- -
- 100%
- +
Зеркальный двойник на мгновение застыл, а потом ожил, но это уже было не отражение Анна Ростиславовна, а как будто её сестра-близнец смотрела на неё, улыбаясь, сквозь чуть замутнённое стекло.
– О чем ты хочешь поговорить? – спросила женщина из зеркала. – Я вижу, ты недовольна собой. Почему? Ты много сделала за сегодняшний день…
– Много, но не все, что хотела… Я стала быстро уставать, – Анна Ростиславовна говорила с досадой в голосе. – Я сейчас не могу себе позволить отдыхать…
– Ты никогда себе не позволяла не то, что многого, даже необходимого. Оттого и усталость, – зеркальный двойник говорил с явным упрёком. – Ты берёшься за одно дело, и тут же попутно нагружаешь себя десятком новых дел. Ты помнишь, для чего приехала сюда?
– Да. Меня позвали, чтобы я помогла избавить дом, и живущих там людей от злого призрака – голодного духа. Я справилась с ним, и вернула его на своё место в преисподнюю…
– И тут же попутно вылечила от страха и заикания живущую в том доме девушку, дала деньги нуждающейся семье, отыскала сбежавшего из дома подростка, восстанавливала разрушенный хулиганами памятник… – начала перечислять, загибая пальцы на руке, женщина из зеркала.
– Не могла же я пройти мимо всего этого, если знала, что смогу помочь, – усмехнулась Анна Ростиславовна. – И сейчас я хочу оказать помощь очень хорошей, доброй женщине. Её зовут Ксения Петровна Медуницина. Я дала ей «исцеляющую змейку», и надо прибавить этому исцеляющему колечку силы. Ведь теперь оно на руке не у колдуньи, а у простой женщины…
– Я сделаю, – ответила женщина из зеркала. – Что ещё?
– А теперь самое главное… Меня беспокоит отсутствие медальона у Оли. Где он? Что могло случиться?
– Давай попытаемся это выяснить, – неуверенно предложила женщина-двойник. – Но особенно не надейся…
– Хорошо, я все помню… – перебила её Анна Ростиславовна. – Тебе нужна помощь?
– Зажги кадильницу, и положи перед зеркалом камень солнца, камень луны, и камень тайны, – попросила женщина из зеркала. – И на всякий случай возьми в руку плод огненного терновника, он хоть и на время, но даст тебе силы…
Анна Ростиславовна согласно кивнула головой, и положила взятые из малахитовой шкатулки камни: ярко-красный, прозрачно-голубой, и камень, играющий всеми цветами радуги. Затем она положила в кадильницу сухой травы, и трава сразу закурилась. Потянулся тоненькой змейкой голубоватый, ароматный дымок. Поискав в деревянной шкатулке, Анна Ростиславовна достала кроваво-красную колючку и, не обращая внимания на боль, зажала её крепко в левой руке. Все было готово.
– Начинай читать заклинание, – проговорила женщина-двойник.
– Силы Космоса! Силы Земли! Силы Огня! Силы Воды! Я обращаюсь к вам за помощью! – громко произнесла Анна Ростиславовна, вскинув руки к небу. – Я призываю Вас на доброе дело, ибо я служу только Силам Света! Помогите мне узнать, что случилось с Олиным медальоном?!
Лицо двойника исчезло. Теперь Анна Ростиславовна видела в зеркале скалистый берег океана. На берег накатывали высокие пенистые волны. На горизонте извергал раскалённую лаву вулкан, и над всем этим сияло крупными звёздами ночное небо. Вдруг звезды задрожали, зазвенели: «Силы Космоса слышат тебя!» Дрогнула земля, и деревья на берегу: «Силы Земли с тобой!» Красная вулканическая лава заклокотала: «Силы Огня придут к тебе на помощь!» Вспенился, поднялся высокой волной Океан, пророкотал: «Силы Воды помогут тебе!» Краски стали ярче, а изображение как будто разбившись на маленькие кусочки, замелькало, как в калейдоскопе. Но вот картина стала восстанавливаться, как из кусочков стекла складывается мозаичное панно. Ещё немного, и можно будет разглядеть, и понять, что же тут изображено… Но вдруг, как будто бурым дымом заволокло зеркальную гладь. Дым или это был пар, становился гуще, заклубился, потемнел. Ничего невозможно было разглядеть, только буро-багровые сгустки тумана клубились, приобретая все более пугающий, зловещий цвет.
