Шрифт:
-100%+
© Оксана Тишкина, 2025
ISBN 978-5-0065-4470-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Для взрослых и детей,
Санкт-Петербургу в юбилей —
Рассказ в пятнадцати главах
Или экскурсия в стихах.
Пролог
Не из ключа и не из грота,
А из ижорского болота,
Ни глубока, ни широка,
Текла извилиной река,
В округе слякоть разводя,
За что и называлась «Мья».1
Шли перемены в этот век.
Стихийной силы Человек
«Окно в Европу прорубил»,
Все реки вспять поворотил.
И с новым именем река
В гранит одела берега,
В чугун перила и мосты,
Литой, ажурной красоты.
И, каменный составив ряд,
Фасадов выставив наряд,
Вокруг дворяне и купцы
Построили дворцы, дворцы…
Мы вдоль по улице пойдём,
Пути истории пройдём.
Глава 1 – Летний сад
Тень распускает Летний сад.
В изящной строгости оград
Сад-островок со всех сторон
Водой каналов окружён.
Встречает скромностью фасада
Дворец Петра – хозяин сада.
В уютном уголке стоит,
Из окон на Фонтанку вид.
На крыше флюгер. Где карниз,
Обводит стены зданья фриз.
Персеем Пётр в барельефе,
Минерва с пушками в рельефе,
И чёрный мрамор над крыльцом.
Дворец царя – голландский дом.
В саду назначено свиданье —
Под ручку первое гулянье.
Студент на лавочке сидит,
Кофейный домик сторожит.
Сокурснице купил букет,
А девушки всё нет и нет.
И он, расстроенный, печальный,
Бредёт проведать домик Чайный.
И девушка переживает,
Спешит, бежит, себя ругает,
Замедлить хочет ход минут.
Уже дрожит Карпиев пруд.
А Ваза – розовый гранит
За нею пристально следит.
На радость чувству молодому,
В тиши, где памятник Крылову,
Друг друга встретили они.
Под ручку погулять пошли
По Главной парковой аллее,
Смеясь, смущаясь и краснея.
На Шкиперскую завернули,
Затем к Дворцовой повернули,
Потом в укромный уголок
На философский пятачок.
Здесь рассуждали о морали,
О философии болтали.
И долго солнце согревало
Их у Лебяжьего канала.
Через Неву, напротив сада,
Стоит ещё одна ограда.
За нею домик – экспонат
Петровских временных палат.
И этот ценный экземпляр
В кирпичный помещён «футляр».
На окнах переплёт свинцом.
Царь называл избу дворцом.
Хоромы Красные любил,
В них летом пировал и жил.
Тогда же строил Летний сад.
И рад был, словно меценат,
Потратить в Риме капитал,
Когда скульптуры покупал.
Они, который век подряд,
Слепым величием глядят,
Античный караул несут,
Под липами кого-то ждут.
И чудится ночной порой,
Что белоснежных статуй рой
Октавой мраморной звучит,
О чём-то саду говорит.
А может, ветер налетел,
С Невы прохладой прилетел,
Теперь шалит, листвой шумит,
И барбарисом шелестит.
От сада к замку мы пойдём,
Мост Инженерный перейдём.
На Мойке этот мостик первый,
Точнее – Первый Инженерный.
Тем славен он и знаменит,
Что Чижик-Пыжик здесь сидит.
Монетку бросить подойдём.
Вдруг на удачу попадём?!
И сразу к замку перейдём.
Глава 2 – Михайловский замок
Когда-то перед Летним садом,
Со светло-розовым фасадом,
К Фонтанке повернув торец,
Среди цветов стоял дворец.
Крутились в парке карусели,
Качались на ветвях качели.
В оранжерее фрукты спели
И птицы разливали трели.
Елизавета – дочь Петра
Большой затейницей была,
Любила пышный переезд.
Весной устраивала въезд
В дом Летний (рядом с Летним садом)
Со светло-розовым фасадом.
Однажды здесь под крики мук
Родился Павел – её внук.
Елизаветы век ушёл,
Екатеринин век прошёл.
И Павел царствовать пришёл.
Под снос, на стройматериал,
Дворец прогнивший разобрал.
На этом месте в сжатый срок
Построить Павел замок смог.
По кругу рвами окопал,
Михайловским его назвал,
Чтобы архангел Михаил
Семью Романовых хранил.
Венец судьбы со лба не снимешь —
Где появился, там и сгинешь…
Лишь стены изнутри прогрел,
Случился власти передел.
В одно мгновенье Павлу – крах.
На трон взошёл другой монарх.
Так в окнах замка свет погас.
И издан был такой указ:
«Из замка ценное забрать,
А замок под архив отдать».
И подпись: «Александр Первый».
Потом стал замок – Инженерный.
Училище сюда вселили,
Юнцов в казармы заселили.
