Хроники Светоча

Ван-Дейк повернулся к Элиасу. Его взгляд был тяжелым и проницательным.

–Встань.

Элиас поднялся, с трудом держась на ногах от пережитого напряжения.

– Ты стоишь на краю пропасти, мальчик, – тихо сказал ректор. – Один неверный шаг – и падение станет неизбежным. Д'Ангир не отступит. Есть силы, для которых существование таких, как ты и твой отец, – угроза их власти. – Он подошел ближе. – Ты хочешь выжить?

Элиас молча кивнул, глотая ком в горле.

– Тогда слушай меня внимательно. Сегодня, после вечерней молитвы, ты встретишься с леди Рейвенхольд. Ты сделаешь именно то, что она скажет. Она… мой агент в этой игре. Она даст тебе шанс.

– Почему? – снова задал Элиас свой главный вопрос, голос его сорвался на шепот. – Почему вы мне помогаете?

Ван-Дейк на мгновение задумался, его взгляд стал отрешенным.

–Потому что мир не делится на черное и белое, Торн. Есть оттенки. И есть враги моих врагов. Твой отец понимал это. Надеюсь, и ты поймешь. А теперь иди. И постарайся не вызывать больше обвалов.

Элиас вышел из каменной комнаты, его колени подкашивались. Его отвели обратно в келью тем же безмолвным эскортом. Дверь закрылась за ним.

Он рухнул на кровать, дрожа от нервной дрожи. Его мир, и так хрупкий, теперь треснул навсегда. Инквизиция охотилась на него. Ректор использовал его. Лилия Рейвенхольд была его единственным проводником в этой тьме.

Он засунул руку под тюфяк и вытащил дневник. Медная застежка была холодной. Он провел по ней пальцами. Его отец оставил ему это. Ключ. Или ловушку.

Снаружи зазвонил колокол, призывая на утреннюю молитву. Обычный ритм жизни Академии продолжался, пока под его поверхностью кипели страсти, способные уничтожить всех.

У него не было выбора. Ему предстояло встретиться с Тенью. И надеяться, что она не приведет его к гибели. Вечерний звон колокола прозвучал для Элиаса как погребальный перезвон. Каждый удар отдавался в его висках, напоминая о неотвратимости предстоящей встречи. Он стоял перед треснувшим зеркалом в своей келье, пытаясь придать лицу бесстрастное выражение. Дневник, завернутый в кусок грубой ткани, лежал за пазухой, привязанный к телу. Он жгал плоть, как раскаленный уголь.

«Сделай именно то, что она скажет», – слова Ван-Дейка звенели в ушах. Довериться дочери герцога? Человеку из мира, который уничтожил его отца? Это было безумием. Но безумием ли большим, чем довериться Инквизиции?

Он вышел в опустевший коридор. Ученики расходились по своим комнатам после вечерней молитвы, их смех и разговоры казались Элиасу отголосками из другой, невероятно далекой жизни. Он шел, стараясь, чтобы его шаги были бесшумными, сливаясь с удлиняющимися тенями.

Статуя Первого Императора стояла в старой, заросшей плющом части сада Академии, куда ученики заходили редко. Величественный бронзовый монумент был покрыт патиной, а лицо основателя Империи стерлось временем и дождями, став безликим и загадочным. Легенда гласила, что если встать под определенным углом в полнолуние, можно услышать, как Император шепчет советы своему преемнику. Отсюда и название – Говорящая Статуя.

Лилия ждала его, прислонившись к мраморному постаменту. Она была одна. На ней был простой, темный плащ с капюшоном, наброшенный поверх форменного платья, что делало ее почти невидимой в сгущающихся сумерках.

– Ты пришел, – констатировала она, не выражая ни удивления, ни радости. Ее зеленые глаза, казалось, светились в полумраке собственным светом. – Покажи.

Элиас медленно, не сводя с нее глаз, достал сверток. Он развернул ткань, и потрепанный кожаный переплет лег ему на ладони. Лилия не протянула руку, чтобы взять его. Она лишь скользнула взглядом по застежке, и Элиас почувствовал легчайшее, едва уловимое щекотание в пальцах – прикосновение ее Дара, сканирующего предмет.

– Хорошо, – выдохнула она, и в ее голосе впервые прозвучали нотки чего-то, похожего на удовлетворение. – Алдер был мудр, что спрятал его. – Она подняла глаза на Элиаса. – Ты его открывал?

