Ледяное сердце эриды

Мир этой истории не всегда безопасен. В ней есть моменты, когда герои сталкиваются с угрозой и испытаниями, способными задеть чувствительных читателей.

Говорят, были времена, когда эриды сидели за спинами монархов, на мягких коврах тронных залов, незаметные, но всесильные. Нас называли хладными тенями, усмирителями чувств, глушителями крика и шепота внутри человеческих сердец.

Эридов приглашали к королевским детям, чтобы убрать панику, задушить первые ростки страха, вытравить из памяти те эмоции, что делали будущих королей слабыми. Сильнейших из нас держали при советах, генералах и правителях: в ночи, когда трон сотрясался от сомнений, наши руки ложились на виски монарха, вычищая все лишнее: жалость, зависть, угрызения совести, беспокойство за утраченное, и даже слабый отблеск нежности к врагам. Вместо этого мы оставляли одно лишь выжженное спокойствие в котором любое решение становилось единственно возможным. Не эмоции правили королевствами, а расчет, отточенный нашими прикосновениями. Благодаря нам короли становились почти божественными: праведными, несгибаемыми, не знающими жалости или смятения.

Все шептались, что сами эриды не способны испытывать человеческие эмоции. Любовь, сострадание и раскаяние – чуждые слова, не касающиеся нашей плоти и разума. Так повелось думать, что у эридов нет сердца – лишь тихий холод между ребрами, пульс для чужих эмоций, но не для собственных.

Мы не плакали. Ни при жизни, ни перед лицом смерти. Ни один правитель не видел нашей слезы, до того момента пока один король не пал.

Из хроник Золотого Века

Неизвестный автор

Глава 1

Я голодна.

Но это не тот голод, который выворачивает человеческий живот наизнанку, не тупое требование плоти: хлеба, мяса или чего там еще люди в себя кидают, чтобы притушить внутренний вой. Мой голод иной. Он – холодный.

Лед медленно ползет по костям, стягивает кожу на руках, проступает инеем на пальцах. Еще немного и поползет выше: к шее, под скулы, к глазам. Я уже чувствую, как волосы и без того светлые становятся еще белее, будто их только что окунули в снег. Наверняка взгляд потускнел, в зрачках погас фиолетовый, осталась только прозрачность.

Запредельный лес застыл в промежутке между ночью и тем, что люди называют началом дня. Нужно объяснить себе самой, зачем я вышла сюда в такой ранний час, хотя в этом нет никакой загадки. Я эрида. Существо, которое живет тем, что для людей становится проклятием: их эмоциями. Питаюсь страхом, гневом, иногда той дрожью, которую они зовут отчаянием.

Я не чудовище, хотя люди думают иначе. Те, кто никогда не видел нас, выдумывают сказки, будто мы то ли призраки, то ли дикие духи. Глупо. Я смотрю на свои руки: пальцы такие же, как у людей. Разве что на них тонкий иней, да ногти чуть светлее. Волосы белые – этим мы отличаемся. Глаза может, слишком светлые, когда голодна. Но если бы они смотрели честно, увидели бы: под этой кожей кости и кровь. Просто сердце не бьется. Только это.

Рядом идет Эсса.

Она мягко ступает, почти не оставляет следов. Волосы собраны в простую косу, серебристые, чуть темнее моих. На ней простое охотничье одеяние – туника с длинными разрезами по бокам, облегающие штаны, высокие сапоги. Одежда не сковывает движения и не звенит. Эсса не любит кожу, говорит, что она слишком громкая.

А я напротив – всегда выбираю броню. Легкие кожаные наплечники и плотный корсет привычно скрипят на плечах и талии, ремни чуть натирают кожу под рукой, но мне нужно ощущать вес и жесткость защиты. За спиной плащ – тёмный, почти чёрный, он скрывает меня среди деревьев.

Последние дни лета выдались на редкость холодными. Плотный сероватый туман, стелется низко, цепляется за траву и корни. Я вдыхаю влажный, пахнущий мхом и листвой воздух – он слегка обжигает ноздри. Скоро люди потянутся сюда за грибами и ягодами. Пойдут семьями, кто с лукошком, кто с ведром, будут шаркать по влажной траве, ломать ветки, кричать друг другу, смеяться, иногда ругаться.

