Дикий друг отца

1

Говорят, что ни делается, то к лучшему.

Объясните теперь поподробней, как это работает в моем случае?

Папу выдернули из отпуска по срочным делам на работе – это плохая новость.

Нам пришлось вернуться домой на три дня раньше – тоже плохо.

Я не успела добраться до магазинов и возвращалась домой почти с пустыми чемоданами. Для отпуска в Дубае это провал!

Пока что одни минусы и только один единственный плюс: теперь я успеваю попасть на “Ночь Звезд” – лучшую студенческую вечеринку универа.

А это значит, что я могу устроить сюрприз своему парню.

Надела лучшее платье, крылья нацепила, кося под ангелочка. вечеринка-то тематическая: “Ангелы и демоны”.

Теперь о том, как из плюса эта новость переросла в минус.

Мой парень – Леша Амиров не был готов к моему внезапному появлению на вечеринке.

Как я это поняла?

Да, почти сразу, как только открыла дверь в его комнату и увидела его, лежащего на кровати, а на нем – свою лучшую подругу Настю, скачущую, как на родео.

Согласитесь, это – жирный минус.

Не скажу, что мой мир рухнул.

Вселенная осталась цела, сердце тоже в порядке. В отличие от моего достоинства.

Все присутствующие на вечеринке видели, что я их застала. Завтра об этом узнает весь университет, а это неприятно.

Оба повернулись на открытую дверь, и грохот музыки вместе со светом хлынули в темноту его комнаты.

– Ну, ты и скотина, Амиров! – выкрикнула я, стоя в дверях и бросая длинную тень на пушистый ковер. Еще чуть-чуть и меня совершенно точно на это дизайнерское недоразумение еще и стошнит.

Их голые потные тела и развратные стоны теперь надолго отпечатались в голове! Как теперь это развидеть?

– Полина? – мой теперь уже бывший парень скинул с себя мою теперь уже бывшую подругу, поспешно разыскал трусы и напялил их, даже не потрудившись снять со своего причиндала презерватив. – Как ты здесь оказалась?

– Прилетела, – наклонила голову набок, чтобы убедиться, что зрение меня не подводит. – На самолете. Знаешь, такие штуки с турбинами и крыльями.

В соответствии с принципом “все, что не делается, – к лучшему”, я обнаружила еще один плюс: член у Амирова оказался так себе. Хорошо, что вся эта ситуация избавила меня от разочарования в будущем.

Нет, мы с ним еще не спали. Я не хотела спешить и лишаться девственности с человеком, к которому пока еще не испытывала чувств. Так что, можно сказать, спасибо, Настя.

– Дожаривай ее дальше, мешать не буду! – развернулась на каблуках и пошла в сторону выхода.

Меня мутило от запаха, стоявшего густым облаком во всем доме. И от слез, подступающих к горлу.

Я умела сохранять внешнее спокойствие и казаться сильной, но в глубине души все равно переживала. Ведь это были мой парень, с которым мы встречались несколько месяцев, и лучшая подруга, с которой мы жили в общежитии и были неразлучны уже полгода.

Вышла на улицу и сделала глубокий глоток воздуха. Хорошо, что Амиров не поплелся за мной, на разборки у меня бы точно не хватило сил.

Набрала такси и была офигенно счастлива, что не пришлось так долго ждать.

Упала на заднее сидение и продиктовала родительский адрес. В общагу теперь ни ногой, пока не отселят от ничем не брезгующей Настеньки.

Я этой попрошайке еще платья свои поносить давала, сумочки, туфли.

Видимо, она решила, что парня моего тоже можно “поносить”.

Не собиралась плакать, а все равно слезы потекли по щекам. Обидно.

Устроила “сюрприз” называется! Пять баллов, Тополева.

♥. ♥. ♥.

Сердце забилось с бешеной скоростью, когда такси свернуло на нашу улицу.

Возле дома родителей стояли полицейские машины, мигалки резали глаза, словно злые светлячки. Из дома выходили какие-то люди, их лица были напряжены, они что-то говорили полицейским, те кивали и усаживали их в машины.

Одна за другой машины отъезжали, оставляя за собой лишь запах жженой резины и липкий страх.

Что происходит? Что с моими родителями?

Когда я, наконец, вышла из такси, почти все машины разъехались. Остался лишь один крутой мотоцикл, черный, лоснящийся под ночным освещением, как вороново крыло.