– Опять багровый туман… – с отчаянием в голосе произнесла Анна Ростиславовна. – Исчезни! – приказала она. И зеркало приобрело свой первоначальный вид, то есть снова стало просто зеркалом. Анна Ростиславовна встала, и заходила по комнате.
– Но ведь должен же быть хоть какой-то способ узнать… – разговаривала она сама с собой. – Надо подумать… Поискать…
Она резко остановилась, немного постояла раздумывая, и опять направилась к зеркалу.
– Жители тонких миров могут это знать, – тихо проговорила она. – Но, чтобы их вызвать, нужны особые камни и трава… – Анна Ростиславовна стала искать в малахитовой шкатулке и, обнаружив нужные ей камни, облегчённо вздохнула. – Все получится…
Разложив на столе новые камни: черно-фиолетовый, бордовый и несколько тёмных, отливающих цветом воронова крыла, она убрала в шкатулку те, что были раньше, и стала отбирать травы и корешки. Наконец она закончила свою работу. Засыпала в кадильницу новую траву, добавила несколько корешков и плодов. Затем открыла флакон из синего стекла и, вылив на ладонь немного прозрачной голубой жидкости, сбрызнула ей все вокруг. Закончив со всеми приготовлениями, она встала перед зеркалом, скрестила руки на груди и быстро забормотала на старославянском языке древнее заклинание. Зазвенело, запело зеркальное стекло.
От кадильницы пошёл дурманящий, тяжёлый аромат, и постепенно маленькая комната стала наполняться голубоватым, слоистым дымом. Казалось, что все предметы в комнате слегка покачиваются, теряют чёткие очертания. Блёкнут и размываются цвета. И – чудо: комната наполняется тихими поющими голосами! Все здесь происходящее могло бы поразить любого человека, если бы он заглянул в эту комнату, но только не Анну Ростиславовну. Она внимательно следила за происходящим, как следит дирижёр за репетицией оркестра: в нужный момент то останавливает кого-либо из музыкантов, то делает знак играть тише или громче, – так и она, то, в нужный момент, понятный только ей одной, бросала в кадильницу то щепотку травы, то порошки. То открывала один из флаконов и брызгала из него на кадильницу и вокруг себя. То она брала один из камней и бросала его в гущу дыма, и камень в мгновение рассыпался в песок, а песчинки превращались в серебристые искры и, сверкая, разлетались в разные стороны. Наконец комната наполнилась дымом так густо, что уже ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки, и тогда Анна Ростиславовна быстрым движением сорвала с головы платок.
И как будто молния заплясала и засверкала вокруг. Смолкли голоса, а сама Анна Ростиславовна превратилась в древнюю старуху с длинными седыми волосами, как иней покрывавшими все вокруг. Но глаза оставались молодыми, яркими и пронзительными, они сверкали изумрудным огнём.
От этих глаз исходит магический свет.
– Вечные хранители тайн, я обращаюсь к вам! – громко произнесла старуха. – Поговорите со мной! Придите, я открою вам двери.
В ответ на этот призыв послышались голоса, но такие тихие и неясные, как будто они исходили из-за толстой дубовой двери.
– Говорите громче, я не слышу вас! – приказала старуха.
– Мы повинуемся тебе, госпожа, – услышала она в ответ. – Скажи, кого из нас ты хочешь призвать к себе?
– Я хочу увидеть самого мерзкого из вас, того, кто скрывает под своим чёрным плащом тайны подлости и коварства! Явись мне! – с этими словами она провела рукой по зеркалу и вместо зеркального стекла увидела вход в длинный тёмный туннель. Там, в темноте жались к стенам маленькие существа, несуразные и уродливые, с лицами серыми, жёлтыми, и мертвенно-бледными. Они испуганно прятались друг за друга и старались закрыться крыльями своих, мрачного цвета, плащей.
