Шаги по времени Книга вторая

На меня смотрел мой конвоир.

– Товарищ начальник, выпусти погулять?

– Не имею такого распоряжения… – начал было он говорить, но я его перебила.

– Ты знаешь, что мне осталось жить меньше месяца, а в этой клетке все мои конечности уже окаменели, дай мне погулять немного перед смертью, – когда я это произносила, то уже стояла на ногах, мне нужно было сделать всего лишь два шага до него, чтобы свернуть ему шею, затем пойти ко второму, чтобы и его отправить к праотцам, затем пойти к спасательным шлюпкам, спустить одну и уплыть в море. Лучше сдохнуть в море, чем на суше, с этим вашим смертным приговором. Но я ничего этого не сделала.

– Ты можешь держать меня под ручку, – я протянула руку к руке конвоира, но он её отдёрнул, потом посмотрел на меня настороженными глазами. – Слушай, малец, я не собираюсь сбегать и не собираюсь тебя убивать, я просто хочу размять свои старые кости, – я продолжала нависать над ним, создавая невыносимую атмосферу, к которой он был ещё совсем не готов.

– Х-хорошо, но я пойду с вами, – проговорил конвоир, опустив глаза.

М-да, и зачем было посылать сюда этих детей, чтобы что? – так думала я, когда уже поднималась вверх по лестнице.

Ещё немного – и вот он этот самый любимый, самый долгожданный ветер в мире, который касался меня много нежнее, чем моя мать, много ласковее, чем когда-то со мной говорил Том, много роднее, чем дыхание моего брата.

Я дышала. Вдох. Выдох. И ещё тысячу раз, и ещё миллион раз. Вот оно счастье, когда ты сидел, как старая клюка, и теперь ты стоишь и видишь своими глазами необъятный океан. Глазурь, что так ярко отражалась под серебряным светом полной луны, заполнила моё сердце тишиной.

Боже, как я люблю этот мир.

Я шла, конвоир шёл позади меня.

Подойдя к носу, я схватилась за перила и немного провисла вниз, смотря на то, как нос корабля разрезает волны, словно это была рука мифического великана.

Как же хорошо. Я стояла и смотрела вперед. Секунды набегали на минуты, приближая меня к моменту возврата в каюту.

«Может спрыгнуть», – пронеслась мысль.

Услышав позади себя голос конвоира, что пора возвращаться, я отпустила руки с перил, посмотрела на далёкий, тёмный горизонт в последний раз.

Мы возвращались, но что-то мне не давало покоя. Что-то было не так. Я знала море, когда оно было спокойным, я знала море, когда оно было расстроенным, я знала море, когда оно капризничало, а теперь море меняло своё настроение.

Море – живое. И сегодня оно было недовольно. Но каким будет это недовольство: лёгкий ветер, который покачает корабль на волнах, или же сегодня мне предстоит, наконец, встретиться лицом к лицу с самым страшным рассказом моего отца?

– Рядовой Люко, будет сильный шторм, надо немедленно доложить о ситуации капитану, – с этими словами я быстро прошла мимо конвоира и направилась на капитанский мостик.

– Что?! Откуда вы это знаете? – с удивлением пробормотал рядовой, но даже не сделал и попытки меня остановить.

Я не стала тратить свои силы, чтобы разъяснить ему, откуда у дочери моряка, есть такое предположение, и уже мчалась вверх по лестнице.

Распахнув дверь капитанского мостика, я сразу же объявила, что будет сильный шторм, часа через три, и если мы хотим его как-то избежать, то нам надо брать южнее.

Капитан оказался, к моему глубокому сожалению, человеком, страдающим непомерным самолюбием и снобизмом, а также он был совершенно юн.

«Да какого черта на корабле собрались одни дети?!» – думала я, а вслух сказала:

– Капитан, немедленно меняйте курс, иначе столкновения нам не избежать.

Капитан поднял свою руку, пресекая дальнейшее мои указания, и сказал:

– Простите, господин заключенный, но каким таким образом вам стало известно, что будет шторм? Вы что шаман? – тут капитан стал смеяться, видимо, думая, что он очень остроумно пошутил. – Вы же приговорены к смертной казни, верно? – моего ответа он не стал дожидаться и вновь продолжил:

– И ваши жалкие попытки спасти вашу ничтожную жизнь шиты белыми нитками, – капитан посмотрел на моего конвоира и сказал:

– Господин конвоир, прошу впредь выполнять вашу работу более тщательно. Уведите заключенного, – с этими словами капитан развернулся и перестал обращать на нас внимание.