– Нет. Застежка не поддается.

– Она и не должна поддаваться физической силе, – в ее голосе прозвучала легкая насмешка. – Это Заповедный Замок. Он открывается не ключом, а кровью и волей. Твоей кровью, Элиас.

Он сжал дневник в руках. Кровь. Всегда кровь.

– Почему я должен это делать? Что в нем такого, что мой отец предпочел смерть его раскрытию? И почему все – Ван-Дейк, д'Ангир, ты – так хотите его получить?

– Потому что это не просто дневник, – ее голос стал тише, и она огляделась по сторонам, хотя вокруг никого не было. – Это «Сердцевина». Один из артефактов, созданных Первым Орденом Одаренных, к которому принадлежал твой отец. Говорят, он содержит не знания, а саму суть их силы. Их понимание того, как устроен мир. Тот, кто обладает «Сердцевиной» и сумеет ее освоить… получит власть, способную изменить баланс сил в Империи. Возможно, даже свергнуть Императора.

Элиас отшатнулся, будто дневник внезапно обжег ему руки. Изменить баланс сил? Свергнуть Императора? Это была не семейная реликвия. Это была пороховая бочка.

– Д'Ангир хочет его уничтожить, – продолжала Лилия. – Ван-Дейк… у него свои планы. А я… я хочу, чтобы эта сила не попала в чужие руки. В руки тех, кто видит в Даре лишь оружие.

– А ты что в нем видишь? – резко спросил Элиас.

– Будущее, – ее ответ был прост и пугающ. – И возможность искупить прошлые ошибки. Моей семьи в том числе.

Она выпрямилась и отодвинула капюшон. Ее рыжие волосы, словно живой огонь, вспыхнули в последних лучах заката.

– Мы не можем открыть его здесь. Слишком опасно. Эманации почувствуют. Нужно идти в место силы. Заброшенную Обсерваторию, на северном утесе. Там защитные чары ослабли, и мы сможем работать, не привлекая внимания Инквизиции.

– «Мы»? – переспросил Элиас.

– Ты не справишься один. Замок требует не только крови, но и проводника. Кто-то должен стабилизировать поток силы, который высвободится. Иначе он может тебя сжечь. Я буду этим стабилизатором.

Элиас смотрел на нее, пытаясь прочитать в ее глазах ложь или скрытый умысел. Он видел лишь решимость и ту самую холодную, отточенную интеллектом силу, что исходила от нее.

– Почему ты рискуешь? – спросил он последний, самый главный вопрос. – Что тебе от этого?

На ее губах на мгновение мелькнула тень улыбки, печальной и усталой.

–Когда-то мой отец, герцог Рейвенхольд, отдал приказ о Чистке, в ходе которой погиб твой отец и многие другие. Я была ребенком, но я помню. Это клеймо на моем доме. И долг. – Она посмотрела на дневник. – Возможно, это шанс исправить одну из величайших несправедливостей этой Империи. А теперь решай. Идет со мной или возвращаешься в свою келью ждать, когда д'Ангир придет за тобой снова? На этот раз с орудиями пыток, а не с камнями-детекторами.

Ветер пронесся по саду, зашелестел листьями плюща на статуе. Где-то вдали кричала ночная птица. Элиас посмотрел на дневник в своих руках. Наследие отца. Ключ к силе. Проклятие.

Он сделал шаг вперед, к Лилии.

–Я иду с тобой.

Она кивнула, и в ее глазах вспыхнула искра одобрения.

–Тогда следуй за мной. И будь готов ко всему. Дорога не будет безопасной.

Она развернулась и скользнула в узкий проход между живой изгородью, ведущий к дальним, заброшенным воротам сада. Элиас, сжиная в руках «Сердцевину», сделал глубокий вдох и шагнул за ней в наступающую ночь. Он шел навстречу силе, опасности и правде, о которой даже не подозревал. Его обучение как одаренного только что перешло из теории в смертельную практику. Заброшенная Обсерватория висела на самом краю северного утеса, словно ласточкино гнездо, слепленное из времени и забвения. Когда-то ее купол, покрытый серебристой амальгамой, должен был отражать звезды. Теперь он зиял черными дырами, сквозь которые прорастали упрямые колючие кустарники. Ветер здесь был другим – не городским, смягченным стенами, а диким, соленым и острым, с примесью чего-то древнего и неземного.

