- -
- 100%
- +
– Люди приехали, – объявил он и добавил через паузу: – Толпой. С разными вещами!
– Какой еще толпой? – удивилась я, почему-то представив крестьянский люд с косами и вилами.
– Организованной! – выдохнул Хэлл. – И все ждут вас. Портрет, возможно, тоже уронят.
Портрет в холле стоял как вкопанный. Уроненной оказалась моя челюсть. Я смотрела с лестницы на гудящую толпу людей, рокот которых было слышно еще из коридора, и пыталась вернуть дар речи.
– Откуда они? – пискнула Рая, из-за наших спин обозревающая столпотворение.
– Говорят, что со вчерашнего вечера собирались в городке, а потом извозчики всех одним махом привезли.
– У них там, похоже, день перевозчика случился, – пробормотала я. – Хэлл, экипажи отправили обратно?
– Вернон закрыл ворота и не дал сбежать, – тихонечко пробубнил он. – Мы решили, что людей привлекают открытые ворота. Он там еще бумажку привесил, что слуги больше не принимаются. Вдруг кто-нибудь еще попытается приехать?
– Это правильно, – кивнула я, мысленно благодаря бога, что десять дней подошли к концу и объявление больше не напечатают. – Очень хорошее решение, Хэлл. Где сам Вернон?
– Стережет у ворот, – заговорщицки объявил секретарь, давая понять, что больше ни один соискатель не проникнет в Рокнест.
Но, зная дворецкого, я посчитала, что он очередной раз слинял, боясь реакции хозяина на внезапную толпу, собравшуюся в тихом злодейском логове.
– А господин Мейн? – уточнила я.
– Пока не появлялся из своих покоев, – замявшись, пробормотал секретарь.
– Ночью ушел через тайную дверь по важным делам и еще не вернулся? – проронила я.
Секретарь едва слышно угукнул. Вроде не сдал хозяина, но и не отрицал, что в замке где-то спрятан проход в большой мир.
– Повезло нам, – едва слышно выдохнула я. – Сколько мы можем принять людей?
Мы переглянулись. На лице Хэллавина, не обремененного жизнелюбием в обычные дни, а во время кризисов и вовсе впадавшего в хандру, нарисовалась паника. Он занимался всей замковой бухгалтерией, а теперь превратился в кадровика. Видимо, к бурному росту этих самых кадров, как подснежников в проталине, он не был готов морально.
– Троих! – отрезал он.
– У нас еще две свободные комнаты для прислуги, – заметила Раиса.
– Значит, трое и помощницу на кухню, – решила я, искренне опасаясь, что при виде толпы Тобольд вспомнит, как совсем недавно, корчась от душевных мук, кашеварил на корабле в огромных чанах рыбную похлебку, и сбежит. Между прочим, он только-только освоил ценный навык готовить по поваренной книге. У худого, как щепа, секретаря чуток округлились щеки.
Мы с Хэллавином спустились в холл. С самым деловым видом я встала перед взволнованными соискателями и кашлянула, пытаясь привлечь внимание. Рокот не утихал.
– Светлого утра, господа! – рявкнула я с начальственной выучкой.
Народ постепенно примолк и обратился в нашу с секретарем сторону. Все смотрели на меня, потом на портрет и снова на меня. Портрет сегодняшним светлым утром определенно выглядел лучше оригинала.
– Приветствую всех в замке Рокнест, – начала я официальным тоном. – Поднимите руку те, кто уже служил у магов.
К потолку взвились абсолютно все руки. Некоторые, особенно жаждущие получить место в замке, для надежности подняли две. Не верилось, что в Рейванде живет столько людей, обладающих сверхспособностями, и от них разом сбежала прислуга, чтобы служить у единственного в королевстве темного мага. Просто мир супергероев, ей-богу. План отсеять часть просителей провалился на взлете.
– Чудесно, – натянуто улыбнулась я. – Записывайтесь в очередь у господина Хэллавина и проходите на собеседование.
Народ загудел.
– На что? – переспросил вихрастый парень в рубахе и кожаных штанах у своего соседа.
– На отбор, – пояснила я.
– Так сюда не всех, что ли, принимают? – возмутился он, и самым первым отправился в карету дожидаться остальных.
В холле мигом воцарилась уважительная тишина. Люди с надеждой воззрились на Хэлла, словно именно он был их пропуском на службу к колдуну. На худой шее у темного приспешника дернулся выпирающий кадык. Видимо, он догадался, что с претензиями разбираться придется тоже ему.
