Однажды в Рутении

Предисловие

Жил один таксист, обычный такой, в обычном, сером костюмчике с обычным, красным галстуком, курил обычную сигару какие курили все, и был во всëм внешнем таким как и все люди в его время.

Но отличался он от всех своей невыносимой сократической пытливостью: что ему ни скажи – он начнëт расспрашивать тебя: что ты под этим подразумеваешь? Начнëшь отвечать, а он не сдерживая улыбки будет показывать недочëты в твоих мыслях. Сидишь потом, злишся на себя за глупость, а на него – за дерзость. Потом походишь, поразмыслишь, и думаешь: действительно, он прав! Таким он был и это до некоторой степени раздражало твердолобых людей. Но многие, если не большинство из тех, кто на него держал обиду, никогда бы не признались что невзлюбили его, из за своей глупости и горделивости.

Времена менялись, годы летели, строились высокие дома, покупались новые, современные автомобили, а таксист не менялся: он носил всë ту же одежду, курил те же сигары, пил то же пиво, развозил пассажиров на той же, старой машине.

Ему говорит приезжий доктор: – А чего это вы одеты как музейная реликвия? Неужто сегодня маскарад? Или в вашей округе нельзя приобрести нормальный, современный такой, приличный для нашего времени костюм? -

А он отвечает: – Я не люблю перемены, я – джентельмен прошлого. Хочу остаться в прошлом, для меня оно – настоящее. Это моя одежда, мне нравится старый пошив, но самое главное, я не имею понятия, почему я должен носить именно ту одежду которая в моде сегодня? Не могли бы вы ответить мне: зачем мне новая одежда? -

– Ну как же? – Ответствовал доктор. – Во первых. – Начал загинать он пальцы. – Вы живëте в цивилизации, в век прогресса, и чтобы не завязнуть в прошлом, вам надо всегда знать что сейчас нового и пытаться внедрять это в свою жизнь. -

– А зачем мне не застревать в прошлом? Зачем мне нужно всë новое? – Повернул он баранку на перекрëстке. – Я конечно понимаю вас молодых, вам хочется в игрушки поиграться… Мне тоже, иногда, нравится повертеть что-то в руках, побрекушки там всякие, но это ведь всë баловство, почти все вещи которые придумывают – придумывают бесцельно, а потом уж придумывают их смысл, как их использовать, а если уж и целенаправленно что-либо мастерят, то выходит совсем не то, что хотелось бы… -

– Что вы хотите этим сказать? – Воскликнул пассажир.

– Вакцины, медицина, электричество, автомобиль на котором вы зарабатываете себе на хлеб и сигары, бетон из которого сейчас только и строят дома… – Он откашлялся в кулак и продолжил. – Это ваши "побрякушки"спасшие жизни и упростившие жизнь поколениям! -

– Я не говорю о том что это плохо… – Посмотрел он в зеркало. – Хотя может показаться что именно так я и думаю, но это не так. Мы, человеки, не доросли ещë до огнестрела, чего уж там браться за новые, как любят говорить "технологии"? И к тому же, причëм тут одежда, она меняется из года в год и это крайне не практично! – Машина остановилась на обочине, и доктор выходя из неë сказал: – Я вижу вы не доверяете людям… Думаю если посмотреть так, – то вы может быть и правы, но я другого мнения: – я доверяю нашему народу, и к тому же об одежде: ведь просто неплохо носить одежду которая сейчас в моде… -

– О нет, доверяю людям! Я просто не думаю что все их идеи хороши. – Завершил он. – Ну, хорошего вам дня! -

– И вам! – Кинул доктор и ушëл.

