Берегиня. Фантастика. Любовь. Приключения

Глава 2. ОН. ФОБИЯ

Вечер того же дня

Дарья обещала вернуться к полуночи, но опоздала на экспресс. «Тебе же прекрасно известно, что летать по ночам я не люблю! Завтра приеду». Что это с её стороны – безалаберность или провокация?

Вторая «холостяцкая» ночь подряд. Он никак не мог понять, его это больше радует или пугает. С одной стороны, их отношения давно оставляют желать лучшего, чтобы не сказать хуже. А в последнее время просто катятся под откос со скоростью «скорого». Он криво усмехнулся паршивеньким каламбурам. Но с другой стороны, эта его треклятая фобия!

Случилось с ним в детстве нечто страшное и постыдное, о чём никогда и никому он, конечно, не рассказал, да и сам не вспоминал до поры – сумел как-то вытеснить из памяти.

Но едва ему исполнилось девятнадцать, жизнь напомнила… С тех пор он не мог спать один, без тёплого женского тела рядом, в обнимку. Стоило задремать – тут же возвращался привычный кошмар, а с ним – приступ панической атаки, с дикой болью в средостении, бешеной тахикардией и невозможностью сделать вдох.

Вторая бессонная ночь подряд? В юности худо-бедно переносилось, сейчас прихватывает сердечко. Правда, профессор клянётся, что это межрёберная невралгия, но ощущается полноценным инфарктом. Боль как от удара ножом, синие губы, скрюченные пальцы, скорая и сопутствующие «прелести» в виде капельниц и утки в больничной палате. Нет, вторая ночь в одиночку – слишком опасно. Значит, что? Значит, надо заполучить в постель компаньона. Компаньонку. Причём не из своих и не здесь, тут же настучат Дашуле, а это – точно разрыв, полный и окончательный. Катастрофа. Конец не только успешной и обеспеченной, но и, скорее всего, профессиональной жизни вообще. А главное, дочку не дадут видеть как минимум до её совершеннолетия. Не вариант. Я должен тянуть этот союз через любое «не могу больше». Могу. И буду. Хотя Дашуля совсем слетает с катушек. Мало ей бесконечных скандалов на пустом месте, накануне отъезда она даже попыталась поднять на него руку.

Сколько может длиться вина? Да, был грех. Уходил. Но и расплата оказалась жестокой. Многим прощается – вернулся же, в ножки пал, на все условия согласился… Многим, но не ему.

Решившись, он перерыл гардероб в поисках наименее броских вещей, чтобы «слиться с пейзажем», нацепил солнцезащитные очки и пошёл искать бар подемократичнее и потемнее, где риск быть опознанным или, того хуже, нарваться на знакомого минимален.

Взглянув сквозь прозрачный пластик на интерьер очередного, уже которого по счёту, питейного заведения, решился: «А вот это, кажется, подойдёт. Скупо освещены только барная стойка и витрина. Галогеновые свечи на столешницах неактивны, сидящие там люди явно предпочитают укромную полутьму. За столиками их трое: компания из двух мужчин и, на противоположном конце зала, одинокая женщина. Надеюсь, не такая старая и страшная, как та, у стойки. Хотя в данном случае это непринципиально».

Забрав из автобаристы порцию бренди и чашечку кофетоника, устроился неподалёку от одинокой дамы, чтобы присмотреться к ней повнимательней. И впал в ступор. Просто одно лицо! Берегиня, снившаяся ему в самые беспросветные моменты его жизни! Разве что чуточку старше. И вместо чешуйчатого хвоста – обычные ноги в спортивных брюках. «Получается, моё подсознание ещё тогда знало, что ОНА существует на самом деле, в одном со мной времени и пространстве, и кричало мне: запомни её, узнай при встрече, не упусти! Это твоя судьба, твоя половинка!»