«А я ещё думала, что ревизор обладатель абсурдного поведения», – думала я, выходя из дверей.

Я шла молча. Тут конвоир стал говорить:

– Это правда, что будет шторм?

– Да.

– Тогда нам надо предупредить людей. Если они поднимут панику, то капитан вынужден будет сменить курс.

Да уж, рядовой Люко, безусловно, пока ещё был не знаком с этим миром несуразных взрослых людей.

– Рядовой Люко, вам не поверят, а затем ещё и посадят под замок, сейчас лучшее, что можно сделать – это подготовится к шторму.

– Н-но это же абсурдно, если я и рядовой Симтос пойдём и доложим о ситуации, то нам должны будут поверить, – рядовой выглядел растерянным, казалось, что он действительно верил в силу своих слов.

– Рядовой Люко, кому поверят больше: капитану этого корабля или двум неизвестным конвоирам, которые везут под своей охраной смертника?

Видимо, этот довод для рядового прозвучал более убедительно, и тогда он спросил:

– Да-да, вы абсолютно правы, но как тогда нам подготовиться?

Я была осужденным, который должен был умереть через две недели, но сейчас этот рядовой готов был полностью отдать бразды правления в руки этого самого осужденного.

– Нужны жилеты, свистки, ракетницы, вода, и всё это добро нам надо упаковать в шлюпку. Нужно предупредить Симтоса и начать собираться.

– Постойте, вы что собираетесь покинуть корабль? – тут, видимо, рядовой вспомнил слова капитана о моем хитроумном плане побега.

– Именно это я и планирую сделать. С вами или без, – сказав последние слова, я направилась в сторону каюты.

Рядовой Люко достал свой пистолет и направил его мне в спину, но ещё не успев ничего сказать, как я его опередила:

– Рядовой Люко, не стоит этого делать, вы ещё слишком молоды, чтобы умереть, а мне совершенно не хочется обрывать ещё одну жизнь.

Но тут корабль сильно качнуло и резко начался сильный ливень.

«Вот чёрт! Все оказалось много быстрее», – успела подумать я, прежде чем полетела всем телом в борт корабля. Упершись в него, я схватила рядового Люко, который также не смог удержаться на ногах и летел следом за мной.

– Так это и правда шторм. – Рядовой стал подниматься, и, крепко держась друг за друга, мы пошли вниз.

Теперь нам будет безопаснее на корабле, но какого черта.

В каюте рядовой Симтос проявлял все признаки морской болезни: он сидел на полу, в руках держал ведро и с периодичностью в несколько секунд издавал заутробные звуки, выворачивая наизнанку содержимое своего несчастного желудка в ведро.

Что ж, нужно надеть спасательный жилет.

Время шло.

На корабле возникла паника. Люди бегали туда-сюда, но толку было мало от их передвижений, куда тут деваться было, мы были на микроскопическом клочке передвигающейся суши на бескрайних водах разбушевавшегося океана.

Через какое-то время стало ясно, что корабль не выдержал, и его стройное тело треснуло ровно посередине, погружая всего себя и заодно всех тех, кто оказался в нём, на морское дно.

Впору было становиться русалкой.

Я шла по коридору, рядовой Люко шёл следом за мной, таща на себе всего зелёного рядового Симтоса. Люди бежали, кричали, падали, толкались, давили друг друга, создавая настоящий ад из человеческих тел. Но я продолжала идти. Нужно было выйти наружу, нужна была шлюпка.

Когда я была маленькой, я любила слушать рассказы отца о море. Особенно я любила его рассказы о море, которое становилось морским богом, морским дьяволом, охватывая всё вокруг себя, заполняя всё вокруг собой, и не было от него никакого спасения.

Если я когда-либо и представляла себе морского бога, то сегодня я с ним, наконец, встретилась.

Капли дождя хлестали моё лицо, яростный ветер развевал мои короткие волосы, глаза мои окунулись в мир, который никогда не был мне чужим.

Что такое бог? Наверное, это что-то, что привело меня сюда, наверное, это что-то, что дало мне зрение, чтобы видеть это, наверное, это что-то, что дало мне лёгкие, чтобы вдыхать это, наверное, это что-то, что дало мне ноги, чтобы стоять там.

