Русские байки с японским акцентом, или Японские кайданы на русский манер. часть 2

© Тояма Токанава, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В комнате темно. Тусклый свет с улицы проникает сквозь неплотные шторы. В сумраке может померещиться все что угодно – вот мимо тебя как будто скользнула тень и почти задела хвостом твою ногу. Но когда глаза привыкают к темноте, можно различить, что находишься внутри маленькой типовой квартиры и нет здесь ничего загадочного и таинственного, все просто и незамысловато – как у всех.

Диван у одной стены, вдоль другой – стенка, внутри которой спрятался телевизор. Книг на полках мало – гораздо больше безделушек из стекла или фарфора. Посреди комнаты большой коричневый полированный стол. Напротив, у входа в комнату, стоит подросток лет пятнадцати, он пытается нащупать на стене выключатель.

– Где здесь свет? – он обращается к кому-то в коридоре и безуспешно водит по холодной шершавой стене рукой – все время мимо выключателя.

– Не надо света… не включай, – доносится голос девушки из коридора.

Глубокий вечер – самое время для того, чтобы собраться компанией за одним столом, выпить крепкого чаю и рассказать друг другу пару страшилок.

Любовь к страшным историям у людей проявляется с детства, разве не так?

Двое подростков и двое детей помладше остались одни в запертой квартире. Они не стали включать свет в комнате – вместо этого они расселись за столом и зажгли несколько свечей. Достаточно света, чтобы можно было разглядеть лица друг друга, но слишком темно, чтобы не различать – кто там прячется по углам…

Треск свечей в тишине комнаты, полутьма. Тени, словно живые, ползают по стенам.

Этого довольно, чтобы создать жуткую атмосферу.

– Из наших окон все равно не видно салют. Наши предки ушли, и мы сейчас типа наказаны, но мне никогда особо не нравился этот день города. Да и мелкая все время плакала, когда ее брали с собой, – сказала девушка.

На вид ей лет шестнадцать. Длинные рыжие волосы при тусклом свете кажутся почти черными. Рядом с ней сидит ее младшая сестренка пяти лет и уже клюет носом. Очень скоро она свернется калачиком на диване, словно кошка, проспит так до утра и не услышит страшных историй, которые будет рассказывать эта компания.

– А я бы салют посмотрел, – с сожалением вздохнул парень, что так и не нашел выключатель. Он снял очки, положил их на стол перед собой и заморгал, привыкая к тусклому свету.

Напротив него сидел мальчишка лет десяти, невысокий, худой и очень юркий. Даже если он просто сидел и молчал, казалось, что он все время в движении, будто у него шило в одном месте. Пока что он действительно молчал, наблюдал за остальными.

– Ты видел его сто раз! К тому же последние несколько лет он становится все более тухлым, – махнула рукой девушка. – У меня есть кое-что интересное.

У ее ног лежал пухлый, объемный рюкзак. Она достала из него книжку в яркой блестящей обложке, но потрепанную, с оборванным уголками.

– Это принес дядяЛеша.

«ДядяЛеша» произносилось в одно слово и означало нового маминого хахаля. Очередная «судьба», «женское счастье», коих она приводила в дом и затем выгоняла по пять штук за год. Из всех прочих дядь этот хотя бы не пил, не трогал девчонок и всегда приносил им с работы что-нибудь интересное.

– Чья это книга?

– Да фиг знает! Кто-то у него на работе оставил, она валялась под койкой для сторожей.

– Здесь сначала всякие разные байки, мифы-легенды. Япония, все такое. А дальше, в самом конце, место для записей. Так вот – там все страницы исписаны страшилками! Кто-то написал их, это чьи-то воспоминания. Здесь три истории и по теме они как раз совпадают с тем, о чем сама книга.

– И о чем она? – спросил паренек в очках.

Девушка заговорила еще тише, заговорщицким шепотом.