Глава 3. ОНА И ОН. В БАРЕ. ЗНАКОМСТВО

Старуха в шляпке со стуком шваркнула опустевший стакан на стойку и направилась к выходу. Проходя мимо одинокой дамы, внезапно остановилась и, энергично жестикулируя, разразилась долгой, на повышенных тонах, тирадой. «Что-то явно нелицеприятное, но что? Ни слова не понимаю. Иностранка?..»

– Не понимаю вас.

Сделав в её сторону неприличный жест, старуха добавила ещё какое-то гневное восклицание и удалилась, с лязгом захлопнув за собой дверь бара.

Один из мужчин тронул настольный сенсор дистанта. Слева от стойки зажёгся голографический экран с планетарными биржевыми новостями. На универсальном диалекте, который был разработан в качестве планового языка, но пока что официально использовался лишь при трансляции международно значимых событий. Не все этот язык понимали: новация была внедрена не так давно, всего три года назад.

Женщина даже не пыталась уразуметь, о чём идёт речь – курсы виртуальных валют Содружества на данный момент интересовали её меньше всего на свете. «Заказать, съесть, убежать не расплатившись… А сил убежать – хватит? Очень сомнительно. И всё равно потом поймают, при нынешнем-то контроле. Ну, может, это как раз неплохо, что поймают. В тюрьме точно кормить-поить будут. Койку предоставят. И укол от мигрени сделают». Пульсирующая боль в висках не ослабевала.

В баре появился ещё один посетитель, молодой черноволосый мужчина спортивного вида, судя по одежде – разнорабочий. Заказал что-то, сел за соседний столик. Он был в тёмных очках, но она физически чувствовала взгляд, вперившийся в её профиль. «Кажется, я ему понравилась. Шанс! Если, конечно, он тоже не иностранец, как та бабуля».

Словно в ответ на её мысль, раздался комариный писк ушной клипсы-коммуникатора. Мужчина, явно неохотно, принял вызов. На новомосковском.

– Только завтра? Вечером? К шести?! Что ты творишь, почему?.. Без прогона?! Завалим же всё, к Монадам, и кто тогда будет виноват, опять я?!

Вырубив коммуникатор, он одним глотком осушил бокал, активировал настольное меню и заказал сервис-роботу новую порцию. Залпом выпил и эту. Помогло.

«Может, оно и к лучшему, что Дарья останется у подруги ещё на сутки. Вывезем и так, на опыте, – чай, не впервой. Зато у меня появляется отличная временна́я ниша для моей Берегини. Судьба..?»

Пока он думал, как половчее завязать разговор, женщина его грёз, пошатываясь и опираясь обеими руками о столик, встала, сделала пару неуверенных шагов и… опустилась на стул рядом.

– Здравствуйте. Простите за беспокойство, но больше не к кому… Я… очень нуждаюсь в помощи. Не могли бы вы…

– Конечно! Чем могу! Что случилось?

– Кажется, на меня напали. Украли коммуникатор, деньги, сумочку, всё… И, похоже, ударили по голове, очень болит!

– Дайте посмотрю! Не бойтесь, я осторожно. Нет, ран или ссадин не видно. Наверно, мешочком с песком ударили: если сделать умело – оглушить оглушит, а следов не останется. Да нет, Ткач с вами, я не бандит! Видел нечто подобное в боевике. Где это произошло? В полицию обращались?

– Н-нет.

– Они что, даже коммуникатор с вас сняли? Зачем?! Он же на личностных параметрах, никому другому ни перенастроить, ни продать… Ну я и дурак! Чтоб вы карабинеров не могли вызвать, конечно! Сняли и закинули куда подальше, в какой-нибудь водосток.

– Карабинеры? Мы что, в Латине?

– Мы в Свободной Агломерации Тусция.

– В Тусции? А как я сюда попала?! – Теперь хотя бы ясно, почему она не понимала ни слов окружающих, ни текста меню. Нет у неё никакой дислексии, есть незнание италийского.

– Ну, вам виднее. Смотря откуда.

