Холодною зимой метель нас закружила. 6-й заключитальный том цикла «Безжизненно стучат не любящих два сердца»

«Спаси…» – услышал король в голове жалобный голос демонической гончей и не сразу понял, что она обращается к нему. «Спаси дитя…» – повторила она, осторожно прикоснувшись носом к окровавленному куску и поворачивая его в сторону Тисхлана. И только сейчас он разглядел, что это не кусок мяса, а человеческий ребёнок.

Ледяной ужас пронзил Рон Тисхлана Диарнаха, словно осколок зимнего ветра, обратив кожу в зыбкое поле мурашек. Сбросив с себя оковы трона, он ринулся к ребенку, в смятении пытаясь найти способ прикоснуться, не причинив ещё большей боли. Тело девочки, казалось, цвело жутким садом язв и кровоточащих волдырей. Рон Диарнах, с горечью осознавая собственное бессилие, понимал, что чудо не в его власти.

– Прости, – прошептал он гончей, голос дрожал от подступающего отчаяния. Выпрямившись, он отступил, а в его глазах плескалось виноватое страдание. – За её спиной стоит смерть… Я бессилен перед её дыханием.

– Ваше Величество! – прохрипел Дошран, задыхаясь, словно раненый зверь, и вихрем ворвался в тронный зал. – Я узрел… Увидел ведение, что жжет глаза словно пламя: мир объят огнем, а в самом его сердце – Дитя Миров. В ней дремлет сила духа, подобная несокрушимой скале, и вера в жизнь, ярче раскаленных лучей света. Призывный плач этого дитя услышит Зверь, сотканный из пламени и кромешной тьмы. Она спасет девочку, но Смерть уже точит косу, жадно предвкушая новую душу. Остановить её подвластно лишь крови, текущей в жилах короля, оплакивающего утрату своего дитя. Кровь к крови протянется нитью, сотканной из звездной пыли и древних заклинаний. И когда годы прольются, словно слезы, Путеводная Звезда отыщет в мире Карварс наследника древнего рода Рон Диарнах.

Предсказатель замер, прерывисто дыша, и невольно опустил взгляд на пол. Тут же отшатнувшись, пробормотал: «Невероятно… Неужели моё предсказание начинает сбываться?» Ваше Величество… – запнулся старик, не находя слов, он отступил от скрючившегося на полу ребенка, вперив в него безумный взор. Затем перевёл взгляд на демоническую гончую, и, вновь обернувшись к владыке ханства, с тревогой вопросил: – Что же вы медлите, Ваше Величество?

В эти мгновения Тисхлана обуяли сомнения, терзающие душу, словно раскалена лава. Неужели так просто – влить в хрупкое дитя древнюю королевскую кровь? Демоны… одна из могущественнейших рас, что населяют Карварс. И каждый правитель – стихийник, обладающий силой, способной сокрушить горы.

Но тут Гара, словно вынырнув из омута вечности, вырвала его из тягостных раздумий. Запрокинув голову к потолку тронного зала, она затянула прощальную песнь, полной скорби, да с такой тоской в голосе, что по коже побежали мурашки, а сердце сжалось от леденящей жалости. Сомнения отступили, отброшенные волной нахлынувшего сострадания.

Тисхлан выхватил кинжал из ножен, и сталь, блеснув в тусклом свете, полоснула левую ладонь. Алая кровь, горячая и живая, хлынула из раны. Осторожно, он взял малышку правой рукой и словно, держа в руках драгоценный хрусталь, наклонил её к себе, позволяя каплям крови падать прямо в маленький, приоткрытый ротик. К его изумлению, девочка облизнула окровавленные губы, и, широко раскрыв рот, жадно проглотила предложенную ей кровь, будто испивая нектар жизни.

Прошло некоторое время и вот тогда и произошло то событие, ввергшее короля в пучину потрясения.

Услышав детский хрип, Гара встревоженная, бросилась к девочке. Проведя, шершавым языком по головке, вскинула преданный взгляд на Тисхлана.

Дошран рухнул на колени пред королем Адиского ханства, и голос его дрожал от волнения: – Благодарю вас, Ваше Величество, за то, что вняли пророчествам старца. Да продлит Единый дни ваши. Да будет спасен единственный наследник престола.

Король наблюдал, как рубцуются окровавленные шрамы на детской нежной коже, и в его сердце клокотало мрачное восхищение перед мощью древней крови.