– Я не привыкла долго ждать, – с угрозой произнесла старуха.
– Я иду, иду, моя госпожа, – низким хриплым голосом отозвалось одно существо и, быстро перебирая маленькими кривыми ногами, поспешило к ней. Добежав до рамки зеркала, существо на мгновение задержалось, но, увидев гневный взгляд, который метнула в него старуха, быстро перепрыгнул через рамку зеркала и оказался прямо на столе напротив глядящей на него старухи.
– Что тебе угодно узнать от меня, моя госпожа? – заискивающе проговорило существо. Старуха ответила не сразу, она видела его впервые, и была несколько удивлена видом этого коротышки. Эти существа назывались тайнимами, и были хранителями всех тайн и секретов на земле. Их было много, и все они были разными. Были среди них благородные, они хранили тайны влюблённых, и тех несчастных людей, которые хоть и совершили плохие поступки, но сделали это не нарочно и не со зла, а по глупости, по незнанию или по ошибке. И потом раскаивались за ими содеянное, очень страдали, и старались сохранить в тайне свои прегрешения. Но были и другие тайнимы, они хранили тайны воров, бандитов, и прочих подлецов и негодяев. И поскольку таких тайн развелось очень много на земле, то тайнимы разделили их между собой – один отвечал за тайны лжецов, другой за тайны воров, третий – за тайны предателей и так далее. Тот, который стоял сейчас на столе, отвечал за тайны коварных людей, и потому считался самым хитрым из всех тайнимов. Потому что, как всем известно – с кем поведёшься от того и наберёшься. Надо сказать, что тайнимы могли изменять свою внешность, так они делали, когда выходили из своих подземных лабиринтов, чтобы побродить среди людей и подслушивать их разговоры, ну и заодно и подглядывать – кто что делает. Но когда тайнима призывали с помощью магии, он терял на время такую способность, и даже не мог лгать тому, кто его призвал, а это было для них самым мучительным. И потому они спешили побыстрее рассказать, что от них хотели услышать, и вернуться в свои родные тёмные лабиринты. Тайним нетерпеливо подёргал своими маленькими тонкими ручками, напоминавшими птичьи лапки, но сказать что-либо не решился. Только его костлявое угловатое лицо, бледное, с желтоватым оттенком, чуть дёрнулось, крохотный безгубый рот приоткрылся, и тут же закрылся. Старуха не спешила с расспросами, она привыкла вначале оценить и понять, с кем ей придётся иметь дело, а уж потом начинать разговор.
– Как тебя зовут? – наконец спросила она.
– Я Ужлин, моя госпожа, – с низким поклоном ответил Тайним.
– Я впервые разговариваю с тайнимом. Я всегда считала общение с вами ниже своего достоинства, но сейчас особый случай.
Ужлин нисколько не обиделся на слова старухи, он хорошо знал, что относится к низшему сословию, а эта женщина, он остро чувствовал, из самых высших и могущественных колдунов на земле. Ужлин раскрыл, насколько это было возможно, свои и без того огромные чёрные глаза, и приподнял в знак особого внимания свои немыслимо большие воронкообразные уши, отчего стал ещё более уродлив и гадок.
– Я хочу знать, и ты мне скажешь, кто виновен в том, что случилось с моей дочерью и внучкой? Отвечай! – обжигающий взгляд колдуньи был беспощаден. Ужлин застыл от страха, он не мог даже моргнуть, потому что к своему ужасу понял, что не знает, о чем его спрашивают. Он не знал того, что должен был узнать первым, после тех, кто подлость совершил. Но он не знал! Не знал! И теперь не знал что делать.
– Ты не знаешь?! – ахнула ведьма, прочитав его мысли. – Для чего тогда вы вообще нужны? Какой же будет в мире порядок, если даже в таинственном мире происходит черт знает что?! – бушевала в негодовании ведьма. – Может быть, знает кто-то другой из тайнимов?