Соискателей я решила принимать в гостиной. Уселась на диванчик, расправила юбку и царственным жестом приказала Раисе заводить первых жаждущих получить работу. Сначала появилась худенькая девушка в зеленой шляпке. Озираясь вокруг, она смущенно просеменила к указанному креслу и присела, скромно пристроив на коленях ридикюль.
– Здравствуйте, – улыбнулась я.
– А правда, что здесь есть призраки? – ни с того ни с сего спросила она, забыв представиться, и указала на потемневший портрет (возможно, даже не Мейна). – Он мне подмигнул!
– Вы боитесь призраков? – деловито уточнила я.
– До жути! – согласилась она и потерла ладонями плечи, словно прогоняла побежавшие мурашки.
– Что ж, в замке есть не только призраки, но и темные приспешники. К слову, вы с одним из них говорили, – согласилась я.
В общем, прекрасный оказался вопрос! Стоило поинтересоваться у людей, боятся ли она призраков и прочей инфернальной хтони, как народ сам себя отсеивал. Напрягаться не приходилось.
Ряды, так сказать, стремительно редели. Потом в гостиную с царственной осанкой и двумя корзинками, прикрытыми плетеными крышками, как большая тяжеловесная шхуна, вплыла высокая дама бальзаковского возраста в чепце с решительно накрахмаленным воланом.
– Я повариха. Называйте меня тетушка Вэлла, – представилась она, не дав мне слова сказать, и плюхнула корзинки на чайный столик.
У аристократической мебели, по всей видимости, появившейся в замке при одной из нежных супруг Фостена, истерично зашатались тоненькие ножки. Тетушка не обратила на это никакого внимания и начала величественно доставать круглые пироги, завернутые в льняные салфетки.
– С ревенем, с мясом, с рыбой… – принялась перечислять она, выстраивая шаткую пирамиду из еды.
Мы с Раисой смотрели на внезапное богатство. При демонстрации очередного пирога, я поймала себя на том, что сглотнула слюну. С тех пор, как бабули не стало, домашней выпечки мне есть не приходилось. Башня ностальгически пахла сладким дрожжевым тестом и детством.
– А вы призраков боитесь? – не сводя глаз с растущей пирамиды на столике, уточнила я.
– Да что мне призраки, леди Мейн, – хмыкнула повариха. – Я шесть лет на рынке коврижками торговала, таких упырей и вурдалаков видела, что мне теперь вообще ничего не страшно.
С трудом оторвав зачарованный взгляд от пирогов, я подняла голову, посмотрела на повариху и объяснила:
– Мы ищем помощницу на кухню к нашему повару. С ним будет сложно сладить. Он у нас чувствительный.
– Непременно сладим, – кивнула Вэлла с таким видом, что стало ясно: выбора у Тобольда не останется.
– Вы приняты, – кивнула я и махнула Раисе: – Покажи кухню и комнату.
Горничная и повариха, тихонечко переговариваясь, удалились. Случилась странная пауза. Прошло минут пять, но никто не заходил. На столике по-прежнему лежали пироги и манили вкусными ароматами. Я решила быстренько вкуснотищу убрать, а то недолго обнаружить себя отгрызающей кусок. Только принялась прятать богатства обратно в корзинки, как за спиной началась странная возня.
В большом недоумении я оглянулась и обнаружила четырех плечистых бородатых парней, одетых в одинаковые рубахи, вышитые жилеты и кожаные штаны. Они шустренько расчехляли кожухи и вытаскивали музыкальные инструменты.
– Вы кто? – удивленно спросила я, сжав в руках пирог.
– Хозяйка! – встряхнув скрипкой, блеснул ослепительной улыбкой один из них. – Мы ансамбль песни и пляски!
Без преувеличений: у меня поползли на лоб брови. Только бременских музыкантов нам в замке-то и не хватало. Видимо, Хэллавин был со мной солидарен и не пропустил бородатые таланты, а потому квартет выглядел запыхавшимся, словно проник в Рокнест через дыру в заборе и украдкой прошмыгнул на смотр.
– Парни, художественная самодеятельность нам не нужна, – честно призналась я.
– Подожди, хозяйка! – воскликнул скрипач. – Давай мы сначала тебе сыграем, а потом решишь!
Под моим изумленным взором они выстроились шеренгой да так бабахнули, что с пирогом в руках я плюхнулась на диван. Запиликала скрипка, забил барабан, затянула визгливая труба и затрясся бубен – все одновременно.