– Из Московии. – Слова вырвались внезапно, автоматически. Она не помнила этого, но откуда-то знала, что так и есть. Новомосковитянка, урождённая и – константная, без права покидать когда-либо границы Княжества. Неблагонадёжность? Секретность? Или из-за членов семьи?

– Землячка, здо́рово! Лично я прилетел на джете, оптимальный вариант. Комфортно, приемлемо по времени. Недорого – по сравнению с параконтиненталкой. А вы что, не помните?

Женщина отрицательно помотала головой. Получается, она – преступница. Беглая. Горло перехватил спазм, в глазах потемнело.

Глава 4. ДАРЬЯ И ВИЛЬФРЕДО

– У нас форс-мажор. Тут начались беспорядки, всё оцеплено армией. Говорят, транспортное сообщение откроется только завтра, к трём пополудни, так что вернуться смогу не раньше чем через сутки. Где-то к шести.

Скороговоркой протараторив эту ложь и не дослушав ответа, Даша вырубила коммуникатор и снова пустила воду.

«Что я творю? Я же умру без него… А если он проверит? Не в его характере, конечно, уж очень он доверчив, даже слишком, но если?! Узнает правду – уйдёт тут же. И так всё держится на честном слове…»

И что тогда делать? Скоро ей исполнится тридцать девять. Хотя, конечно, в жизни не дашь: миниатюрная серенькая мышка без возраста, с мелкими невыразительными чертами лица и круглыми, словно от испуга, тёмными глазками, она была больше похожа на подростка, чем на зрелую даму. В античном Театриуме цены бы ей не было в амплуа травести! Когда оклики «Эй, пацан!» вконец надоели, Даша отпустила длинные волосы. Ухаживать за ними было непросто: непонятного цвета («Пегие!»), жиденькие, сухие, с вечно секущимися кончиками. А уж уложить их в приличную причёску…

«Тридцать девять! Многовато для того, чтобы начинать жизнь с нуля».

– Дашья, ты готов? Ужин стылый, водка горячеет! Забыть про моя тьебе с-у-у-у-р-пры-ыз? – Вильфредо, невысокий сухощавый мужчина лет пятидесяти пяти, с гривой волнистых рыжих волос (Дашина зависть!), почти полностью скрывшей под собой воротник полосатого банного халата, дробно простучал по двери ванной первые такты туша.

Дверь приоткрылась.

– Мой милый Дашья! – он втиснулся внутрь и экспрессивно раскинул руки в стороны. – Я сумасшедший от твой Адамов костьюм и грожу вас объять!

– Вилька, хватит коверкать слова! – Ладонью одной руки она упёрлась ему в грудь, удерживая дистанцию, палец другой приложила к его губам. – Что на тебя нашло?

– Наша первая встреча, тогда я говорил именно так. Забыла уже?

– Было бы немудрено: лет пятнадцать прошло. Выйди, мне ещё надо волосы привести в порядок. – Она легонько вытолкнула Вильфредо за пределы ванной и снова закрылась.

– Шестнадцать с половиной, – уточнил он через дверь.

– И за эти годы ты прекрасно овладел новомосковским. Практически в совершенстве.

– Я просто хотел, чтобы ты про неё вспомнила – именно сейчас.

– Никогда не забывала. Два голых мокрых дурака, ползающих по ночному пляжу в поисках потерянной одежды. В панике, что кто-то заметит их наготу и вызовет «гончих». Р-раз – и столкнулись лбами… У меня из глаз искры, сижу, мотаю головой, пытаюсь очухаться. А ты вскакиваешь, рывком поднимаешь меня с песка и начинаешь декламировать стихи Петрарки.

– Девушка в ступор впала… – Картинка из прошлого заставила его улыбнуться.

– Ты так читал… Вдохновенно. Я всё понимала без перевода, каждое слово. Влюбилась в тебя на третьем сонете.

– Правда? И вообще, хватит от меня прятаться, открывай!

Даша неохотно открыла.