Лилия провела Элиаса по узкой, полуразрушенной лестнице, ведущей в круглый зал под куполом. Пол был выложен мозаикой, изображавшей карту небесных светил, но многие плитки были выщерблены или отсутствовали, искажая созвездия до неузнаваемости. В центре зала стоял массивный каменный стол, испещренный выцветшими астрономическими символами.

– Здесь, – сказала Лилия, сбрасывая плащ. Ее голос прозвучал гулко в пустом пространстве. – Силовые линии здесь все еще сильны, но чары наблюдения мертвы. Мы можем работать.

Элиас положил дневник на холодный камень. Его сердце колотилось с бешеной скоростью. Воздух в Обсерватории был насыщен энергией, он чувствовал ее кожей – легкое покалывание, будто он стоял на краю грозового фронта.

– Что мне делать? – спросил он, и его голос дрогнул.

– Кровь на застежку, – инструкция прозвучала четко, без колебаний. – Капля. И сосредоточься. Представь не силу, не мощь. Представь связь. Нить, идущую от тебя к этому артефакту. Ты – наследник. Ты – ключ.

Элиас вытащил из кармана маленький, припасенный на этот случай, перочинный ножик. Лезвие блеснуло в свете поднимающейся луны. Он прижал острие к подушечке большого пальца. Резкая боль, и алая капля выступила на поверхности кожи.

Он задержал дыхание и протянул руку к медной застежке.

В тот миг, когда его кровь коснулась холодного металла, мир взорвался.

Не физически. Внутри него. Стальная плотина, которую он так тщательно выстраивал годами, рухнула в одно мгновение. Не поток, а целый океан силы хлынул через него. Он закричал, но не услышал собственного голоса. Он увидел…

Видения. Не одно, а десятки, сотни, накладывающиеся друг на друга.

…Лилия, стоящая на коленях перед человеком в императорской мантии, ее лицо в слезах…

…Капитан д'Ангир, сжимающий в руке пылающий черный кристалл, с ужасом и восторгом в глазах…

…Лорд Ван-Дейк, склонившийся над картой, на которой отмечены все известные одаренные в Империи…

…Он сам, Элиас, стоящий над бездной, с дневником в одной руке и мечом – в другой, и перед ним – тень с лицом его отца…

Он падал сквозь этот водоворот образов, чувств, обрывков мыслей. Это было не чтение. Это было проживание. «Сердцевина» не содержала слов. Она содержала само Время, вывернутое наизнанку, и возможные версии будущего, ветвящиеся, как трещины на стекле.

– Элиас! Держись!

Голос Лилии донесся до него сквозь хаос, словно якорь. Он почувствовал, как ее сила – не грубая и дикая, как его, а точная, отточенная, как хирургический скальпель, – вплелась в его бушующую энергию. Она не пыталась остановить поток. Она направляла его, стабилизировала, как инженер укрепляет плотину против наводнения.

– Не борись! Пропусти через себя! Увидь!

Он перестал сопротивляться. Он позволил видениям течь сквозь него, и постепенно хаос начал обретать форму. Один образ стал ярче, четче других. Он увидел себя в этом же зале, но не одного. С ним был высокий мужчина в плаще, с лицом, скрытым в тенях. Они стояли у стола, на котором лежал не только дневник, но и другие предметы – сияющий кристалл, древний свиток, странный металлический механизм.

«Пять Сердцевин, Элиас, – говорил незнакомец, и голос его был знаком до боли. – Только собрав их все, ты сможешь остановить Падение».

– Падение? – прошептал Элиас в своем видении. – Что падает?

«Всё», – прозвучал ответ.

Видение исчезло. Сила, вырывавшаяся из дневника, схлынула так же внезапно, как и появилась. Элиас рухнул на колени, тяжело дыша. Он был мокрый от пота, дрожал всем телом, но в его глазах горел новый огонь. Огонь понимания.

Застежка на дневнике была открыта.

Лилия стояла рядом, опираясь о стол. Она тоже была бледна, на ее лбу выступили капельки пота.

–Что… что ты увидел? – выдохнула она.

Элиас поднял на нее взгляд. Он видел не дочь герцога, не агента Ван-Дейка. Он видел человека, который только что спас его от безумия.

–Я увидел… выбор. И цель. – Он медленно поднялся на ноги. – Это не просто дневник. Это – Карта. Карта, ведущая к другим Сердцевинам.