– Нет. Это должен был знать я. Никому другому эта тайна не досталась бы.
– Так что же произошло? – допытывалась колдунья.
– Объяснение может быть только одно – эта тайна скрыта за багровым туманом, а туда ходу нет никому, кроме того, кто тайну спрятал. И зная, что создать такой туман под силу только очень могучим колдунам, могу сказать лишь одно, либо это сделал кто-то из ваших врагов равных вам по силе, либо, и я думаю это более правильный вывод… – Тайним замялся и умолк, не решаясь продолжать.
– Либо это сделано кем-то из членов моей семьи, – закончила фразу старуха. – Но чего они добивались? Надо подумать – кто и что приобретёт оттого, что не будет моей дочери и моей внучки…
– Не смею вам мешать в ваших раздумьях. Позвольте мне уйти к себе, госпожа? – обрадованно затараторил Ужлин. – Ведь я вам больше не нужен.
– Уходи. Я отпускаю тебя. Прощай, – ведьма взмахнула рукой, выход открылся, и снова закрылся, как только тайним перескочил за рамку, и ринулся бежать в свой лабиринт. После его ухода ведьма открыла флакон с золотисто-розовой жидкостью и, вылив немного себе на ладонь, сбрызнула все вокруг. И все стало как прежде, исчез дым, все предметы приобрели свои обычные очертания, и сама женщина стала прежней Анной Ростиславовной, только теперь лицо её стало смертельно-бледным, а под глазами залегли тёмные круги. В дверь тихо постучали.
*****************************************
Оле опять снился странный, пугающий сон. Она где-то в огромном зале, таком отполировано -сияющем, что невозможно рассмотреть всё как следует. Оля осматривается, и ничего не может понять. Но ей не страшно. Есть какое-то ощущение, что это место ей не чужое, и не враждебное. Оля идёт по огромному залу, ходит по бесконечным коридорам, и наконец попадает в просторное помещение, где находятся три огромных зеркала, высотой до потолка и шириной не менее двух метров. Оля подходит к первому, и видит себя, такой, какая она есть, в своей любимой одежде, розовой кофточке и джинсах. Во втором зеркале она видит себя, но что-то начинает происходить, и Оля в отражении растёт, становится старше. И вот из зеркала на Олю смотрит девушка лет семнадцати. Стройная, красивая, с каскадом золотисто – рыжих кудрей и добрыми фиалковыми глазами. Оле понравилась она в будущем.
– Это ты такая, какой станешь для людей.– услышала Оля незнакомый женский голос, – А в третьем зеркале, ты увидишь себя, какой должна быть по сути! – негромко добавил неведомый голос.
Оля с интересом заглянула в третье зеркало. Она опять была в своём отражении семнадцатилетней девушкой. И что-то начало меняться. Исказились прекрасные, нежные черты лица. Всё начало изменяться: тело, руки, ноги, цвет кожи! Невероятное чудовище стало проявляться вместо красивой девушки. Оля замерла. Дыхание остановилось. Холодом сковало тело.
– Не надо! Я не хочу! – что есть сил закричала Оля. И проснулась.
**************************************************
– Входи, Ирина, – ответила Анна Ростиславовна на раздавшийся стук в дверь, а сама обессилено откинулась в кресле.
В комнату вошла Ирина Михайловна. В руках у неё был поднос, на котором стояла большая чашка с горячим чаем, несколько кусков ягодного пирога с аппетитной золотисто-поджаристой корочкой, и небольшая бутылочка с эликсиром жизни. Ирина Михайловна присела рядом с Анной Ростиславовной и, посмотрев на её лицо, укоризненно покачала головой. Анна Ростиславовна только устало улыбнулась в ответ.
– Нет, Анна, так дело не пойдёт, – мягко, но решительно начала Ирина Михайловна, – этак ты себя измотаешь вконец…
– Ничего, Ирина, я быстро восстанавливаюсь, – попыталась успокоить её Анна Ростиславовна.
– Восстановишься… – вздохнула Ирина Михайловна. – Меру надо знать во всем. Вот, возьми пирожков к чаю с моим эликсиром жизни. – Она поставила на подлокотник кресла поднос, придерживая его рукой.
