Узоры тьмы

Анна распахнула заднюю дверь, ведущую в сад. Небо было обложено низкими неподвижными облаками. Она подбросила сена козлу Аттиса Мистеру Рамсдену – это был школьный маскот, которого Аттис украл в прошлом году и назвал в честь своего самого нелюбимого учителя. Козел подбежал к ней и принялся тыкаться носом в ладони. Анна прижалась лбом к его голове, вдохнула мускусный запах шкуры. В воздухе тянуло дымком из кузницы: Аттис снова развел огонь в горне.

Анна закрыла глаза. А вдруг все это притворство? Аттиса их план, казалось, не слишком убедил. А вдруг он согласился только для отвода глаз, а сам поджидает подходящего момента, чтобы снова попытаться принести себя в жертву?

– Нет! – воскликнула Анна вслух, обращаясь к козлу.

Мистер Рамсден заблеял в ответ.

Не может же Аттис снова сделать такую глупость. С другой стороны… сделал же он ее однажды. Он ненормальный, с него станется повторить. А может, они все ненормальные, если поверили в то, что существует другой способ? Или это я ненормальная, что поверила им всем? Может, единственная цель их плана – убедить ее в том, что Эффи с Аттисом не вместе, хотя на самом деле это не так. Может, они в эту самую минуту сейчас вдвоем в комнате Эффи, в ее постели…

Вот увидишь, дитя мое, они обдурят тебя, – прошелестел на ветру ехидный тетин голос.

– Спасибо, что кормила Мистера Рамсдена, пока я был в отъезде.

Анна обернулась и увидела Аттиса.

Дверь кузницы выходила в сад, и она не слышала, как он поднялся по ступеням. Она попыталась взять себя в руки, смущенная подозрительным пике, в которое свалились ее мысли, и насмешливым выражением, с которым Аттис смотрел на ее пижаму. Она была в клеточку. Ее купила тетя. Анна обхватила себя за плечи руками. Оставалось только надеяться, что Аттис не видел, как она вела беседы с козлом.

– Я думала, я одна не сплю в такую рань, – пробормотала она смущенно, отворачиваясь обратно к Мистеру Рамсдену.

– Ты же меня знаешь, я никогда не сплю.

На нем уже был его всегдашний наряд: темные джинсы и белая футболка.

«А знаю ли?» – очень хотелось спросить Анне, но она прикусила язык.

Мистер Рамсден снова ткнулся ей в руку.

– Кажется, Мистер Рамсден переметнулся к тебе.

Аттис протянул руку и погладил козла по носу.

– Он сказал мне, что теперь я у него любимица.

Аттис рассмеялся. Смех у него был звонкий и бархатистый.

– Что ж, этого и следовало ожидать.

Анна развернулась, чтобы идти:

– Пойду я, пожалуй… надо переодеться.

– Я бы на твоем месте не стал. Клетчатое тебе к лицу.

Теперь ласковая насмешка звучала в его голосе. Но Анна не рада была ее слышать. Зачем он вообще пришел сюда, застав ее врасплох, и шутил, как будто… как будто и не было никогда того поцелуя. Как будто он не сказал ей неправду. Как будто он никуда не уезжал.

Видимо, он почувствовал ее отстраненность, потому что улыбка сползла с его лица. Анна двинулась мимо него, но он шагнул к ней:

– Анна… – Он запустил руку в спутанные волосы. – Я просто… – Он кашлянул. – Я хотел извиниться за все то, что случилось вчера вечером. Это было уж слишком. Я не знал, что Эффи собирается выкинуть что-нибудь такое…

– Ты же знаешь Эффи, – отозвалась Анна чересчур поспешно и чересчур высоким голосом. – Она времени даром не теряет. Со мной все нормально. Я думаю, это хорошая идея. Разобраться с нашими делами.

Разобраться с нашими делами. Как будто они могли запихать проклятие обратно в горшок, из которого оно вырвалось. Здесь, при свете дня, Аттис казался более реальным, а его границы – более четкими. И тем не менее в нем и впрямь сквозило что-то… не вполне человеческое. Какая-то кипучая энергия, которая делала его непохожим на весь остальной мир. Как будто он был не менее живым, чем все остальные, а более. Быть может, дело было в заклинании, благодаря которому он появился на свет и которое призвано было сверкать, манить и отвлекать. Одни эти его глаза чего стоили – один светлый, как заклинание, второй темный, как капкан.