Он посмотрел на открытые страницы. Они не были исписаны чернилами. На пергаменте, светясь изнутри, проступали движущиеся линии, складывающиеся в трехмерную карту Империи. В нескольких точках пульсировали яркие огоньки. Один из них горел прямо здесь, в Академии. Другой – где-то в столице. Третий – далеко на севере, за пределами известных земель.

– Их пять, – сказал Элиас, и его голос обрел новую, стальную твердость. – И тот, кто соберет их все… получит власть предотвратить катастрофу. Или вызвать ее.

Лилия молча смотрела на карту. Ее лицо было серьезным.

–Падение, – прошептала она. – Старая легенда. Конец времен. Я думала, это просто сказка для запугивания непослушных детей.

– Это не сказка, – Элиас положил руку на еще теплые страницы. – И д'Ангир, и Ван-Дейк, вероятно, знают об этом. Но они видят в Сердцевинах оружие. Средство для захвата власти в этом мире. Они не понимают, что мира может не стать.

Он захлопнул дневник. Свет карты погас, но образы были выжжены в его памяти.

– Что будем делать? – спросила Лилия. В ее голосе не было прежней уверенности. Теперь в нем звучали вопросы.

Элиас посмотрел на нее. Он видел в ее глазах то же смятение, что бушевало в его душе. Но также он видел и решимость.

–Мы должны найти остальные Сердцевины прежде, чем это сделают они. Все они. И Ван-Дейк, и д'Ангир. Потому что никому из них нельзя доверять такую силу.

Он сунул дневник обратно за пазуху. Он больше не был просто учеником, скрывающимся от Инквизиции. Он был Хранителем. Игроком в игре, ставки в которой – само существование реальности.

– Первая Сердцевина уже здесь, в Академии, – сказал он. – Мы начнем с нее. Завтра.

Луна, поднявшаяся высоко над разрушенным куполом, освещала двух заговорщиков, стоящих среди руин. Их союз, рожденный из необходимости, только что прошел первое испытание. И превратился во что-то большее. В надежду. Возвращение в Академию было похоже на вхождение в клетку. Каждый звук – скрип двери, отдаленные шаги в коридоре – заставлял Элиаса вздрагивать. Он чувствовал себя другим. Открытый дневник изменил не только его понимание мира, но и его собственную связь с Даром. Теперь он ощущал его не как дикого зверя за решеткой, а как бурную, но знакомую реку, чье течение он наконец-то начал понимать.

«Сердцевина», лежавшая у него на груди, была не просто картой. Она была компасом, встроенным в его душу. Даже сейчас, в своей келье, он с закрытыми глазами чувствовал слабый, настойчивый зов – пульсацию одной из меток на карте. Она исходила из самого сердца Академии, с нижних уровней, куда ученикам доступ был строго воспрещен.

Утром его ждал сюрприз. Расписание занятий, доставленное ему молчаливым слугой, содержало новую, ничем не объяснимую запись: «Особые поручения. Кабинет ректора. Ежедневно. 16:00».

Ловушка? Или следующий ход Ван-Дейка в его игре?

В 16:00, выстояв долгую очередь из старших учеников, ожидавших аудиенции по учебным вопросам, Элиас наконец вошел в кабинет. Воздух здесь, как всегда, был густым от запаха старой кожи и власти.

Лорд Ван-Дейк сидел за своим столом, изучая какой-то документ. Он поднял глаза, и его взгляд, холодный и проницательный, на мгновение остановился на Элиасе, будто пытаясь обнаружить следы вчерашних событий.

– Торн. Садись. – Он отложил перо в сторону. – У меня для тебя… задание.

Элиас молча сел, сжимая руки на коленях.

– Как тебе известно, – начал ректор, – Академия гордится своей историей. Но некоторые ее страницы… забыты. Заброшены. Твоей задачей будет приведение в порядок одного такого места. Старых Архивов. В подвале западного крыла.

Элиас почувствовал, как у него заколотилось сердце. Старые Архивы. Именно оттуда, согласно карте в «Сердцевине», исходил зов.

– Это будет твоим ежедневным послушанием, – продолжил Ван-Дейк. – Ты будешь каталогизировать уцелевшие документы, наводить порядок. Считай это… искуплением. И возможностью глубже понять историю нашего учреждения.

Он протянул Элиасу тяжелый ключ с причудливым бородком.

– Никому не говори о своем задании. Некоторые знания могут быть опасны для неподготовленных умов. Ты понял меня?