Подвозил он как-то новомодного богослова домой, завязался спор о традиции: – Вы батенька ничего не понимаете. – Говорил тот ему. – Традиция… Это мëртвое дело, что такого интересного в том, что в церкви устраивают этот маскарад… Церковь, это же не театр, это собрание людей, а там где собрание, там должно быть и интересно, и современно. Вы историю знаете? – Спрашивал он. – Я немного еë изучал… И знаете что? Там только войны и убийства, ничего больше, так что лучше, от греха подальше, нашу историю не повторять. – Закончил он, а старый таксист улыбнулся, ехидно прищурил глаза и говорит:

– Вы сами тут цирк устраиваете, традиция как помню – демократия мëртвых. Неужто плохо держаться тех же позиций, которых держались и ваши предки? Если конечно они правильные. Тем более, не только в церкви это важно: все хотят оставить хоть немного памяти о себе в поколениях: праздники, музыка, танцы, язык, даже забавные традиции могут быть полезны: с ними же интереснее жить! А вы им запрещаете интересно жить, вы говорите это не современно! – Покачал он головой. – Я, профессор – историк, немного знаю об истории. Знаю что нашим учëным наподобии вас в основном запоминались только войны, но войны в прошлом были малокровны, по сравнению с сегодняшним положением дел, когда какой нибудь мастер на все руки, возьмëт, да и сбросит на головы простым смертным какую-нибудь бомбу, а потом, поди-найди живого человека среди этих завалов. -

– Что же вы таксуете, если вы профессор? Вы должны бы в школе, или где преподавать историю! -

– Я работал, преподавал, до тех пор, пока история стала не в чести, более знаменитые профессоры чем я, начали придумывать новую, более интересную, захватывающую, более угодную историю, которая не была историей… Если бы они честно сказали что это их мифы и легенды, я б слова ни сказал, но это были уроки истории, по этому я… – Он немного запнулся. – Ушëл вобщем. -

– Да. – Протянул знаток религий. – Наверняка вы не поняли что они имели ввиду когда корректировали историю… Это называется как раз таки: демифологизацией, избавлением от сомнительных моментов в истории. -

– Может они так это и называют. – Ответил водитель. – Но то что я наблюдал, не было похоже ни по форме, ни по содержанию, ни на демифологизацию, ни на пресловутое обновление данных. -

– Вам виднее. – Пожал он плечами. -

– Вот, приехали. Всего хорошего! -

– Удачи. – Ответил семинарист и вышел на остановке.

То что таксист был старомодно вежлив и то, что он уважал собеседников и не видел в них своих врагов, ещë сильнее удивляло тех, кто был с ним на ножах.

Возвращаясь домой, а его дом был в пригороде, он колол на заднем дворе дрова, растапливал старенькую, кирпичную печь, и садился на своë кресло читать любимые книги, при свете торшера. Его один раз спросили: не хочет ли он провести себе центральное отопление "как у всех"и не напрягаться лишний раз топить печь, но ответ можно было бы узнать и без ответа: чтобы что? Говорил он, и всë начиналось снова.

Такой уж он был, этот таксист.

К нему иногда приезжал его сын, из большого города, из старого университета, приезжал он с друзьями: для него отец был слишком радикален, для друзей – слишком мягок, но тем не менее, они вместе его любили. Они вместе пили чай, вместе ходили в парк, "старик"– так они его иногда называли, – им много чего рассказывал, а они слушали. Дом у него был небольшой, отчего все его гости останавливались неподплëку, в гостинице, которая называлась "Лыжник". Название это было неспроста: недалеко от города располагался небольшой горнолыжный курорт.

Шофëру зимой часто приходилось развозить людей наверх – в горы, и вниз – в город.

Однажды, когда он прогуливался с сыном и его друзьями по городу, был вечер пятницы и они как полагается – шли в паб, при виде огромного, асфальтового поля он очертил пальцем границу и сказал: – Это был красивый парк, молодые друзья, зелëный парк! Весной, в мае, тут цвели каштаны, пели птички, шумел фонтан, а сейчас? Сейчас у нас мало парков: лишь высотки и парковки, а больше ничего! А где жить прикажете? -

– Соглашусь. – Сказал друг сына, он был застëгнут в чëрный, тëплый костюм, ибо была зима, а его шею окружал рыжий, шерстяной шарф. – Сейчас одни парковки на улице, не на что посмотреть! -

Была у профессора-таксиста и дочь: миленькая и разумная, – как думал о ней он. Она тоже его любила, и она, возможно, была единственной, с кем он мог поговорить по душам. Обо всëм на свете они могли потолковать: О красоте, о книжках, о лошадях, о жизни. О своих приключениях и злоключениях в полной мере говорил он только ей.

Как становится понятно: Таксист был вовсе не прост внутри, – как снаружи.

Однажды, перед Рождеством, они шли по ярмарке кусая синнабоны и посëрбывая горячий глинтвейн, они не разговаривали: они оба любили Рождество, но не такое вычурное, каким оно становилось всë более и более, с каждым годом, они любили "старое-доброе Рождество"возможно, из за Диккенса, а может и потому, что им не нравилось новое, светское, безжизненное "рождество".

Да, они были слишком старомодны, но разве человеку запрещено быть принципиальным? Если и принципы будут "не в моде", тогда у человечества будут большие проблемы. Если мир на ком и держится, – так это на принципиальных людях.

Кто-то может сказать, что человек этот, вовсе, не такой уж и необычный, а вполне заурядный: упрямых во все времена, мол – много. Я не стану отвечать на такое возражение, а лишь, просто покажу что он пережил в своей тяжëлой, но интересной жизни.

Глава I – Отец Александр

В дни, когда не было не дочери, ни сына и его друзей, ни старомодного шофëра, а был лишь молодой человек с худым лицом, длинным узким носом, зелëными глазами и густыми серо-коричневыми волосами. Он как приличный историк на четвëртом десятке лет одет был в классический, серый костюм.

Было как-то, когда он только-только устроился на свою работу по развозке людей, в первый же день работы, поздним вечером когда он с непривычки сильно устал, он взял одного пассажира, последнего – думал он.

В этот осенний вечер, звëзды выглянули из под мрачного покрова облаков, только когда стемнело и выглянула Луна. Как ни странно, с наступлением ночи стало светлее, чем вечером, поэтому, проезжающий по одной из главных улиц автомобиль остановился, как только увидел вытянутую руку солидного, но обеспокоенного, джентельмена. Сей сын эпохи был одет безупречно, очевидно было: не он выглаживал свою одежду, не он подбирал эту бархатно-чëрную шляпу и этот хорошо выдающийся на фоне белой сорочки галстук. Безусловно, это была немаловажная личность в современной политике, и когда наш таксист остановился, он заметил в опущеной руке знаменитости небольшой, чëрный чемоданчик.

Водитель вышел, поприветствовал высокопоставленную личность, открыл заднюю дверь машины и пассажир с необычным совиным лицом поспешно влетел в салон, даже не поправив свой помятый паше.

Таксист Константин, такое имя у него было, а по совместительству ныне и личный водитель, сев в авто спросил многоуважаемого господина: – Куда будем ехать? -

– Едем куда нибудь, желательно побыстрее, а дорога уже укажет нам путь. – Кинул тот водителю, сильно озадачив второго, но он не вдаваясь в подробности легонько нажал на педаль и они поехали.

На дороге почти не было машин; лишь изредка проносился мимо какой-нибудь транспорт сопровождаемый грохотом мотора и ярким, слепящим глаза, в тëмном пространстве городских улиц, светом фар. Они ехали по главной дороге в сторону центральной площади и иногда водитель поглядывал на пассажира: от кого-кого, а от этого человека он не ожидал такой спешки и неопределëнности какая витала в салоне автомобиля сейчас.

Вскоре, на дорогу перед машиной выбежал ещë один человек в синем костюме, размахивая руками в одной из которых был зонтик-трость. Пассажир торжественно воскликнул: – Это он! Остановитесь скорее, нам его надо подобрать. -

Машина остановилась, господин в синем костюме подошëл и открыл переднюю дверь.

Водитель поначалу немного недоумевал: – Что это такое, что мне, на ночь глядя, сваливаются на голову такие индивиды! – Подумал он, но ничего не сказал вслух.

Лишь когда второй пассажир уселся, таксист узнал в нëм своего родного брата Андрея. – Странная конечно встреча! – Сказал тот, обратившись к нему. Он работал в одной маленькой, но важной спецслужбе, и нет, она не занималась отловом уличных шалунов и хулиганов, и не поимкой граждан, говорящих сомнительные вещи. Этот институт власти занимался анализом преступных группировок, проще говоря они расследовали не преступление, а тех, кто в нëм замешан.

– Приветствую. – Произнëс человек из салона авто.

Агент обернулся и увидел знакомое лицо: – А! – Воскликнул он. – И вы здесь? -

Политик вежливо откашлялся в кулак и ответил: – Я думал, вы догадаетесь… -

– Нет, понимаете ли, не догадался! -

– Какая следующая остановка? – Спросил уставший водитель.

