Я продолжаю жить!

Редактор Елена Мельникова

Иллюстратор Наталья Васильева

Дизайнер обложки Наталья Васильева

Корректор Елена Морозова

© Ольга Ткачева, 2020

© Наталья Васильева, иллюстрации, 2020

© Наталья Васильева, дизайн обложки, 2020

ISBN 978-5-0051-6217-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В онкологии очень важна радость

Марина Кузьмина, врач:

«В клинике, где я работаю, есть врач – пожилой мужчина, опытный онколог. Человек, который видел смерть в лицо и знает всю статистику. В его кабинете сто тысяч людей рыдали навзрыд. От таких эмоций у любого побегут мурашки по коже, даже если просто пройти рядом. Но я не видела этого врача подавленным или угнетенным, потому что он выбрал образ шута.

Да, он бывает веселым и даже беспечным. Он шутит, смеется, подключает фантазию. Дает оптимистичные, порой, нереалистичные прогнозы. Подтрунивает над коллегами, прибегает к черному юмору. Скажете: чокнутый? Нет, для меня он гений! Он создает образ «веселого онколога», чтобы не поддерживать эмоции горя, безнадежности и страха. Он сознательно смещает фокус внимания с негатива и пытается зародить в людях мысль, что онкология не равняется смерти, что в ней тоже есть ЖИЗНЬ!

Он веселится – каждый день, каждую смену и своим поведением учит людей смотреть на болезнь с другого ракурса. Когда я поняла, что он делает, это перевернуло и мое мировоззрение тоже!

Сохранять радость жизни – вот что важно для любого врача-онколога, психолога и всякого человека, работающего с онкобольными. Понимаете, у этих людей есть только «сегодня», а оно заключается в мелочах. Хорошая погода, вкусная еда, интересная книга или встреча – с ними важно говорить об этих простых вещах. Из них соткана жизнь. А замечать такие мелочи можно, только когда сам не утратил способность им радоваться.

Вот почему онкология кажется мне самым крутым разделом медицины. В нем, как в самом сложном, как в самом сильном по отрицательным эмоциям разделе, содержится невероятный потенциал для душевной силы, для жизни! И этот потенциал не способна уничтожить смерть. Поэтому для онкобольных нужно писать книги, сочинять стихи, рисовать картины, приглашать к ним клоунов. Делать что угодно, что нравится, что умеешь, главное – с правильным настроем. С настроем подарить им сегодня, сейчас несколько минут живых эмоций, чтобы они почувствовали, как продолжается их жизнь».

Глава 1

Летом я особенно любил наблюдать за облаками. Знаете, разглядывать их совсем не скучно. Иногда они казались мне белыми барашками – точь-в-точь такими же, как в стаде знакомого аташки1 Али. Я представлял, как они путешествуют по свету и видят все моря и океаны. Много раз я мечтал отправиться с ними. И вот я здесь. Мне только что исполнилось двенадцать, и мой мир перевернулся. Теперь я сижу на облаке и смотрю на землю. Разглядываю места, где живут мои родные люди. Они, как и я когда-то, ходят босиком по скошенной траве. Слушают щебет птиц по утрам и спешат к завтраку, едва аромат свежеиспеченного хлеба наполняет дом.

Сколько себя помню, хлеб всегда пекла мама. Вкуснее я не ел ничего на свете! Она любила готовить и проводила на кухне все свободное время. Семья у нас была большая – пять человек, но хлопоты у плиты доставляли маме радость. Даже обычный завтрак она превращала в маленькое волшебство. Застилала стол белоснежной скатертью, расставляла чашки с маками, а в центр ставила пиалу с вареньем. Больше всего я любил клубничное. Бывало, прибегу на кухню, сяду на стул и тихонечко, чтобы волшебство не рассеялось, наблюдаю, как мама накрывает на стол. А мама намазывает масло на ломтики хлеба, поглядывает на меня и улыбается. В эти минуты мне становилось радостно и сердце стучало быстрее. Отчего? И сам не знаю. Чуть позже на кухню приходили папа и сестры. Мы усаживались пить чай. Папа шутил, а я макал кусочки теплого хлеба в клубничное варенье и закрывал глаза от удовольствия.