В числе их маялся, томился,
И без усердия учился,
Не легкомысленный, не дерзкий,
Сам знаменитый Достоевский.
У замка неприступный вид,
Квадратной крепостью стоит.
Наряжен в серо-красный цвет,
Как будто бы в мундир одет.
Доспехи, словно ордена,
Навесила себе стена.
Мальтийский дух с фасадов льёт.
Музей дух замка бережёт.
Картины, вазы выставляет.
Туристам двери открывает
В малиновый парадный зал,
Где трон под бархатом стоял.
В Лаокоона галерею
И в галерею к Рафаэлю.
В пространство мраморной приёмной,
В апартаменты для столовой.
И в мрачный деревянный зал…
В нём Павел Первый умирал.
Теперь он призраком живёт
И стены замка стережёт.
Сидит, как в каменной норе,
Магистром при пустом дворе.
Державу держит на руке
И жезл в разжатом кулаке.
В просвет ворот на площадь зрит,
В хвост лошади Петра глядит.
Сквер тени между клумб рисует,
Где прадед на коне гарцует.
Царь Пётр всем ветрам открыт.
Вот кто воистину царит!
Мы стены замка обошли,
Вдоль сада старого прошли.
Через Садовый мост уйдём,
На поле погулять пойдём.
Глава 3 – Марсово поле
Под Невским ветром на просторе
Раскинулось большое поле.
Не знало это поле плуг,
Оно звалось «Царицын луг».
Садовники по вертикали
Кусты, деревья подстригали.
Царица посещала сад
И совершала променад.
Навеки кануло былое.
Назвали луг «Марсово поле».
Под знаком Марса каждый год
Сюда гурьбою шёл народ,
Глазеть на смотры и парады,
И как кричат «Виват» солдаты.
А к ночи, когда день померк,
Здесь запускали фейерверк.
Потом тут возвели погост,
И взвилось пламя среди звёзд.
С тех пор здесь сквер, и между плит
Огонь бессмертия горит.
Давайте мы туда пойдём
И к монументу подойдём,
Минуту рядом постоим,
В огонь посмотрим, помолчим.
Затем сюда взгляд обратим…
У поля Марсово купец
Построил дом. Не дом – дворец!
Пилястры, портик, сень колонн,
На Мойку закруглён балкон.
Здесь жил барон, он спецсигнал,
То есть телеграф изобретал.
Потом открыли кабаре,
Где в артистической среде
Встречались модные поэты,
Травили дерзкие куплеты.
Летели рифмы в потолок,
Когда читал «Двенадцать» Блок.
И в наши дни гостям дом рад,
Вели в нём съёмки фильма «Брат».
Создатель дома не забыт,
Его талант украсил вид.
Аркадой, фризами своими
Увековечен Адамини.
На площадь смотрит свысока
Спас-на-Крови. Издалека
Пейзаж пестрит и золотит,
Цветной игрушкою стоит.
С пятью нарядными главами
И золотыми куполами,
Под синим крапчатым шатром,
С двумя крыльцами теремком.
Кокошники одели окна,
Наличники обшили стёкла.
Как в разноцветных лоскутах,
На звоннице стена в гербах.
Храм, словно бисером расшит,
Весь сплошь мозаикой покрыт.
Палитрой ярких красок льёт
И каменным цветком цветёт.
Внутри по мраморным коврам —
Геометрическим полам
Экскурсовод туристов водит,
К иконостасу их подводит.
В нём ювелирная резьба
Связала мрамор в кружева.
Восторгом взгляды застывают,
В ажуре камня утопают.
Музей мозаики тот храм,
И каждый сантиметр там
Кусочком смальтовым блестит,
И ликами святых глядит.
В мозаике мерцают своды
И звёзд ночные небосводы,
Орнаменты, вьюны, цветы
Необычайной красоты.
От цоколя и до плафона
Из смальты набраны иконы
Архангелов и Преподобных,
Блаженных и Богоугодных.
Шедеврами картины стали:
«Иисус во Гробе» и «Во Славе».
Музей – мемориальный храм.
И в траурном пределе там,
Под яшмовой шатровой сенью,
Нависшей неподвижной тенью,
Лежит булыжник мостовой —
Свидетель смерти роковой.
Себя грехом он запятнал —
Кровь императора впитал.
Могилкой памяти раскрыт,
Монарха-Мученика чтит.
Сама «могилка» перекрыта
Оградою из родонита,
Колонны вознесли убор —
Крестом увенчанный шатёр.
Собор Христа – музей-хранитель,
Воспетый Царь-Освободитель!
Пять куполов узоры ткут,
Цветком бессмертника цветут.
Спас-на-Крови издалека
На поле смотрит свысока,
Простор пестрит и золотит,
Цветной игрушкою стоит.
А мы на Мойку повернули,
Дом Адамини обогнули.