Потеряв дар речи, я следила за исполнением невразумительного мотивчика. В виске стреляло, в ушах звенело. Внезапно ребята переглянулись и, не прерывая энергичной игры, принялись вытанцовывать! Каблуки выбивали дробь по начищенному накануне паркету.
Музыка резко оборвалась. Четыре ноги ударили подкованными остроносами сапогами в пол.
– Все! – дружным хором рявкнули они.
Я изумленно моргнула и машинально положила пирог на колени.
– Берешь, хозяйка? – На лице скрипача расцвела белозубая улыбка.
– Парни, вас что, из всех едален поперли? – ошарашенно спросила я. – Вы, конечно, играете громко, но музыканты нам действительно не нужны.
– Но мы можем и лучше, – уверил он.
– Лучше не надо, – отказалась я. – Правда! Никак не надо. У нас тут собеседование, а не прослушивание.
Скрипач снова переглянулся с товарищами. Я почувствовала неладное, когда они шустро отложили инструменты и, ритмично прищелкивая пальцами, принялись исполнять акапеллу. Спетое мычание уносилось к высокому потолку.
Оставалось расслабиться и дождаться, когда они вдоволь намычатся и свалят. Но без объявления войны все четверо принялись скидывать с себя жилетки. Я почувствовала, как у меня начинает вытягиваться лицо. Под дружное хоровое «тынц-тынц» они расшвыряли жилетки в разные стороны. Одна упала ко мне под ноги.
– Парни, стойте! – потребовала я. – Прекратите раздеваться!
Под бодрое «пара-па-пам», раскачивая бедрами, бородатые музыканты, похожие на дровосеков, сорвали с себя рубашки и оголили торсы.
– Черт возьми! – Окончательно потеряв контроль над ситуацией, я вскочила на ноги и уронила злосчастный пирог.
В танцевальном экстазе скрипач раскрутил рубаху над лохматой головой и запустил в случайном направлении. Ровно в этот момент, когда я в изумлении следила за траекторией полета и не могла даже матом ругаться, в гостиную, едва не сорвав с петель дверь, ворвался мой дражайший супруг. Тряпка плюхнулась ему на голову, скрыв перекошенную от ярости физиономию.
– Черт, – только и сумела выдохнуть я, стараясь перебороть несвоевременный приступ хохота.
Фостен резко содрал хламиду и сжал ее в кулаке. На скулах ходили желваки, черты лица заострились, словно он собрался колдовать. Смеяться мне мигом расхотелось.
Бородачи замолкали вразнобой. Последний затих, получив от соседа тычок локтем в бок, непонимающе обернулся и визгливо охнул:
– Двуликий, помоги!
Последовала звенящая тишина. Под гнетом тяжелого взгляда полуобнаженные музыканты сбились в кучку. Никогда не видела, чтобы рослые бородатые мужики пугались, как дети.
Муж молчал, играл желваками. Напряжение росло.
– Господин Мейн, – деловитым тоном произнесла я, чтобы хоть немного разбавить обстановку, – мы вас уже и не ждали.
– Вижу, – тихо отозвался он, продолжая разглядывать несчастных музыкантов. – Вы!
Парни дружно попятились. Внезапно воздух дрогнул. Под потолком закачалась люстра. Сверху посыпались хлопья пыли, а тишину наполнил тревожный звон хрустальных подвесок. Свет притух, словно за окнами собралась огромная грозовая туча, превратившая ясный день в грязноватые сумерки.
– Натянули шмотки! – Фостен швырнул рубаху в сторону скрипача.
Подхваченная потоком воздуха тряпка вмазалась в музыканта, заставив того испуганно подскочить на месте. Внезапно раскиданная по гостиной одежда с шелестом ринулась к полуголым мужикам. Думала, сейчас моргну, и те окажутся сами собой одетые. Моргнуть-то моргнула, а возле ног парней уже валялась огромная куча.
– Пошли вон. – В баритоне мужа появились незнакомые скрипучие интонации, как у настоящего киношного злодея, голос которого обработали в специальной программе, чтобы было пострашнее. А у нас в волшебном мире и без компьютеров жутенько!
Одеваться парни побоялись. Быстренько собрали вещи и рванули на выход. Выход, правда, перекрывала высокая плечистая фигура очень злого, в прямом смысле слова, колдуна. Парни притормозили.
