Хроники Светоча

Багровый закат заливал крыши Академии Светоча, словно предвещая скорую бурю. Для шестнадцатилетнего Элиаса Торна эти высокие стены из черного камня были одновременно и тюрьмой, и убежищем. Здесь, в самом сердце имперской столицы, он учился искусству быть никем. Искусству выживать.

Его комната в западном крыле, предназначенная для детей мелких аристократов, была устроена так, чтобы напоминать им об их месте: маленькая, с одним узким окном, выходящим на внутренний двор, а не на сверкающие шпили императорского дворца. Элиас стоял у этого окна, сжимая в кармане холодный металл отцовской медали. Сегодня была годовщина. Годовщина того дня, когда всё рухнуло.

– Торн! – резкий голос за дверью заставил его вздрогнуть. – Ректор требует тебя в свой кабинет. Немедленно.

Сердце Элиаса ушло в пятки. Ректор. Визит к самому лорду Кассиусу Ван-Дейку никогда не сулил ничего хорошего. Особенно для таких, как он.

Путь по бесконечным коридорам Академии напоминал ритуал. Под взглядами мраморных бюстов бывших императоров и героев, чьи каменные глаза, казалось, следили за каждым его шагом. Он чувствовал на себе тяжелые взгляды старших учеников в их форменных мундирах с цветными шнурами, обозначающими принадлежность к тому или иному «Дому» – Ястребам, Волкам, Змеям. Элиас не принадлежал ни к одному из них. Он был серой мышью, «стипендиатом», терпимым лишь за счет ума и бесплатного труда.

У дверей кабинета ректора, отлитых из темного дерева и украшенных бронзовыми накладками в виде хищных птиц, его уже ждал страж. Безмолвный человек в латах личной гвардии Ван-Дейка с пустым взглядом, не предвещавшим ничего доброго.

Дверь открылась беззвучно.

Кабинет ректора был огромен, как тронный зал. Витражи изображали сцены великих побед Империи, а вдоль стен стояли стеллажи с фолиантами, содержащими, без сомнения, не знания, а секреты. За массивным дубовым столом сидел лорд Кассиус Ван-Дейк. Человек лет пятидесяти, с острыми чертами лица и сединой на висках, которая лишь подчеркивала его леденящее душу достоинство. Но Элиас едва взглянул на него. Его внимание привлекли двое других.

Слева от стола, откинувшись на спинке стула с непринужденной, почти кошачьей грацией, сидел капитан Маркус д'Ангир, командующий Имперской инквизицией. Его черный мундир сидел на нем безупречно, а на губах играла легкая, холодная улыбка. Он перебирал перчаткой с серебряной нитью рукоять кинжала на поясе. Инквизиторы охотились на одаренных. Их называли «Безмолвными Псами» Императора.

А справа, у окна, стояла девушка. Сердце Элиаса пропустило удар. Лилия Рейвенхольд. Единственная дочь герцога Рейвенхольда, одного из самых влиятельных людей Империи. Ее огненно-рыжие волосы были убраны в строгую прическу, но несколько непослушных прядей выбивались, отливая медью в закатном свете. Она смотрела не на него, а куда-то вдаль, но Элиас знал – она всё видит. Всегда. Он чувствовал исходящую от нее волну спокойной, контролируемой силы. Ее Дар был открытым, легальным, признанным. Она была тем, кем ему приходилось притворяться. И кем ему никогда не быть.

– Торн, – голос Ван-Дейка был ровным и острым, как лезвие. – Подойди.

Элиас сделал несколько шагов, заставляя ноги подчиняться.

– Господин ректор.

– Капитан д'Ангир прибыл по официальному делу, – продолжил Ван-Дейк. – В городе произошел… инцидент.

Маркус д'Ангир лениво поднял глаза на Элиаса.

–Вчера ночью, в портовом квартале, был убит имперский чиновник. Официальная версия – ограбление. Но есть нюансы. – Его взгляд скользнул по лицу Элиаса, выискивая малейшую трещину в его маске безразличия. – Смерть была мгновенной. Сердце остановилось без видимых причин. Ни ран, ни яда. Как будто… сама жизнь его покинула.

Ледяная игла страха вошла Элиасу в грудь. Остановка сердца. Один из самых простых, самых примитивных способов применения его Дара. Способ, которому научил его отец, задолго до того, как Инквизиция пришла за ними.