Девятый вал – когда-то я слышала о таком от отца, но он говорил, что он ни разу не встречал на своём морском пути этого титана.

Зато дочь его стала свидетелем этого морского таинства.

Это было то, что разрушало и заново создавало меня, мою душу. Казалось, я могу стоять там бесконечно долго, смотреть на эту колоссальную тонну воды, которая обрушивалась и обрушивалась, которая падала, разбивалась и вновь поднималась, находя все больше и больше сил, чтобы сокрушить любые барьеры, неся эти неудержимые воды на бескрайнем холсте безмолвного мироздания.

Мгновенье, остановись.

И мгновенье остановилось.

Ослепительная вспышка молнии осветила новый мир. Он был не враждебен мне, он просто существовал, и так получилось, что я там оказалась. Мир, который когда-то увёл за собой Тони, мальчика, который стал рыбой. Моему детскому сознанию хотелось верить, что мой брат просто уплыл, став рыбой. Мне было невыносимо больно видеть глаза моей матери, которая всем своим нутром ненавидела не меня, а себя. Я хотела забрать её боль, я хотела стать хранилищем её не выстраданного горя. Мне хотелось подарить ей мои глаза, чтобы она видела, как Тони не умер, а просто уплыл. Мне хотелось стать её сердцем, чтобы похоронить в биении его слёзы своей матери.

Мои глаза медленно стали закрываться. Забери меня, морской бог.

Но у морского бога были дела и поважнее, чем возиться с каким-то там человеком.

Мгновенье ушло.

Яростный вой ветра врезался в мои барабанные перепонки, норовя сделать меня навсегда глухой.

Очнувшись от своего видения, моим глазам теперь предстало совершенно не оптимистичное зрелище: корабль скоро потонет, волны разбивались об него, всё и все взлетело от очередного удара и навсегда исчезало в недрах морского дракона.

Рядовой Люко орал что есть мочи, что шлюпка готова и что мне нужно идти за ним.

Магия времени закончилась, и теперь реальность захватила всё моё внимание.

Пока я бежала, по пути мне встретилась веревка, наклонившись, я схватила её и помчала за спиной рядового.

– Где второй? – громко крикнула я, стараясь перекричать ветер.

– Он в шлюпке.

Нас кидало в разные стороны, бесконечно ударяясь, мы наконец-то добежали до шлюпки.

На палубе были люди, которые уже перестали дышать, но не морской бог их убил, а всё те самые люди. В попытке попасть в шлюпку, в попытке спасти свои жизни люди превращались в самых беспощадных существ.

Хм, каким образом, интересно, рядовому удалось упаковать Симтоса, – но мои мысли были прерваны, когда на меня налетела женщина, держа в руках маленького ребёнка. Эта дама определённо была дамой из высших кругов, но близость смерти обычно всегда стирала эту такую важную грань, когда ты уверенно стоишь на ногах, и такую бесполезную, когда дело касалось твоей жизни.

– Прошу вас, умоляю вас, помогите, не дайте умереть моему ребёнку, – женщина вцепилась в меня мёртвой хваткой, в глазах её застыли ужас и мольба, – прошу вас, возьмите моего ребёнка, я не смогу попасть в шлюпку, но у вас это точно получится, прошу вас, возьмите ее, – она по-прежнему крепко держалась за меня, не давая мне пройти.

«Ну что за напасть, зачем мне твой ребёнок, что я с ним делать буду?» – думала я, подхватив эту женщину с ребёнком на руки, и побежала к шлюпке.

Распихав всех, кто так сильно жаждал попасть в лодку, я закинула её и ребёнка, крикнула рядовому, чтобы он начал процесс спуска, и следила, чтобы больше никто не запрыгнул к нам в шлюпку.

Идея была бы отличной, будь ветер поспокойнее, а море потише, но то, что творилось там, больше походило на картину страшного суда: когда хляби небесные разверзлись, и нас полностью окружила вода.

Очутившись на воде, стало только хуже, крошечная лодка в середине бездонного океана.

«М-да, так себе прогулка на лодочке», – думала я, стягивая с себя спасательный жилет и натягивая его на женщину с ребёнком.

В нашей лодке ещё было где-то человек десять, кого я смогла разглядеть, помимо меня и рядового.

Можно было бы, конечно, взять ещё людей, но я никогда не отличалась благородными взглядами, а посему – в путь!