– О духах. Оборотнях. Призраках. Здесь все про Японию и японских призраков и оборотней, но знаешь, что я заметила? Некоторые персонажи напоминают то, что можно найти и в русских сказках и мифах, и не только русских. Слишком сильно напоминают, чтобы этого не заметить. Все эти байки о духах и призраках, она ведь перекликаются, они похожи в совершенно разных странах. Это ведь неспроста? Может, разным людям в разных странах, в разных точках мира встречалось одно и то же явление? Если не одно и то же, то хотя бы что-то похожее?

И знаете ещё, что интересно? Вот мы сейчас сидим с вами, ждем, когда салют будет, а ведь именно сегодня, в это время, в этот вечер в Японии празднуют «о-бон». Праздник, во время которого духи мертвых предков сходят на землю. По всему городу зажигают фонари, а кульминация праздника – салют. Как и у нас сегодня. Представляете, как совпало? Именно сегодня ночью улицы полны призраков и не только…

Она положила книгу на стол, и книгу тут же схватил мальчишка, который сидел напротив очкарика, и принялся ее листать. И через несколько секунд деловито покачал головой.

– Мне встречалось кое-что, о чем здесь пишут.

– Серьезно? – тихо спросила девушка. – Только без шуток! Ты видел что-то такое?

– Без шуток! – ответил мальчик, закрыл книгу и передал ее парню в очках. – Но рассказывать я не стану. Вы будете смеяться.

– Нет, не будем, – ответила девушка еле слышно. Сестренка рядом с ней уснула, и она не хотела ее разбудить. – У меня тоже есть история. Чем-то похожая на эти. Но я… тоже не буду рассказывать.

– Почему? – тут же спросил мелкий. – Я не буду смеяться, я обещаю.

– Я расскажу первый, – сказал парень, в чьих руках на тот момент была книга, – я помню кое-что, очень похоже на вот это…

Он положил книгу перед девушкой и ткнул пальцем в один из заголовков.

– Только чур – не смеяться, – голос у парня немного задрожал, – Верить или не верить – ваше дело. Я расскажу, что знаю и как я это запомнил.

Парень снова снял очки, откинулся на спинку стула, закрыл глаза и…

Байка первая. Ину-гами

У моего деда был шрам от рваной раны через все лицо. Правым глазом он видел так себе, левого у него не было вовсе. Таким я его и запомнил – с искореженным лицом, коричневым от злого деревенского солнца. Он был из тех людей, что трезвые – очень милые люди, но выпивши – самые настоящие сволочи. Я знал его и злым, и добрым, но лучше всего запомнил… Я запомнил лучше всего одну неделю летних каникул, что провел у него. В тот же год он умер, но сперва случилась эта неделя.

Когда бабушка была еще жива, я каждое лето ездил к ним с дедом в гости. Мне нравилось у них: работой сильно не напрягали, отдыхать можно было сколько влезет, делать что хочешь, хоть на голове прыгай. У них была собака, кавказская овчарка с примесью какой-то дворняги, очень большая и очень добрая, и гулять с ней было моей единственной обязанностью.

Бабушка, как положено бабушкам, здорово меня кормила и любила поболтать. Вообще она была очень добрая, и дед старался быть таким же. Старался не пить, пока я был с ними. Но пару раз выходило так, что он срывался, напивался где-то и приходил домой злой, как черт. В эти дни доставалось и мне и бабушке. Когда первый раз это случилось, мне было… лет восемь, что ли.

– Он вас бил? – встрял мелкий, на что девушка тут же на него шикнула.

– Тихо! Сестренка уже спит.

Сделав паузу, первый рассказчик приоткрыл один глаз, потом второй, прищурился, как бы раздумывая, сказать правду или нет. Затем наклонился к столу и продолжил совсем тихо.

– Да, он нас бил. Но не то чтобы очень сильно, потому что мы от него убегали. А еще гонялся за нами с топором по всему двору. И соседи это видели, но никто ни разу не пришел к нам на помощь. Если он бил бабушку, я пытался заступиться, и тогда попадало мне. Если сначала он хотел поколотить меня, то бабушка бросалась и закрывала меня собой, и попадало ей. Когда выходило, что он никого не мог толком поколотить, то он шел по двор, и мы (я и бабушка) точно знали, что он идет за топором. Вот тогда беги и прячься, где можешь!