– Это печально, капитан, – голос Элиаса прозвучал ровнее, чем он ожидал. – Но я не понимаю, какое отношение это имеет ко мне. Вчера вечером я был в библиотеке, готовился к экзаменам по риторике. Декан может это подтвердить.

– О, я не сомневаюсь, – улыбка д'Ангира стала шире. – Ты образцовый ученик, Торн. Слишком образцовый. Слишком… незаметный. Меня интересует не столько твое присутствие здесь, вчера вечером, сколько твое отсутствие в другом месте. Твой отец, Алдер Торн… Он ведь был одним из отмеченных, не так ли?

Воздух в комнате стал густым и тяжелым. Элиас почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Он заставил себя не сжимать кулаки.

– Мой отец был обвинен в государственной измене и казнен, – произнес Элиас, глядя в пространство между ректором и капитаном. – Его наследие для Империи – позор. Я здесь лишь для того, чтобы искупить его вину усердием и службой.

Лили Рейвенхольд повернула голову. Ее взгляд, ярко-зеленый и пронзительный, на мгновение встретился с его. В нем не было ни жалости, ни осуждения. Лишь любопытство. Осторожное, как у хищницы, учуявшей новую дичь.

– Очень патриотично, – проворчал д'Ангир, явно раздосадованный. – Но знаешь, мальчик, Дар… он как болезнь. Его не спрятать. Он всегда находит выход. Особенно в моменты страха. Или гнева.

Капитан медленно поднялся с места и подошел к Элиасу вплотную. Он был выше, шире в плечах. Его присутствие было физическим давлением.

– Я задам тебе прямой вопрос, Торн. И советую ответить честно. Ты чувствовал что-нибудь в последнее время? Странные сны? Порывы жары или холода в кончиках пальцев? Может, твои желания необъяснимым образом сбывались?

Внутри Элиаса всё сжалось. Он чувствовал это каждый день. Каждый миг. Тихий шепот силы, текущей в его жилах. Легкий ветерок, что сам собой рождался у его висков, когда он нервничал. Тепло, согревавшее ладони, когда он вспоминал лицо отца. Он десятилетие учился заковывать этот шепот в сталь и лед. Забыть о нем. Спрятать.

Но сейчас, под пронзительным взглядом д'Ангира, он почувствовал, как стальные стены внутри него задрожали. Как что-то древнее и дикое потянулось на свободу, отвечая на вызов, на угрозу. Он почувствовал легкое головокружение, а свиток на столе ректора слегка затрепетал, словно от дуновения несуществующего ветра.

Лилия Рейвенхольд слегка нахмурилась.

Элиас резко вдохнул и заставил это чувство уйти. Уйти глубоко. Он опустил глаза, изображая покорность.

– Нет, капитан. Ничего. Я обычный человек. Я просто хочу учиться.

Д'Ангир смотрел на него еще несколько невыносимо долгих секунд, а затем фыркнул и отошел.

– Что ж. Возможно, я ошибся. На этот раз. – Он кивнул ректору. – Кассиус. Леди Рейвенхольд. Не буду вас больше задерживать.

Когда дверь за инквизитором закрылась, в кабинете воцарилась тишина. Ван-Дейк смотрел на Элиаса с нечитаемым выражением лица.

– Ты свободен, Торн. И помни – Академия ценит твою… лояльность.

Элиас поклонился, не поднимая глаз, и вышел, чувствуя, как взгляд Лилии жжет ему спину.

Он почти бежал по коридорам, не разбирая пути. Ему нужно было уйти. В любое место, только подальше от этих глаз, от этого давления. Он свернул в старую, заброшенную часть библиотеки, где пыль лежала толстым слоем, а воздух пах пергаментом и временем.

Добравшись до своего привычного укрытия – узкой ниши между стеллажами с древними географическими картами, – он прислонился лбом к прохладному камню и попытался отдышаться. Паника, которую он сдерживал, накатила волной. Они знают. Или догадываются. Д'Ангир не отстанет.

И тогда он это почувствовал. Слабый, едва уловимый звук. Не в ушах, а прямо в сознании. Тихий, мелодичный шепот, исходящий из глубины библиотеки. Он был похож на зов. На обещание.

Иди сюда…

Элиас замер. Он слышал подобное раньше, в детстве. Отец говорил, что это голоса «Эха» – следы сильных эмоций и мыслей, застрявших в материи мира. Но этот голос был четче. Настойчивее.

Сердце бешено колотилось в груди. Это было опасно. Безумно опасно. Но что-то в этом зове было знакомым. Почти… родным.