– Истинная правда. Миллион раз тебе говорила. – Хорошо, что через длинные мокрые волосы, которые она закинула вперёд, чтобы тщательнее расчесать, не видно выражения её лица! А уж интонации она выстраивать умеет!

– Скажи в миллион первый. – Он отнял гребень и аккуратно положил на полочку. Нежно взял её руки в свои и по очереди поцеловал каждую в центр ладошки.

Даша поёжилась.

– Холодно?

– Щекотно. Бррр… У тебя не губы, а крылышки мотылька. Ненавижу ночных бабочек.

– Извини. Никогда не понимал, откуда у тебя этот страх, они совершенно безобидны.

– Они омерзительны! – Даша демонстративно отдёрнула руки, встряхнула головой, отправив волосы на их законное место, и, накинув тунику, зашагала в сторону гостиной, бросив через плечо:

– Ну, давай уже, удивляй. Зря я тут, что ли, ещё на сутки зависла? Где он там, твой «с-у-у-у-р-пры-ыз»?

Глава 5. ОНА И ОН. В БАРЕ. ПРОДОЛЖЕНИЕ

– Вам плохо? Кликаю эмергенцев?

Сознание потихоньку возвращалось. Она продолжает сидеть на стуле («Хоть на пол не свалилась, не так позорно!»). Мужчина осторожно поддерживает её, приобнимая, тревожно заглядывает в лицо.

– Не надо парамедиков. Со мной всё в порядке. Просто воды. И… Можете купить мне какой-нибудь бутерброд? Только не знаю, когда смогу вам деньги вернуть…

– Не нужно ничего возвращать. Я вполне могу себе позволить угостить симпатичную даму, тем более, если она попала в беду. Тут и горячее есть, бульон с равиоли. Помечено как фирменное блюдо, значит, точно не отрава. Будете?

– Мне всё равно. То, что побыстрее.

Через пару минут сервис-робот доставил к их столику поднос с минералкой, двумя чашками супа и полудюжиной трёхуровневых сэндвичей, каждый – со своей начинкой.

– Чтоб не терять время на выяснение ваших вкусов, заказал полный ассортимент. Увы, здесь всё равно ничего натурального, кроме напитков, не подают – не тот класс заведения. Угощайтесь.

К тому времени, как он закончил фразу, женщина осушила почти всю бутылку воды и впилась зубами в ближайший к ней сэндвич. Проглотила, даже не поняв, с чем он. Второй оказался с фальшморепродуктами. Съела суп. Допила воду. Боль в висках начала заметно слабеть.

– Берите ещё!

– Спасибо. Попозже. А сигарета у вас найдётся?

– Увы, не курю. Сейчас закажем. – Он заглянул в меню. – Яблоко, абрикос, вишня, мята, альпийские травы, пломбир. Какие будете?

– Абрикос.

– Может, что-нибудь алкогольное? Коктейль, вина́?

Она прислушалась к внутренним ощущениям.

– Немного абрикосового ликёра, если тут есть.

– Надо же! И я обожаю их вкус, мой любимый фрукт! Увы, нету. Вообще из фруктово-ягодного – только пунш. Но я знаю, где есть. Приглашаю! Или сначала сходим в полицию?

– Никакой полиции. Пожалуйста!

– Почему?

– Ну… я же ничего не помню! Кто напал, где, что украли… Даже как меня зовут и кто я! Пока память не вернётся, нет никакого смысла туда идти. По биотекам сразу искать поленятся, рабочий день уже кончился, отложат на утро. Что мне, всю ночь в участке сидеть?

– Гм… Пожалуй, вы правы. Тогда в больницу? Чтоб травму осмотрели и память помогли восстановить?

– Вы же сами сказали, нет там никаких видимых повреждений.

– А вдруг сотрясение? Память просто так не пропадает! И обморок этот ещё…

– Голова не кружится и уже почти не болит, в глазах не двоится, указательными пальцами в нос попада́ю. Нет у меня никакого сотрясения! А обморок – от голода. Похоже, я просто очень давно не ела.

– Вы врач?

– Я не знаю… Не помню.