Девочка, распахнув глаза, вздрогнула, но на этот раз не издала, ни звука. Лишь изучающее смотрела на владыку, а он, завороженный, наблюдал, как чистая небесная голубизна её глаз, медленно тонет во тьме, словно в это время неумолимая бездна у него на глазах поглощала последний свет. А над редкими прядями светлых волос, словно пролетела стая воронья, сбросив со своего оперения весь окрас. Такова плата демонической крови. Не терпит она и искры света в облике того, в ком течет.

***

Я очнулась от ощущения, будто по мне ползают шелковистые черви, но это не вызывало отвращения, скорее приносило облегчение израненной коже. Желание открыть глаза вспыхнуло, но старческий, хриплый голос заставил меня повременить. Удивительно, я понимала каждое слово незнакомца, хотя слуги и родственники принцессы Ралины, в чье тело я, угодила, изъяснялись на чужом, незнакомом мне наречии. И вопреки моим ожиданиям, меня не бросили в кипящую лаву, а принялись лечить. Значит, это не Ад. Выходит, книги фэнтези, с их расами демонов, не такая уж и выдумка.

«Буду решать проблемы по мере их поступления», – пронеслось в голове, и я открыла глаза, вздрогнула от пристального взгляда тёмных глаз незнакомца, смотревшего на меня задумчиво.

Осознавая свою наготу перед ним, я машинально, от смущения, засунула палец в рот, и стала бессознательно изучать его лицо. В чертах короля дышала мужественная сила: волевой подбородок, тронутый легкой трехдневной щетиной, рассекала кокетливая ямочка, делая его искусителем женских грез. Бордовые губы, плотно сжатые, говорили о несгибаемом характере, а прямой, словно выточенный из мрамора, нос выдавал аристократическое происхождение. В глубине чёрных глаз, казалось, поселилась сама ночь, и лишь изредка в них вспыхивали далекие звезды, приоткрывая завесу над потаенными мыслями владыки демонов. И, конечно, главной отличительной чертой этой расы были гордо возвышающиеся над головой рога и, иссиня-чёрные волнистые волосы, отливающие призрачным серебром.

– Не понимаю, – прорычал король, и я увидела, как тень сомнения омрачила его лицо. – Почему, шрамы на её теле исчезли не все?

Шарканье приблизившихся шагов заставило меня искоса взглянуть на старца, который изучал меня с глубокой, почти скорбной задумчивостью.

– Быть может, дело в том, что она всего лишь человек, – прозвучал его скрипучий голос, пока он медленно поглаживал свою тонкую, серебристую бороду. – Демоническая кровь, проникшая в её тело, не обладает той же силой, что и в ваших венах.

– Возможно… – отозвался владыка демонов, в его голосе проскользнула неуверенность. – Но лучше будет узнать мнение целителя.

Король крепко прижал меня к своей горячей, широкой груди и зашагал, словно неся драгоценную ношу. Опомнившись, что бессознательно тереблю палец во рту, я вытащила его и принялась жадно вертеть головой, пытаясь запечатлеть в памяти роскошный дворцовый интерьер.

Пока владыка демонов нес меня, убаюкивая каждым своим шагом, я мысленно вернулась к обрывкам недавнего разговора, и истина обожгла сознание: меня напоили демонической кровью. Вот откуда этот странный, сладко-металлический привкус во рту. Она дала мне шанс на жизнь, да еще и залечила израненное тело. Вот это кровушка! С ней мне теперь никакие болячки и раны не страшны!

– Акэнат! – голос короля, словно зимний ветер, ворвался в комнату, наполненную терпким ароматом трав и масел. Он прошел внутрь, придерживая меня на руках. – Осмотри мою приемную дочь. Шрамы от ожогов, не хотят исчезать с её тела.

– Вашу приемную дочь?! – переспросил дородный мужчина в белоснежном халате. Удивление отразилось в каждой складке его лица, но, встретившись взглядом с владыкой, он тут же осекся.

Мои губы невольно дрогнули в улыбке при виде двойных рогов целителя, пробуждая в памяти фривольные анекдоты о неверных женах.