Он толкнул тяжелый стеллаж. С громким скрежетом тот отъехал в сторону, открыв потайной ход – узкую, темную лестницу, ведущую вниз, в недра Академии. Этого не было ни на одной карте.

Шепот стал громче.

Элиас сделал шаг в темноту.

Вернувшись в свой кабинет, лорд Кассиус Ван-Дейк подошел к витражу, изображавшему основание Империи.

–Ну что, леди Рейвенхольд? – спросил он, не поворачиваясь. – Ваше мнение?

Лилия больше не смотрела в окно. Ее взгляд был прикован к пустому месту на столе, где лежал тот самый свиток. Его пергамент все еще был слегка помят, будто от чьей-то невидимой руки.

– Он лжет, – тихо сказала она. – И он ужасающе силен. Когда д'Ангир его допрашивал, я почувствовала… бурю. Запертую в клетку изо льда. – Она подняла глаза на ректора, и в ее зеленых глазах вспыхнул холодный огонь. – Он именно тот, кого мы искали. Наследник Алдера Торна. И если Инквизиция получит его раньше нас…

Ван-Дейк медленно кивнул, и в уголках его губ зазмеилась тень улыбки.

–Тогда мы должны сделать так, чтобы этого не случилось. Игра началась, Лилия. И ставки выше, чем ты можешь себе представить. Лестница уходила вниз в кромешную тьму, пахнущую сырым камнем и вековой пылью. Каменные ступени были стерты по краям, будто ими пользовались много лет назад, а потом намеренно забыли. Элиас, затаив дыхание, прислушался. Шепот умолк, сменившись звенящей, гнетущей тишиной.

Он сжал кулаки, чувствуя, как по кончикам пальцев пробегают мурашки – верный признак того, что его Дар, этот проклятый и прекрасный зверь, запертый в клетку его воли, встревожен и рвется наружу. Глупость, – сурово отчитал он себя. Вернуться сейчас же. Забыть. Но ноги, будто повинуясь чьей-то посторонней воле, сами понесли его вниз.

Сердце колотилось где-то в горле, отдаваясь глухим стуком в висках. Он мысленно представил себе стальную дверь, тяжелую и непробиваемую, и захлопнул ею ту часть своего сознания, откуда исходила сила. Отец учил его этому в первую очередь: «Сила – это река, мальчик мой. Если дать ей волю, она смоет тебя. Построй плотину. Всегда строй плотину».

Спуск казался бесконечным. Воздух становился все холоднее и гуще. Наконец, лестница уперлась в узкую каменную арку, за которой открывалось обширное подземное помещение. Это была не просто комната. Это был склеп.

Сводчатый потолок терялся в тенях, но Элиас почувствовал, как по его коже пробежал разряд – слабое, рассеянное свечение начало исходить от странных символов, вырезанных на стенах. Они вспыхивали бледно-голубым светом при его приближении, словно приветствуя давно ожидаемого гостя. Он не узнавал язык – это были не имперские руны и не символы древней латыни. Они были угловатыми, резкими, полными скрытой мощи.

В центре зала стоял массивный каменный саркофаг. И на нем, будто ждавший его века, лежал один-единственный предмет – старый, потрепанный кожаный дневник с медной застежкой.

Шепот раздался снова, прямо у него в голове, теперь ясный и отчетливый.

Возьми его. Он твой по праву крови.

Элиас медленно, почти не дыша, подошел к саркофагу. Рука сама потянулась к дневнику. В тот миг, когда его пальцы коснулись шершавой кожи переплета, в его сознании вспыхнула молния.

Видение.

Он стоит не в склепе, а в этом же зале, но стены чистые, факелы горят ярко. Двое мужчин говорят, их голоса напряжены. Один, в мантии с капюшоном, жестикулирует, его лицо скрыто. Второй… Второй – его отец. Молодой, с ясными глазами, без морщин горя и страха.

«Они знают, Алдер, – говорит незнакомец. – Ван-Дейк и Инквизиция. Они собираются провести Чистку. Мы должны спрятать это. Пока не поздно».

Алдер Торн кивает, его лицо сурово. Он протягивает руку к стене, и камень расступается перед ним, как вода, принимая тот самый дневник.

«Империя должна забыть, – говорит отец. – Забыть о нас, о нашей силе. Иначе она уничтожит себя».

