Простить, что не можешь забыть. Отпустить обиды и счастливо жить дальше

Lysa TerKeurst

Forgiving What You Can't Forget: Discover How to Move On, Make Peace with Painful Memories, and Create a Life That’s Beautiful Again.

© 2020 Lysa TerKeurst

Published by arrangement

with HarperCollins Christian Publishing, Inc.

Перевод с английского Э. И. Мельник

© Мельник Э.И., перевод на русский язык, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Вступление

Я до сих пор плачу из-за того, что случилось

Вы когда-нибудь ловили себя на том, что определяете жизнь, деля ее на «до» и «после» глубокой обиды? Чудовищный период в жизни. Слова, заставившие оцепенеть. День шокирующего открытия. Роковой звонок после несчастного случая. Развод. Самоубийство. Безвременная смерть, настолько невообразимая, что вы до сих пор не можете поверить, что этого человека больше нет. Отвратительный поступок. Расставание. День, когда ушел ваш друг. Полный ненависти разговор. Замечание, которое, кажется, навечно выжжено на вашей душе. Момент, когда кто-то отнял то, что должно было быть вашим. Жестокость, обрушившаяся на любимого человека. Электронное сообщение, которое не должно было попасться вам на глаза. Манипуляция. Грубое нарушение ваших прав. Оговор. Кража. Пожар. Перестрелка. День, когда все изменилось.

Тот роковой момент времени.

Это черта во времени. Та, что столь резко перечеркнула вашу реальность. Она не только делит вашу жизнь, она взламывает банк вашей памяти и лезет в него грязными лапами. Картины прошлого – это одни из наших самых бесценных сокровищ… пока не становятся болезненными напоминаниями о том, чего больше не существует. И когда программа вашего смартфона бездумно присылает вам памятный фильм о том, что случилось в этот самый день четыре года назад, у вас перехватывает дыхание.

Жизнь до. Жизнь теперь. Да разве после такого вообще возможно жить дальше?! Разве возможно строить жизнь, которая вновь будет прекрасной?

Некая часть того, что так нравилось вам в вашей жизни, в тот момент взорвалась и пометила вас этой нежеланной точкой отсчета между «до» и «после». Скорбь опустошительна вне зависимости от того, как она приходит. А когда есть конкретный человек или люди, чьи решения чиркнули спичкой, разжегшей пламя обиды? Вполне естественно стискивать челюсти при мысли о том, что случилось.

И, может быть, вам кажется, что вы думаете о случившемся все время. Или, по крайней мере, думаете так много, что поневоле возникает вопрос: а перестану ли я хоть когда-нибудь испытывать это глубокое, ноющее, выбивающее из-под ног почву чувство? Ощущать эту пульсирующую сердечную рану, из которой в равных пропорциях выплескиваются тревога, вопросы, оставшиеся без ответов, и подозрение, что отныне никто, ни один человек в этом мире на самом деле не может считаться по-настоящему безопасным.

Люди повсюду вокруг вас – на работе, в кофейне, в школе, где учится ваш ребенок, даже в церкви – просто пытаются жить своей жизнью, даже не подозревая, что в любой момент может нагрянуть триггерное воспоминание, такое болезненное, что вам покажется, будто во всем мире больше не осталось кислорода для дыхания. Но не осталось его только для вас. Вы хватаете ртом воздух, потеете, и доброжелатели увещевают: уймись уже, переживи это… или уберись с дороги и не мешай жить другим.

Все, что вы можете сделать, – это смотреть на моментальные снимки, которые взяли и просто выскочили в памяти, снимки, сделанные как раз перед тем, как все изменилось. Смотреть, отчаянно желая вернуться в тот момент и предупредить себя прежнего: иди в другую сторону… смени курс… уклонись… просто беги, спасайся… поверни… и тогда, может быть, только может быть, это случившееся никогда не случится.

Тогда, конечно же, вы не оказались бы здесь. В хаосе афтершока и потрясений. Скорби и паники. Ощущения, что вы хрупки, как самый тонюсенький прутик, но застряли в этом моменте так же незыблемо, как столетний пень.