– Если бы не твои привычки вставать до рассвета, Селина, я бы сейчас спала, – Эсса говорит спокойно, не сбавляя шага, будто выдыхает это вместе с паром в воздухе.

– То есть тебе пища не нужна? Посмотри на себя, Эсса. Скоро с инея на твоем лице можно будет соскребать крошки.

Уши у нее побелели, кожа на скулах чуть светится серебром. Голод ощущается в ней как дрожь, которую она старается скрыть под жестким выражением лица и привычкой держать подбородок высоко. Иногда пальцы на левой руке непроизвольно сжимаются в кулак – едва заметное напряжение, выдающее, что тело уже давно требует насыщения. Ясно, что силы заканчиваются, но Эсса не признает этого вслух. У нас так принято – не обсуждать слабость.

– Хочешь сказать, что сон важнее охоты? Или ты решила соревноваться со мной в выносливости?

– Я не собираюсь спорить, – ее взгляд скользит по мне, затем уходит в глубину леса. – Просто предпочитаю охотиться бодрой. Сон дает точность. Ты же знаешь.

– А я предпочитаю, чтобы мои пальцы еще могли сжимать нож, когда появится шанс насытиться. Сон подождет.

Я не жду согласия. Нам обеим нечего доказывать. Если бы не новый указ Верховного, я бы сейчас шла по Запредельному лесу одна, как и тысячи раз до этого. Охотиться парами? Глупость. Для эридов всегда было проще рассчитывать только на себя. Я знаю, сколько шагов пройду бесшумно, где затаиться, как слиться с тенью ствола, когда ветер меняет направление и не привыкла делить лес ни с кем, даже с себе подобными. Но теперь правила изменились: в этом лесу стало опасно даже для охотников, потому что кто-то начал охотиться уже на нас.

– Если свернем на эту тропу, – Эсса кивает подбородком чуть в сторону, будто заранее просчитывает маршрут, – там будет поляна с артеррой. Люди собирают ее как раз в такую рань, как ты любишь, Селина.

Я смотрю туда, куда она указывает. Лаэр рассказывал про артерру – редкую траву, которая тянется к лунному свету и сгорает под солнцем. Он не раз просил собрать ее по пути с ночной охоты. Ростки тонкие, серебристые, будто сплетенные из света и инея. Если не успеть к восходу солнца от нее останется только пепел.

Осторожно приседаю в тени огромного корня. Где-то вдали трескается ветка – не зверь. Звери чувствуют нас. Это человек.

– Не спеши, – бросаю взгляд на Эссу. Она не отрывает глаз от зарослей.

– Чувствуешь? Мужчина. Один.

Я киваю, но в ответ ничего не говорю. Сейчас важнее тишина и запах человеческой тревоги. Вот она – теплая, чуть солоноватая, уже дразнит ноздри.

Эсса медленно выпрямляется, движение плавное, но внутри – напряжение. Я замечаю, как у нее дергается уголок рта, признак нетерпения, привычка сдерживаться, чтобы не выдать себя раньше времени. Мысли прыгают в голове: если сейчас не подпитаюсь, начну терять чувствительность. Это ощущение пугает больше, чем человеческие ловушки. Смешно, что люди называют нас бессердечными. Если бы только они знали, как отчаянно мне сейчас хочется почувствовать что-то чужое, впитать эту хрупкую, дрожащую волну страха и наконец снова стать собой.

– Держись в тени. Он идет сюда, – тихо шепчу, чтобы Эсса услышала.

Тело замирает. Все внутри вытягивается в одну пружину. Человек уже близко, он даже не замечает нас, слишком занят артеррой, вертит голову, в поисках новых ростков. Я слежу за ним, не моргая. Вижу, как он срывает стебли, быстро опускает их в мешок, оглядывается через плечо. Его тревога просачивается ко мне, делает внутри чуть теплее.

Точно, как учили: сейчас нельзя спешить, иначе поглотишь только верхний слой, только дрожащий лепесток тревоги. Я хочу больше. Хочу добраться до самого корня.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.