– Хорошо, но чуть позже. Я сейчас не хочу…
– Нет. Сейчас. А потом ты ляжешь спать. Я принесу тебе ещё одну подушку, набитую травами. Это тебе поможет быстрее восстановить силы. И пожалуйста, не спорь, – почти властно заявила Ирина Михайловна.
– Хорошо, хорошо… Не сердись, – миролюбиво согласилась Анна Ростиславовна и принялась за пирог, запивая его чаем.
Ирина Михайловна, успокоенная тем, что ей удалось настоять на своём, немного помолчав, спросила:
– Тебе удалось что-нибудь узнать?
– Ничего… – тяжело вздохнула Анна Ростиславовна. – Опять багровый туман… Я вызвала тайнима, но и он ничего не знает…
– Ох, Аня, ты уже не знаешь, что тебе предпринять, и хватаешься как утопающий за соломинку, за любую возможность хоть что-то выведать. Но если это укрыто даже от нас, то откуда знать ничтожному тайниму?!
– Да, это было глупо… Хотя, может быть, и нет… – Анна Ростиславовна задумалась, и отложила недоеденный кусок пирога. – Этот тайним, бестия, конечно, но и в уме ему не откажешь… Он сделал предположение, что багровый туман мог создать кто-то из нашей семьи…
– Да-а-а… – озадаченно протянула Ирина Михайловна и выпрямилась в кресле. – Такая мысль нам самим вряд ли бы пришла… Но, если рассудить здраво и без эмоций: багровый туман – это очень сложная магия, и под силу это только очень сильному колдуну. Чрезвычайно сильному! Таких на всей земле – по пальцам перечесть. Но багровый туман – он же не просто так… Он скрывает тайну исчезновения твоих девчонок, и кому-то было нужно, чтобы они исчезли…
– Вот и давай подумаем – кому это может быть выгодно, – предложила Анна Ростиславовна. – Кто от этого выиграет?
– Твоя дочь должна была унаследовать от тебя главенство нашего колдовского дома. А после неё твоя внучка… Если их не будет, то силы нашего рода, колдовское могущество и магическая власть, должны перейти к кому-то другому из нашей семьи, к кому-то нашей крови, – осторожно начала Ирина Михайловна.
– К кому?
– Это будет решаться на общем совете. И невозможно сейчас с уверенностью сказать, кого выберут… – Ирина Михайловна задумалась, – но таких кандидатов будет немного. Человек пять могут хоть как-то сравниться с тобой колдовской силой… Хотя, нет… До тебя не дотягивает никто…
– И никого из них я не могу подозревать… Всех люблю, и всем верю, – твердо сказала Анна Ростиславовна. – Нет, наверное, наши подозрения ошибочны. Мы свернули на ложный путь…
– А если предположить, что главенствовать в доме очень захотелось тому, кто этого недостоин? Кому-нибудь из тех наших родственников, кто не наделен могучей силой верховного колдуна?!
– И что? Продолжай свою мысль, – сразу насторожилась Анна Ростиславовна. – Как он, не имея силы, этого сможет добиться?
– Если объединит свою силу с другой силой, более могучей… Я имею в виду перстень Анастасии, – ответила Ирина Михайловна. – Помнишь, перстень загадочным образом исчез из нашего дома, а когда мы стали его искать, то тоже наткнулись на багровый туман…
– И было это незадолго до того как пропали мои дочь и внучка… Да, все сходится: сначала пропал перстень, потом мои девочки, и везде нам препятствовал проклятый багровый туман… – Анна Ростиславовна задумалась. – Тогда можно подозревать очень многих… Это тупик… И ещё меня терзает мысль об Олином медальоне…
– А что с её медальоном? – очень заинтересовалась Ирина Михайловна.
– Он пропал. У Оли его нет.