В путь так в путь, главное – удержаться и не свалиться с лодки.

Волны одна за другой поднимали и опускали наше хлипкое судёнышко.

Рядовой Люко держал своего беспамятного товарища, не давая ему очутиться за бортом. Женщина держалась из последних сил, я взяла верёвку и привязала её и ребёнка к себе.

«Если уж идти на дно, то одной большой семьёй», – весело подумала я.

Весело, а ведь мне действительно было весело. Мне не было страшно. Я не боялась большой воды, бездна, что когда-то сожрала моё нутро, держа меня в одиночестве, перестала быть моим страшным кошмаром как-то совершенно незаметно для меня самой, после моей встречи с ревизором.

Ревизор.

Маленький человек с большой силой.

Ревизор, как ты там?

Встрече с человеком, с которым он так жаждал увидеться, не суждено было произойти.

Ведь именно я была тем человеком, который убил его, труп которого пошёл на корм рыбам.

Торинс Ихлкей, сын от второго брака генерала Ходомера Ихлкея, а по совместительству маркиза Локера, и Инесс Сонгироберо Нютерсон, второй дочери императора страны И., Итофа II и его фаворитки Сюзон Слоттиль. После захвата страны И., и полного его подчинения, она вошла в состав страны С. И как это часто бывает, началась плановая зачистка бывших сильных мира сего.

Семь лет назад, когда произошло поглощение страны И. и дальнейшая карательная миссия, след единственного выжившего из императорской семьи Торинса Ихлкея, затерялся.

Карнавальная ночь, когда ревизор встретил двух людей из страны С., должна была оказаться для него последней.

Убедившись, что ревизор находится в своей квартире, я вышла в ту ночь, чтобы вернуться к тем двоим своим коллегам по цеху.

Они по-прежнему лежали, и это было совершенно неудивительно, так как у меня не было никаких намерений оставлять их в живых. Разобравшись с телами, я вернулась обратно к себе.

Ночью в лесу в назначенном месте, человек, который был моим информатором, с которым так жаждал встретиться ревизор, сообщил мне, что моя работа тут завершена.

Смотря в глаза этому человеку, с которым на протяжении шести лет, я была в тесной информационной связи, я чётко осознала, что значат его слова для меня.

И нет, я не собираюсь быть чьим-то списанным материалом.

– Вел, что с тобой случилось? – тогда информатор задал свой последний вопрос в своей жизни.

Я и сама не понимала, что со мной случилось, но я не собиралась дальше быть той Торой, которая тупо выполняет приказы, прикрываясь своей дырой в душе.

Плавая в ту ночь, думая о том, что именно я была тем, кто должен был найти документы у ревизора, и именно тем, кто должен был его устранить. Миссия по зачистке последнего оставшегося в живых члена императорской семьи.

И как же мне было трудно оставаться просто машиной, исполняющий приказы, когда рядом со мной чудил ревизор. Все его дурацкие выходки ломали мою стройную систему жизненных ориентиров.

В первый раз в бане я сама не поняла, как я разделась, показывая ему не только мою принадлежность к женскому полу, но и жуткие шрамы, оставшиеся от семимесячного плена в Бекорене, где мне освежевали правую руку и живот, где остались следы от жжёного железа, которое проникало в мою измученную плоть. И как же меня потом взбесило, что он стал извиняться за то, ха-ха, что принял меня за мужчину, совершенно не обращая внимания на эти жуткие шрамы.

А кабан! Да, ё* твою мать! А-ха-ха-ха, – смеялась я в душе.

Чёртов кабан сломал мои координаты. И ведь я могла там оставить этого глупого ревизора, господи, да столько у меня было возможностей не спасать его, да он бы и сам помер без моей помощи.

Но я всё продолжала и продолжала это делать.

Что за абсурдная идея учиться плавать в реке?! В этих его дурацких малиновых трусах. И в этом человеке течёт императорская кровь! Ха-ха.

Глупый, глупый ревизор.

Глупая, глупая я.

Неся ревизора с его попойки, тогда я поняла, что мой чёткий механизм сломался и больше не выдаёт привычных команд – устранить. Что я не хочу, чтобы жизнь этого, такого бесконечно неугомонного, человека оборвалась от моих рук, да вообще от чьих бы то ни было рук.