Как-то в середине лета мама попросила меня и папу сходить к старой урючине и набрать ягод для абрикосового варенья. Дорога к дереву проходила мимо луга, на котором аташка Али пас своих овец. Я познакомился с ним ранней весной, когда мы переехали в этот дом, и я стал бегать на речку с соседскими мальчишками. Там мы с ребятами пускали кораблики, строили запруды, а по дороге домой я обязательно останавливался, чтобы поздороваться с аташкой – высоким, седовласым чабаном в длинном расшитом узорами чапане2. Он рассказывал интересные истории, но глаза у него почему-то всегда были грустными. Всякий раз я хотел развеселить аташку, но поговорить долго нам никак не удавалось. Может быть, сегодня, если мама отпустит меня за урюком одного, я смогу задержаться у него подольше и чем-нибудь его рассмешу?

В тот год мне исполнилось шесть лет, и я решил показать маме, что могу вполне справиться с делом для взрослых самостоятельно. После завтрака я выбежал во двор, нашел подходящее ведро и наполнил его водой из арыка.

– Мама, смотри, мне нетяжело, – сказал я, поднимая ведро двумя руками. – Можно я сам схожу за урюком?

– Совсем большой стал, – улыбнулась мама, – придется отпустить.

Чувство радости наполнило меня теплом от пальцев на ногах до самой макушки! Мне хотелось поскорее выскочить на улицу и закричать: «Ура-ура!» Ведь мое желание исполнилось, а когда желания исполняются, то больше всего на свете хочется кричать и прыгать от радости. Уж я-то знаю! Я так же скакал, когда папа принес в конце зимы рыжего щенка, завернутого в куртку. Я назвал его Шариком и всю весну брал с собой на речку. Вот и сегодня позову его с собой.

Я подошел к деревянной будке у забора, заглянул в окошко и важно скомандовал:

– Шарик, за мной! Мы идем собирать урюк вдвоем!

Шарик тут же выскочил и завилял хвостом, как будто понял, какую радостную новость я ему сообщил.

Старая урючина росла у речки, недалеко от дома. Дорогу к ней я знал прекрасно и бежал со всех ног, чтобы поскорее набрать ягод и встретиться с аташкой. Своего дедушку я видел редко, он жил в городе, и мне его очень не хватало. Наверное, поэтому я полюбил приходить сюда. Через истории, которые рассказывал аташка, я понимал, что жизнь бывает разной и в ней есть место добру и злу, радости и грусти, а за темной ночью наступает светлый день.

У аташки была нелегкая судьба: его отец погиб на войне, а сам он с одиннадцати лет помогал матери в колхозе – пас овец. По совершеннолетию женился, но Бог так и не дал им с женой детей. Когда аташка говорил об этом, глаза его темнели. Зато к нему на луг сбегалась детвора со всей округи. Аташка рассказывал сказки и угощал ребят конфетами, которые всегда водились в карманах его потертого чапана.

А еще этой весной у него в отаре родился черный ягненок, и аташка назвал его Цыган. Малыш так забавно крутился на месте и так ловко отстукивал ножками, что со стороны движения походили на зажигательный танец. Мы с мальчишками собирались на него посмотреть и смеялись от души, а аташка говорил, что такого ягненка за все время, что пасет овец, не встречал и тоже смеялся. Потом ягненок вырос и танцевать перестал, но мы вспоминали его «номера» и снова смеялись. Вот только глаза у аташки все равно быстро становились грустными.

Урюк созрел и начал опадать. Придя под дерево, я перво-наперво собрал самые красивые, немятые ягоды в траве, а потом взобрался повыше и потряс большую ветку. Урюк солнечным градом затарабанил о землю. Шарик звонко лаял и пытался схватить ягоды зубами. Я спустился и быстро наполнил ведро. «Этого маме точно хватит для варенья», – подумал я и поспешил к аташке. Схватился за ручку, но с большим усилием оторвал ведро от земли.