На трёхколенный мост пройдём,
Во двор Конюшенный зайдём.
Глава 4 – Конюшенный двор
Изгибом Мойка обвела
Излом кирпичного двора.
Глухие корпуса подряд
Тоннелем вытянулись в ряд.
Их делят башни-павильоны,
Уводят в полукруг колонны.
Шеренгой здания пошли,
Уже на площадь мы вошли…
Строения, как бастион,
Зажали церковь с двух сторон.
У церкви необычный вид —
Дом с плоским куполом стоит.
Два барельефа на стене
И колоннада в глубине.
Довольно мрачный в ней подъезд,
А на зелёной крыше – крест.
Когда-то церковь у двора
Придворной церковью была.
Монарх давал благословенье
На проведение служенья —
Крещенье или же венчанье.
Зимой случилось отпеванье.
Гроб среди ночи принесли
И свечи в сумраке зажгли.
Покойного весь город знал,
С утра народ толпиться стал.
Десятки в трауре пришли
И следом сотню привели.
За сотней тысячи пошли.
Кто поглазеть и подивиться,
Кто, с горечью в душе, проститься.
Кто слёзы скорби утирал,
Кто, молча, голову склонял.
Смерть созывала всех вокруг!
Сюда пришёл весь Петербург.
Росло волнение в квартале,
Жандармы в церковь не пускали.
Освобождали путь каретам,
Знать приглашали по билетам.
…А Муза с обнажёнными плечами,
До этих дней не знавшая печали,
Одна стояла перед храмом на ветру,
Босая, на затоптанном снегу.
Она в тот час, холодный, роковой,
Осталась безутешную вдовой.
Назад на Мойку повернём,
Мост с позолотой обогнём.
Там знатный дом я покажу,
Рассказ сначала расскажу.
Волконской дом принадлежал
И Мойку дивно украшал.
Один этаж снимал внаём,
Десяток комнат заняв в нём,
И жил, не думая о худшем,
В заботах, Александр Пушкин.
С женою кофе пил с утра,
Писал «Историю Петра».
Беда давно стучалась в дверь,
Звала последнюю дуэль.
Злых сплетен не терпел поэт
И, нарушая этикет,
В свой адрес шуток не прощал,
И часто повод сам искал…
Дразнил врага, и вот, гнев вызвав…
Дантес прислал ему свой вызов.
За Чёрной речкою берёзы
Сковали инеем морозы.
Здесь собрались два секунданта,
Два оскорблённых дуэлянта.
Барьер в сугробах протоптали,
По пистолету в руки взяли.
Под вечер, после трёх часов,
Стрелялись с двадцати шагов.
Раскатом выстрелы слились.
В лесу вспорхнули птицы ввысь.
День уходил лучистый, чистый.
Снег серебристый и пушистый
Закат багрянцем озарил,
И алой кровью окропил.
Домой, под возглас Натали,
Поэта на руках внесли.
Тот час за доктором послали.
Молиться домочадцы стали.
Весть облетела в театре ложи,
В салонах ахнули вельможи.
Дуэль – для пересудов повод.
Любил судачить светский город.
Тем временем друзья съезжались,
В квартире Пушкина встречались.
Писал Жуковский бюллетень,
Крепил на двери дважды в день.
Записку на дверном портале
Пришедшие с утра читали
И, потоптавшись бестолково,
Под вечер возвращались снова.
Все, от студента до корнета,
Следили за судьбой поэта.
Смерть выбрала январский день.
Сорвал Жуковский бюллетень,
Перед собравшимися встал
И тихим голосом сказал,
Что Пушкин умер. Смолк пиит.
В толпе воскликнули: «Убит!»
Скорбь понесла народу слух,
Читая «Смерть поэта»2 вслух.
И всколыхнуло русский дух!
Власть беспорядков испугалась,
Поэтому подстраховалась:
Гроб в церковь ночью отнесли,
И свечи в сумраке зажгли.
На отпеванье высший свет
Собрал послов, дворянства цвет.
Поэта пышно проводили и…
И церемонию закрыли.
А дальше вот как поступили…
Солому настелили в сани,
Гроб на солому. Вместо ткани
Поверх рогожей гроб покрыли.
И (Бог с ним!) сани в путь отбыли.
Слуга лошадок погонял,
Тургенев гроб сопровождал.
Где Псковский край в лесах шумит,
Музей в Михайловском открыт.
В монастыре, в Святых Горах,
Покоится поэта прах.
Волконской дом гостей встречает.
Как прежде Мойку украшает,
Хранит реликвии, предметы,
Поэта Пушкина портреты.
В стенах двора цветник разбит,
Из бронзы памятник стоит.
И каждый день, из года в год,
Сюда любовь несёт народ.
По праздникам стихи звучат,
В минуту смерти все молчат.
Поэта знают, помнят, чтят.