Холод пробежал по спине. Я побежала к дому, ноги заплетались, дыхание сбивалось. В голове мелькали самые ужасные картины. Неужели с ними что-то случилось?

В доме царила звенящая тишина. Ни звука. Я осторожно прошла вглубь, стараясь не шуметь. Все было на своих местах, но в воздухе висело какое-то напряжение.

Мама как ни странно, уже лежала в постели и спала. В последнее время ей нездоровилось. Инстинктивно я направилась к кабинету отца.

И тут я услышала голоса. Я замерла у двери, не решаясь войти.

– Ты единственный, кому я могу доверить свою дочь. С таким послужным списком и прошлым – ты моя последняя надежда! – умолял кого-то отец, едва я собралась войти в его кабинет. – Пожалуйста, присмотри за ней. Она – мое сокровище, мой нежный ангел.

– Я не могу, дружище, ты же знаешь, я уже давно этим не занимаюсь, – отвечал ему человек с глубоким и насыщенным голосом, который таил в себе опасность, а не защиту. – Я в вашем городе по личному вопросу. К тому же она еще совсем ребенок.

– Полина уже совершеннолетняя, ей на днях исполнилось восемнадцать, – с гордостью и теплом сообщил отец. – Прошу тебя Рус, помоги! Эти люди могут причинить ей вред, и они не остановятся ни перед чем. Они угрожают, что доберутся до всего, что мне дорого. Скажи, что тебе нужно, я готов пойти на все!

– Вообще на все?

– Конечно!

– Зря ты это сказал…

Я не выдержала. Тревога росла с каждой минутой. Откуда столько полиции? Что случилось? Собравшись с духом, я тихонько постучала и, не дожидаясь ответа, приоткрыла дверь.

В кабинете, кроме отца, стоял мужчина. Высокий, брутальный, в черной кожаной куртке, он словно сошел со страниц запретного романа. Черные волосы обрамляли лицо, полное какой-то дикой, необузданной красоты.

Ему было около тридцати, лет на десять точно старше меня, и эта разница ощущалась каждой клеточкой моего тела. Порочно красивый, манящий, запретный. Мой взгляд словно приклеился к нему, и я не могла отвести глаз.

Его взгляд. Полный нескрываемого интереса, он скользнул по мне, от персикового, невинного платья до прически, и задержался на крыльях ангела за спиной.

Я почувствовала, как кровь приливает к щекам, и замерла, словно бабочка, с этими долбанными крыльями, приколотая булавкой к стене.

Что все это значит? Кто он? И почему его взгляд заставляет меня чувствовать себя такой… обнаженной?

– Детка, это ты! – папа заволновался, вытирая пот со лба. С каких пор он начал так потеть? – А это мой старый добрый знакомый, можно сказать, лучший друг, – ветеран боевых действий, старший советник по безопасности Чернов Руслан Борисович. И с этой минуты… он – твой телохранитель.

– Что? – я моргнула, впервые не прикидываясь милой глупышкой перед папочкой. – З-зачем мне телохранитель?

– Так надо, детка, твоей маме мы тоже наймем профессионала, а Руслан Борисович теперь будет приставлен к тебе двадцать четыре на семь, – с этими словами он покосился на своего друга, регалии которого я в мгновение забыла, помнила, что там список подлиннее Дейенерис Таргариен будет…

– Это… Как, круглосуточно, что ли? – уточнила я, чувствуя, что ноги уже не мне подвластны. Как у раненого олененка, честное слово!

– С этого момента я бы попросил тебя занять гостевую на первом этаже, в левом крыле, детка.

– Но… – я отчетливо помнила, что там была всего одна спальня. Точнее – две. С одной смежной дверью.

Догадайтесь, кто теперь займет вторую спальню? Которую будет разделять тонкая хлипкая дверь, на минуточку…

Что там по плюсам, Полина? Это к лучшему или худшему?

Я лишь мельком взглянула на своего нового телохранителя, но по его лицу, на котором ходили желваки, поняла, что ему тоже не по душе происходящее.

– У меня есть шанс отказаться?

Вопрос в никуда. Если папа что-то решил, никто в нашей семье не мог идти наперекор. Не тот уровень прочности хребта.

– Попроси Мирославу постелить тебе, а Петр перевезет твои вещи из общежития.

С одной стороны, как раз вовремя, ибо я не собиралась обратно в соседство к Настеньке. А с другой… что за нахрен?!