– То есть как – нет? Эти медальоны из листьев серебряного дуба, такие, что от них отвязаться невозможно, не то, что их потерять… – изумлению Ирины Михайловны не было предела. – За всю историю нашего дома такого случая не было ни разу. Да и не могло быть – наши медальоны волшебные, они всегда возвращаются к своему хозяину! Более того, человек с враждебными намерениями к медальону, даже прикоснуться не сможет! Сразу получит сильнейший ожог. Только в доброй руке, человека желающего помочь хозяину медальона, он будет прохладным и приятным. – Ирина Михайловна встала с кресла и прошлась по комнате. – Нет, Анна, то, что ты говоришь никак невозможно… Подумай сама…
– Ты хочешь сказать, что эта девочка, Оля, которую я встретила, вовсе не моя внучка?
– Анна, колдун, который все это устроил, очень умён и коварен. Сделав так, что твоя дочь и внучка пропали, он наверняка начал запутывать следы и, вероятно, на каком-то этапе смог подменить одного ребёнка другим. Та девочка, что оказалась в больнице, без сомнения наша Оля, а ту, что ты недавно повстречала – уже другая девочка, очень на неё похожая. Эти её странные сны и то, что она помнит – все это может быть воздействием колдуна, просто навеяно магией, внушено. На нашей Оле непременно должен быть её магический медальон. – Ирине Михайловне стоило огромных усилий все это сказать, и теперь, закончив, она боялась даже взглянуть на Анну Ростиславовну. Она чувствовала, как той тяжело все это слышать.
– Наверное, ты права… – после долгого молчания произнесла Анна Ростиславовна. – Я очень хотела найти свою внучку и, когда встретила Олю, то сама себя убедила, что это она, и не захотела замечать очевидных вещей. Я просто так обрадовалась, что ни о чем не хотела думать… А это для меня непростительно… Я могу быть опасна для неё.
– К сожалению, это так, – согласилась Ирина Михайловна. – Она может сильно испугаться, если почувствует, что ты не совсем обычный человек. Дети ведь очень чувствительны… Поэтому тебе лучше не встречаться с ней больше.
– Да. Я только повидаюсь с ней ещё один раз. Попрощаюсь. А то она подумает, что я не хочу её видеть… А потом я уеду. Так будет лучше…
Ирина Михайловна согласилась с её решением, и на этом их разговор был закончен.
***************************************
Белый полярный волк стоял под сполохами северного Сияния и молча смотрел на эти куда-то скользящие по небу, изгибающиеся и уплывающие переливы красочных огней. Он мысленно говорил с Сиянием.
– Мне нужны ответы! Ты знаешь больше, чем говоришь мне! Это нечестно!
– Я говорю столько, сколько мне дозволено – с высоты лился голос Сияния, и был голос холоден, как на морозе металл. – Смирись! Или ищи иные пути. У других ищи ответы на твои вопросы.
– Я ищу уже шесть лет! Шесть немыслимо долгих, мучительных лет! – закричал полярный волк, – И никто не хочет мне помочь!
– Не может помочь. – поправил голос Сияния.
– А кто может? Скажи, хотя бы это! Куда, к кому мне идти?
– Я могу лишь сказать, что здесь ты не найдёшь того, что ищешь. Возвращайся домой.
– У меня нет больше дома. Дом, это там, где тебя ждут. Где тебя любят, и ты нужен… Я пойду дальше на Север. Там живёт Великий Шаман. Может быть он сможет мне помочь.
Сияние безмолвствовало, стало тускнет, меркнуть, и скоро погасло совсем.
Волк крутанулся вокруг своей оси, и превратился в человека, того самого, который был в охотничьем домике. Он что-то быстро проговорил, ударил кулаком о кулак, и исчез. Только снежный смерч закрутился на том месте, где он стоял.