– Едем в церковь! – Ответил его брат.

При этих словах, сзади выглянуло лицо политика, и на нëм была видна растерянность.

– Я попросил вас найти безопасное место для серьëзных тем, и вы по всей видимости выбрали самое странное из возможных. -

– Если у нас госпереворот на дворе, то единственное место которое останется неизменным при любых обстаятельствах, будет церковь. -

– К чему это вы? -

– К тому Евгений. – Ответил он. – Что мы не знаем чем всë это кончится! -

– Если я не ошибаюсь. – Вставил водитель Константин. – Вы хотите устроить революцию? -

– Наоборот. – Ответил его брат. – Мы хотим еë предотвратить! -

– Разница не так уж и велика. – Ответил политик Евгений. – Но те ребята, если их можно так назвать, которые хотят свергнуть законную власть, намного хуже чем нынешние политики. -

Константин прищурил глаза.

– Да, я тоже не без греха. – Ответил на молчаливый вопрос он. – То что я, в своë время натворил делов, не отменяет того, что мне дорога эта страна, и вы конечно посмеëтесь – эти люди! – Закончил он и посмотрел в боковое окно.

Там, на улице, было уже очень поздно, но уличные фонари всë не зажигались. В окнах редко было видно свет лампочек: лишь слабый свет свечей иногда давал знать о присутствии жизни в домах. Вне домов не было, не души, не какого-то бы то, ни-было звука или движения: все, как будто спрятались по домам, как от надвигающегося шторма, как от стихийного бедствия.

Автомобилей на дороге больше не было видно, и лишь одна машина разрезала непроходимую тьму светом своих фар: и вëл еë через мглу бесстрашный таксист.

Они приехали к небольшой площади на вершине холма, там находилась церковь, две высокие башни возвышались с двух сторон центрального входа, а на самой их вершине располагались две колокольни поднявшись на которые, можно было увидеть весь город, расположеный в долине.

Константин остановил транспорт на обочине, и они втроëм вышли из автомобиля и направились к переднему порталу церкви.

Они вошли и увидели горящую звëздочку в конце залы справа, это была лампадка, слева были видны полу-потухшие свечи. Это было единственное освещение, другого в церкви не было.

Агент Андрей повëл сопровождающих его по винтовой лестнице наверх, и скоро они пришли в небольшую комнатку в башне. Таксисту Константину и политику Евгению казалось, что это был скорее всего кабинет священника, или может быть какая другая комната, но когда агент зажëг свечку, они увидели размеры комнаты и решили что это всë-таки кладовая.

Андрей подошëл ко второй двери в комнате и негромко постучал несколько раз.

Послышались шаги, и в скважине, и в щели под дверью мелькнул слабый свет: кто-то подошëл к двери с той стороны и сказал еле слышным шëпотом загадочные слова: – Где двое или трое собраны во имя Моë. -

– Там и Я посреди них. – Последовал ответ агента тоже шëпотом.

Послышался шорох, ключ два раза повернулся в скважине и увесистая, деревянная дверь скрипнула на старых петлях и неспешно открылась. В свете выглянувшего огонька они увидели лицо священника.

Он поприветствовал их, и они вошли в просторную, высокую комнату, по стенам которой возвышались полки с книгами, а посреди, стоял внушительных размеров стол.

Они расселись за столом с одной стороны, и политик незаметно, не привлекая внимания, шепнул Константину следующее: – Как вы думаете, чем это закончится? -

– Я думаю. – Так же тихо проговорил тот. – Всë будет так, как никто из нас не думает, что так будет. -

Священник поставил подсвечник на стол, его примеру последовал и Андрей. Начался разговор: – Святой отец. – Сказал агент Андрей. – Пусть наш разговор будет для вас как исповедь, у вас есть тайна исповеди, так пусть и наш разговор останется тайной! -

– Я знаю что вы не замышляете ничего дурного, вы хотите сохранить жизни: в этом я вам помогу. – Ответил святой отец.