– Пап? – позвала я, прежде, чем выйти из кабинета. – Это серьезно? Ну, все это…

Я подразумевала полицию в доме и суперкрутого телохранителя, которого, кажется, сейчас стошнит при взгляде на меня. Крылья что ли его мои бесят?

– Поживем, увидим, – грустно вздохнул папа.

Я всегда знала, что его деятельность и род занятий когда-нибудь повлияют на нашу семью. Мое предчувствие оказалось верным. Не ожидала, что это произойдет так быстро.

Ночью не могла уснуть. Ворочалась и все вспоминала: Лешу с его мини-членом в трусах, Настю-королеву родео и… коллекционера бабочек.

Его обжигающий взгляд, полный не то презрения, не то агрессии. И тьмы… К которой меня, как дурного мотылька тянуло и манило.

Окно было почти нараспашку, но в комнате все равно стояла душная, липкая жара. Весна по погоде началась раньше, чем по календарю.

В расстроенных чувствах я откинула одеяло, встала с постели и направилась на кухню, чтобы выпить воды. Налив себе стакан, я вернулась в свою комнату, сонная и уставшая.

Вошла в спальню, держа в руке стакан с водой, когда внезапно чья-то рука грубо схватила меня.

Пальцы, словно стальные тиски, закрыли мне рот, заглушая испуганный крик, который рвался наружу.

Меня резко пригвоздили к стене, сильное тело вдавило в холодную поверхность.

Стакан выскользнул из ослабевших пальцев, вода расплескалась по полу, но я уже не обращала на это внимания.

В глазах стоял ужас.

Передо мной, опасливо поглядывая на распахнутое окно, стоял он – мой новый телохранитель.

Его лицо, непроницаемое и спокойное, сейчас было слегка тронуто тревогой и… чем-то еще, неуловимо опасным.

– Тшшш… – он приложил указательный палец с своим губам, прожигая меня предупреждающим взглядом.

Я кивнула сквозь страх и удивление.

По венам разливался жар, отравляя сознание странным, необъяснимым чувством. Это было неправильно, это было безумие, но мне… понравилось то, как он прижимал меня к стене всем своим телом.

2

Сердце бешено заколотилось. Холод стены неприятно касался спины сквозь тонкую ткань майки.

Его рука, сильная и неожиданно грубая, плотно закрывала мой рот, заглушая любой звук, который мог бы вырваться.

В голове запульсировала паника.

Что происходит? Почему он это делает?

За окном, распахнутым настежь, слышался посторонний шум. А затем – тень, скользнувшая по стене, заставила кровь похолодеть в жилах.

Страх, ледяной и парализующий, сковал все тело. Какая-то часть сознания отчаянно кричала о помощи, другая – судорожно пыталась понять, как вырваться, как спастись.

И в этот же момент, сквозь пелену ужаса, пробилось странное, почти нереальное осознание.

Этот человек здесь. В моей комнате. В моем личном пространстве.

Большой, сильный мужчина, который должен меня защищать.

И я, почти голая, в одной лишь тонкой пижаме, беспомощно прижата к стене.

Его близость, несмотря на всю опасность ситуации, вызвала странную, неожиданную волну… любопытства? Смущения?

И этот диссонанс между животным страхом и неловким осознанием собственной уязвимости казался почти безумным.

Я чувствовала его дыхание на своей шее, ощущала напряжение его мышц. Это было неправильно, страшно, но… волнующе.

А как он пах! Как Боженька!

Что это? “Dior Sauvage” – не иначе!

(Sauvage – от англ. “Дикий”, прим. автора)

Бергамот и пряности – мощный и мужественный образ. А еще от него пахло натуральной кожей. (Стопудово уже весь пропитался ароматом своей брутальной черной косухи!) И немного бензином.

Мужчина отступил от меня, но все еще показывал жестом, чтобы я вела себя тихо.

Его движения, только что полные опасной близости, сменились холодной, выверенной четкостью. В каждом его шаге, в каждом повороте головы чувствовалась выправка профессионального военного.

Он двинулся к окну, бесшумно и стремительно, как хищник.

Я замерла, наблюдая за его действиями.

Одним быстрым резким движением он выцепил из темноты человека, копошившегося внизу, словно игрушку, дернул на себя и рывком втащил в комнату.

Незнакомец, не ожидавший такого напора, рухнул на пол, издав приглушенный стон.