– Надо же, улыбается, – пробормотал он, и в его чёрных глазах вспыхнули искорки доброты. – Ваше Величество! Разрешите осмотреть девочку. Иди ко мне, малышка, – ласково проговорил он, подхватывая меня на руки и осторожно опуская на кровать. Его тёплые, мягкие пальцы скользнули по моей коже, а густые брови тут же в задумчивости сошлись у переносицы. – Так… так… – повторял он, причмокивая языком. Наконец, вздохнув, он бросил виноватый взгляд на короля. – Простите, Ваше Величество… ни один целитель не сможет изгладить эти шрамы. Они нанесены не обычным огнем, а колдовским заклятием. Вам придется искать колдуна или ведьму, возможно, они смогут помочь вашей дочери. В остальном же, малышка совершенно здорова. Голодна, конечно, но, полагаю, эту проблему быстро решат няньки и кормилицы.

– Бедное дитя, – прошептал владыка, в голосе его сквозила неприкрытая тоска, когда он взглянул на меня, а затем перевел взгляд на целителя. – Акэнат, я на время доверю тебе эту кроху. Распоряжусь насчет нянек, а ты проследи, чтобы ее искупали, одели и накормили.

– Слушаюсь, Ваше Величество! – отозвался демон, склонив голову в почтительном поклоне. Внезапно что-то вспомнив, он вскинул голову, поспешив обратиться к уже уходящему королю: – А как зовут вашу приемную дочь?

– Хагар.

Это имя донеслось до меня эхом, прежде чем дверь затворилась. «Диана, не успела ты насладиться именем Ралины, как уже стала Хагар» – пронеслось в моей голове, и я, снова сунув пальчик в рот, с любопытством уставилась на двурогого целителя.

Когда Акэнат повернулся и окинул меня задумчивым взглядом, я перестала наяривать палец и, в очередной раз вспомнив, что лежу совершенно голая, быстро подхватив край покрывала, накинула его на себя.

– Хм… – протянул целитель, машинально почесывая затылок. – А ты, оказывается, стеснительная особа. И это в свои восемь месяцев.

Я надула губы, сделав вид, что обиделась на его слова, принялась перебирать пальчиками мягкую ткань, укрывавшую меня, с удивлением рассматривая свои крохотные ручки. Тяжело будет привыкать к этому новому телу. Пока я бредила в предсмертной агонии, о переселении души в новый мир мало думала, а теперь, когда боль, терзавшая тело, отступила, можно было, наконец, рассмотреть себя. Неужели я когда-то была вот такой крохой?! Какое же слабое и ещё не умеющее ходить тело! Да… Невероятно странно ощущать зрелый разум, заточенный в этой беспомощной оболочке. Как мне теперь с этим жить, как привыкнуть? Мои раздумья вмиг развеялись, когда в палату вихрем ворвались демоницы. Они окружили меня со всех сторон, ахая и галдя почти в унисон:

– Ах! Какая маленькая!

– Ох… и уродливая…

– Зачем повелитель такую страшную девочку удочерил?

– И не говори, да еще и человечка.

От их слов сердце обожгло нестерпимым жаром. Я слышала разговор короля и целителя, не видела своего лица, но по шрамам на руках, животе и ногах представляла, что оно, наверное, ничуть не лучше этих багровых, уродливых отметин. Неужели и в другом мире мне предстоит выслушивать в свой адрес смешки, издевательства, выкрики и брезгливое выражение! Глаза мгновенно заволокла влажная пелена, нижняя губа задрожала в преддверии горьких слез.

– Вы! – злобно выкрикнул целитель. – Угомонитесь, курицы! Не видите, что девочку до слез довели?

– Акэнат, – обратилась к нему пухленькая демоница, на мой взгляд, лет пятидесяти, кто этих демонов разберёт, сколько они живут и как выглядят в возрасте? – Неужели ты думаешь, что она понимает, о чем мы говорим? – продолжила она.

– М-м-м, – протянул целитель в раздумье, – Занга, я затрудняюсь с определенностью, но взгляд её поразительно осмысленный, словно у взрослого человека. Складывается впечатление, будто она понимает каждое слово.

– Да! – вырвалось у меня, и я замерла, пораженная собственным голосом. Грубый, басистый, он резонировал чужеродно, больше подобающий зрелому мужчине, нежели ребенку.

– Ох… – схватилась за сердце худая, как спичка, демонесса. – Да разве может дитя таким голосом говорить? – спросила она, бросив взгляд на целителя.

Он подошел ко мне, и его пальцы, мягкие и прохладные, коснулись моего подбородка. Осторожно приоткрыв мой рот, он внимательно изучил его, безжалостный вердикт: – Заклятье опалило гортань.