– Я думаю в нашем деле важен каждый час! – Прозвучал голос политика. Он не особо доверял незнакомому священнослужителю, поэтому старался как можно меньше говорить конкретики. – Вот уже какой час город погружëн во мрак и всë это устроили преступные, полу-политические радикальные группировки, объединившиеся для того чтобы шантажировать правительство! -

– Что они хотят? – Спросил священник.

– Они хотят власти! – Ответил страж закона Андрей. – Националисты, коммунисты, фашисты, все маленькие диктаторчики, левые и правые, все какие угодно партии не набравшие и пол-процента на выборах, объединились для атаки на выбор большинства людей. -

– Кто их объединил? – Снова задал вопрос клирик.

– Есть сведения… – Замялся Андрей. – Никто их не объединял… -

– Вы говорите, они объединились. -

– И да, и нет. Всем известно что эти радикалы до глубины души ненавидят друг-друга, но дело в том, что когда наша группа начала копать их истоки (для чего она собственно и создавалась) мы всë больше убеждались, и в итоге пришли к выводу что у всех них один корень… -

Все многозначительно посмотрели на него.

– Каким образом. – Хладнокровно продолжал человек в сутане. – Это может быть? -

Константин заметил, что политика начали раздражать эти вопросы, он не очень то и верил, что сей святой отец может хоть малость им помочь, но из уважения к спецслужбисту он молчал и не подавал виду, его нервность выдавало разве только то, что он лихорадочно вертел в руках первую попавшуюся вещь на столе, а это были чëтки. Сам Константин сидел спокойно, и просто слушал разговор.

– Понимаете отец Александр. – Продолжил Андрей. – Дело в том, что их предводитель (существование которого нельзя доказать) не придерживается ни одной политической силы, он использует их из выгоды: там где можно надавить одной партией, он использует еë, там где другой, противоположной первой, он снова ставит свою шахматную фигуру любого цвета, и его это нисколечки не смущает! -

– Как вы это выяснили? – Продолжил допытываться священник Александр.

Этот разговор Константину начал казаться допросом наоборот: священник допрашивает агента. Это выглядело в высшей степени сюрреалистично как если бы например, собака дрессировала хозяина или птица шла по мягкой траве, а сзади, на еë хрупкую спину, невзначай, присел бы осматравающийся по сторонам слон и начал бы щебетать ей на ушко про свои страхи и тревоги.

– Мы исследовали преступления, точнее тех, кто их совершал. – Продолжил рассказывать Андрей. – Мы не рассматривали случайные происшествия, а только осознанные преступления, преступления сделанные со смыслом. Рассматривая этот умысел, сложно было прийти к выводу что всë это идëт из одного источника, но посмотрев, против кого они все выступают, мы оторопели от удивления… -

– Догадываюсь о чëм вы… – Заметил священник.

– Да, все они выступали против церкви… -

К сидевшему молча политику, начали наверняка приходить здравые мысли, иначе нельзя было объяснить то, что он наконец успокоился и обратил внимание на чëтки в руках. На них обратил свой острый взор и священнослужитель Александр и мило улыбнулся.

Константин тоже посмотрел на его руки и сказал: – В нашей человеческой истории такое происходило не раз. Церковь, скажу я вам, всегда была бельмом на глазу мироправителей века сего, они всë время пытались затолкнуть христианство под кровать, тумбочку или ковëр – кто во что горазд. -

– Скажите. – Спросил Евгений. – Какое отношение к государству имеет церковь в сегодняшнем конфликте? Если они противостоят религии, зачем тогда устраивать мятеж и шантажировать государство? -

– Вы слышали их требования? – Спросил того в свою очередь служащий закону Андрей.

– Нет, разве что из вторых рук, но я ничего из этого не понял. -

– Я не так давно там был, там где они устроили мятеж, они требуют так называемого "секуляризма", но это лишь предлог. -

– Что в этом такого? -

– В том что они называют секуляризмом нет ничего хорошего: они требуют запретить религии вмешиваться в политику. -

– Ну и что? -

– Дело в том, что это в разумных пределах уже произошло. Как известно, наша небольшая страна Рутения – светское государство, но у нас в деревеньках и маленьких городках живут религиозные люди, а в больших городах и столице – нет. Тут возникает конфликт и они решили этим воспользоваться: они хотят запретить так называемую "пропаганду религии"(условно – запрет церкви) города их поддержат, деревни – нет. -

– Так-так, тут по-подробнее. – Сказал политик.