Мой телохранитель не дал ему и шанса подняться. Одним отточенным движением он прижал его коленом к полу, скрутил руки за спиной и грубо зафиксировал их в неестественном положении

Я смотрела на это, оцепенев от ужаса и… восторга.

В его действиях не было ни тени сожаления, ни секунды колебания только холодная решимость.

Он обращался с пойманным человеком, как с отработанным материалом, с безжалостной эффективностью, словно тот был не человеком, а мишенью на полигоне.

Меня пробрала дрожь. Если это его метод защиты, то мне искренне жаль всех, кто посмеет встать у меня на пути.

И тут этот человек проматерился, уже громче, с примесью стонов от боли, и я узнала этот голос.

Леша… Леша Амиров, мой теперь уже бывший.

– Ты? – выдохнула я, не веря своим глазам.

Мой телохранитель, должно быть, перестарался, потому что Леша буквально верещал, пытаясь вырваться из железной хватки.

Мужчина смотрел на него с нескрываемой яростью, готовый разорвать на части. Я поспешила вмешаться:

– Отпусти его! Я знаю этого придурка, – обратилась я к Чернову, а потом – к своему бывшему. – Какого черта ты здесь делаешь? Нахера ты лазил у меня под окном.

– Я пришел объясниться! – мычал он, а я получала какое-то постыдное садистское удовольствие от того, что слышала как он страдает и хотела ему добавки. – Ты все не так поняла.

– Ты гонишь, Амиров? Что я, по-твоему могла не так понять: твой микро-член в моей лучшей подруге – что тут непонятного? Я что, совсем идиотка по-твоему?

– Она сама ко мне пришла, сказала что давно любит меня, а ты нарочно меня увела, чтобы ее обломать!

– И ты поспешил ее пожалеть, бедняжку?

– Ну а что ты хотела? Я ж мужик, а ты не даешь!

Выражение лица моего телохранителя было бесценным!

До него дошло, что это не опасный преступник, а просто часть какой-то детской драмы. Сначала недоумение, затем легкое отвращение.

Он смотрел на нас, как на двух червей, случайно вылезших на свет божий после дождя. Презрительно фыркнув, он выпрямился во весь свой гигантский рост и, не говоря ни слова, удалился к распахнутой настежь смежной двери между нашими комнатами.

– Заебали, малолетки! – проворчал он своим басом, который мне еще в кабинете отца пришелся по душе. Как мед густой и насыщенный, слушала б и слушала.

Леша, потирая ушибленные ребра, с трудом поднялся на ноги.

– Полина, прости, я должен был поговорить с тобой, – пробормотал он, избегая моего взгляда. – Я знаю, ты видела меня с Настей… Я пришел объяснить…

– Что это всего-лишь недоразумение? – устало зевнула в кулак. – Леш, это жесткий факап. Иди домой проспись, я не знаю под чем ты, раз решил пробраться в особняк моих родителей, но наутро обязательно подумай о своем поступке. И если с утра тебе захочется все равно ко мне подойти – то сначала пойди проверься на наличие яиц и позвоночника. Мне кажется, твоя проблема в этом.

– А твоя в чем проблема? – наконец Амиров перестал передо мной пресмыкаться и заговорил с едкой ухмылкой на смазливом лице. – Ломаешься как девственница, уже четвертый месяц не даешь.

– И, очевидно, правильно делаю, – я снова зевнула, – все, Амиров, отвали. Я спать хочу, перелет был тяжелый, да и вечер – дерьмо. А тут еще и ты с таким же нутром, что и вечер…

– Ну и дура ты, Тополева, – сдался без боя мой бывший. – Мы были классной парой.

– Что ни делается – к лучшему, – окончательно раззевалась я, не в силах больше спорить с ним, видеть его, да и в принципе провожать. Указала на окно, чтоб он воспользовался им, как выходом.

– А что это за мужик между прочим? – наконец-то правильный ход мыслей за сегодня. Леша потер шею и плечи. Болели. Вообще ни разу его не жаль!

Я невольно бросила взгляд на закрытую дверь, за которой исчез мой телохранитель-ворчун и почему-то улыбнулась.

– Это тот, кто больше не подпустит тебя ко мне даже на пушечный выстрел.

И так хорошо и тепло на душе стало от этих слов…

3

Изверг разбудил меня почти на час раньше, чем обычно, когда я ездила в университет от родителей.