– Вот жеж тяжелое! – выдохнул я. – С водой, казалось, было легче. Но ничего, донесу. Шарик, идем!

Как бы я ни торопился, ведро не давало ускорить шаг. И когда до поляны с высоким карагачем оставалось пару метров, я заметил аташку и закричал:

– Ата, ата, это я!

Чабан обернулся и помахал мне рукой. Увидев, что я волоку тяжелое ведро, аташка пошел мне навстречу.

– Что же ты один, Равиль? – удивился ата. – Неужто не нашлось никого покрепче и постарше пойти за урюком?

– Я сам так захотел, – сказал я важно.

– Вот те раз! – всплеснул руками ата. – И мама тебя отпустила?

– Конечно! Я показал ей, что сильный, как папа, – продолжал я гордо.

– Давай помогу, силач, – засмеялся аташка и взялся за ручку ведра с другой стороны.

– Мне совсем не тяжело, – оправдывался я, – просто я очень спешил и выдохся немного.

– А куда спешил? Домой?

– Нет, к тебе, – ответил я и отчего-то смутился, а аташка расплылся в улыбке – широкой и доброй. Мне понравилось, как в этот миг преобразилось его смуглое лицо: оно как будто засветилось солнцем, а глубокие морщины стали глаже. Он взглянул на меня нежно и сказал:

– Ну пойдем под карагач, отдохнешь в прохладе.

Аташка скинул с плеч чапан и постелил его на землю. Мы сели рядышком, укрывшись от жаркого солнца в тени раскидистого дерева. Ели сочный урюк и угощали Шарика.

– Забавный он у тебя, – улыбнулся аташка, – первый раз вижу, чтобы собака ела урюк.

– А я никогда не видел, как танцуют ягнята, – кивнул я в сторону Цыгана, и мы засмеялись. – Знаешь, ата, когда я вырасту, тоже заведу себе отару, – сказал я серьезно. – И буду пасти ее на этом же лугу, рядом с тобой.

Ата засмеялся, погладил мои черные кудряшки и сказал:

– Хороший ты мальчик, Равилька. Не подарил мне Бог внуков, зато с тобой я не чувствую себя одиноким.

– Ата, а давай истории про облака придумывать?

– Давай. Облака сегодня красивые.

Я поднял голову и протянул вверх указательный палец:

– Смотри, ата, это облако похоже на хромую лошадь в яблоко, а то, другое, вылитый белый барашек. Наверное, у него такая же мягкая шерсть, как у твоих овец. А вон еще один барашек, и еще. Да тут целая отара!

Я даже привстал, пытаясь их всех сосчитать.

– А ты знал, что на море тоже есть барашки? – спросил ата.

– Нет, – удивился я.

– Так называют белые завитки на волнах, потому что они похожи на шерсть барашков.

– А кто их пасет?

– Ветер-проказник, он за ними приглядывает.

– Как бы я хотел увидеть морских барашков! Я ведь знаю названия всех океанов и морей, но видел их только на картинках.

– Погоди, подрастешь немного и обязательно увидишь.

Я снова почувствовал, как теплая ладонь коснулась моей головы.

– Ты, главное, не предавай свою мечту, помни о ней.

– А ты мечтаешь о чем-нибудь, ата?

– Я прожил долгую жизнь, многое повидал, но одну мечту все же хранил в своем сердце. И сбылась она благодаря тебе, – сказал ата и так сильно прижал меня к груди, что я услышал, как стучит его сердце.

Мы просидели в тишине несколько минут. Больше он ничего не говорил. Но я понял, что стал для него не просто знакомым мальчишкой. Я стал ему внуком, о котором он долго мечтал.

Громкий лай Шарика прервал наше молчание.

– Пора идти домой, – с грустью сказал я, – иначе мама будет волноваться.

– Иди, Равиль, еще увидимся, – ответил аташка и заботливо спросил: – Помочь тебе с ведром?

– Нет, я хочу сам, – решительным тоном сказал я и взглянул на небо, чтобы попрощаться с облаками.