– Подробнее не могу. – Ответил он. – Я лишь скажу, что мы здесь из за того, что церковь сейчас – единственный наш союзник. -

Настоятель храма встал из за стола, подошëл к окну, после чего, послышался его голос: – Я не политик, не страж порядка, и даже не мирянин: но я дал клятву Богу служить Ему верой и правдой, и пасти Его стадо. -

Говорил он, смотря в окно, на улицу. – Сейчас, я не знаю как могу вам помочь, но я буду молиться за вас и быть может… – Он глубоко вздохнул – Есть место, где вы можете укрыться от опасности в своë время. В городе Клематис рядом с лесом Ильма есть верные люди которые окажут вам достойный приëм, если вы скажете, что пришли от меня. Впрочем, не будем обманываться и заглядывать в заманчивое зеркало будущего, наше воображение сыграет с нами злую шутку если будем так наивно думать о грядущем. – Он говорил как будто сам с собой. – Пойдите сюда. – Сказал он им.

Они подошли и смотря в окно, увидели на тëмной улице странные очертания перебегающих от одного угла к другому людей.

– Кто это? – Спросил Константин.

– Соглядатаи. – Ответил отец Александр. – Наверняка пришли за вами. -

– Нехорошо получилось. – Воскликнул политик и достал пистолет.

– Что нам делать? – Спросил Андрей священника.

– Пока вы в храме – вы в безопасности. – Ответил он посмотрев на оружие. – Но если вы выйдете, то спасти вас может лишь надежда на Господа Бога. -

– Нам нужно спешить! – Закричал вооружëнный политик.

– Держи! – Сказал ему священник Александр, давая чëтки. – Это тебе нужнее чем смерто-убийственный пистолет. -

– Евгений посмотрел ему в глаза и увидел глубокое спокойствие во взоре святого отца.

– Я возьму. – Ответил он. – Но я не знаю как ими пользоваться! -

С этими словами послышался шум у главного входа в храм.

– Они не осмелятся войти. – Сказал священник. – Пошли, покажу вам боковой выход. -

Священнослужитель шëл впереди, и вëл их за собой. Вскоре они пришли к маленькому боковому выходу с двустворчатыми дверьми.

Андрей передал чëрный чемоданчик который нëс Евгений священнику.

– Идите! – Напутствовал он им. – И помните: наша брань не с плотью и кровью, а с мироправителями века сего, с духами злобы поднебесной! – Сказав это он сотворил крестное знамение, благословив их.

Сев беспрепятственно в машину они немедленно отправились в городскую ратушу, чтобы иметь разговор о том, чтобы поднять армию и полицию на уши.

Когда они выехали на площадь, в их сторону побежало несколько теней и послышался мотоциклетный рëв.

– Не останавливайтесь! – Приказал политик Евгений. – Ни при каких обстоятельствах! Даже если за нами вслед поедет машина с сиреной – не обращайте внимания! -

– Так точно! – Несколько медлительно ответил водитель.

Они выехали с площади на дорогу, по обеим сторонам которой высились двух-трëх этажные домики, которые было еле видно из за деревьев, загораживающих их.

На улицах было так же темно, и так же безлюдно, лишь призрачный силуэт Луны просвечивающей через тонкое полотно облаков, мог осветить весь этот город, погружëнный во мрак и доказать, что это ещë не преисподняя.

То тут, то там, на перекрëстках, встречались тени, строящие баррикады, а армия казалось спит беспробудным сном, и не может с этим ничего поделать. Такая беспомощность раздражала и угнетала Евгения, он никогда бы не подумал, что попадëт в такую передрягу.

– Когда я только стал политиком, меня пугало всë что угодно, но не восстание! Война с другой страной, покушение на жизнь, политический провал – всë это я ясно себе представлял, когда начиналась моя карьера, но помыслить о беспомощности государственных институтов я не мог ни на секунду. – Говорил он.

Через некоторое время они доехали до административного здания, и даже издалека было заметно то, что он обложен круговой обороной, а когда они подъехали к пропускному пункту, их из громкоговорителя потребовали выйти и представиться.