Я все это понимаю.

Как и вы, я бы дорого дала, чтобы не сводить столь близкое знакомство с этими чувствами. Но они мне знакомы. Если вы читали мою последнюю книгу, «Каждый выбирает свой путь» (It’s Not Supposed to Be This Way), то знаете, каким сокрушительным открытием стала для меня измена мужа, и о долгой дороге неопределенности, по которой я в конце той книги все еще продолжала идти. Четыре года адской душевной му́ки, последовавшие за этим открытием, со временем неожиданно повернули к примирению. Я благодарна за это, но меня не миновала медленная и тяжелая работа по поиску – в который раз – своего пути после того, как я пережила событие, навсегда оставившее след в моей жизни.

Я сегодня снова плакала. Не потому что в моем браке что-то не так. Восстановление отношений – дар, за который я безмерно благодарна, но моя книга – не об этом. Она о том, как я пыталась разобраться, что делать, когда невозможно забыть случившееся, а прощение воспринимается как бранное слово.

Вот это – точно про меня. Вот почему я плакала сегодня. Если мои слова вызывают отклик в вашем сердце, то вы знаете, как это ужасно – определять свою жизнь словами «до» и «после». И если никто в этом мире еще не был достаточно добр к вам, чтобы сказать эти слова, их скажу я. Мне безумно, бесконечно жаль, что все это случилось с вами.

Будь то единичное событие или целая коллекция обид, скопившаяся со временем, потому что кто-то оказался не тем, кем ему полагалось быть, не сделал того, что ему полагалось сделать, или не защитил вас, как ему следовало вас защищать, – ваша сердечная боль в любом случае заслуживает безопасного места, где ее можно будет проработать. Кем бы ни был этот «кто-то» в вашей истории, его поступки ранили вас, что-то отняли у вас и стали первым звеном в цепи событий, до сих пор оказывающих на вас огромное воздействие. И это было несправедливо.

Заметьте, я не осуждаю вашего «кого-то». Я не знаю всех деталей случившегося. И не гожусь для того, чтобы быть им судьей. Но я могу быть свидетелем вашей боли.

Ваша боль реальна. Как и моя. Поэтому, если никто не признал этого до сих пор, это сделаю я.

Но, друг мой, можно я шепотом расскажу вам о том, чему я научилась?

Оставаться здесь, обвинять его (ее, их) и навсегда определять свою жизнь тем, что он (она, они) сделал(и), – значит лишь усиливать боль. Хуже того, она будет проецироваться на других людей. Чем дольше наша боль снедает нас, тем больше она нас контролирует. И, как ни печально, наибольший ущерб эта затаенная боль будет причинять тем, кто меньше всех этого заслуживает.

Тот обидчик (или обидчики) причинил уже достаточно боли – мне, вам, тем, кто нас окружает. Был нанесен уже достаточный вред. Уже достаточно отнято у нас. Вы не обязаны отказываться от того, что было для вас дорого и бесценно, и метить все свои воспоминания ярлыком «болезненные». У вас есть возможность решить, как вы будете жить дальше.

Пару лет назад, когда рухнул мой брак, я не думала, что имею право выбора и могу решить сохранить воспоминания, которые были для меня драгоценны. Я думала, что мой брак завершен, а, следовательно, мою жизнь необходимо отредактировать в обоих направлениях – и в будущем, и в прошлом. Я прошлась по всему дому и убрала все фотографии, на которых были «мы». Я сложила в коробки часть своих самых любимых семейных сувениров. Я старалась отвязать свою жизнь от всего, что напоминало мне о былом, потому что… ну, потому что я не знала, что еще делать. Но даже полная стерилизация моей жизни от физического присутствия напоминаний не избавила меня от боли. Невозможно отредактировать реальность с целью заставить себя исцелиться. Невозможно обманом заставить себя нормально относиться к случившемуся. Зато можно решить, что человек, который вас обидел, не имеет права определять, что вам делать со своими воспоминаниями. Ваша жизнь может быть благодатным сочетанием прекрасного и болезненного. Вы не обязаны навешивать только один ярлык на то, что когда-то было. Оно может быть и таким, и таким.