Губы его шевельнулись, как будто он хотел сказать что-то еще, но не знал, с чего начать. Молчание, повисшее между ними, стало казаться непреодолимым, наэлектризованным до предела; так много всего стояло за ним, о чем нельзя было говорить и невозможно исправить. Анне невыносимо было видеть зарождающееся выражение жалости на его лице.

– Мне надо идти, – произнесла она и бросилась прочь.

Не нужна ей его жалость. Ей вообще ничего от него не нужно. Она не может себе позволить зависеть от него.

Едва очутившись у себя в комнате, Анна пожалела о том, что не нашла в себе сил ретироваться не настолько поспешно. Все еще продолжая переживать, она открыла ящик прикроватной тумбочки и нашарила костяной ключ Аттиса. Она знала, что его следует вернуть, но почему-то не могла заставить себя сделать это. Не сейчас. Анна некоторое время сжимала его в руке, потом вернула обратно в ящик и решила распаковать еще несколько коробок с вещами. Нужно же было чем-то себя занять. Она наткнулась на фотографию, которую Селена подарила ей в прошлом году: на ней ее родители были запечатлены в саду на Кресси-сквер. Ее мать держала на руках двух спящих младенцев. Эффи и я. Счастливые и довольные, ничего не подозревающие о том, что очень скоро вся их жизнь разлетится вдребезги.

Анна коснулась лица матери, жалея, что ей не довелось увидеть его в движении. Гадая, какого цвета были ее глаза на свету. Анна почувствовала, что ее решимость готова дать трещину, и взяла себя в руки. Она должна попытаться не только уничтожить проклятие, но и найти способ быть сестрами с Эффи. Ради их матери. Нельзя допустить, чтобы ее смерть оказалась напрасной. Анна откопала среди вещей рамку и, вставив в нее фотографию, пристроила на прикроватной тумбочке.

Когда она снова спустилась, Эффи с Аттисом были вдвоем на кухне.

Аттис рылся в холодильнике:

– В этом доме нет ничего съестного, кроме торта. – Он обернулся к Анне. – Вы с Селеной что, все это время тут святым духом питались?

– Практически.

Он покачал головой:

– Нужно сходить в магазин.

– Меня лично торт на завтрак вполне устраивает, – заявила Эффи.

Она сидела на столешнице, уткнувшись в телефон и жуя остатки вчерашнего праздничного угощения.

– Тебя всегда все устраивает, главное – чтобы еда была не твоей заботой, – поддел ее Аттис.

– Совершенно верно.

Анна опустилась на стул рядом с ней и улыбнулась утренней улыбкой, но Эффи даже не оторвалась от телефона. Тогда Анна решила разобрать почту – среди прочего там обнаружилось письмо из школы. Она с опаской вскрыла его, предчувствуя что-нибудь нехорошее, но это оказалась обычная организационная информация о начале занятий и поздравление с началом учебного года от нового директора, мистера Рамсдена.

– Это что? – поинтересовалась Эффи, но тут же с отвращением сморщилась. – Фу-у. Школа. А нам обязательно туда возвращаться?

– По закону – нет, – отозвался Аттис. – Но в таком случае Селена может перестать давать тебе деньги.

Эффи закатила глаза.

– Наш директор теперь мистер Рамсден, – сообщила Анна. – Что не может не радовать, учитывая то, как сильно он нас всех ненавидит. Вернее, главным образом Аттиса.

Аттис притворился уязвленным в лучших чувствах:

– Ненависть – это слишком сильное слово. У нас сложные отношения. Думаю, в глубине души он питает ко мне слабость, несмотря на все его испепеляющие взгляды и угрозы.

– Я уверена, мы сможем неплохо над ним позабавиться, – произнесла Эффи, в глазах которой, похоже, перспектива возвращения в школу заиграла новыми красками.

– Эффи, – Анна с серьезным видом посмотрела на сестру, – в этом году никаких шуток над директором. Ты же в курсе, что Конноти будут судить по обвинению в отношениях с Дарси?

На этот раз у Эффи хотя бы хватило совести изобразить на лице виноватое выражение, прежде чем снова уткнуться в свою тарелку.

– А Дарси от своих обвинений не отказывается…

– От своих бредовых обвинений, – фыркнула Эффи.

– Самая убедительная ложь – та, что перемешана с правдой, – сказала Анна.

Угрызения совести, мучившие ее все лето, тошнотным комом всколыхнулись в желудке. Эффи сняла на камеру Дарси Дьюлейси, самую популярную и, наверное, самую жестокую девочку в их параллели, с предыдущим директором, а потом показала видео на школьном балу. Репутация Дарси была мгновенно и безвозвратно погублена, после чего та заявила, что подпала под влияние сатанинского ведьминского культа, процветающего в стенах школы, который и толкнул ее на этот роман. Чувство вины не отступало, не давая Анне дышать. Они не были сатанинским культом, но они были ведьмами и действительно пустили в ход заклинание слухов, которое вышло из-под контроля и в итоге привело к злополучному роману.

– Дарси недвусмысленно дала всем понять, что обвиняет во всем нас, – пробормотала Анна. – Все взгляды будут прикованы к нам.

– Я очень на это рассчитываю.

Эффи слизнула с пальцев глазурь.

Анна изо всех сил пыталась сохранить видимость самообладания:

– Ты что, забыла прошлый год? Мы сколотили ковен, распустили отвратительные слухи, спровоцировали роман между ученицей и директором и попали в новости…

– Ничего я не забыла. – Эффи нахмурилась. – В этом году мы должны поставить себе намного более амбициозные цели.

Анна не хотела смеяться, честное слово, но не выдержала и рассмеялась. А что еще ей оставалось?

– Мне что, пора подыскивать себе новую школу, да?

– Ты только дашь Эффи новую цель, – заметил Аттис.

– Он прав, – согласилась Эффи, не отрываясь от телефона.

– Я серьезно, – запротестовала было Анна, но тут по лицу Эффи пробежала судорога.

– Вороны… – вырвалось у нее.

Сердце у Анны оборвалось.

– Что такое?

– Они в новостях.

Эффи развернула экран телефона так, чтобы Анна с Аттисом могли прочитать заголовок.

ВОРОНЫ В НЕБЕ НАД ЛОНДОНСКИМ ТАУЭРОМ

ВЕДУТ СЕБЯ СТРАННО

Анну охватило странное чувство, как будто мир вокруг нее замедлился и начал растягиваться. А может, она до сих пор спит, и все это ей снится?

Эффи повернула телефон, и Аттис подошел к ней, чтобы прочитать новость. Анна, не чуя под собой ног, бросилась в гостиную, взяла ноутбук и, вернувшись с ним в кухню, поставила на столешницу. Она открыла новости и кликнула на историю, которая содержала видеорепортаж. Все сгрудились перед экраном. На видео вороны, собравшись в кольцо, кружили в небе над Тауэром, круг за кругом, круг за кругом… как в детской песенке.

Репортер заговорил, и Анна прибавила громкость.

– …Вороны кружат над печально знаменитым Лондонским Тауэром вот уже несколько часов кряду. В соответствии с древней традицией на территории Тауэра постоянно обитают семь воронов, но никогда прежде они не были замечены в столь необычном поведении. По сообщениям очевидцев, птицы взлетели в воздух сразу же после того, как в шесть утра смотрители выпустили их из клеток, и с тех самых пор не прекращают своего странного кружения…

Анна не могла отвести от птиц глаз. Черные крылья бесшумно рассекали серую хмарь облаков в вышине над известными всему миру шпилями, как будто эти шпили были веретенами, а вороны пряли незримые нити. Круг, другой, третий…

– Это ненормально, – прошептала она, пригвожденная к месту этим зрелищем.

Оно пробирало до самых костей, так что кости у нее, казалось, заледенели. Сны про воронов, перышко в книге… А теперь они кружили в небе над Лондоном у всех на глазах, как будто ее сны каким-то образом вклинились в реальность. А может, они были предостережением?

– Не вполне нормально, – согласился Аттис.

Картинка на экране сменилась – теперь там показывали архивные кадры с воронами, вальяжно расхаживающими по лужайкам Тауэра среди туристов. Это были величественные птицы, лучшие представители своего рода: крупные и грозные, с глянцевыми черными перьями и мощными загнутыми клювами, хищно заостренными к концу.