Меня списали, но пока что все, кто пребывал по душу ревизора, мирно почивали на дне морском, но мне нужно что-то делать, чтобы вытащить оттуда ревизора; не могу же я тут бесконечно встречать этих людей смертельными объятиями.

В ту жаркую летнюю ночь моё нутро завыло, что в красивом доме с лестницей с зелёным ковром, на втором этаже, где обитает ревизор, произойдет что-то, что я никогда не смогу себе простить.

Тогда я неслась через этот чёртов лес, я бежала быстрее, чем когда убегала от кабана.

И вот он этот свет на втором этаже в окнах квартиры, в которой жил ревизор.

Я взлетела по лестнице. Я уже знала, что будет за дверью. Я молила бога, чтобы не было поздно. В тёмном коридоре была кровь. Кровь. Кровь. Моя кровь ударила мне в голову, когда, открыв дверь, я увидела лежащего на полу ревизора. Его лицо было в крови, его рука висела культей. Его глаза смотрели с отчаяньем.

Всегда такие озорные глаза ревизора смотрели с отчаяньем на человека, который держал в руках ремень.

Мой мир угас, мой свет померк.

И я поняла, что если слезы в глазах ревизора, то только из-за смеха.

Надеюсь, что ревизор выполнит данное обещание, всё-таки он умный человек, должен услышать моё послание.

Чёрт! Чёрт!

– Рядовой!! Рядовой!! Держись! – орала я так, что сорвала свой голос, рядовой Люко, этот глупый сопляк, он не смог удержаться и упал в воду. В эту чудовищную бездну.

Я развязала веревку, бросила её женщине, сказав ей:

– Только попробуй тут сдохнуть, я найду тебя и сама утоплю.

И бросилась в воду.

Я плыла, плыла, плыла.

Где этот рядовой?

Вот вспышка молнии озарила всё вокруг, и метров в двадцати я увидела фигуру рядового.

Я плыла, плыла, плыла.

Где он? Где он?

Тони!

Тони!

Где ты?

Я нырнула, я плыла под водой.

Снова русалки хотели забрать у меня Тони.

Но мне уже не пять лет, я могу плыть долго, очень долго. Я уже не та маленькая Тора, которая замерла, когда мать её ударила чугунной сковородкой, выбив четыре зуба.

Я уже не та Тора, сидящая в заточении в тёмной, сырой камере, пожираемая демонами изнутри.

Я уже не та Тора, душа которой истёрлась от времени и той привычной боли, что шла с ней рука об руку.

Нет, я не дам русалкам забрать Тони.

Схватила. Взяв под руки тело рядового, стала всплывать.

А море по-прежнему бушевало. По-прежнему бог был разгневан. По-прежнему вода не хотела отпускать слабых пленников, что так бездумно плыли по её водам.

– Рядовой, рядовой, открой глаза, да давай же! – треснув его по спине, я стала плыть с ним, ища хоть какую-то опору.

Тем временем рядовой очухался. Он не понял сначала, что произошло.

– М-майор, это вы? Но к-как? – дрожащим голосом спросил рядовой.

– Очнулся? Значит, помогай плыть, – ответила я ему на его вопрос.

Мы плыли. Шторм рвал всё. Казалось, что ад спустился на морские воды, и теперь мы будем заперты в нём навечно.

Воля двух маленьких людей против воли бесстрастной стихии.

Что ж, такого у меня ещё не было.

Впереди я увидела часть от корабля, это была какая-то доска. И это был наш шанс на спасение.

Мы стали плыть к нему.

– Уф! – схватившись за доску, мне показалось, что я корни из рук пустила: так намертво держалась за нее.

Рядовой не отставал, он крепко держался за доску и за меня.

Так мы с ним и дрейфовали на куске доски в бескрайней толще океана. Теперь осталось дождаться, когда буря утихнет, и уповать на волю господа, чтобы он более внимательно следил за нашими тонкими нитями жизни.

Время шло, рядовой стал уставать, его хват, которым он держался за меня, стал ослабевать.

Нет-нет-нет.

– Рядовой, не спать! Или ты сейчас же очухаешься или пойдешь на корм рыбам! – я пыталась его разбудить, пыталась не дать ему уснуть, но рядовой слишком ослаб.