– Фостен, выпусти людей, – попросила я. – Они просто решили показать свой коронный номер.
В жизни не подумала бы, что здесь в ходу горячие шоу для взрослых и одно мне продемонстрируют прямо в гостиной.
– Дудки заберите, – вкрадчиво вымолвил он.
Скрипач, возглавлявший отступающий со сцены отряд песни и пляски, шумно сглотнул и кивнул:
– Уже забираем!
Понятия не имею, зачем он смотрел моему мужу в глаза.
– Сейчас, – подсказал тот.
– А скрипку тоже можно забрать, господин? – жалобно попросил музыкант – плясун эротических танцев.
Фостен, по всей видимости, скрипнул зубами.
– Парни, просто соберите все и идите, – с самыми располагающими и миролюбивыми интонациями мягко произнесла я.
Некоторое время они ковырялись, пытаясь одновременно не выронить одежду, подхватить инструменты и кожухи.
– Быстрее, – велел Фостен.
Ансамбль выскочил из гостиной. Только на пороге остался валяться выроненный скрипичный смычок. Полагаю, теперь они уверуют и начнут по воскресеньям петь в храмовом хоре, а на выступлениях в тавернах рассказывать страшные истории, как чудом выбрались живыми из зловещего замка темного мага.
– Смычок забыли! – крикнула я вдогонку.
Дверь сама собой захлопнулась с оглушительным грохотом. Странно, как не вывалилась ручка.
– Госпожа Мейн… – Вперив в меня тяжелый взгляд, муж начал приближаться.
– Подожди! – Я выставила палец, призывая его повременить со скандалом, нырнула к полу за пирогом, а когда выпрямилась, Фостен каким-то непостижимым образом оказался всего в паре шагов.
Как кот, право слово! Только отвернешься, а тот с видом кровожадной пантеры, готовой загрызть заплутавшую овцу, уже неведомым образом успевает переместиться из другого конца комнаты.
– Что у вас тут происходит? – вкрадчивым тоном, пробирающим до мурашек, вымолвил он.
– Ты вообще или конкретно сейчас?
Фостен грозно нахмурился.
– Вообще, происходит отбор слуг, но случилось нелепое недоразумение, – быстро уверила я. – Они сами вдруг начали срывать одежки…
– А чтоэто? – перебил он и выставил пустую ладонь.
– В каком смысле? – не поняла я. – Твоя рука. Линия жизни у тебя длинная и заметная.
Он издал странный звук, отдаленно похожий на едва слышное рычание.
– Не то? – осторожно попросила я подсказки. – Занозу посадил, что ли?
Ладонь задымилась. На ней постепенно выткался скомканный газетный лист.
– Ты подала объявление, – напомнил муж о том, что я и так знала.
– А как мне, по-твоему, надо было пригласить людей? – пошла я в глухую оборону.
– Комфортабельный замок с видом на спокойное озеро, – начал по памяти перечислять он все плюсы работы в Рокнесте и сделал ко мне шаг.
– Так ведь Рокнест прекрасен. – Я потеснилась. – И озеро красивое.
– Достойное жалованье, – добавил Фостен, снова приблизившись.
От греха подальше, вернее, подальше от мужа, я отступила опять и уперлась ногами в край дивана. Отходить стало некуда.
– Но оно достойное!
– Бесплатная магическая защита от сильнейшего мага королевства?! – рявкнул он и сделал последний шаг, фактически стерев узкий зазор между нами. – И мужики голые пляшут!
С тихим оханьем я снова рухнула на диван и вцепилась в несчастный пирог, как в спасательный круг. Хорошо, он был завернут в салфетку. Стремительным и гибким движением Фостен склонился, упершись ладонями в жесткую спинку, и навис надо мной. Я же в эту самую спинку вжалась.
– Что тебя разозлило? – осторожно спросила у него. – Бесплатная магия или голые парни?
– Едва я появился в замке, ко мне пришли люди и потребовали защиты, – процедил он.
– Значит, пляски ни при чем? – уточнила я.
– Нельзя давать обещания, которые ты не можешь выполнить, Ивонна. Темная магия – не предмет для торга, а я не служитель светлого лика двуединого, чтобы окружать королевских подданных заботой.
– Ага, – кивнула я. – Поняла. Настоящие злодеи людей не любят.
– Это все, что ты можешь сказать?
– Зато у нас теперь есть повариха, – попыталась я найти что-то положительное, способное слегка погасить мужнин гнев. – Хорошо печет. Хочешь попробовать?