*************************************
С Олей Анна Ростиславовна встретилась на следующий же день после проведённого колдовства, и беседой с тайнимом. Они присели на скамейку в скверике, и Анна Ростиславовна, стараясь скрыть своё волнение, рассказала Оле, что должна надолго уехать по очень важному делу. Она не стала вдаваться в подробности, сказав лишь, что от этого зависит здоровье очень дорогого ей человека. Оля слушала её, опустив глаза. Она была уверена, что эта женщина просто врёт, и никакого срочного дела у неё нет. Просто в очередной раз от неё отказываются, и её не удочерят. Может быть, выяснилось, что она вовсе не та Оля, которую искали, а, может быть, и не выясняли ничего, а просто она не понравилась. Мысли были горькие и обидные, но Оля постаралась изо всех сил держать себя в руках, и ничем своего состояния не выдать. Она молча слушала, кивала головой, изредка вставляя: «Да. Понятно».
– Оля, наша встреча, и мой неожиданный отъезд, могут быть неверно поняты тобой, а я не нахожу слов, чтобы все тебе правильно объяснить, – Анна Ростиславовна мучительно подыскивала слова. – Прошу тебя, не расстраивайся. Не обижайся на меня… Не все в моей власти… Ты очень хорошая девочка, я привязалась к тебе за эти несколько дней, но всё-таки я должна уехать. Это просто необходимо…
Оля постаралась сделать равнодушное лицо и, как будто ей все равно, сказала:
– Ну, конечно, поезжайте, раз важное дело. Обо мне не беспокойтесь, я привыкла жить в приюте. У меня все есть, и мне хорошо.
Распрощались они как-то натянуто, с чувством недосказанности.
Оля побежала к себе и долго плакала, уткнувшись лицом в ладошки, она сама не могла понять, отчего ей так горько и обидно. А Анна Ростиславовна долго ещё сидела на скамейке одна. Своим внутренним колдовским взором она видела горько плачущую Олю, и всей душой рвалась к ней, но не могла ничего сделать. Она и сама бы сейчас поплакала, но и этого она была лишена, потому что великие колдуны не умеют плакать. Даже, когда рыдает, и разрывается их сердце, глаза остаются сухими.
***************************************
А в таинственном мире, в Чертоге Серебряных Драконов продолжалась своя жизнь. Теперь замок был снова чист и прекрасен. Чернолик и Фрот тоже окончательно очистились от грязи и ила, и выглядели теперь более симпатично. С их точки зрения. Для посторонних глаз, они по прежнему были уродливы и гадки. Но никого постороннего не было.
Чернолик был всецело поглощён едой. Он ел сутки напролёт, и всё не мог насытится. Чертог предоставлял ему всё, что Чернолик мог только пожелать. И наголодавшись живя на болоте, Чернолик не мог остановиться, наслаждаясь всеми наивкуснейшими яствами и напитками, заметно потолстел, что его нисколько не беспокоило. И ещё Чернолик случайно обнаружил, что может наслаждаться не только едой, но и пением соловья, и других певчих птиц. Может пожелать, и всё вокруг него расцветало самыми прекрасными, душистыми цветами. Лучи Солнца могли проникать к нему, и нежно согревать, ласкать и радовать теплом его отсыревшее, распухшее на болоте тело. И окунувшись во всё это блаженство, Чернолик ни о чём не хотел думать, и ничего вспоминать. Ему было так прекрасно, что казалось любая неприятная мысль может разрушить всё его счастье. Где Фрот, и чем он занимается в чертоге, его тоже не интересовало. Не было его рядом, да и не надо, только бы испортил своим видом всю прелесть бытия в которую погружён Чернолик. А Фрот всё время пропадал где-то в необъятных просторах чертога. Возвращаясь, он молча ел, немного отдыхал, и опять куда-то ускользал, теперь легко передвигаясь по гладкому, мраморному полу, ловко перебирая, и отталкиваясь своими корнями – щупальцами. Чернолик ни о чём его не спрашивал, ему было неинтересно. Ещё в первые дни пребывания в чертоге, Чернолик побродил тут везде, осмотрел сокровищницу, роскошные спальни, огромную библиотеку, оружейную, и многие другие комнаты и залы, и осознав, что ничем из того, что он видел, сам воспользоваться не сможет, вернулся в главный зал, и предался счастью насыщения и любования. Но в этот раз, поднося ко рту горсть сладчайшей, почти чёрной, крупной черешни, Чернолик услышал шипящий, змеиный голос: