, пыталась найти в нем кнопку звонка.

– Мам, дай мне пульт, а сама возьми это, – Артур протягивал ей телефон. – Только тебе же сказали: полиция держит имена пострадавших в секрете. Тоже мне тайна! – хмыкнул он.

После долгих гудков в трубке раздался незнакомый мужской голос.

– Инспектор Хикманн.

– Простите, но я звоню Роберту Камерону. Могу я с ним поговорить.

– Не сейчас. В данный момент беседу с ним веду я. А вы кто будете?

– Хелен Адамс. Он здоров? С ним все хорошо?

– Та самая? Кондитер? – инспектор явно привык задавать вопросы, а не отвечать на них. – Мисс Адамс, у меня к вам просьба, – он сделал ударение на слове «просьба», – настоятельная. Не уезжайте пока из города. Остатки праздничного обеда отправлены на экспертизу и как только будут готовы результаты, я с вами свяжусь.

Джим Хикманн довольно бесцеремонно отодвинул кресло с Артуром в сторону, освобождая проход для полицейского в форме и криминалиста в штатском. Последний нес саквояж с инструментами и препаратами для сбора улик. Артур подкатился поближе и с любопытством заглядывал в чемоданчик.

– Извините. Служба. Мы проверяем все кухни на предмет отравляющих веществ, которые случайно, а возможно и не совсем случайно, оказались в еде. Прошу отнестись с пониманием. Как-никак двое уже никогда не попробуют ваших пирожных. Увы… Уверен, они восхитительны.

Хелен невнятно что-то бормотала, пытаясь найти слова:

– Но, но… это же абсурд, – наконец почти шепотом произнесла она. – Мне незачем убивать Роберта. Наоборот – мы собирались объявить о помолвке.

Полицейский достал с верхней полки шкафа коробку с лекарствами и пакет крысиного яда.

Криминалист внимательно осмотрел этикетки на флаконах и, обернувшись к Хелен, прокомментировал:

– Однако. Сильнодействующие. У вас проблемы со сном, мисс Адамс? Депрессия?

– Были, но теперь я в порядке. Можете спросить моего врача. Я уже год ничего не принимаю.

– Но храните, – добавил Хикманн. – На всякий случай?

– Я про них давно забыла. До этой коробки и не дотянуться без стремянки.

– Ну да, ну да… А вы, молодой человек? – он обернулся к Артуру.

– Да как вы смеете. Я буду жаловаться! – Хелен, широко расставив руки, как наседка крылья, встала перед креслом сына, прикрывая его, – он без помощи даже подняться из кресла не может, а вы…

– Зачем так волноваться. Если зараза пришла не с вашей кухни, мы только извинимся. А пока весь этот химзавод проедет с нами в лабораторию. До свидания, мисс Адамс.

Он направился к двери, даже не посмотрев в сторону Артура.

До чего же противная у него работа. Собачья. Вынюхивай, бери след и беги, беги.

Джим был зол в равной степени и на жару, и на то, что никаких зацепок в деле отравления не находилось. В любом преступлении есть мотив, есть кто-то, кому смерть жертвы выгодна. А здесь? Кому было выгодно испортить отельеру праздник? М-м-м… Возможно, многим.

За те полчаса, что он провел в доме Хелен Адамс, машина превратилась в одну из ее духовок. Ну что ж, не привыкать. В Афганистане тоже было жарко. Включаем кондиционер модели ОВ4О – Открой Все Четыре Окна – и… вперед.

Джим вошел в здание полиции. Он даже прикрыл глаза от удовольствия, подставляя лицо прохладе охлажденного воздуха. Из-за стойки раздался громкий голос дежурного:

– Инспектор, суперинтендант просил вас срочно зайти.

– Что за спешка?

Дежурный только пожал плечами и протянул конверт:

– Вот, на ваше имя из лаборатории прислали.

Джим ринулся вглубь коридора, на ходу вскрывая конверт. От жары и жажды в горле стоял горячий ком. Буквы скакали перед глазами, складывались в какие-то трудновыговариваемые слова. Достал из холодильника бутылочку воды. Свинчивая крышку, он одновременно нажимал дисплей телефона.

– Судмедэксперт Фишер слушает, – раздался приятный женский голос.

– Софи, радость моя, переведи, пожалуйста, на человеческий язык, – он поднес к глазам листок, – что такое гли-фосат поли-этилено-кси-ли-ро-ванный талло-вый амин?

– И тебе, Джим, привет, – весело отозвалась она. – Глифосат – это всего лишь гербицид. Он употребляется для уничтожения сорняков. Самым распространенным для домашнего садоводства считается «Раундап». Можно купить в свободной продаже в форме аэрозоля.

– И в каком же из блюд банкетного стола оказались сорняки?

– В торте. Он оказался очень популярным среди гостей. Схомячили почти весь, но и то, что досталось эксперту, и признаки отравления у жертв подтверждают наличие глифосата. Возможно, химикат впрыснули в бисквит.

– Ясно. С меня стаканчик, когда похолодает.

– Обещают уже завтра.

– Ну, значит, до завтра.

Джим постучался в кабинет начальства.

– Сэр, вызывали?

– Где тебя носит. На пять назначена встреча с прессой, у меня ничего нет. А у тебя?

– Появилась ниточка. Попробую к пяти размотать клубочек, – уже из-за двери откликнулся Джим.

– Попробуй не размотать…

Джим не спешил выходить в жару. Он пристроился у подоконника в фойе участка, пролистывал свой блокнот: «Чем мотаться по жаре, проще позвонить, – ворчал он, – где тут телефоны были записаны?»