– Ну, и что тогда делать будем?

– Вы – понятия не имею, а я – ждать, пока наладится с памятью. Надеюсь, это произойдёт скоро.

– И где именно вы собираетесь ждать? Вспомнили, в каком отеле остановились? Или направитесь в Консульство? Имейте в виду, здесь его нет. Оно в столице. Мы конечно, недалеко, в «спутнике», но там уже наверняка всё закрыто.

Она отрицательно покачала головой.

– Тогда что: здесь, одна? Уверяю вас, через пару часов тут соберётся не самая приятная публика. У меня имеется идея получше. Готов лично составить вам компанию на этот вечер. – Он приложил руки к груди и поклонился. Жест старомодный, но при этом – ни малейшей картинности в его исполнении. Просто вежливый вопрос-предложение, с лёгкой ноткой тревоги: а вдруг откажут? – Вместе с абрикосовым ликёром и в гораздо более симпатичном и безопасном месте. Идём? Или боитесь? Честное джентельменское: я совершенно безопасен и тих. Знаете, какое у меня прозвище? «Ангелочек»! – Широко распахнутые наивные глазки, умильное личико, лапки, сложенные перед грудью кулачками вместе, как у мультяшного Кролика на Роликах…

Эта мгновенное перевоплощение альфа-самца в «зайку» было так внезапно и так забавно, что она невольно рассмеялась.

– Ну вы артист!

– На том стои́м! Пошли?

– Ладно.

– Минутку, куплю баг: прихватим с собой оставшиеся сэндвичи.

Глава 6. ОНА И ОН. «КУДА МЫ ИДЁМ?»

На улице уже совершенно стемнело. Не считая пятен света от редких, не слишком ярких, фонарей. Прохожие тоже встречались нечасто.

– Скоро комендантский час, – пояснил спутник. – Волнения перед выборами. Но мы успеем. Не устала? Вот-вот будем на месте.

Она уже и вправду еле передвигала ноги. «Куда мы идём? Я даже имени его не знаю. Но у меня действительно нет альтернативы, не на улице же ночевать. Тем более, при усиленном режиме безопасности. Тут же загребут. а для военных выяснить по ОГБ кто она – раз плюнуть. Беглецы-преступники заносятся во все анналы мгновенно. Надеюсь, мужик – не маньяк. Хотя неизвестно, что хуже, – попасть в лапы психа или в застенки к „господам“. И всё же: зачем я бежала? От кого? Как? Оппозиционность совсем не в моём характере, я в этом уверена».

– Подожди тут, пожалуйста. Я быстро.

Здесь фонари не горели вообще. В мерцающем свете далёких звёзд едва угадывался двор-колодец, огороженный тыльными сторонами С-образного старинного двухэтажного дома, с лепным порталом чёрного входа. Слева была небольшая ниша. Мужчина втолкнул её туда и исчез. Как показалось, на целую вечность. Где-то совсем рядом послышались голоса и цокот сапог по булыжной мостовой. «Тут-то меня патруль и сцапает!» – Она вжалась в проём поглубже, практически распласталась по стене. Внезапно в портале открылась узкая дверь, чьи-то руки втащили её внутрь.

– Не бойся, это я. Давай сюда, только быстро и тихо!

В коридоре царила совсем уж непроглядная чернота, под ногами хрустели осколки стеклопластика. Она обо что-то споткнулась и чуть не упала.

– Осторожнее, порезаться можешь. Я весь свет разбил, чтобы нас не заметили, – шёпотом предупредил мужчина. – Теперь это точно чёрный ход, не поспоришь! Давай за меня держись. – Он положил её руку на свою талию и крепко обнял за плечи. – А здесь ступеньки. Одиннадцать штук. Перил нет. Поднимаемся аккуратненько. Всё, на месте. – Он отпустил женщину, прошёл чуть вперёд. Раздался тихий зуммер электронного идентификатора, открылся вход в ещё более тёмный проём. – Заходи!