– Майор, я хочу вас успеть поблагодарить, ведь это уже второй раз, когда вы меня спасаете, – начал рядовой, капли дождя падали на его уставшее лицо, ветер завывал, не давая мне чётко расслышать слова рядового. – Мне было двенадцать, когда вы вытащили меня из моря, это было в городе С., тогда военные приехали в наш город, и это было целое событие, мы с младшей сестрой повсюду бегали за военными, пока не встретили вас. Вы произвели на нас страшное впечатление, у вас всё лицо было в шрамах, а глаза смотрели так пугающе. И с того дня мы стали следить за вами. Глупо, конечно, но что взять с детей. – Рядовой устал, говоря всё это.

– Рядовой, потом исповедуешься, сейчас береги силы. Мне не хотелось ещё и держать вконец ослабевшего рядового, но рядовой не унимался.

– Нет, нет, выслушайте меня до конца. Ведь мне осталось мало времени. – Рядовой, очевидно, принял меня за своего духовника. – В тот день за моей сестрой увязались какие-то люди в дорогих одеждах, а потом я стал ее искать, нашел ее, когда эти трое людей уводили ее в сторону причала, я пытался их остановить, но они меня ударили и отпихнули, тогда я побежал в город, я хотел привезти военных, я забежал в бар, где обычно бывали они, стал просить о помощи, но они только смеялись, говоря, чтобы я не мешал им отдыхать. Тогда я возненавидел всех военных, я не понимал, как они могли не помочь мне, ведь это был их прямой долг, – тут рядовой устал окончательно и замолк.

Очередной человек в моей жизни с такими светлыми принципами и верой в человечность.

Мне стало грустно.

Но что это? Я стала ощущать, что море меняет своё настроение. Буря ещё танцевала с морем и небесами, но моё нутро чутко видело мельчайшее изменение в настроении.

Значит, очень скоро мир снова станет прежнем. Осталось совсем немного.

Между тем рядовой снова пришел в себя и продолжил свою исповедь, словно и не было молчания.

– Я выбежал из бара и не увидел вас и со всего размаху врезался, вы меня тогда подхватили, чтобы я не упал, но я вырвался тогда, зло крикнув, что ненавижу вас всех! Боже, как же я потом сожалел об этих словах. Ведь мне так и не удалось вас тогда поблагодарить, но Господь услышал мои молитвы, и теперь я могу искренне попросить у вас прощения, – речь рядового участилась, он заметно так возбудился, и даже хват его стал много сильнее прежнего. – Я бежал к причалу, у нас не было родителей, и мы с сестрой с самого детства заботились друг о друге, также у нас не было никого, кто бы нам помог. Поэтому я так сильно верил в военных, мне они казались рыцарями, которые сошли со страниц сказки, которую мы с сестрой до дыр зачитали.

Они были на причале, смеялись над моей сестрой, они стояли кругом и кидали её от одного человека к другому, это было ужасно. Моя сестра с самого детства была не такой, как все. Она была глухонемой. Они кричали, что если она повторит за ними слова, то они её отпустят. Что за уроды. Я добежал и запрыгнул на одного из них, я откусил ему ухо, он взвыл и пытался меня скинуть, но я вцепился в него, как крыса, которой угрожает смертельная опасность. Затем один из них схватил меня, ударил и выбросил в море. Тогда я потерял сознание, и дальнейшие события я могу только пересказать со слов моей сестры. Рядовой устал, снова замолчал, но буквально через минуту продолжил:

– Со слов сестры, вы материализовались словно призрак, коснулись трех людей, и они упали без чувств, затем тёмная тень метнулась в море, и через какое-то время она увидела на поверхности меня и вас.

Когда же я очнулся, сестра мне всё рассказала, и выяснилось, что вы тогда отнесли меня в больницу, но когда мы с сестрой хотели вас найти, чтобы поблагодарить за помощь, то нам сообщили, чтобы мы там больше не появлялись. И тогда я принял решение, что вступлю в ряды армии и что обязательно найду вас, чтобы попросить прощения и сказать вам, что благодарность моя безгранична, – на этом рядовой замолк.

Его руки ослабли, и он, видимо, решил, что мне легко плывётся, и чтобы я не расслаблялась, он отдаёт в мое распоряжение ещё и его бренное тело.

Что ж, исповедовался, так сказать, облегчил свою душу, а мне мучайся с его земным организмом.

Лучше бы молчал, – думала я, держа его немного уже ослабевающей рукой.

Я, конечно, была великаном, но индикатор моего заряда посылал уже мне сигнал о бедственном положении дел, так долго я не продержусь.