Я приподняла пирог в салфетке. Вряд ли Фостен осознавал, что его глаза начали темнеть. Белки заволокло черной глянцевой пленкой…
– Пункт седьмой! – выпалила я, напомнив про соглашение. – Ты не можешь применять ко мне магию!
Он выдержал паузу, потом резко оттолкнулся от спинки и направился к выходу. Глядя на его напряженную спину, сразу становилось очевидным, что больше прислуги нанять не удастся. Уже работающую не распугал бы!
В коридор я выбралась с опаской, вооруженная брошенным музыкантами скрипичным смычком. Очередь из соискателей, тянувшаяся к дверям гостиной, исчезла. Невольно представлялось, что испуганные люди сначала пытались слиться с интерьером, а потом спешно покинули замок, как тонущий корабль.
Как и в гостиной, свет померк. В углах лежали глубокие тени и словно стремились заползти на стены. Изображения на картинах потемнели, хотя еще поутру краски выглядели яркими, словно полотна написали всего несколько лет назад. Температура воздуха и здесь резко упала.
Думала, что в холле обнаружу брошенные узелки и забытую ручную кладь, но вещей никто не оставил. От зябкой влажности и воцарившегося безмолвия захотелось поежиться. Огромный портрет Ивонны оказался затянут черной непроницаемой вуалью, и только наверху из двух дырочек, как издеваясь, с томной наивностью, мне самой неприсущей, смотрели два голубых глаза.
– Ха-ха, очень смешно, – проворчала я, разглядывая этот шедевр магического искусства.
– Госпожа Мейн? – прозвучал тихий, словно инфернальный голос.
От неожиданности сердце подскочило к горлу. Я резко развернулась, едва не выставив смычок, как рапиру. Оказалось, что не все соискатели покинули тонущий корабль, одна пара, похоже, муж с женой, осталась на палубе. В смысле, возле лестницы. Выглядели они скорее уставшими, нежели испуганными.
– Вам не хватило места в дилижансе? – уточнила я.
– Наш бывший хозяин поднимал мертвых людей, – пояснил мужчина, которого звали Фрейс. – Поверьте, ваш муж не может нас ничем напугать.
– И удивить тоже не может, – согласилась с ним супруга Этония.
Как выяснилось, они приехали в Рейванд всего неделю назад, а до того три года служили у мага. После женитьбы он показал им на дверь.
– Оставайтесь, – предложила я, возвращая женщине пачку рекомендательных писем на иностранном языке, которую все равно не могла изучить, хотя вид сделала исключительно умный. – Раиса покажет комнату. Осталось только найти Раису…
Но и бывалая команда замка Рокнест спряталась от хозяйского гнева! Супругов я заселяла лично. По ходу дела обнаружила, что парочка горничных уже энергично упаковывала вещи, а тетушка Вэлла вовсю налаживала отношения с Тобольдом. Они громко митинговали на кухне и были настолько увлечены, что пропустили магический кризис. Вообще не заметили, что замок в разгар солнечного майского дня погрузился в тревожные сумерки.
На полу в дверях женской половины тянулась широкая белая дорожка крупной соли. Приподняв подол платья, на цыпочках я перешагнула через линию и обнаружила похожую полосу в дверном проеме гостиной. Раиса с самым деятельным видом, сдувая с лица выпавшие из пучка рыжие кудряшки, сыпала соль из жестяной банки на пороге моей спальни.
– Страшно спрашивать, что ты делаешь? – складывая на груди руки, проговорила я.
Она резко вскинулась, прижала к себе банку и выпалила:
– Ставлю защиту от зла!
– Ты имеешь в виду мировое зло или какое-то конкретное? – уточнила я и втянула губы, чтобы подавить идиотскую улыбку.
Заметно же, что Рая не в себе: глаза блестят, знак двуединого бога снова категорично болтается поверх платья, а рыжие кудри торчат в разные стороны.
– Я видела твоего мужа, двуединый нам помоги. – Знакомым жестом она обвела пальцем вокруг лица, чего не делала уже много дней. – Глаза черные, лицо нечеловеческое, а тень…
– Что с тенью? – мягко уточнила я.
– Живая! – понизив голос до заговорщицкого шепота, поделилась она. – Мечется туда-сюда. Вперед-назад и по кругу. Ужас как страшно! Хэллавин сказал, что им завладело первородное зло.