– Получается, у девочки останется такой голос! – с негодованием воскликнула ещё одна демоница. Четыре рога, два больших и два маленьких, похожие на полумесяцы, венчали её голову, как и у Акэната, и я поняла, что она тоже целительница.

– Ты права, Сахран. Голос малышки изменится, когда заклятье падет. Только не уверен я, что Рон Тисхлан Диарнах разыщет колдуна. Девочку принесла Гара, и где она её нашла, неизвестно. Но то, что не на нашем континенте, это точно.

– Бедное дитя, – прошептала Занга и, с материнской нежностью подхватив меня на руки, заспешила к выходу, словно боялась потерять драгоценную ношу. – А вот мы тебя сейчас умоем, накормим, наденем красивое платье… – Но тут ее голос осекся. Она бросила на мое лицо мимолетный взгляд и, тут же зардевшись, отвела глаза в сторону.

Я понимала, что демонесса запнулась, желая сказать «красивой», но осеклась. Впрочем, я не обиделась. К подобному не привыкать. Желая выразить хоть толику благодарности своей няньке, я легонько погладила её пухлую щеку. Мимолетная гримаса отвращения, скользнувшая по её лицу, ясно дала понять: этот жест был излишним.

Сердце кольнула острая игла обиды. Чужой мир встретил меня неприветливо, кинув в бушующее огненное пламя. Да и для надменной расы демонов я – чужачка… Жалкий человечек, навеки обреченный вызывать лишь отчуждение и неприязнь. Грусть обрушилась лавиной. Нестерпимо захотелось домой, раствориться в родном тепле очага, услышать живой голос брата и узнать, как там они, мои близкие, без меня? Только хандрить мне не дали.

Освободив меня от покрывала, нянюшка бережно опустила в ванну, наполненную теплой, благоухающей водой. Горячий пар, поднимающийся над гладью, дарил сладкий аромат роз. Я игриво ударила ладошками по пене, взвизгнула от восторга, отдаваясь во власть чистого, детского счастья.

Я жива! И это главное. Буду жить, расти, во что бы то ни стало отыщу и принца, и колдуна, и обязательно верну себе свой истинный облик. Ралина была дивной красавицей, и я непременно узнаю, каково это – купаться в восхищенных взглядах. Но мысли о Димке вновь омрачили меня, как тени заползают в светлый сад.

Занга, словно почувствовав это, вовремя прервала мои размышления, вытащив из воды. Она аккуратно вытерла меня мягким полотенцем и, молчаливо, принялась одевать. Когда на моих ножках заблестели изящные туфельки, я восторженно покачала головой, трогая их крошечными пальчиками.

– Ка, – произнесла я и вздрогнула от собственного голоса, хриплого и нескладного.

– Лучше бы тебе и вовсе молчать, – прошептала нянька, с тревогой глядя на меня. – От твоего голоса другие дети заиками станут.

– Ду… ро… э… те… за, – затараторила я, пытаясь закончить фразу, но поняла лишь, что из меня вырываются бессвязные обрывки слов, а не та пламенная речь, что бурлила в голове: «Дурочка рогатая! Это из-за тебя дети заиками станут».

– Гляньте на неё, – прошипела демоница с кривой усмешкой, – пышет злобой… Что-то там лепечет на своём. Давай-ка я тебя Ругдане отдам, она тебя накормит до отвала, да и спать уложит, чтоб не мешалась под ногами.

Нянька внесла меня в скромные покои, где одиноко стояла детская кроватка, безошибочно указывая на предназначение этой комнаты. Сухопарая демонесса, вздернув свой длинный нос, подхватила меня на руки и усадила за стол. Аромат манящей каши, щедро сдобренной маслом, мгновенно наполнил мой рот слюной. Я нетерпеливо потянулась за ложкой, но ее проворно перехватила Ругдана.

– Рано тебе еще орудовать ложкой самой. Я тебя покормлю, а потом – в кроватку, и никаких капризов, слышишь? – властно проговорила она, зачерпнула полную ложку каши и отправила мне в рот.

Я, словно маленький волчонок, жадно набросилась на еду, торопливо глотая и тут же распахивая рот, требуя добавки, в нетерпении постукивая рукой по столу. Стакан теплого молока показался мне небесной манной. Осушив его до дна, я полусонно, посмотрела на воспитательницу.