Может быть, это и есть самое трудное, когда пытаешься жить дальше: освободиться. Но что, если возможно освободиться от того, что необходимо отпустить, но при этом забрать с собой то, что для нас прекрасно, значимо и истинно? И, может быть, именно эта менее жесткая версия «жить дальше» облегчит нам путь к прощению. Уже достаточно было травм. Так что, раз я не хочу больше никаких жертв и разрушений, мне нужно решить, что оставить, а с чем распрощаться.

Чем дольше наша боль снедает нас,

тем больше она нас контролирует.

Вот что мне нужно. Вот чего я хочу.

Я хочу снова рассматривать свадебный фотоальбом с радостью, даже зная, чем все закончилось. Тот день все равно был настоящим, прекрасным и полностью заслуживающим того, чтобы им дорожить.

Я хочу вспоминать отпуск, который так понравился нам обоим, не обнуляя его тем фактом, что уже тогда все случилось, хоть я и не знала. Мы все еще создавали невероятные воспоминания, полные смеха, понятных только нам шуток, сумасшедших состязательных игр, дурашливых танцев и долгих разговоров за ужином. Это было реально, и это было чудесно. И я не готова отрицать то, что искренне, неподдельно ощущала тогда.

Я хочу смотреть на ту рождественскую открытку, которую мы разослали друзьям и родственникам, – где мы такие нарядные и улыбающиеся, – и не отшатываться от нее, чувствуя себя дурой или притворщицей. Семейная близость, которую мы запечатлели в тот день, была настоящей, драгоценной и полностью правдивой для меня.

Я и вам желаю того же. Как бы они ни воплощались в контексте вашей боли, эти фотографии, эти воспоминания, эти моменты общности, – если они были вам в радость, то вы имеете полное право оставить их себе.

От других, мучительно болезненных воспоминаний вы имеете полное право освободиться.

А те воспоминания, в которых радость и боль переплелись неразрывно, вы вполне можете рассортировать по кучкам: в одну то, что оставить, в другую то, что на выброс. Необходимо – вам необходимо – не позволить боли переписать ваши воспоминания. И абсолютно необходимо не позволить ей разрушить ваше будущее.

Глава 1

Прощение: две стороны одной медали

Помню, в первые дни и месяцы после крушения своего брака я жалела, что нельзя попросить кого-нибудь меня усыпить, как перед хирургической операцией. Почему к анестезиологам можно обращаться за помощью, только когда тебя собираются резать скальпелем? Ведь когда вскрывают эмоционально, это не менее болезненно.

Шок, сердечная рана и мгновенно рухнувшие отношения воздействовали на все уровни моей жизни. Ничто в ней не осталось неперевернутым и неповрежденным. И я каждый день ощущала эту суровую реальность на своей шкуре. Каждое утро я просыпалась и обнаруживала, что еще что-то потерпело крах. Дети страдали. Пошатнулось мое здоровье. Финансы пришли в упадок. Я получала кучу писем от адвокатов – господи, мне и присниться не могло, что я когда-нибудь буду нуждаться в адвокатах! И единственным способом уговорить себя вечером заснуть было скормить себе ложь о том, что завтра будет легче.

Дни превращались в месяцы. Месяцы перетекали в годы. И я постепенно превратилась в человека, которого сама не узнавала. Мой всегда сильный, но обычно беззаботный дух сменился каким-то непонятным гибридом из тревожности, панических атак и боли, ослеплявшей душу, боли такой силы, что мне уже казалось, что я никогда не буду чувствовать себя здоровой и не смогу вернуть себе ощущение нормальности. А поскольку я пережила столько невероятных трудностей, мой взгляд на мир, который некогда был таким оптимистичным, начала застилать тьма.

Отношения свелись к попыткам управлять тем, чего я в них боялась. Где уж тут наслаждаться тем, что я в них любила! Смех казался натужным и фальшивым. Веселье – безрассудным. А людские несовершенства, точно неоновые вывески, прямо-таки орали: не подходи, для тебя это всего лишь очередная возможность попасть в жернова боли. За повседневными проблемами и вопросами мерещились наихудшие возможные сценарии. Мелкие огорчения казались эмоциональным хаосом. А большие и малые потери – нападениями со смертельным исходом.