Видение исчезло так же внезапно, как и появилось. Элиас отшатнулся, держа дневник в дрожащих руках. Это было послание. От него. От отца.

Внезапно сверху, с того направления, откуда он пришел, донесся шум. Голоса. Приглушенные шаги. И холодный, уверенный тембр, который заставил его кровь застыть в жилах, – голос капитана д'Ангира.

– Осмотрите всё. Он не мог далеко уйти.

Инквизиция. Они выследили его. Или просто обыскивали старые тоннели, и его побег оказался роковой случайностью. Неважно. Если его найдут здесь, с этим дневником, его ждет участь отца. Казнь. Или что похуже.

Паника, острая и животная, сжала его горло. Он огляделся вокруг. Выхода не было. Только лестница, на которой сейчас были солдаты.

И тогда его взгляд упал на стены, на те самые символы, что все еще слабо светились. Он почувствовал их. Не просто увидел, а ощутил кожей, каждым нервом. Они были похожи на замки. А ключ… ключ был у него внутри.

«Сила – это река, Элиас. Но иногда реке нужно дать выйти из берегов, чтобы потушить пожар».

Голос отца в его памяти прозвучал так ясно, будто он стоял рядом.

Шаги на лестнице становились все ближе. Уже были слышны звяканье доспехов и приказы.

Элиас отбросил осторожность. Он втолкнул дневник за пояс, под мундир, и прижал ладони к холодному камню стены рядом с аркой. Он не знал, что делает. Он лишь представил себе, как та самая стальная дверь внутри него распахивается, и выпускает наружу всё, что он так тщательно сдерживал.

Это было похоже на взрыв. Волна силы, горячая и ослепительная, хлынула из его центра, хлестнула по жилам и вырвалась через руки в камень. Он не видел света, не чувствовал толчка. Но каменная кладка вокруг арки дрогнула, застонала и с грохотом обрушилась, завалив проход грудой щебня и пыли.

Глухой удар потряс своды. Крики и ругань на лестнице стихли, сменившись паникой.

– Обвал! Назад! Быстро!

Элиас стоял, опираясь руками о колени, и тяжело дышал. Его тошнило, в глазах плавали черные пятна. Он никогда не тратил так много сил за раз. Это было одновременно и ужасно, и пьяняще.

Но путь был заблокирован. Ненадолго, он это понимал. Нужно было искать другой выход.

Его взгляд, привыкший к полумраку, выхватил в дальнем конце склепа еще один, более узкий проход, почти скрытый выступом стены. Не раздумывая, он бросился туда.

Этот тоннель был еще уже и ниже. Ему пришлось идти, согнувшись. Он бежал, не оглядываясь, чувствуя, как дневник у его пояса будто пульсирует в такт его бешено колотящемуся сердцу. Тоннель вел наверх, петляя и разветвляясь. Он выбирал повороты наугад, движимый лишь инстинктом самосохранения.

Наконец, впереди забрезжил свет. Не голубоватое свечение рун, а тусклый, желтоватый отсвет масляных факелов. Он выбрался в знакомый коридор – в старой, редко посещаемой части Академии, недалеко от покоев прислуги.

Он прислонился к стене, пытаясь унять дрожь в ногах и привести в порядок дыхание. Он был спасен. На время.

– Интересная прогулка по библиотеке, Торн?

Элиас вздрогнул и резко выпрямился. Из тени глубокой ниши вышла Лилия Рейвенхольд. Она стояла, скрестив руки на груди, и изучала его с холодным, аналитическим интересом. Ее взгляд скользнул по его лицу, запыленному и бледному, по его мундиру, испачканному каменной крошкой, и задержался на неестественной выпуклости у его пояса.

– Леди Рейвенхольд, – выдавил он, чувствуя, как под ее взглядом его плотина снова дает трещину. – Я… заблудился.

– Не сомневаюсь, – ее губы тронула едва заметная улыбка. – Заблудиться так, что за собой стены рушишь. Очень впечатляюще. И очень, очень глупо.

Она сделала шаг вперед. Элиас инстинктивно отступил.

– Д'Ангир уже отправил гонцов во дворец, – тихо, почти шепотом сказала она. – Он уверен, что это ты. У него нет доказательств, но ему они и не нужны. Достаточно подозрения. Что ты будешь делать, когда они придут за тобой, Элиас Торн? Будешь хорониться в руинах, которые сам же и создал?

Он молчал, сжимая кулаки. Она была права. Он загнал себя в угол.