Однажды мы полдня прятались от него в дачном туалете. Дачный туалет летом – это жесть! Мой персональный кошмар. Даже не знаю, что хуже – проторчать там полдня или попасться дедушке с топором. Ну, в общем, у него случались такие вспышки ненависти, но на следующий день его отпускало, и он становился прежним.

Бабушка никогда не рассказывала моим родителям, что дед такой. Она говорила мне, что раньше он был совсем другим, и если рассказать, что он так себя ведет, то в это даже никто не поверит. Так-то. К тому же, бабушку с детства учили, что жаловаться нельзя. Нельзя… как это называется… выносить сор из избы. Батя у меня понимал, что дед выпивает, но не знал, во что выливаются его запои. А я не говорил, потому что так просила бабушка.

И вот однажды зимой нам звонит дед и говорит, что бабушка умерла.

Я сразу не поверил, что так вышло случайно…

– А что случилось? – снова спросил мелкий как можно тише.

– Дедушка рассказал, что бабуля утром вышла покормить собаку, и то ли у нее закружилась голова, то ли просто она оступилась, но вышло так, что она упала и ударилась головой об обух топора, торчащего из колоды. Так он нам сказал. И похоже, что мои родители действительно верили, что дед нашел ее уже мертвую, всю перепачканную кровью и гречкой с мясом, которая предназначалась собаке.

Она ударилась об обух топора. Конечно, так я и поверил! Как представлю себе, как это было на самом деле, так у меня мурашки по коже. Хотя… может, действительно все случилось так, как он говорил, но я не верю до сих пор.

После ее смерти дед (на мое счастье) наотрез отказался переезжать в город и доживал в доме один, если не считать собаки.

Следующим летом предки снова решили увезти меня в деревню. Я отказывался и в то же время не мог объяснить почему. Просто не мог объяснить, не мог сказать. Но у родителей были какие-то срочные дела в городе, и они решили увезти меня, типа только на неделю. «Буквально на неделю» – батя сказал. Ага, эту неделю нужно было еще как-то пережить наедине с сумасшедшим дедушкой.

В общем, приезжаем мы к деду, а у меня аж руки трясутся, как представлю, что будет, когда родители уедут.

Родители погостили полдня и уехали, оставив меня с ним.

Поначалу, кстати, все было не так плохо. Он усадил меня на лавку во дворе, говорит такой, я, мол, все понимаю, что я раньше очень нехорошо поступал. Вот сейчас бабушки не стало, так я понял, говорит, как она меня выручала и как мне ее не хватает. У нас теперь с тобой, говорит, будет здесь мужское братство. Поможешь мне дрова нарубить, печку растопить, сало засолить, рыбку ловить-коптить – всему научу, все уметь будешь!

Раньше он как-то не горел желанием приобщить меня к работе, а теперь вот как все повернулось. Ну ладно, я был не против работы. По утрам я варил кушать себе, ему и Аньке, нашей овчарке. Я даже на какое-то время решил, что дедушка вылечился, что смерть бабушки его изменила, и он не будет больше пить. С ним было интересно. Мы прожили тихо-мирно ровно пять дней.

А потом… переклинило его, что ли. Может, из-за смерти бабушки он так.

Может просто… ну, как говорят, психика не выдержала и все такое. Он ведь где только не служил, дедушка мой, и из-за службы он таким стал.

Короче говоря, он сорвался.

Боролся с собой и не то чтобы проиграл, но и не совсем выиграл.

Он ночью где-то достал заначенную чекушку водки, надрался. Я когда проснулся утром, в доме его не нашел, он, видимо, ходил в тот самый деревенский туалет, в котором летом заводятся всякие личинки.

Я уже гречу сварил Аньке, куриных сердец, перемешал такой, все свалил в миску. Держу эту миску и думаю – где же дед. Вот выйду я из дома, а он меня обухом топора, и каюк мне. Так же буду в гречке валяться, как моя бабушка.

Короче, я испугался. Действительно испугался. Оставил гречку на столе, пошёл в сени, взял там молоток на всякий случай. Тихонько открываю дверь входную, чтобы посмотреть, что там снаружи. Открыл совсем немножко, смотрю – дед стоит как раз напротив двери, с топором и прямо мне в глаза смотрит. Таращится одним своим правым глазом.

