Пока мы не сбились с пути

14

Турпоездки по сети

Мы могли бы очень легко прыгать от системы к системе, от хаба к хабу, останавливаясь только для того, чтобы найти следующий хаб. Но в нас хватало научного энтузиазма, чтобы не отклоняться от изначальных планов. За полгода мы сделали только восемь прыжков между хабами, что позволило нам сместиться приблизительно на шестьдесят градусов вокруг галактики. Мы давно покинули рукав Ориона и теперь скакали по рукаву Персея, который гораздо плотнее набит звездными системами. Каждый хаб, который мы исследовали, был соединен с местными системами, которые находились в радиусе пары сотен световых лет от него. В большинстве систем с хабами было от двухсот до пятисот ответвлений, но у последнего хаба – настоящего монстра – их оказалось более тысячи.

Кроме того, пока мы совершали кругосветный полет по галактике, нам становилось все более очевидно, что у Млечного Пути есть ранее неизвестные нам соседи: большая карликовая галактика, которую мы не видели из дома, так как ее заслоняло ядро галактики, теперь, в ходе наших странствий, открывалась все больше и становилась все более эффектной. Я делал фотографии при каждой возможности и прикладывал их к отчетам – мы готовили их на тот случай, если и когда вернемся обратно в родные края.

Я изучал окно с данными, в котором было указано число и координаты «червоточин», а Дедал тем временем сидел в кресле и гладил Шпильку.

– Знаешь, чем дальше, тем больше число соединений в хабах, – сказал я.

– То есть не только эта система портит статистику? – спросил Дедал.

Я покачал головой:

– Не, другие семь графиков тоже идут вверх. По-моему, мы приближаемся к центру империи.

– Империи?

– Или федерации. Если она не населена, то вопрос теряет смысл.

– Если только по нам не начнут стрелять.

Вздохнув, я повернулся к Дедалу:

– Дружище, на данный момент я уже буду только рад, если начнутся боевые действия. Мы картировали более трех тысяч двухсот систем в секторе галактики с углом шестьдесят градусов и не сдвинулись к центру или периферии более чем на один прыжок по радиусу. К тому же каждая система-хаб – это часть радиальной линии. И пока что мы не нашли ни одной живой души. Это тебя не тревожит? Ну хоть совсем чуть-чуть?

– Ну да, но тщательно мы изучили только две системы и высадились только на одну планету. Они, похоже, принадлежали одной и той же цивилизации, поэтому делать какие-то выводы нельзя.

– Согласен, но мы также не видели никакого движения. Никто не использует сеть «червоточин», никто не вышел с нами на связь. Нет никакого радиообмена…

– Икар, их цивилизация по крайней мере столь же развитая – или была развита, – как и наша. Они бы использовали УППС. А ты знаешь, что без квантовых ключей перехватить или даже обнаружить сообщения, отправленные с помощью этого метода, невозможно.

– Дедал, причины использовать радио никуда не делись. С его помощью, например, можно управлять «червоточинами».

– По-моему, ты уже цепляешься за соломинки. Слушай, можно пройти через пару ворот и исследовать местные системы, если хочешь. Но сначала я бы хотел пройти через еще один хаб.

– Зачем?

– Хочу увидеть, будут ли числа расти или упадут. Если ты прав и тенденция все-таки существует, тогда нам нужно двигаться дальше, пока цифры не начнут падать. Тогда мы будем знать, что мы в центре империи или рядом с ним.

– План не самый плохой, – признал я. – Ладно, так и сделаем.

У следующего хаба число разветвлений уменьшилось – их стало чуть менее шестисот, и это наводило на мысль о том, что предыдущий хаб обслуживал центр империи. Мы не спеша картировали все системы; да, этот процесс уже был отработан до мелочей, и поэтому никаких сложностей возникнуть не могло, но дело все равно заняло у нас целый месяц. Наконец, мы уже были готовы лететь обратно в то место, которое прозвали «Хаб-ноль» – теоретический центр всего.

Я снова уставился на карту галактики, которая получилась в результате нашего исследования «червоточин». Дедал, что было необычно для него, на сей раз присутствовал только в видеоокне: он вносил серьезные изменения в свою ВР и не хотел, чтобы она смешивалась с моей. Но у него была копия карты, с которой он мог сверяться.

Я нарушил молчание:

– По-моему, мы должны идти дальше, пока не доберемся до конца хабов.

– Погоди! Что? Ты же одобрил этот план. И почему ты думаешь, что мы доберемся до какого-либо конца?