– Ты посмотри на неё, какая прожорливая, – недовольно высказалась Ругдана и, подхватив меня на руки, понесла к кровати. Сняв с меня одежду, она переодела меня в пижаму и, прикрыв тёплым одеялом, строго приказала: – Глазки закрывай. Спи. И ни звука.

Да я была и не против сна. Что ещё нужно ребёнку, пережившему такое? Раны излечили, тело больше не изнывало от боли. Лишь шрамы слегка тянут кожу, но это ничтожная плата по сравнению с пережитым кошмаром. К тому же я сытая, есть крыша над головой, и лежу в мягкой перине. Конечно, неприятно, что демонессы так со мной грубо. Но по мне, лишь бы руки не распускали, тогда я готова пожить в этом замечательном месте. Пусть я и приёмная дочь. Зато папа-король в обиду не даст… С этой успокоительной мыслью я провалилась в объятия сна, но он был недолгим. Разбудил меня гневный крик.

– Как ты мог! Наш сын… Мой бедный мальчик! Он пропал, а ты усыновляешь… эту ничтожную человечку! – взвизгнул женский голос, словно удар кнута, окончательно рассеивая остатки сладкого сна.

Я распахнула глаза, отбросила одеяло и села, ошеломленно моргая. Передо мной стояла одна из самых прекрасных женщин, которых мне когда-либо доводилось видеть. Демонесса была воплощением обворожительной красоты, в которой чувствовалась первозданная сила. В смоляных волосах, искусно уложенных в прическу, притаилась изящная диадема, словно капля росы, застывшая в полуночной тени. Глаза – два бездонных омута, в глубине которых искрились всполохи бриллиантов, гордая, царственная осанка, изгибы тела, словно выточенные скульптором. Тонкая талия казалась невозможной. Высокая, пышная грудь, словно два спелых плода, губы, цветом и формой напоминающие изгиб алой реки, бархатная, оливковая кожа, источающая тепло и чувственность. Я никогда не видела существа, наделенного столь совершенной, пленительной красотой.

– Вау, – вырвалось у меня, и я посмотрела на удручённого отчима.

– Признавайся! Она твоя дочь?! – продолжала допытываться королева, устраивая сцену ревности.

– Дорогая, – обратился он к супруге. – Кальсинея… Выслушай меня. Ты же помнишь, что у гончей убили всех щенков. Вот она вытащила девочку прямо из огня и принесла мне её для того, чтобы я спас умирающего ребёнка. Скажу честно. Малышка едва дышала. Я просто развёл руки, чувствуя своё бессилие. Но в тронный зал ворвался наш провидец, крича, чтобы я спас это дитя, напоив своей кровью. Она, дескать, приведёт её к нашему сыну. Разве я мог сомневаться, услышав эти слова. Кальсинея… Пойми, я не меньше тебя тоскую по нашему сыну, – король обнял супругу, устало прикоснувшись губами к её волосам.

– Дя, – выпалила я довольно, хлопнув ладошками по одеялу, и тем самым обратила на себя внимание.

– Видишь, разбудила кроху, – с укоризной промолвил Тисхлан, и тихий вздох сорвался с его губ.

– Если твои слова правдивы, нам надлежит устроить пир в честь обретения приемной дочери, – отозвалась демонесса, скользнув по мне оценивающим взглядом. – Как же она… неказиста. Неужели невозможно избавить ее личико от этих ужасных шрамов? – проговорила она, словно смиряясь с нежданным пополнением в их семье.

– Акэнат бессилен против подобного колдовства. И где искать чародея, сотворившего это с ребенком, я не ведаю. Да и вряд ли он обитает на нашем континенте. Людскому племени не место среди нас, – мрачно произнес он и, оставив супругу, приблизился к кровати. Бережно взяв меня на руки, он нахмурил брови, и гневный рык сотряс покои: – Занга! Ругдана!

Демонессы, распахнув двери, вихрем влетели в комнату и замерли, их мгновенно лица тронула бледность.

– Вы полагаете, что наша приемная дочь достойна находиться в этих убогих покоях?!

– Нет, Ваше Величество, – пролепетала нянька, дрожа всем телом.

– Покои для принцессы Хагар уже готовятся, – гордо заявила преподавательница и склонила голову в поклоне.

– Дя! – выпалила я и, лучезарно улыбаясь, ласково погладила щетинистый подбородок отца.

.