«Неподготовленные умы». Элиас кивнул, принимая ключ. Ледяной металл обжег ему ладонь. Это не было случайностью. Ван-Дейк направлял его прямо к цели. Но зачем? Чтобы Элиас нашел Сердцевину для него? Или чтобы проверить, сможет ли он это сделать?

– Я понял, господин ректор.

Старые Архивы оказались лабиринтом. Воздух здесь был спертым и сухим, пахлым пылью, вековой плесенью и желтеющей бумагой. Стеллажи, груженные свитками и фолиантами, стояли так близко, что между ними приходилось протискиваться боком. Элиас зажег масляную лампу, и пляшущие тени оживили и без того жутковатую атмосферу.

Он пробыл здесь уже два часа, механически перекладывая папки с полки на полку, но его настоящее внимание было приковано к внутреннему компасу. Зов был сильнее. Он вел его вглубь лабиринта, к самой дальней стене, заваленной грудой сломанной мебели и разорванных карт.

Отодвинув тяжелый деревянный шкаф, скрипевший протестом, Элиас увидел то, что искал. Не дверь, а почти незаметную щель в каменной кладке, образующую контур узкого, скрытого прохода.

В этот момент до него донесся звук. Не снаружи, а изнутри его сознания. Тихий, предупреждающий шепот «Сердцевины».

Опасность.

Он резко погасил лампу и прижался к стеллажу, затаив дыхание. Через несколько секунд он услышал шаги. Мягкие, осторожные, но уверенные. Не шаги слуги или случайного ученика.

Из-за поворота между стеллажами показалась фигура в сером плаще. Это был не д'Ангир. Это был один из его «Безмолвных Псов» – тот самый бледный, невыразительный человек, что сопровождал его на допрос. Его глаза, холодные и пустые, скользили по архиву, выискивая аномалию. В его руке он сжимал тот самый черный детектор-камень, который сейчас лишь слабо тлел тусклым красным светом.

Инквизиция не отступила. Они следили за ним. Возможно, следили с самого утра.

Человек в сером остановился в нескольких шагах от него. Его взгляд упал на сдвинутый шкаф, затем на щель в стене. На его лице ничего не изменилось, но он медленно повернул голову, вслушиваясь в тишину.

Элиас замер. Он чувствовал, как его Дар, откликаясь на опасность, начинает бурлить. Он сжимал ключ Ван-Дейка так сильно, что металл впивался в ладонь. Он не мог использовать силу. Камень детектора сразу бы это зафиксировал.

Мысли неслись с бешеной скоростью. Он был в ловушке.

И тогда он вспомнил. Не силу, а знание. Видение из «Сердцевины». Обрывок, мелькнувший среди других: тень, скользящая между стеллажей, и старый, забытый механизм…

Его взгляд упал на массивный железный канделябр, свисавший с потолка неподалеку. Один из тех, что когда-то освещал зал. Цепь, на которой он висел, была покрыта ржавчиной.

Не раздумывая, Элиас с силой швырнул ключ Ван-Дейка через проход между стеллажами. Ключ с глухим лязгом ударился о железную цепь канделябра.

Человек в сером отреагировал мгновенно. Он резко развернулся и бесшумно ринулся в сторону звука, его детектор вспыхнул ярче, реагируя на внезапное движение.

Элиасу понадобилась лишь секунда. Он проскользнул в щель в стене, оставив агента Инквизиции изучать пустой коридор и звенящую цепь.

За стеной его ждала не комната, а узкая каменная лестница, ведущая еще ниже. И на первой ступеньке, слабо светясь в полной темноте, лежал маленький, отполированный до зеркального блеска камень, похожий на черный алмаз. Вторая Сердцевина.

Он поднял его. Камень был холодным и гладким. В тот же миг в его сознании вспыхнуло новое знание, переданное не через видения, а как прямое понимание.

Сердцевина Разума. Артефакт, обостряющий восприятие, позволяющий видеть связи и узоры, невидимые глазу. И предсказывать на несколько шагов вперед.

Он сунул камень в карман и, не медля ни секунды, побежал назад. Он проскочил в щель, поставил шкаф на место и, крадучись вдоль стеллажей, выбрался из архивов другим путем, пока агент д'Ангира все еще искал источник шума.