Дверь за ними захлопнулась, но свет автоматически не включился. Её спутник прошёл внутрь помещения, оказавшегося прихожей, подозвал и активировал послушно зависший рядом, на пороге в комнату, небольшой шар-ночник. Бледные лучи световодов сделали возможным хоть как-то разглядеть окружающую обстановку.

Двуспальная кровать с клетчатым покрывалом из искусственного хлопка, шкаф, небольшой овальный стол, пара кресел, комод. В качестве немудрящего украшения – несколько настенных голографических картинок с пейзажами. Чёрная экранштора на единственном окне. Дверь в душевую.

Стандартный гостиничный номер экономкласса.

Стол был сервирован на двоих. В центре – пара высоких витых бутылок абрикосового ликёра, ларь-охладитель с шампанским и шариками мятного чая; рядом – салфетница, блюдо с фруктами и вазочка с шоколадом.

Пока она разглядывала меблировку, мужчина извлёк из бага свёрток с сэндвичами, разложил по тарелкам.

– Это ведь отель?

– Да.

– А к чему тогда такая секретность?

– Ну и как бы я тебя сюда официально провёл? Без твоего ЭПК? Забыла про усиленный режим безопасности? Повезло ещё, что автоматика количество входящих в номер не регистрирует! Думаешь, легко отыскать такое заведение – по нынешним-то временам? Правда, уровень комфорта, конечно, минимальный… Вот это, – он обвёл руками комнату, – не поверишь, гиперлюкс! Душ хочешь принять или сразу за стол? Не бойся, никто на твою честь покушаться не собирается. Просто мне показалось, что ты немножко замёрзла в своих трениках, по ночам на улице зябко.

От архаичного слова «треники» повеяло таким теплом и домашним уютом, что она действительно почувствовала себя в безопасности и расслабилась.

– Хочу. Спасибо.

Халаты, тапочки и полотенца в наличии имелись: гиперлюкс, как-никак. Она с наслаждением встала под горячие струи: пусть поскорее смоют с неё усталость, остатки боли и страх. И возвратят память.

Глава 7. ОНА И ОН. РАЗМЫШЛЕНИЯ

Трапеза проходила в молчании. Мужчина прорабатывал в уме стратегию, как добиться желаемого, не вызвав смеха или, того хуже, обиды; женщина пыталась напиться, чтобы вообще ни о чём не думать. Под фрукты и шоколад ликёр пошёл на ура. Он пожалел, что заказал только пару бутылок, – гостья, похоже, даже не захмелела, что несколько усложняло воплощение его плана. Открыл и разлил по фужерам шампанское.

– Как вас зовут? – внезапно спросила она.

– Давай просто «ты». Мы же твоего имени не знаем, значит, и о моём умолчим. На равных, согласна? Тем более, уже вместе выпили. Считай, что на брудершафт. Переходим?

– По-моему, вы… ты ещё до этого перешёл. Да, хорошо, постараюсь. Я так понимаю, что, по той же причине, любые вопросы о вас… о тебе останутся без ответа?

– Логично мыслишь, – он рассмеялся.

– Тогда, получается, нам и поговорить не о чем, я же вообще ничего не помню.

– Значит, остаётся одно – лечь баиньки. Отдохнёшь, выспишься хорошенько, глядишь, и память вернётся. Ложись, засыпай спокойно, а я, чтобы не мешать, всё тут пока тихонечко приберу и приму ванну. Под подушкой должна быть сорочка, можешь переодеться. Я отвернусь, чтоб тебя не смущать. Или, если хочешь, выйду в прихожую.

– Достаточно отвернуться, да, пожалуйста. – Она быстро переоделась; аккуратно сложив, пристроила на кресло покрывало и халат и юркнула под одеяло.

– Всё. Легла. А вы… Ты сам спать собираешься?

– Конечно. Вторую подряд бессонную ночь я точно уже не осилю.

– Вторую..?

Внезапно он решился. Если это действительно его Берегиня, а он всей душой верил, что это именно так, то игры ни к чему: она и поймёт, и поддержит.