Там простирался океан! Облака, как морские барашки, бежали от старого карагача далеко за речку. Я постарался запомнить, как они выглядят, чтобы потом нарисовать. Очень уж захотел сохранить этот счастливый день в памяти аташки. «Нарисую это небо, – подумал я, – и карагач. А под ним себя и аташку. Мы сядем обнявшись и станем считать облака. А рядом будет вытанцовывать черный ягненок по прозвищу Цыган. Думаю, глядя на рисунок, аташка засмеется. И из его глаз навсегда исчезнет грусть».

– Я скоро вернусь, – сказал я аташке, взял ведро и пошел домой.

Глава 2

В тот день у папы был выходной. А выходные обычно мы проводили вместе: рисовали, убирались во дворе или обустраивали мастерскую. Мы сделали ее из старого сарая. Он приглянулся нам сразу же, еще когда мы всей семьей приезжали смотреть дом перед покупкой. И хотя хозяева забили сарай от пола до потолка ненужными вещами, снаружи он выглядел большим, а значит, и внутри могло быть довольно просторно.

– Будет где развернуться, – подмигнул мне папа.

После переезда мы знатно потрудились: вытащили из сарая мусор, покрасили стены, вымыли окно, навесили полки, соорудили верстак и стол для рисования, подправили просевшую дверь и разложили инструменты. За несколько выходных темный сарай превратился в светлую и уютную мастерскую. Оставалось только покрасить наружные стены.

– Папа, папа! – закричал я, входя во двор через калитку.

– А, Равиль, – улыбнулся папа. – Что же ты один пошел за урюком, без меня?

– Хотел показать, что я уже большой и сильный. Такой же, как ты! – ответил я и поставил перед папой ведро спелых ягод.

– И как, тяжело, наверное, было столько нести?

– Тяжело, – признался я и добавил шепотом: – Только маме не говори, пожалуйста.

– Хорошо, – засмеялся папа, – не скажу. Поможешь мне сегодня?

– Конечно, – обрадовался я. – А что мы будем делать?

– Подготовим стены мастерской к покраске. Их надо ошкурить и нанести грунтовку. Держи наждачную бумагу и повторяй за мной.

Я взял кусочек наждачки, встал рядом с папой и стал водить по доскам, как он показал. Ошметки старой краски и пыль полетели во все стороны. Я даже зажмурился, чтобы мусор не попал мне в глаза.

– Не спеши, – предостерег меня папа, – чтобы заноз не нахватать.

Я смотрел на него и восхищался: как здорово у него все получалось! Папа многое умел: и строить, и вырезать по дереву, и рисовать. Он никогда не сидел без дела: все время что-то мастерил, придумывал. А я ему помогал. Вместе мы сделали стол для кухни и стулья. Поставили новый забор и выложили из камней дорожку от калитки к дому. Выкопали маленький пруд и повесили качели. Благодаря папиным заботам в новом доме становилось все удобнее и лучше.

– Равиль, в какой цвет ты бы хотел покрасить мастерскую? – спросил папа.

– В зеленый, – тут же ответил я.

– В какой зеленый? Как цвет травы или в изумрудный, как вода в нашем пруду?

Я перестал шкурить и задумался. Папа знал, что я различаю множество оттенков и даже подписываю все свои карандаши. Внешне их цвета выглядели схожими, но оттенки при рисовании получались разными, поэтому я наклеивал на карандаши бумажки с названиями цветов, чтобы не путать их друг с другом.

– Может быть, покрасим в оливковый? Только не знаю, какой лучше: в темный или светлый?

– А ты покажи на своих карандашах, тогда и выберем, – предложил папа.

– Хорошо, я принесу их. И давай, когда закончим грунтовать, порисуем?

– А давай, – согласился папа. – Ты пока беги за карандашами и альбомом, а я доделаю эту стенку и буду ждать тебя в мастерской.