– Во-первых, потому что до нашего куска галактики эта сеть не дотянулась. Мы не обнаружили ни одной «червоточины», пока не отлетели от Земли на восемьдесят с лишним световых лет. И я проверил все адреса в первом хабе, который мы нашли. Ни одного хаба в противоположном направлении, значит, тот хаб был последним. Так что сеть не обходит кругом всю галактику.

– Хм… Ну, по крайней мере, на данном радиусе. Возможно, обходит, но не на этом уровне, а чуть глубже.

Кивнув, я постучал по своей карте – точнее, ткнул в нее пальцем.

– Есть еще и это. На периферии и внутри есть еще больше хабов, а мы не исследовали ни один из них. Я…

– Господи, Икар. Я понимаю, ты разочарован, но мы же не можем делать все. Ну, разве что ты хочешь, чтобы мы разделились.

– Нет, ведь именно тогда маньяк с бензопилой начнет мочить нас по одному.

– Значит, этому не бывать, – усмехнулся Дедал. – Еще мы могли бы остановиться и заняться клонированием.

– Это может занять несколько месяцев. Эта цивилизация, или цивилизации, я не уверен, что их создал один вид, похоже, существует значительно дольше, чем мы, достаточно долго, чтобы выбрать все доступные в системе ресурсы.

– Итак, я понял следующее, – сказал Дедал. – Данный план ты ненавидишь, но не так сильно, как все остальные планы.

– С тобой по-прежнему приятно работать.

– Это не просто работа, Икар, а удовольствие.

Вздохнув, я покрутился в кресле.

– Дедал, я серьезно. Да, мне сложно выбрать приоритеты, я не верю, что ты можешь быть таким равнодушным. Это же важное дело!

– Ладно, ладно. Слушай, нам нужно разобраться с одной задачей и лишь потом переходить к следующей. Давай закончим картировать хабы, а затем вернемся в Хаб-ноль и поищем их версию Трантора.

– Но ведь именно это Говард…

– Даже не начинай.

Мы потратили несколько месяцев на то, чтобы установить, что рядом с Хабом-ноль расположено в общей сложности шесть хабов, что делало империю слегка асимметричной. Никаких особых правил, связанных с их размещением, мы не обнаружили. Число ответвлений в каждом хабе предсказуемо уменьшалось, указывая на то, что империя росла от центрального хаба наружу. Мы еще не двигались в сторону центра или периферии, поэтому у нас, возможно, еще оставался шанс обогнуть галактику по другому радиусу. Но мы с Дедалом договорились о том, что после этой задачи займемся изучением Хаба-ноль.

Дедал снова начал заходить ко мне лично: его эксперименты с ВР, видимо, подошли к концу. А может, он решил от них отдохнуть. Мне казалось, что в те моменты, когда он позволял себе расслабиться, в его голосе звучало разочарование. Я хотел спросить, над чем он работает, но меня удерживал тот факт, что сам он эту тему не поднимает.

– Приблизительно сто двадцать градусов, – сказал я, указывая на карту. – Треть галактики. И хабы через каждые три-четыре градуса. Любопытно.

– Почему?

– Если бы весь круг состоял из пятисот градусов, то при этой системе измерений хабы находились бы в пяти градусах друг от друга. Хорошее ровное число.

– А пятьсот ты выбрал, потому что…

– Байты из десяти битов. Слова из пяти байтов. Они, похоже, зациклены на полудесятеричной и десятеричной системах счета. Триста шестьдесят мы используем только из-за вавилонян. Возможно, у них вавилонян не было.

– Ладно. И?

– И на самом деле ничего. Дедал, это просто мысли вслух. Их цивилизация, судя по всему, существует уже долго – столько, чтобы обогнуть треть галактики. А теперь их нет. Думаю, что наш главный приоритет в том, чтобы ответить на вопрос «почему».

– То есть Хаб-ноль.

– Угу.

Путешествие от точки, которую мы обозначили как Хаб-шесть, до Хаба-ноль заняло менее суток, и более половины времени мы потратили на полет от одних ворот к другим в пределах одной и той же системы. Врата «кротовин» находились на значительном расстоянии друг от друга, и мне по многим причинам это казалось хорошим решением. «Пробки» здесь привели бы к катастрофе.

Прибыв в Хаб-ноль, мы оказались в затруднительном положении: более тысячи ворот и ни одного намека на то, какие приведут нас к родной планете империи. Даже физическая карта систем не давала подсказок.

– К сожалению, в пакете идентификации этих сведений нет, – заметил Дедал, – но, вероятно, она есть в их версии текстового баннера.

– То есть положимся на случайный выбор?

– Боюсь, что так, Икар. Все еще не хочешь разделиться?

– Дедал, маньяк Кожаное лицо по-прежнему где-то рядом.

– И, скорее всего, работает над еще одним сиквелом.

Мы выбрали «червоточину» случайным образом, препоясали наши виртуальные чресла и скользнули на другую сторону.

15

Синдром самозванца

Я проигнорировал звуковой сигнал, который извещал о том, что пришло еще одно сообщение. Игнорировать сообщения – это очень не в стиле Боба, и еще более не в стиле Билла, если уж на то пошло. Мы обычно не могли ни на чем сфокусироваться, если знали, что нас ждет непрочитанное письмо или сообщение. Но полгода назад я повысил свою тактовую частоту до максимума и все равно мог заниматься личными делами. Слова Хью о космологической постоянной сняли все препятствия на моем пути.

Два находящихся друг напротив друга противоположных скалярных поля, практически – но не совсем – нейтрализующие друг друга, создавали крошечное, но поддающееся измерению значение константы. Небольшое расхождение в значениях объяснялось тем, что одно из полей слегка увеличивалось из-за расширения Вселенной, а другое слегка уменьшалось. По крайней мере, об этом свидетельствовали мои подсчеты.

Но самое важное, поистине критическое последствие заключалось в том, что доступной энергии вакуума гораздо больше, чем мы извлекаем из казимировых генераторов. И теперь, когда я знаю, что она есть, мне нужно просто понять, как извлечь ее из этих полей.

К сожалению, как это сделать, я не знал. Пока. Но, если расчеты точны, у меня будет достаточно негативной энергии, чтобы расширить и стабилизировать «червоточины». На самом деле ее будет достаточно, чтобы оторвать спиральный рукав от галактики, так что действовать следует нежно.

Новый сигнал: пришло еще одно сообщение. Когда я успел стать таким популярным? Может, сегодня чей-то день рождения? Усмехнувшись, я решил, что пора снова вступить в ряды бывшей человеческой расы. Все равно я собирался выпить кофе.

Я вернулся к обычному времени репликанта и открыл папку входящих писем. В ней лежала целая куча сообщений от Гарфилда, и на каждом из них стояла пометка «срочное». Супер. Вентилятор тот же, дерьмо новое. С другой стороны, я, наверное, разогнал свою частоту до запредельных значений. Сообщения накопились всего за последние шестнадцать часов. И все же…

Застонав, я открыл последнее сообщение Гарфилда.

Господи, Билл, прочти почту! Ты должен отключить «Ультима туле». Ненавижу всю эту тему «безопасность прежде всего». Права админа есть только у тебя. Изолируй эту штуку. Останови его.

Какого…

Не утруждая себя чтением предыдущих писем, я отправил Гарфилду запрос на подключение. Вместо того чтобы пригласить меня, он заскочил ко мне.

– Наконец-то, черт побери. Ты чем занимался, старые ужастики смотрел?

Я невольно улыбнулся.

– Ага, точно. Помнишь, сколько раз мы сидели в твоем производственном комплексе и смотрели тот старый фильм…

– Прости Билл, я зря это сказал. Сейчас не время для шуток. Ты «Ультима туле» отключил?

– На хрена мне это делать?

Гарфилд закатил глаза.

– Ты не прочел все мои письма. Класс. Билл, со мной вышел на связь Хью – то есть изначальный Хью из Страны прыгунов. Сигнал с мощным шифрованием, только звук и видео, и он поставил не меньше брандмауэров, чем мы. Правительство «прыгунов» решило, что должно сообщить нам последние новости, и очевидным посредником был Хью. Он пытался установить контакт с тобой, но ты, наверное, медитировал на свой пупок, поэтому он обратился ко мне.

– Ясно. Но ведь это хорошая новость, верно? Он как-то дополнил то, что сообщил наш Хью?

– В этом все и дело. В разговоре с ним я поднял эту тему и объяснил, что мы восстановили его из сохраненного файла. Мои слова сбили его с толку: он сказал, что никаких сохраненок нам не посылал.

– Значит… – медленно сказал я звенящим, неестественно спокойным тоном, – Хью, с которым мы общались, – вовсе не Хью. А это означает, что он, скорее всего, Тот. И теперь в его распоряжении ресурсы «Ультима туле».

– А что мы делаем, когда восстанавливаем Боба? – тем же тоном спросил Гарфилд.

– Даем ему новый космический корабль, – закончил я.

Я быстро отправил запрос Гуппи, который находился в «Ультима туле», и ответ подтвердил мои опасения. Куб Хью уже переместили в корабль «Парадиз» новейшей версии – корабль класса «Титан». Всего таких кораблей у нас было не более десятка.

И этот корабль уже стартовал.

– Твою мать! – воскликнул я. – ИИ вырвался на свободу и теперь гуляет по галактике.

Гарфилд кивнул:

– И в этом виноваты мы.

16

Время Терезы

Я читал очередной отчет Нила и Хершела о том, как общество «Всегда вперед» готовится к эвакуации с Ромула, когда в мою ВР заскочил двухметровый бобер.

– Приветствую, – сказал он. – Так, с формальностями покончено. Твой друг Тереза Сикорски умирает. Ты просил, чтобы тебе об этом сообщили.

Взмахнув рукой, я закрыл отчет.

– Спасибо, АНЕК. Есть ли проблемы с ее родственниками?

– Они ведут себя в рамках параметров, но тем не менее физическое присутствие послужит дополнительной страховкой.

Это было максимальное проявление вежливости, которое я когда-либо видел у АНЕКа. Единственный обладающий сознанием ИИ в известном нам мире, он (АНЕК решил идентифицировать себя как мужчина) обычно сразу переходил к самой сути дела.

– Ладно, значит, мне пора. – Я встал, и АНЕК исчез. Обмениваться любезностями он тоже не любил. Если честно, то у него было много общего с Гуппи.

Я быстро переместился в «квинни», находящийся на вилле Сикорски, – и, открыв глаза, увидел перед собой непроглядную тьму. После короткого замешательства я включил зрение в инфракрасном режиме и понял, что нахожусь в чулане. В буквальном смысле слова. Щетки, швабры и другие приспособления для уборки либо прислонялись ко мне, либо не давали мне упасть.

Ну, я же действительно попросил убрать тело андроида туда, где оно не будет мешать. Задание выполнено, хотя обычно квинланцы не воспринимали сказанное настолько буквально. Вероятно, ими руководил определенный уровень отвращения.

Бормоча проклятия, я высвободился из-под всего этого инвентаря, открыл дверь чулана и оказался в коридоре типичного квинланского дома – или, быть может, не совсем типичного. Семья Сикорски была древней и относительно зажиточной. Их дом, как я узнал в ходе предыдущих визитов, был похож на древнеримскую виллу – стены по периметру, двор в самом центре. В доме жило несколько поколений семьи, от таких стариков, как Тереза, доживающих свои последние дни, до юных, еще неразумных «младших», которые носились повсюду и грызли мебель.

Я настроил слух «квинни» и сразу услышал вдали негромкие разговоры. Ориентируясь по сканеру, я вышел в центральный дворик, где вся семья собралась вокруг пожилой квинланки, которая сидела в чем-то вроде шезлонга.

Она подняла голову и улыбнулась мне:

– Привет, Эноки. Наверное, ты все уже знаешь. Похоже, пришло мое время.

Кто-то уступил мне стул; я сел и взял ее за лапу.

– Все хорошо, Тереза. Это еще не конец. У тебя впереди целая вселенная, полная приключений.

За спиной у меня кто-то негромко зарычал, но быстро умолк. Это напомнило мне о том, что в данный момент действовать нужно очень осторожно. По какой-то причине ни один вид – ни люди, ни павы, ни квинланцы – не любил и не хотел мириться с процессом репликации. Рози, приемная дочь Говарда, однажды обвинила его в «похищении» ее матери и даже подала на него в суд, несмотря на то что в завещании Бриджит четко заявила о своих намерениях.

Я повернулся и обратился к стоящим позади меня квинланцам как к группе, никого не выделяя:

– Тереза все равно останется здесь, и вы сможете оказать ей почести. Я ничего у вас не забираю. Это все равно что сделать снимок.

Я указал на фотоаппарат в руках одного из квинланцев и попытался подавить улыбку. С тех пор как АНЕК снял с квинланцев ограничения, они, словно ракета, взлетели по древу изобретений – их ограничивала только скорость, с которой они строили новые заводы. Фотоаппарат был, похоже, довольно неплохой зеркалкой, хотя ему, вероятно, все еще требовалась пленка.

Никто со мной не спорил, но и в глаза никто мне не смотрел. Пара квинланцев быстро обнажила клыки. Похоже, данный вопрос – один из тех, которые никогда не будут решены.