***

Жизнь потекла своим чередом, и каждый день был бы похож на предыдущий, если бы я не проявляла своеволие. Бывшая владелица тела ползала не на четвереньках, как обычные дети, а подставляла под попку ногу, согнутую в коленке, отталкивалась другой ножкой и таким образом передвигалась. Мне же не терпелось встать на ноги, почувствовать уверенность в каждом шаге. Поэтому отбивалась от назойливых рук нянек, ругала их, бормоча недовольно, и, придерживаясь за шелковистую обивку дивана, упорно оттачивала свои первые робкие шаги.

После двух недель упорных тренировок я, наконец, сделала свои первые самостоятельные шаги. Широкая, сияющая улыбка расцвела на моем лице, обнажая восемь молочных зубов, и вырвалась наружу звонким, ликующим смехом. Получилось! В груди затрепетали стайки бабочек, а сердце предвкушало бал в мою честь, который состоится уже через неделю. Я мечтала войти в зал самостоятельно, гордо держась за руку отца.

Настал долгожданный день, трепетной волной захлестнувший всё моё существо. Впервые в жизни я должна предстать на королевском балу. Меня облачали, словно драгоценную куклу, готовящуюся к триумфу. Белоснежное платье, пышное облако нежнейшего кружева, кожаные туфельки в тон, словно сотканные из лунного света. И в завершение диадема, увенчавшая мою голову.

Ругдана подвела меня к зеркалу и с торжественной медлительностью оглядела моё отражение.

– Великолепна… – прошептала она, и в голосе её прозвучала тень сожаления. – Если бы не эти шрамы, обезобразившие твое личико…

Я глубоко вздохнула и, поджав губы, не отрываясь, устремила взгляд в зеркало. Моё обезображенное лицо вызывало отторжение. Багрово-красные широкие рубцы, словно змеи, извивались по нижней части лица, а приподнятый уголок рта нескромно обнажал десну. Хотелось кричать. Теперь прежние терзания казались такими жалкими и нелепыми. О, если бы я могла вернуться назад! Я бы приняла своё прежнее лицо с благодарностью. С другой стороны, не переживи я издевательства в прошлой жизни, забилась бы сейчас в тёмный угол, боясь показаться на глаза миру.

Приемные родители вошли в мои покои, их лица светились улыбками. Кальцинея несла в руках невесомую, словно облако, ткань кисеи. Подойдя ко мне, она бережно закрыла ею лицо, оставив лишь глаза, и, закрепив ткань в волосах, тихо промолвила:

– Так будет лучше, – и вздохнула, словно облегченно.

Я потрогала лицо и посмотрела на неё с благодарностью. Еще недавно, представив лишь на миг, как сотни глаз впиваются в меня, я содрогалась от напряжения и невыносимого волнения. Теперь можно будет спокойно предстать перед приглашёнными гостями.

Что сказать, возможно, я была слишком мала, чтобы оценить грандиозность торжества. Громкая музыка, толпы демонов и их назойливая лесть быстро меня утомили. Прислонившись головой к отцовскому плечу, я широко зевнула и неосознанно кивнула, словно собиралась спать.

Отец, заметив мою усталость, нежно сказал матери: «Хагар устала, хочет спать». Затем он встал со своего трона и, придерживая меня на руках, направился на выход.

Нянька заботливо приняла меня, быстро раздела, искупала и напоила тёплым молоком. Как только моя голова коснулась подушки, я уснула.

Я пришла в себя от неприятного ощущения, будто вокруг меня сгущается зло. Сложно описать это чувство. Мне стало трудно дышать, по коже побежали мурашки, волосы на голове встали дыбом.

Я резко открыла глаза и увидела в свете, падающем из окна, высокую мужскую фигуру склонившегося надо мной. Его глаза горели ненавистью, а в руке он сжимал острый клинок.

– Откуда ты только взялась, жалкая человечка? Ты должна подохнуть, – прошипел он и, взмахнув рукой, направил острое лезвие прямо мне в сердце. И меня поглотила мгла.

Я не успела отреагировать. Да и не могла бы справиться с сильным мужчиной. Ожидая удара, оцепенела. Единственная мысль, как острая игла, пронзила сознание: «Я должна исчезнуть».

Тьма окутала меня со всех сторон, словно материнский кокон. Я чувствовала движение воздуха и понимала, что лечу. Яркая вспышка света ослепила. Лёгкий удар о твёрдую поверхность выбил из моих лёгких воздух, и я отчаянно закричала, призывая помощь.