Я побежал к дому. Так спешил, что перепрыгивал через одну ступеньку лестницы, чтобы поскорее добежать до комнаты: детские были на втором этаже. Влетел и повалился на кровать ничком в подушку. Только сейчас я заметил, как устал. «Но рисовать все равно пойду, – сказал я сам себе. – Полежу пять минут и побегу назад, в мастерскую». Там всегда проходила усталость и я становился волшебником. На белых листах в считанные минуты оживали чьи-нибудь мечты и рождались увлекательные истории, которых прежде не существовало. Карандаши были моей волшебной палочкой, а ловко управляться с ними научил меня папа. Нам нравилось рисовать вместе. Мы часто уединялись в мастерской и придумывали истории на бумаге.

Однажды в моем альбоме поселилась милая старушка с таксой. Они жили в Лондоне, на маленькой улочке, и каждый день под вечер прогуливались в парке. Старушка надевала синий плащ, шляпку с вуалью, брала в руки крохотную сумочку, поводок и выходила на улицу. Такса, я назвал ее Молли, была любопытной и юркой. На прогулке она все время норовила засунуть нос то в цветущие кусты, то в открытые двери магазинов. Старушка едва заметно одергивала поводок, и Молли покорно возвращалась к ее ногам, чтобы степенно вышагивать рядом с хозяйкой. Но через пару минут снова со всех лап, забыв о приличиях, устремлялась к любопытному предмету. Поводок резко дергался в руке старушки, и вуаль на шляпке вздрагивала. По парку они делали ровно один круг, а затем непременно заходили в булочную. Старушка покупала горячую выпечку, и они шли домой пить чай с клубничным джемом.

– Таким же вкусным, как мама подает нам на завтрак? – спросил тогда меня папа.

– Да! – засмеялся я.

С папой мы не только рисовали, но и вырезали фигурки из дерева, лепили из пластилина. Наша коллекция красовалась на полке в мастерской. Там были разные животные: собаки, лисы, барашки и, конечно, мои любимые медведи. Я слепил их больше десяти, и ни один не повторял другого. Я даже дал им имена. Здоровяка, стоящего на задних лапах, назвал Буг, как в мультике «Сезон охоты», а толстяка с белым животом – Балу. Были среди них и мудрый Потапыч, и добродушный Мишутка, и неуклюжий Топтыгин. С ними я тоже сочинял истории. Папа помогал мне вначале, а потом переключался на свои дела. «Вот и сегодня он, наверняка, опять придумает что-нибудь интересное», – подумал я, поднялся с кровати, взял карандаши, альбом и побежал в мастерскую. Силы вернулись.

– Что будешь рисовать? – спросил папа, когда я вошел.

– Рисунок для аташки.

– Того, который пасет овец на лугу с карагачем?

– Да. Сегодня мы с ним вдоволь поболтали.

– Он снова рассказывал сказки?

– Нет, мы смотрели в облака и говорили о мечтах. Пап, представляешь, он сказал, что я осуществил его мечту!

– Вот как? И какую же?

– Стал ему внуком.

Папа улыбнулся и погладил меня по голове:

– Выходит, и мою мечту ты тоже исполнил. Я мечтал о смышленом, добром мальчишке, и появился ты.

– Значит, мечты действительно сбываются? – оживился я.

– Сбываются. Надо только искренне в них верить. А еще, скажу тебе по секрету, мечты исполняются, если их рисовать.

– Ух ты! Тогда я нарисую рисунок для аташки, и он перестанет грустить! – обрадовался я.

– А ты сам о чем мечтаешь? – спросил меня папа.

– О домике на дереве, – сказал я, раскладывая карандаши. – Хочу, чтобы там был шалаш и смотровая площадка с настоящим штурвалом, как на корабле. Я буду оглядывать двор из бинокля и представлять, что вокруг меня море.

– Слушай, – повернулся я к папе, – а если я все это сейчас нарисую, то моя мечта сбудется?

– Попробуй, – хитро улыбнулся папа. – А я нарисую новую будку для Шарика. Как, по-твоему, он о ней мечтает?

– Я думаю, очень, – рассмеялся я.