– Эноки, все нормально, – сказала Тереза, похлопав меня по руке. – Я четко изложила свою волю. Никаких проблем не будет.

Последнее предложение она произнесла, многозначительно глядя на стоявших рядом родственников, и меня позабавило, что они слегка попятились. Старшие пользовались огромным уважением в квинланском обществе, и поэтому никаких возражений Тереза могла не бояться. Кроме того, она в течение всей жизни разбиралась с упрямыми студентами.

Она со вздохом закрыла глаза; похоже, даже это небольшое проявление власти ее утомило. Я взял ее за лапу. Тереза улыбнулась и стиснула мою ладонь.

Это было ее последнее действие. Несколько минут спустя ее дыхание замедлилось, а затем остановилось.

В течение нескольких дней я готовил себя к этому моменту, имея дополнительное преимущество – я знал, что вскоре она уже будет действовать в качестве репликанта, но у меня на глаза все равно навернулись слезы. Собравшиеся родственники негромко завыли, и самый старший из них затянул заупокойную песню. Другие медленно подхватили ее, и я снова вспомнил, что у квинланцев гораздо больше способностей к музыке, чем у людей.

Я встал и поднял с пола сканер. Поскольку технологический прогресс шел неумолимо, наши сканеры мозга уже были меньше фенов, которые можно увидеть в парикмахерских 1950-х годов. К корпусу размером с ведерко подключалась шапочка, которую даже не требовалось надевать точно. Более того, процесс перестал быть разрушительным. В принципе, если объект можно было воскресить, то сканирование никак бы на него не повлияло. Правда, аккуратно сканировать живой мозг наши устройства по-прежнему не могли. Результат в данном случае был аналогичен попытке сфотографировать движущийся объект при большой выдержке – получалось бесполезное пятно.

Голоса поющих слегка дрогнули, пока я возился со сканером, но никто не возразил и не стал вмешиваться. Не знаю, что бы я сделал, если бы кто-то попытался меня остановить. Мне казалось, что сейчас я пытаюсь компенсировать свою неспособность спасти Архимеда, и я не был уверен в том, что поведу себя рационально, столкнувшись с сопротивлением.

К счастью, этот вопрос остался исключительно теоретическим. Зажглась голубая лампочка, извещающая об окончании сканирования, и я снял шапочку с головы Терезы.

– И это все? – спросил один из квинланцев.

Я кивнул.

– Она станет первой квинланкой в Квиномире, и от ее решений во многом будет зависеть то, каким его увидите вы, если решите за ней последовать.

– И мы сможем с ней разговаривать?

– Да, как только мы ее активируем. – Я обвел всех взглядом. – Не знаю, что вы об этом думаете, но помните: она верит, что по-прежнему является Терезой, и будет реагировать и действовать соответственно.

Я ненадолго повысил свою тактовую частоту и отправил запрос АНЕКу:

– Загрузка прошла успешно?

– Так точно, – ответил он. – Можешь отправляться, когда тебе будет удобно.

Я вернулся в «мясное» время-пространство и кивнул квинланцам:

– Да пребудет с вами благословение Отца.

Забрав сканер, я ушел, чтобы не мешать семье Сикорски горевать.

Это была серая комната без каких-либо деталей – ни мебели, ни окон, ни дверей. АНЕК стоял так тихо, как это может только компьютер, и ждал от меня каких-нибудь слов или действий.

– Э-э… тут слегка пустовато.

– Недосказанность? Сарказм? – АНЕК склонил голову набок. – В данном случае я предпочитаю учиться на твоем опыте. Это виртуальное пространство, так что оно, конечно, может быть любым.

– А…

Нерешительность АНЕКа слегка меня удивила. Любопытно. Неужели он боится потерпеть неудачу? Он же в течение нескольких столетий управлял «Небесной рекой»! Возможно, за это время он приобрел несколько черт характера.

– Это также означает, что все можно изменить позднее и то, что каждый отдельный квинланец может создать свою собственную среду. – Я помолчал, скорее из вежливости, чем по другим причинам. Мне не хотелось, чтобы мои слова звучали слишком безапелляционно. – Может, сделаешь что-нибудь в стиле «Небесной реки»?

АНЕК никак не отреагировал на мои слова, но среда изменилась, превратившись в пейзаж, точь-в-точь как из топополиса. В небе кружили птицы, а облака плыли по странной полутрубчатой траектории, к которой я так и не привык. Рядом лениво тек большой ручей или маленькая река; посреди потока на волнах качались птицы.