– Мисс Адамс, это снова Хикманн. Один вопрос: в котором часу вы доставили торт в отель и кому его отдали?.. Так… Все понял. Дик Моррисон забрал? Когда?

– Между полуднем и двумя. Когда мы с сыном вернулись из бассейна, торта уже не было.

– Отлично. Спасибо.

Он снова пролистнул странички блокнота.

– Гостиница «Олимпия». Ресепшен.

– Девушка, уверен – вы красавица, соедините-ка меня с кухней… Как представить? Инспектор Хикманн. Полиция графства Девон.

– Шеф? Не надо так дрожать голосом. Не волнуйтесь, в вашем супе из лобстера ничего подозрительного, в том числе и лобстера, не обнаружено. Зачем звоню? Хочу уточнить: когда мистер Моррисон доставил торт? В три тридцать? Вы уверены? Очень хорошо.

«Так, так… давай же, веревочка, вейся, – Джим почти приплясывал от нетерпения. – Где там твой конец?» Телефон отозвался с первого гудка.

– Мистер Моррисон? Инспектор Хикманн. Где вы сейчас находитесь? Дома? У вас ланч? Прекрасно. Надеюсь, мои вопросы не испортят вам аппетит.

Похоже, к приезду инспектора Дик провел собственное расследование. Лицо Нины пылало. Глаза заплаканные, руки нервно мяли бумажную салфетку.

– Вот, инспектор, – Дик широко развел руками, как бы демонстрируя поле боя, – посмотрите на эту старую курицу. Ревность, видите ли, затмила ей разум.

– А можно по порядку? – попросил Джим, отодвигая стул и садясь к столу.

– Какой уж тут порядок! Ну, значит, забрал я этот чертов торт и по дороге в отель заехал домой. Было очень жарко. Голова разболелась. Занес я, значит, торт на кухню – не оставлять же в машине на такой жаре. Ну, раздвинул всякие банки-кастрюльки в холодильнике и поставил его туда.

– Из кухни выходили?

– Да. Поднялся в спальню, принял таблетку и прилег минут на десять.

– Где был торт?

– Как где? В холодильнике.

– Я только крышку приподняла. Посмотреть хотела, как выглядит шедевр «настоящего мастера». Тоже мне! Ничего особенного! Глазурь с миндальной присыпкой и горой цветных макарун, – Нина снова приложила салфетку к глазам, – я не хотела никого травить. Просто вкус хотела испортить. Вот и опрыскала его. Думала «Раундап» такой же горький, как и одуванчики.

– То есть сами вы его на вкус не пробовали?

– Нет.

– Шприц в вашем кухонном хозяйстве имеется?

– Конечно. Для пропитки. Ромовую бабу, например.

– Понятно. Посмотрим, как суд присяжных отнесется к вашей ревности, – Джим уже звонил в полицию, вызывая наряд.

Артур без энтузиазма прокручивал ленту в телефоне. Хелен сидела за столом, просматривала счета.

– Сынок, я не поняла: здесь распечатка платежей, сделанных через кредитку. В прошлом месяце ты купил пять мешков земли, три ящика рассады, садовый инвентарь, «Раундап» – три бутылки. А шприц кухонный для чего?

– Для точечного впрыскивания. Пульверизатор слишком широко распыляет. Думал расчистить задний дворик от сорняков. На коленях-то я могу стоять.

Она не успела ответить. Стук дверного молоточка прервал их разговор.

На пороге стоял Роберт. На нем смокинг, черный галстук-бабочка. В одной руке букет роз, в другой – ювелирная коробочка.

Он торжественно поклонился Артуру:

– Сэр, обращаюсь к вам как к единственному близкому мужчине этой женщины. Позвольте просить ее руки.

Он встал на одно колено и протянул Хелен кольцо. Луч вечернего солнца радугой разбился в гранях бриллианта.

– А вы, молодой человек, собирайтесь, – продолжил он, вставая и отряхивая брючину. – Мы тут с вашей матерью посоветовались и решили, что Королевский колледж святого Эндрю в Шотландии – это то, что вам нужно. Он находится на одном из островов – не сбежишь, – он кашлянул в кулак, с его лица сошла улыбка. – Извини за каламбур.

– Святой Эндрю, – с готовностью подхватила Хелен, – специализируется на детях с ограниченными возможностями. Многие его выпускники становятся чемпионами-паралимпийцами.

– Не только, – Роберт перебил ее, – у них хорошая научная база. Ты сможешь там серьезно освоить и ботанику, и химию.

На минуту Артуру показалось, что у него не только ноги, но и горло парализовано. Он не мог ничего сказать, только пробормотал:

– Как? Как вы узнали?

– О, это очень просто, – Роберт подошел к окну и выглянул в него. – Я еще на прошлой неделе, когда подвозил твою маму, заметил, что в саду мешки с землей стоят нетронутыми, рассада в ящиках почти засохла, пустая бутылка из-под «Раундапа» торчит из мусорного ведра, а одуванчики? Одуванчики цветут так, как будто их здесь специально выращивают. Виноделием решил заняться, сынок?

Артур только хмыкнул и, не глядя на Роберта, крутанул кресло в сторону Хелен:

– Мать, вот ты замуж собралась, а ведь даже не знаешь за кого. Этот Шерлок Холмс недоделанный сам вызывает подозрения! Как получилось, – он прищурил один глаз и злобно кивнул в сторону Роберта, – половина его гостей отравилась, а он жив-здоров?

– В том-то и дело, – ответил за нее Роберт, – не совсем здоров. У меня диабет. Я не ем сладкого.