Глава 3

День пролетел незаметно. После ужина я поднялся в свою комнату и стал ждать маму. Каждый вечер она приходила ко мне перед сном. Мы разговаривали о том, как прошел день, а потом читали книжки. Мне нравилось, когда читала мама. Я и сам умел, но у нее получалось интереснее. Мамин голос звучал негромко и так нежно, что даже самые злые герои вызывали улыбку и симпатию.

Больше других мне нравились книжки о кругосветных путешествиях. Я часто представлял свою кровать огромным кораблем и мечтал доплыть до острова с настоящими пиратами. От мыслей о возможных сражениях, поисках сокровищ и штормах у меня всегда захватывало дух. Я взял со стола рисунок с домиком на дереве и еще раз на него посмотрел. «Вот будет здорово, когда моя мечта исполнится», – подумал я и перевел взгляд на большую карту, которая висела над моей кроватью. Ее подарил мне папа. Каждый день я разглядывал материки и океаны и представлял, как однажды побываю на всех континентах. А пока отмечал фломастером страны и моря, названия которых выучил.

На часах было почти десять. Мама должна вот-вот прийти. «А что если сыграть с ней в прятки?» – вдруг подумал я и посмотрел на большой коричневый шкаф. Этот блестящий великан на коротких ножках достался нам от бабушки. Я часто в него прятался, когда хотел побыть один. Внутри было просторно, темно и спокойно, как в шалаше или трюме корабля. Я забрался в шкаф и замер. Мама пришла и стала медленно ходить по комнате. Заглянула под кровать, отодвинула штору. И вот ее шаги слышны совсем близко, у шкафа… Еще секунда – и она откроет дверцу! Сердце мое громко застучало, я не выдержал и выскочил с криком:

– Мама, мамочка, я здесь! Потеряла меня?

– Тебя невозможно потерять, – засмеялась она в ответ на мой заливистый смех.

– Почему? – удивился я.

– Потому что ты всегда будешь жить здесь, – и мама коснулась груди, – в моем сердце.

– А ты в моем, – сказал я и прижался к ней что было силы. – Признайся, ну хоть чуточку испугалась тому, что я исчез?

– Конечно, испугалась, – улыбалась мама. – Выдумщик ты мой, ложись в постель, а я возьму книжку со сказками.

– Мам, а давай я сегодня сам расскажу тебе сказку?

– Какой самостоятельный: и за урюком сам, и сказку сам, – снова засмеялась мама. – Ну хорошо! О ком будет твоя сказка? О принце, который прятался в шкаф, или о герое, который чуть не надорвался, пока нес ведро?

– Нет, – смутился я (интересно, откуда она узнала о ведре?), – сказка о человеке, который любил мед.

– И что с ним приключилось?

– А вот слушай, – сказал я и напустил на себя серьезный вид. – Пошел как-то этот человек за медом в лес. А в том лесу медведь водился. Без ружья идти было опасно, пришлось взять. Шел он медленно, все по сторонам оглядывался да к шорохам прислушивался. Далеко зашел в лес и увидел дерево. А на нем улей низко так висит, только руку протяни, и можно мед достать. Аккуратно снял он улей с дерева, вот, думает, меда добуду, как сзади раздался рев медведя. Да такой громкий и страшный, что он улей из рук тут же и выронил. Пчелы вылетели, закружились над ним черной тучей, стали жалить со всех сторон. Человек бросил ружье, замахал руками и побежал от улья прочь. И только когда дома оказался, понял, что остался без ружья и без меда.

Мама засмеялась:

– Замечательная сказка!

Я очень любил ее смех. В такие минуты я чувствовал себя самым счастливым на свете.

– А ты бы испугался медведя в лесу?

– Неа! И ружье не бросил бы!

– Ты мой маленький герой! – протянула мама нараспев и обняла меня.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Ата в переводе с казахского языка означает «дед, дедушка». Аташка – уважительное обращение к мужчине пожилого возраста.

2

Чапан (или шапан) – старинная казахская верхняя длиннополая одежда с рукавом. Расшивается национальным орнаментом.