Во мне поселилась тяжесть, которую я не могла ни объяснить, ни точно определить. Даже не знаю, как ее описать, разве что сказать, что в иные дни это чувство подкрадывалось ко мне вместе с разнообразными личностями, которые, казалось, не дают мне развалиться на части и на эти же части разрывают.

Я облекалась в цинизм, как в доспехи, заставляя себя верить, что, если у меня будет как можно меньше надежд, это защитит меня и предотвратит еще большую боль. Однако в реальности цинизм оказался вором, задавшимся целью украсть у меня всю близость между мной и теми, кого я люблю, до последней капли.

Ожесточение маскировалось под верховного судью, заставляя меня верить, что я должна предъявлять доказательства против всех, кто меня обидел, снова и снова излагать свое крепко сработанное – комар носа не подточит – дело и слышать вердикт «виновны» в их адрес. Однако в реальности это был карательный приговор к изоляции, целью которого было заморить мою душу голодом по живительным отношениям.

Обида рядилась в знамя с девизом отмщение, заставляя меня верить, что единственный способ освободиться от боли – позаботиться о том, чтобы люди, причинившие ее, страдали так же сильно, как я сама. Однако в реальности это был замаскированный капкан с острейшими зубьями, впивавшимися в меня все глубже и глубже, продлевая пытку и, что еще хуже, не давая мне из них вырваться и жить дальше.

Промедление подкрадывалось тихонько, точно служитель кинотеатра, предлагая попкорн и уютное креслице, сотканное из моей скорби и печали, заставляя верить, что нет ничего страшного в том, чтобы остаться на том же месте, снова и снова прокручивая старые фильмы о случившемся. И что, поступая так, я однажды пойму, почему все это случилось. Однако в действительности я находилась в пыточном застенке, с каждым повторением пройденного только умножая боль, но так и не добившись ответов, которые надеялась найти.

И, наконец, проблемы с доверием изображали из себя частных сыщиков на секретном задании, заставляя меня верить, что помогут мне вывести на чистую воду всех, кто желает навредить мне, и доказать, что верить нельзя никому. В действительности же проблемы с доверием были ядовитым газом, который, вместо того чтобы отпугивать тех немногих, которым действительно не следовало доверять, душил и травил каждого, кто решался подойти ко мне близко.

То были солдаты войны, которую развязало против меня непрощение.

Солдаты непрощения прямо сейчас развязывают войну против каждого человека, которому больно.

Я – душа, которой нравится концепция прощения… пока я не превращаюсь в больную душу, которой эта концепция не нравится.

Может показаться странным, что именно я пишу слова этой книги. Но если бы это далось мне легко, если бы у меня не было проблем с прощением, не уверена, что она была бы написана с той душевной му́кой и тоской, которых заслуживает подобная тема.

С точки зрения моей собственной глубокой травмы прощение может казаться оскорбительной, невозможной мыслью, одним из самых очевидных способов сделать несправедливость ситуации еще более несправедливой. Я взываю к справедливости. Я хочу блага тем, кто следует правилам жизни и любви. Я хочу исправления для тех, кто их нарушает.

Неужели я слишком многого прошу?

И вот здесь, в этой точке мне хочется остановиться, повариться в собственном соку, припомнить всем остальным их злодеяния и стать союзницей тех, кто согласится объединить со мной усилия и помочь оправдать мое право на эти чувства.

Это напоминает случай в колледже, когда я осталась на парковке прекрасного курортного местечка, чтобы доказать свою правоту. По дороге туда мы немного повздорили с друзьями. Оказавшись на месте, они выскочили из машины и побежали на пляж, где их ждали веселые игры, купание в прохладной воде, пикник на свежем воздухе и новые воспоминания. А я все это время бродила по парковке под палящим солнцем, и мой гнев рос с каждой минутой.

Я упивалась мыслью, как проучу их своим показательным протестом.