Выйдя на свет, он тяжело оперся о стену, пытаясь унять дрожь в ногах. У него в кармане лежал второй фрагмент мозаики, ведущей к спасению или гибели мира. И теперь он знал, что игра стала еще опаснее. Инквизиция не просто охотилась. Она была всего в шаге позади.

И где-то в тени, лорд Ван-Дейк, без сомнения, наблюдал за всем этим. И ждал. Камень лежал на простом деревянном столе в его келье, поглощая скудный утренний свет. «Сердцевина Разума». Элиас не решался прикоснуться к нему снова. Первый контакт принес вспышку чистого знания, но теперь артефакт молчал, словно выжидая.

Он вспомнил предостережение из видения – «Сердцевины» требовали не только силы, но и уравновешивающей воли. Что, если этот камень, обещавший ясность, на самом деле был ловушкой для разума?

Стук в дверь заставил его вздрогнуть. Быстрым движением он накрыл камень тряпкой.

– Войдите.

Дверь открылась, и на пороге появилась Лилия. На ней была простая ученическая форма, но в ее осанке, в манере держать голову безошибочно читалось аристократическое происхождение. Ее взгляд сразу упал на бесформенный сверток на столе.

– Ты нашел его, – констатировала она, закрывая за собой дверь. Не вопрос, а утверждение.

Элиас кивнул, отодвигая тряпку. Черный камень замерцал в ее присутствии, словно откликаясь на родственную энергию.

– Архивы. Инквизиция была там. Они следят за мной.

– Они следят за всеми, – парировала Лилия, приближаясь к столу. Она не протягивала руку, а лишь внимательно изучала артефакт. – Ван-Дейк знает?

– Это он меня туда и направил. Как по нотам.

– Значит, это часть его плана. Он проверяет тебя. И подкидывает Инквизиции ложный след, пока ты делаешь за него грязную работу. – Она нахмурилась. – Что он делает?

Элиас глубоко вздохнул и рассказал ей о вспышке понимания, о том, как артефакт обострил его восприятие.

– Я не просто видел агента. Я… понял, куда он пойдет. Как он отреагирует. Это было… – он искал слово, —… как расчет траектории падающего камня. Не предчувствие, а логика, доведенная до мгновенного озарения.

Лилия внимательно слушала, ее лицо было серьезным.

–Опасно. Такая сила может ослепить. Заставить поверить в собственную непогрешимость. – Она посмотрела ему прямо в глаза. – Попробуй сейчас. Смотри на меня.

Элиас сжал в кулаке «Сердцевину Разума». Камень оставался холодным, но в его сознании что-то щелкнуло. Он смотрел на Лилию, и вдруг…

Он увидел не просто девушку. Он увидел микроподрагивание мышцы у ее глаза – признак усталости. Легкую сухость губ – она мало пила сегодня. Загар на тыльной стороне ладони, не совпадающий с линией манжеты – она тайно тренировалась с оружием где-то под открытым небом. Он услышал учащенный, почти неслышный ритм ее сердца – она волновалась, входя сюда.

Но это было не все. Его разум, обостренный до предела, начал строить связи. Усталость + тайные тренировки + ее положение дочери герцога = она готовится к чему-то. К чему-то, о чем не говорят вслух. Ее волнение было не только из-за риска. Оно было из-за него. Из-за Элиаса. В ее логике он был переменной, которую она не могла полностью просчитать, и это ее беспокоило. И… притягивало.

– Ты… тренируешься с мечом, – тихо сказал Элиас. – По ночам. В старом манеже за оранжереей.

Глаза Лилии расширились от изумления, смешанного с тревогой. Она непроизвольно сжала кулак, скрывая ту самую руку.

–Как…?

– Камень, – он разжал ладонь. – Он показывает не будущее. Он показывает настоящее. Детали. И позволяет вычислять вероятности.

– Боги, – выдохнула она. – Это… пугающе.

– Да, – согласился Элиас, отпуская камень. Напряжение спало, и его разум вернулся к нормальному состоянию. Он почувствовал легкую головную боль, как после долгого решения сложных задач. – Но это может помочь нам. Если я научусь это контролировать.

Внезапно дверь в его келью с силой распахнулась. На пороге стоял рослый старшеклассник из Дома Ястребов, Корвин, известный своим буйным нравом и преданностью идеалам Империи. За его спиной кучковались еще двое его приспешников.

– Торн! – проревел Корвин. – Говорили же тебе держаться подальше от кладовых на кухне! Опять ты там шлялся, воровал провизию? Признавайся!