– Просыпайся! Нужно выехать заранее, – буркнул он, громко постучав в смежную дверь. – Поедем по безопасному маршруту. Он дольше на пятнадцать минут.

Спросонья, еле выкарабкалась из кокона одеял и не сразу сообразила откуда звук и этот мощный медвежий бас.

Ну, кто так будит?

Мне телохранителя приставили или еще одного папочку?

После вчерашнего стресса и перелета я чувствовала себя совершенно разбито: как будто только легла, закрыла глаза и сразу же встала. Ни одни патчи не смогут скрыть мешки под глазами.

Я долго выбирала одежду, чтобы она выгодно оттеняла мой загар. Мне хотелось прийти на пары в полной боевой готовности и с гордо поднятой головой. Надеялась, что никто не посмеет упомянуть о вчерашней вечеринке, по крайней мере, в моем присутствии. За моей спиной – ради бога! Они не только могут меня обсуждать, но и применять силу.

Мирослава сварила какую-то жижу вместо привычной овсянки на кокосе. Я перебирала ее ложкой и хмурилась.

– Мама не вставала? – спросила я у домработницы.

Мирослава уже столько времени работает у нас, что ее смело можно назвать частью нашей семьи.

Женщина покачала головой и грустно вздохнула.

Вот уже третий месяц моя мама страдает от глубокой депрессии. Откуда она взялась – тоже никто не в курсе. Мама почти все время спит, а когда бодрствует, то либо плачет, либо сидит и смотрит куда-то в одну точку.

И никто не знает, как ей помочь. Даже отдых в нашем любимом отеле в Дубае, который обычно приносил ей радость, в этот раз не смог вернуть ее к нормальной жизни.

– Может, врача сменить или таблетки, ну надо же что-то делать, не дело так лежать в постели целыми днями! – запричитала Мирослава, снимая с плиты скоровороду со шкворчащей глазуньей. А это кому?

– Доброе утро, – пробасил медовый голос, как-бы негласно отвечая на мой вопрос.

В дверях стоял он – мой телохранитель. Папин друг – Руслан Чернов. Днем, при нормальном освещении, я наконец смогла его рассмотреть.

От него исходила такая мощная волна харизмы, что, казалось, она могла сбить с ног. Она заставляла каждый атом в моем теле вибрировать. Мужественность сочилась из каждого движения.

Мать моя дорогая, он безбожно красив!

Хмурый взгляд, серьезное выражение лица, подчеркнутое четкими линиями скул и волевым подбородком. На нем были простые, но идеально сидящие джинсы и белая футболка, обнажающая сильные предплечья с татуировками.

На запястье красовались часы, явно не из дешевых. Элитный телохранитель, не иначе.

В его взгляде читалась решительность и сила, но где-то глубоко таилась усталость, или, может быть, тоска.

– Нифига оно не доброе, садюга! – проворчала я, не особенно волнуясь, как он отреагирует на обращение.

Краем глаза заметила, как наша Мирославушка, обычно невозмутимая, чуть не выронила сковороду с глазуньей.

Кажется, даже она пала жертвой его неотразимого обаяния.

– Присаживайтесь, Руслан Борисович, завтрак уже готов, – засуетилась она, поставив на деревянную подставку сковороду.

Мужчина тихо пробубнил что-то вроде благодарности, сел, взял вилку и начал есть прямо со сковороды. Он что, дикарь? Тарелками пользоваться никто не учил?

Я наблюдала за ним, приподняв бровь. Как ни странно, в том, как он поглощал свой завтрак, было что-то мужественное.

Он одним махом осушил чашку горячего кофе и мои глаза вовсе полезли из орбит. Он сатана, что ли? Такой кипяток и залпом! У нормальных людей внутренности бы вмиг обварились.

– Ешь! – буркнул сковородочный дикарь, не глядя на меня. – И дай мне свой телефон.

– З-зачем это? – я начала лихорадочно вспоминать, скинула ли свои нюдсы в папку “скрытые”.

– Установить родительский контроль, – устало вздохнул он и протянул мне руку ладонью вверх.

Вступать в спор было рискованно. Я все еще ясно помнила, как вчера легко и даже не запыхавшись он справился с Амировым, и эти воспоминания подкреплялись яркими образами.

Закатив глаза, я вложила в его руку свой телефон.