– Зачем ты мне это говоришь? – наконец спросил он. – Чтобы насладиться зрелищем? Или доложить ректору?

Лилия посмотрела на него долгим, оценивающим взглядом. В ее зеленых глазах плескалась не просто сила, но и ум. Острый, как бритва.

– Ректор и так всё знает, – ответила она. – Но у капитана д'Ангира и лорда Ван-Дейка… разные представления о будущем Империи. И о месте таких, как мы, в этом будущем.

Она снова сделала шаг вперед, на этот раз не оставляя ему возможности отступить.

– Одинокий одаренный – это мишень, Торн. Особенно тот, кто только что выдал себя сокрушительным обвалом в запретной зоне. Ты можешь бежать. Они найдут тебя и сломят. А можешь… – она протянула руку, не для рукопожатия, а как бы предлагая нечто большее. – Можешь научиться прятаться на виду. У меня есть предложение. Встреться со мной завтра, после звонка к вечерней молитве. У Говорящей статуи Первого Императора. Принеси то, что нашел.

– Почему я должен тебе доверять? – прошептал он.

– Потому что у тебя нет выбора, – ее ответ прозвучал с леденящей душу прямотой. – И потому что твой отец когда-то доверял моей семье. Решай быстро. У тебя есть время до того, как они постучатся в твою дверь.

Не дожидаясь его ответа, она развернулась и скользнула в тень, исчезнув так же бесшумно, как и появилась.

Элиас остался один в пустом коридоре, с тяжелым дневником у пояса и с еще более тяжелым выбором в груди. Он посмотрел на свои руки – руки, которые только что сдвинули камень силой мысли. Клетка была разрушена. Зверь вырвался на свободу.

И игра, как сказал Ван-Дейк, только начиналась. Стук в дверь раздался, как и предсказывала Лилия – на рассвете, резкий и безразличный, словно ломающий хрупкую скорлупу ночного покоя. Элиас не спал. Он сидел на краю кровати, вцепившись пальцами в соломенную подстилку, и смотрел, как первые лучи солнца выхватывают из тьмы убогую обстановку его кельи. Дневник лежал под тюфяком, жгучий и неумолимый, как улика.

Он не ответил сразу, заставив себя сделать глубокий вдох. Воздух в легких должен был успокоить дрожь в коленях. Плотина, – напомнил он себе. Построй плотину.

– Открывай! По приказу Инквизиции!

Он медленно подошел к двери и отодвинул засов.

На пороге стояли не стражники в латах, а двое людей в серых, без каких-либо опознавательных знаков, плащах. Их лица были бледны и невыразительны, а глаза смотрели на него так, будто видели не юношу, а предмет. Мебель. Или преграду.

– Элиас Торн? – спросил тот, что был повыше. Его голос был плоским, лишенным интонаций.

–Я.

–Пройдем с нами.

Это не был вопрос. Элиас кивнул, стараясь, чтобы его лицо оставалось маской покорности. Он вышел в коридор, чувствуя, как их безразличные взгляды прожигают ему спину. Они не надели на него кандалы, не прочитали формальных обвинений. Это было хуже. Это означало, что правила игры изменились.

Его повели не в кабинет ректора и не в главное здание Инквизиции, чьи мрачные башни возвышались над городом. Вместо этого они спустились в подвал одного из административных корпусов Академии – место, официально значащееся как архив. Воздух здесь пахл пылью, старыми чернилами и чем-то еще… металлическим и острым. Запахом страха, въевшимся в камни.

Его втолкнули в небольшую, абсолютно пустую комнату. Стены, пол и потолок были выложены гладким, темным камнем, поглощавшим свет единственной лампы, стоявшей на маленьком столе. За столом сидел капитан д'Ангир.

Он не улыбался. Его лицо было серьезно и сосредоточено, как у хирурга, готовящегося к вскрытию.

– Садись, Торн, – он кивнул на простой деревянный стул по другую сторону стола.

Элиас подчинился. Он чувствовал себя мухой, попавшей в паутину. Каменные стены давили на него, и он с ужасом осознал, что едва ощущает их. Камень был глухим, мертвым. Он был обработан или зачарован, чтобы блокировать внешние влияния. Чтобы не дать таким, как он, почувствовать землю под ногами и черпать из нее силу.