Но в результате от него пострадала только я сама. Я единственная упустила прекрасные возможности. Я единственная осталась голодной. Именно мое поведение обсуждали в тот день, и я одна ехала домой, понимая, что наказала только саму себя.

Солдаты непрощения в тот день триумфально ревели и улюлюкали. А я была просто очередной одинокой душой, рыдавшей ночью до изнеможения, чувствуя себя опозоренной и побежденной. Единственное воспоминание, которое я создала в тот день, было горьким.

Это был дурацкий день с совершенно незначительной обидой, которая выбила меня из колеи. Пожалуйста, примите к сведению, что я готова признать и прекрасно понимаю, что бо́льшая часть боли, которую испытали вы и я, намного серьезнее, сложнее и опустошительнее, чем тот день у моря. Но эта парковка – такая хорошая наглядная иллюстрация к тому, что делает с нами привычка держаться за обиды и куда всегда ведут нас жестокие солдаты непрощения: к изоляции… к эмоциональной тьме разрушенных отношений… к духовной тьме с наслоениями стыда… и к омраченному взгляду на жизнь, из-за которого мы не способны видеть красоту, ожидающую нас прямо за границей парковки.

Что, если бы в тот день у моря я сумела отпустить обиду и просто жить дальше? Что, если бы я могла сделать это сейчас?

Способность снова видеть прекрасное – то, чего я хочу для вас и для себя. И способ обрести ее – это прощение. Наше решение двигаться вперед – это поле битвы. Движение вперед – это путь. Освобождение от того тягостного чувства – награда. Обретение заново возможности доверия и близости – сладкая победа. А уверенный шаг от обиды к исцелению – свобода, которая нас ожидает.

Вот что такое эта книга. Путешествие, в ходе которого вы откроете для себя новые, здоровые и полезные способы проработать свою боль.

А теперь позвольте мне рассказать, чем книга не является.

Это не послание, которое принижает то, что вы пережили, или легкомысленно отмахивается от мучений, из-за которых вы выплакали миллион слез. Это не послание, которое оправдывает жестокое обращение, брошенность или измену: все это – подлости, как бы их ни пытались объяснить или оправдать другие. Это не послание, которое отказывается признать, насколько могущественны чувства и каким бессильным можно себя ощущать, когда тебя с головой захлестывает боль, спровоцированная воспоминаниями, игнорируемая тем, кто вроде бы должен был тебя любить, или отброшенная в сторону тем, кому следовало бы о тебе заботиться.

Это не послание, которое требует, чтобы вы оправдали самые жестокие и самые чудовищные преступления, совершенные против вас или тех, кого вы любите.

Не станет оно и подталкивать вас в сторону прощения, настаивая, чтобы все ваши отношения со всеми людьми складывались удачно, – иногда это и невозможно, и небезопасно. На самом деле, на этих страницах мы будем заниматься кропотливой работой, стараясь разъединить по ошибке спутанные друг с другом идеи прощения и примирения.

И уж точно это послание – не назидательная проповедь, не попытка обвинить вас. Я сама не люблю такие поучения и, разумеется, не стала бы писать ничего подобного. Оно будет полным сочувствия, его основа – правда. Ведь сострадание дает нам уверенность в том, что исцеление наших израненных сердец возможно, но только правда делает нас свободными. Если бы я предложила вам только сочувствие, то обделила бы в действительно необходимом для исцеления. И хотя правду порой трудно принять, она нужна нашим сердцам и душам. Именно так мы освобождаемся.

Прощение возможно, но оно не всегда кажется таковым.

Прощение часто кажется одним из самых тяжелых испытаний.

Это медаль, у которой две стороны, не так ли?

Прощение трудно даровать. Обретая это чудо, мы очень ценим его. Но когда мы сами не можем простить, на душе становится тяжело. Мы начинаем нести бремя непрощения. В моем случае – главным образом потому, что я не понимала самых важных истин.