– Когда ты заснёшь, я лягу и тебя обниму. И тогда тоже усну. Не могу спать один – фобия. У меня есть… постоянная подруга, но вчера утром она уехала в гости к друзьям. Обещала вернуться в тот же день – не вышло. Будет только завтра к вечеру. Прошлой ночью обошлось без приступов, я провёл её в казино. Увы, вторые сутки подряд без сна мне уже не выдюжить, возраст! ТАК может сердечко прихватить… До больничной койки. А мне сейчас туда ну никак нельзя, предстоит очень ответственная работа.

– Так ты поэтому меня склеил? Чтобы выспаться?

– Ну, не только. Не мог же я бросить на произвол судьбы ограбленного и потерявшего память человека. Я бы в любом случае так поступил. И слово «склеил» в данном контексте мне совершенно не нравится. И в мыслях нет тебя домогаться, только обнять и заснуть. Не требую, прошу. Добро за добро, сочувствие за сочувствие. Без интима, по-братски. Из милосердия.

Она пристально на него посмотрела и задумалась. Оба они взрослые люди. Он, конечно, прилично моложе, но не юн, вполне зрелый мужчина. И (не только потому, что есть постоянная подруга!) явно гетеросексуал. Было бы неудивительно, если бы он намекнул на секс. В качестве, так сказать, ответной благодарности за кров и пищу и спасение от патрулей. По дороге она мысленно готовила себя именно к такому варианту развития событий. Но как преодолеть внутренний протест и решиться переспать с совершенно незнакомым человеком? Не то чтобы мужчина был ей неприятен, скорее, наоборот, чем-то притягивал. Когда он обнимал её в баре, ей сделалось… уютно, спокойно, тепло, – как бывает только с очень близким и родным человеком, которого знаешь сто лет. И пахло от него притягательно, какой-то до боли знакомой туалетной водой… И голос приятный: негромкий, спокойный, вкрадчиво-гипнотизирующий баритон…

Протест, прежде всего, вызывала мысль о том, что это – ПЛАТА. Плата телом за потраченные на неё самцом деньги и время. Женщина не помнила, кто она, но точно знала, что не шлюха и не содержанка. Продавать себя – вещь, совершенно для неё невозможная. Да и промискуитет – абсолютно не в её привычках. Уверена.

В общем, с ней всё понятно. А вот его поведение и слова вызывали массу вопросов. С одной стороны, он то и дело повторяет, что секса между ними не будет. С другой – осторожно, но настойчиво сводит дело к тому, чтобы оказаться в одной постели в объятиях друг друга. При этом она кожей чувствовала его неприкрытый мужской к себе интерес, но тогда какой смысл юлить? Другой на его месте как минимум попытался бы её соблазнить. А то и прямо своего бы потребовал, всё равно ей деваться некуда… Слишком хитёр? Непохоже. Слишком робок и неуверен в себе? Ха! Парень, скорее, из разряда мачо. Хотя… Нотки некой тревожно-вопросительной «трепетности», пожалуй, иногда проскальзывают. Но, скорее всего, это просто шаблонная форма вежливости: эдакий парень в рабочей робе, воспитанный в семье потомственных патрициев… Может, правда, боится спать один? Необычная, надо сказать, фобия. Редкая. Она, вроде, никогда о такой не слышала. Впрочем, это ничего не значит, всякое бывает, люди вообще народ странный и мозгами болезный. Причём первую тяжелейшую психотравму бо́льшая часть человечества получает уже при само́м процессе рождения на свет естественным путём («инкубаторных», да и «кесарят», пока в мире не слишком много). Твоё же «Я» – по крайней мере, то, что на протяжении девяти месяцев ты считал собой – вдруг сжимает тебя раскалёнными тисками, скручивает, словно древесину поперёк волокон, и начинает тебя из тебя же с кровью выдирать и куда-то выталкивать… Невыносимые ощущения – и от боли, и от предательства.