– Давай начистоту, – начал д'Ангир, откинувшись на спинке стула. – Вчера вечером, примерно через час после нашей беседы, в заброшенном секторе библиотеки произошел масштабный обвал. Очень странный обвал. Камни не упали со свода. Их, согласно отчетам стражников, будто «вывернуло из стены». Очень специфический участок стены. – Он сделал паузу, давая словам повиснуть в тихом, гнетущем воздухе. – Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Нет, капитан, – Элиас заставил свой голос звучать искренне. – Я вернулся в свою комнату и готовился к занятиям.

– Любопытно. Потому что один из библиотекарей утверждает, что видел, как ты направлялся в сторону закрытого крыла. А потом, уже после обвала, тебя видели леди Рейвенхольд. В весьма потрепанном виде. Совпадение?

Сердце Элиаса упало. Лилия. Что она сказала? Она предупредила его, но была ли это ловушка?

– Леди Рейвенхольд вежливо поинтересовалась, не нужна ли мне помощь, – сказал Элиас, тщательно подбирая слова. – Я сказал, что споткнулся и упал в саду. Она, будучи человеком воспитанным, не стала допытываться.

Д'Ангир усмехнулся – короткий, сухой, безрадостный звук.

–Очень галантно с ее стороны. И очень удобно для тебя. – Он положил локти на стол и сложил пальцы домиком. – Знаешь, в чем главная проблема с одаренными, Торн? Они думают, что их сила делает их умнее всех. Но сила – это грубая физика. Ее можно измерить. Обнаружить. Как, например, след.

Он медленно выдвинул ящик стола и достал оттуда плоский черный камень, размером с ладонь. Он был похож на отполированный обсидиан, но в его глубине мерцал тусклый, красноватый огонек.

– Это – Арканум-детектор. Очень редкая штука. Он впитывает следы нестабильных эманаций Силы. Чем мощнее всплеск, тем ярче и дольше горит. – Д'Ангир положил камень на стол между ними. Огненная сердцевина камня замерцала тревожнее, издавая тихое, похожее на жужжание шипение. – Интересно, правда? Он спокоен, когда лежит в ящике. Но стоит мне внести его в эту комнату, где ты сидишь уже пять минут…

Камень вспыхнул ярче. Алый свет залил лицо капитана, делая его похожим на демона из старой моралите.

– Комната чиста. Стены глушат любую внешнюю силу. Значит, излучаешь ты. После вчерашнего «падения в саду» твоя аура все еще фонит, мальчик. Как раскаленная докрасна сталь.

Элиас не смог сдержать короткий, прерывистой вдох. Его плотина трещала по швам. Он чувствовал, как под взглядом д'Ангира и этого проклятого камня его собственная сила, обычно скрытая и послушная, начинает буйствовать, отвечая на вызов. В ушах зазвенело. Воздух в комнате стал густым, тяжелым.

Контроль. Нужен контроль.

– Где он, Торн? – голос д'Ангира стал тише, но от этого лишь опаснее. – Что ты нашел в том склепе? Ты отдашь это мне. Добровольно. Или я выжгу это из тебя вместе с твоей душой. У Инквизиции есть методы для таких, как ты.

Элиас закрыл глаза. Он видел лицо отца из видения. «Империя должна забыть… Иначе она уничтожит себя». Он чувствовал вес дневника под тюфяком. Довериться Лилии? Или позволить д'Ангиру все забрать?

Внезапно дверь в комнату открылась. На пороге стоял лорд Кассиус Ван-Дейк. Его лицо было невозмутимо, но в глазах горел холодный огонь.

– Капитан, – произнес он ровным тоном. – Мне кажется, или вы проводите допрос ученика моей Академии без санкции Тайного совета? Совет, я напомню, поручил это дело мне.

Д'Ангир медленно повернул голову. Камень на столе погас, словно его отключили.

–Кассиус. Я действую в рамках своих полномочий по обеспечению безопасности Империи. Этот мальчик…

–Этот мальчик, – перебил Ван-Дейк, – находится под моим покровительством. И пока Совет не вынесет иного вердикта, он будет оставаться здесь, в Академии. Твои люди могут идти.

Напряжение в комнате стало осязаемым. Два хищника измеряли друг друга взглядами. Д'Ангир был змеей, готовой к удару. Ван-Дейк – волком, охраняющим свою территорию.

Наконец, капитан Инквизиции медленно поднялся.

–Как скажешь, ректор, – он произнес титул с легким пренебрежением. – Но это не конец. Рано или поздно он совершит ошибку. И когда это случится, он будет мой.

Он вышел, не оглянувшись. Его серые тени последовали за ним.