– И ты решила бороться с первородным злом, рассыпав соль, – скептически прокомментировала я. – Хорошо не сахар, иначе завелись бы муравьи. Фостен вспылил. С кем не бывает?
Вообще, думала, что муж непробиваемый, как каменная стена у неприступного форта, но – глядишь же! – внезапно коротнуло. С другой стороны, может, у него просто день с утра не заладился, а тут объявление в газете, нахальные просители и голые мужики в гостиной пляшут. Вот его и накрыло.
– Зря ты смеешься, хозяйка! – покачала она головой и, зажав почти опустевшую жестяную банку под мышкой, вытащила из оттопыренного кармана передника гирлянду из высушенных крупных чесночин. – Дай я на тебя надену оберег!
– Раиса, глубоко дыши. Вдох-выдох.
Я мягко подняла и опустила ладони. Служанка действительно набрала в грудь побольше воздуха и на выдохе проговорила:
– Но оберег возьми!
– Не глупи.
– Ну одну чесночинку! – взмолилась она. – Хоть зубчик разжуй!
– Господи, давай сюда свое ожерелье, – сдалась я, забирая бусы из чеснока. – Осиновым колом не надо запастись?
– Не надо! – энергично затрясла она головой. – Надо осиновой веткой! Моя бабушка говорила, а она в этих делах понимала. Машешь осиновой веткой, и все зло из дома уходит.
Здравый смысл подсказывал, что если я помашу осиновой веткой перед носом раздраженного мужа, то он действительно в два счета избавится от зла. В смысле, выставит меня из замка и глазом не моргнет.
К вечеру скептицизма во мне поубавилось, а тревожности прибавилось. Рокнест стремительно остывал, словно в самый разгар весенних заморозков в замке вырубили отопление. Пришлось накинуть теплую шаль, натянуть шерстяные чулки и попросить развести огонь в камине. Я бы шубу надела, но это выглядело бы странным.
Со светом тоже происходила страшная чепуха. Он буквально отказался проникать через окна! Казалось, время в замке текло по-иному, нежели за его пределами. В небе еще не погасла закатная розовая дымка, но в комнатах сгустилась ночная темнота.
Как назло, магические светильники зажигались с натугой, трещали, как при перепаде напряжения, а часам к восьми, когда на улице еще было светло, перегорели все лампочки. Просто с хлопком разлетались на фрагменты и таяли. В женских покоях пришлось расставить канделябры со свечами. Я почувствовала себя так, словно попала в средневековый замок. И в нем царила полярная ночь!
– Пойду проверю, что происходит в общих залах, – сказала я Раисе, начиная подозревать, что муж просто решил устроить сеанс воспитания энергичной жены. Отключил на женской половине отопление и перерезал магические провода.
Ничего подобного! Весь замок был погружен в темноту. В красной столовой Вернон разжигал камин. На накрытом к ужину обеденном столе светилась парочка трехрогих канделябров, а за окном спокойно засыпали тихие окрестности, окутанные вечерней полупрозрачной дымкой. В общем, обстановка казалась сюрреалистичной.
– И часто такое происходит? – уточнила я, нехотя признавая, что, пожалуй, не все слухи о моем муже всего лишь слухи.
– В последний раз в прошлом году случилось, – припомнил Верон и, держась за поясницу, распрямился.
В камине споро разгорался огонь. Вопреки всем законам физики, тени от язычков пламени, словно живые, растекались по всему обеденному залу и танцевали на стенах.
– Я поговорю с Фостеном, – решила я.
– Госпожа Мейн, поверьте моему опыту, темные дни безопаснее пережидать подальше от хозяина, – отсоветовал он. – Лучше запритесь у себя в покоях и не отзывайтесь на стук.
– Вернон, вы так зловеще говорите, что у меня волосы шевелятся, – призналась я. – Вы выставляете Фостена в очень странном свете.
– Он темный маг, госпожа Мейн. – Вернон обвел комнату рукой. – От темной магии пьянеет и превращается в монстра. Хозяин непременно придет за вами…
– Так, Вернон! – перебила я, почувствовав, как по спине действительно побежали мурашки, а волосы на затылке самым натуральным образом зашевелились. – Вынуждена опять задать один неприятный, но сакраментальный вопрос. Пожалуйста, только не лгите. Бывшие жены Фостена действительно живы и здоровы?
– Естественно, – высокомерно подтвердил он. – Они же его не злили.
– Справедливо, – кивнула я. – Полагаете, мне стоит обвешаться чесноком и завести осиновый кол?