Прощение – это не тяжелая работа, которую мы должны заставить себя сделать. Это ценный дар, который можно обрести. Наша цель – не пробиваться сквозь отчаяние, стиснув зубы, не бороться с раздражением и негодованием, не плакать, прячась за стеной оправданий, лишь бы остаться в гневе, обиде и страхе перед случившемся.

Раньше я так не думала.

Пока я считаю, что прощение зависит только от моих усилий, моей выдержки, моей воображаемой зрелости, моего сопротивления и сомнительных «благородных» чувств, я не смогу искренне простить.

Моя способность прощать других зависит от чего-то большего: от осознания того, что уже сделано для меня и что позволяет мне быть более снисходительной к себе и к другим.

Прощение – это не только моя решимость.

Прощение становится возможным благодаря моей готовности принять помощь и измениться.

Сотрудничество – именно этого мне не хватало.

Все мы знаем, что в одиночку нам не справиться. Это понятно с тех пор, как звук запретного плода стал символом ошибки. А потом раздались голоса обвинений и громкий топот испуганных людей. Адам и Ева бежали во тьму, охваченные чувствами вины и стыда, которые и по сей день живут в каждом из нас. И они спрятались.

Прощение – это не просто мое решение.

Прощение требует моего согласия и участия.

Как только ошибка стала их выбором, тьма стала их укрытием.

Пожалуйста, будьте терпеливы, пока я пишу эти слова. Я ловлю себя на мысли, что хочу спрятаться не только тогда, когда сделаю что-то неправильное, но и когда не лучшим образом реагирую на несправедливость, обиду и дискомфорт. В большинстве случаев моим первым порывом становится вовсе не желание проявить терпение, сделать что-то доброе в ответ.

Совсем нет.

Мое первое побуждение – сделать то же самое, за что я так критикую своего обидчика. Я позволяю чувству мести взять верх и стараюсь причинить ту же боль, что причинили мне. Такие действия ошибочны, они затаскивают меня в темноту, но вовсе не укрывают в ней. Они давят на меня своей тяжестью, сводя с ума.

Люди часто скрывают свои истинные чувства и мысли. У каждого из нас есть темное местечко, куда мы убегаем, чтобы не рисковать тем, что может выплыть наружу при свете дня. Мы хотим свободы, но сопротивляемся, не желая просто делать то, что подсказывает нам сердце.

Именно поэтому существует прощение. Возможность обрести спокойствие. Оно помогает нам принять себя такими, какие мы есть, со всеми нашими ошибками и недостатками; простить себя и других за то, что мы не можем изменить; дает возможность идти дальше, не зацикливаясь на прошлом.

Я всем сердцем верю, что прощение – это самое важное, что есть в этом мире. Оно способно изменить нас и нашу жизнь к лучшему.

Но, пожалуйста, никогда не путайте прощение с примирением. Для примирения нужны два человека, готовых приложить усилия, чтобы быть вместе. А прощение происходит внутри вас. Вы можете простить человека, даже если ваши отношения с ним никогда не будут прежними.

И вы и я можем простить, даже если отношения никогда не восстановятся. Это невероятное чувство свободы – отпустить обиду, не дожидаясь другого человека, который, возможно, и не захочет обсуждать произошедшее. Прощение не всегда об усилиях ради человеческих отношений, скорее, о том, чтобы поступать в согласии со своей совестью.

Тот, кто готов прощать, более свободно выражает свою внутреннюю красоту и силу.

В чем же они заключаются? В том, что принимаете необходимую вам помощь.

ОТ ЧЕГО ВЫ ОТКАЗЫВАЕТЕСЬ: от права требовать, чтобы ваш обидчик понес наказание за свой поступок.

ЧТО ВЫ ПОЛУЧАЕТЕ: свободу двигаться дальше.

Частью вашей жизни не должна быть яма боли, в которую вас затащил обидчик. В мире столько всего, что можно увидеть, открыть и пережить! Перестаньте копаться в этой грязи в надежде найти там что-то ценное. Там ничего нет. Когда вы сможете простить, это будет подобно посеву семян прекрасных цветов, и ямы превратятся в плодородную почву, полную возможностей. И вскоре вы будете танцевать среди всего, что выросло и расцвело вокруг вас.