Дикарь поднес его к моему лицу, чтобы разблокировать и начал в нем бесцеремонно ковыряться. Стопудово нюдсы первым делом смотреть полез!

Потыкав его немного, он вернул мне телефон. На лице вообще никаких эмоций. Или даже есть, одна – скука.

– Кнопка экстренного звонка на экране, – монотонно заговорил он. – Предоставь мне в ближайшие двадцать четыре часа все свое расписание: куда и во сколько ездишь, как часто, с кем встречаешься, странички соцсетей всех своих знакомых и друзей, которых можно к тебе подпускать. Со всеми остальными повторится то же, что и сегодня ночью с Амировым.

– Но…

Я только открыла рот, но он не дал мне ничего сказать. Он жестом заставил меня замолчать и продолжил говорить с еще более скучающим видом.

– С этого момента ты должна придерживаться заранее согласованного расписания, включая время занятий, мероприятий и встреч, чтобы я мог планировать свое время и ресурсы. О любых изменениях в своих планах или маршрутах, особенно если они касаются поездок вне кампуса, сообщать мне заранее. Ты должна всегда иметь при себе мобильный телефон и поддерживать связь со мной. Свой номер я ввел в экстренные контакты. Я буду давать советы по безопасности, и ты обязана их соблюдать беспрекословно. Ты будешь обсуждать любые проблемы или опасения, связанные с твоей безопасностью, чтобы я мог адекватно реагировать на угрозы. Хотя я буду рядом, важно, чтобы ты уважала свое и мое личное пространство, позволяла мне выполнять свои обязанности без излишнего давления. Ты должна понимать важность проверки окружающей обстановки на предмет потенциальных угроз и сообщать о любых подозрительных действиях или людях. Вопросы есть?

Он смотрел на меня как на идиотку. И правильно, между прочим, делал, потому что я ни черта не запомнила!

Все, что он выдал автоматной очередью, тут же рикошетило от меня и даже не попало в мозг.

А как попросить повторить у этой грозной морды?

– Ты все поняла, По-ли-на?

Ну все, аут!

Когда он произнес мое имя, вот так по слогам, по-набоковски, да еще и этим голосом, мозг окончательно превратился в кашу. Пожиже той, что бесхозно засыхала в моей тарелке.

– Теперь одевайся и поехали, – он встал из-за стола, поблагодарил Миру за завтрак.

– В смысле, одевайся? Я одета, – не поняла, чем ему мой кроп-топ не понравился? А короткая юбка-трапеция хоть и с глубоким вырезом, но разве не одежда?

Презрение пронеслось по его суровым чертам. В глазах мелькнула тень предостережения, смешанная с усталой обреченностью. Он видел не мой наряд, а потенциальный хаос, который он мог спровоцировать.

Его губы остались плотно сжатыми, ни единого слова не сорвалось. Все было сказано беззвучно.

Подбородок Чернова едва заметно дернулся, словно он сдерживал колкость, готовую сорваться с языка. Взгляд, скользнувший по моему наряду сверху вниз, был полон не скрываемого неодобрения.

А я, с невинным выражением лица, слегка приосанилась, чтобы он мог оценить красоту моего декольте.

Будь он хоть дикарь, хоть сатана с кучей регалий и правил. Но я то азартная!

4

У дома все еще стоял он – его мотоцикл. Шикарный, черный, словно ночной зверь, припаркованный в ожидании хозяина.

– Мы что, поедем на твоем байке? – я сразу же в ужасе представила, как буду на него садиться в своей юбке, а потом возле универа – слезать, и мне стало дурно.

Лицо Чернова исказилось гримасой, в которой смешались ужас и отвращение. Это было похоже на то, как если бы я предложила ему выпить яд, или, что еще хуже, осквернить его храм.

– Нет, – отрезал он, все еще хмурясь, в черных глазах – священный ужас. – Я поеду на байке, а ты – с водителем.

Тут же из-за угла вывернула машина отца, за рулем его личный водила – Петенька. О, терпеть его не могу! Сальные шуточки и вечно потные подмышки – как папа его выносит?

– Ну, не-е-ет! – закатила я глаза, а Чернов открыл мне пассажирскую дверь и жестом пригласил садиться.

Проходя мимо, я бросила на телохранителя обиженный взгляд. Он же не удостоил меня вниманием, лишь лениво и устало осматривал окрестности. Как будто лысые, еще не распустившиеся деревья были ему интереснее, чем красивая девушка!