Ждал, когда я дверь открою.

– Жесть, – думаю, – я попался окончательно. Через дедовский топор напролом бежать страшно. Я захлопнул дверь, закрыл на засов и бегом на кухню через окно прямиком на улицу. А он уже дом обходит и хоть пьяный, а шагает так четко, спокойно, будто и не надирался.

Никогда еще у меня сердце так не билось. Больно так, бешено, словно вперед меня убежать хотело. Бабушки рядом не было, некому было за меня заступиться, и к тому же теперь я знал, на что был способен мой дед. Он был способен убить.

Он наверняка убивал и раньше, ведь он долго прослужил в армии, но сознание того, что он это действительно может, по-настоящему пришло ко мне, когда я удирал от него в то утро.

Где прятаться – выбирать не приходилось. Помимо туалета, куда мне бежать не хотелось, даже несмотря на угрозу в виде пьяного дедушки, была ещё сарайка для всякого хлама и дровяник.

Дровяник – это тоже что-то вроде сарайки, только там хранились дрова.

Дровяник – дрова, ну поняли, да?

Поленца одно к одному, и штабелями почти до крыши. До сарайки путь был отрезан и я побежал к дровянику. Залетел туда, как ошалелый, залез на поленицу и пополз по-пластунски. Дрова полетели вниз, к двери, и так получилось, что я сам себя забаррикадировал, потому что дверь-то открывалась вовнутрь…

Как я сам понимаю, дровяники такими быть не должны. Их обычно открытыми с одной стороны строят, или, если уж закрытыми, то не так, как строил мой дед. Похоже, раньше этот дровяник был сараем, в котором хранили всякие нужные и ненужные вещи. Потом дедушка построил еще один сарай, а этот приспособил под дрова. О том, что это не совсем безопасно, когда дверь в дровяник отрывается вовнутрь, его «соображалка» не беспокоилась.

В общем, так вышло, что я попался в ловушку.

Дед ломился, пытался пробить дверь топором, но без толку. Он сам когда-то сварил этот дровяник из листов железа, уж откуда он его взял, я не знаю. Но сделан он был крепко, так что я оказался в железной коробке замурованный.

Никто не войдет! Но и никто не выйдет…

В одной из стен почти под самой крышей были проделаны небольшие дырки. Знаете, когда хомячка несешь домой в коробке, для него в этой коробке дырки делают, чтоб дышал. Так и у меня получилось, только коробка была железная. И попался такой вот кусок железа с дырками, через которые я мог видеть одну сторону дома, наши ворота и будку с собакой на цепи.

Анька лаяла, как сумасшедшая, она всегда так реагировала, когда дед напивался. Гавкала, рвалась с цепи. Хоть и добрая, а пьяных на дух не переносила. Я видел, как дед, обойдя дровяник со всех сторон, пошел к дому. Вернулся с миской еды, что я оставил на столе, бросил миску на землю и подопнул собаке. Недопнул, кстати, – миска оказалась слишком далеко, и Анька на цепи не могла ее достать. Он лаяла, как обезумевшая, аж слюни во все стороны брызгали. Дед посмотрел на нее с полминуты, махнул рукой, выматерился и отвернулся

Затем, опять вернувшись в дом, он вышел с чекушкой водки в одной руке и все тем же топором в другой. С этим он направился ко мне.

Я тогда лежал на поленцах, отдавил себе ими все бока и думал только обо дном: как бы ему в его пьяный мозг не пришла веселая идея поджечь «хомяка» в железной коробке.

Я ведь говорил уже, что когда он гонялся за мной и бабушкой, никто из соседей, слыша наши крики, никогда не пытался нас выручить. Поэтому я как-то не сразу подумал о том, что стоит позвать на помощь. Но когда я увидел деда с топором и чекушкой в руках, решительно шагающего в сторону дровяника, я заорал что было сил. Кричал, чтобы вызвали милицию и что-то типа «помогите, убивают». Но, наверное, из дровяника ничего толком не было слышно.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.