– Огромные толпы людей собрались у стен крепости, чтобы своими глазами увидеть это зрелище, хотя Тауэр сегодня закрыт и раньше завтрашнего дня для посетителей не откроется. Отмечается также, что это странное происшествие знаменует собой ровно год со дня смерти женщин, которых пресса окрестила безликими женщинами Биг-Бена…

На экране вновь появились кадры прямого включения. Птицы продолжали неутомимо кружить над башнями. Анне показалось, или с каждым кругом их крылья двигались все быстрее и быстрее?

Эффи наклонилась поближе к экрану и сощурилась, внимательно наблюдая за происходящим на видео, потом распрямилась.

– Ха, – произнесла она и вновь принялась поедать торт.

– Ха? – повторила Анна, глядя на сестру с таким видом, как будто не могла поверить своим глазам. – И это все, что ты можешь сказать? Ха? Это магия! Магия в новостях, где ее может увидеть кто угодно!

– Возможно, – пожала плечами Эффи, нимало не взволнованная.

– Это вовсе не обязательно магия, – возразил Аттис. – Не нужно делать скоропалительных выводов.

Анна перевела взгляд с одного на другую:

– Ровно год с того дня, когда безликие женщины были обнаружены повешенными! Не кажется ли вам, что это не простое совпадение? С каких это пор птицы взмывают в воздух и часами описывают круги в небе? Нет, это какая-то магия, и вы оба это знаете. – Анна пробежалась еще по нескольким новостным сайтам, но на всех это была новость номер один. – Вороны просто везде…

– Ну, это и впрямь довольно странно, – произнесла Эффи.

Анна всплеснула руками:

– Значит, даже ты признаешь, что это странно.

– Я никогда и не говорила, что это не странно. Но, с другой стороны, это всего лишь… птицы, летающие кругами. Не та новость, из-за которой я могла бы потерять сон.

Анна раздраженно засопела, не зная, как объяснить, что всю ночь не спала из-за воронов, и в то же время не желая показывать степень своего страха.

– Но почему это происходит? Кто за этим стоит?

– Ну, может, кто-то просто решил так пошутить? – предположила Эффи и с ухмылкой посмотрела на Аттиса. – Помнишь, как тогда в Нью-Йорке какая-то ведьма-приколистка на одну ночь превратила все светофоры в цветомузыку? Коуны нашли этому объяснение. Они всегда придумывают какую-нибудь унылую правдоподобную чушь.

Анна перевела взгляд обратно на экран. Теперь репортер интервьюировал одного из знаменитых тауэрских стражников, йомена, облаченного в канонический пышный тюдоровский мундир – черный в алую полоску, с королевскими инициалами на груди. На голове у него красовался черный же головной убор. Он отвечал на вопросы репортера с встревоженным и озадаченным видом, пытаясь объяснить, что все птицы ручные и очень умные и что у них нет никаких причин вести себя подобным образом.

Анне вспомнилась ее единственная поездка в Тауэр вместе с классом несколько лет тому назад. В памяти остались высокие каменные стены, крепкие ворота и ощущение островка средневекового Лондона, со всех сторон зажатого современными небоскребами. Некогда полностью окруженный водами Темзы, теперь он стоял среди дорог, автомобилей и толп туристов. Йомен в точно таком же мундире провел для них экскурсию, рассказав о пестрой истории Тауэра, который успел побывать и крепостью, и дворцом, и тюрьмой, а теперь стал прибежищем призраков и нечистой силы. Они увидели сокровища Британской короны, оружейную палату, темницы, прошли Вратами изменников, через которые сюда привозили узников на пытки и казнь. Анна помнила, как услышала, что некоторых из них подозревали в колдовских практиках, и забилась в уголок, как будто кто-то мог запереть ее в одной из темниц Тауэра и выбросить ключ.

Она вновь устремила взгляд на экран. Вороны определенно кружили быстрее, чем раньше. Бесшумно и без устали рассекая воздух своими крыльями, на фоне белых облаков они казались такими черными, как будто на самом деле их вовсе не существовало, как будто они были всего лишь силуэтами, прорезями в небосводе, за которыми скрывалась непостижимая тьма. Толпы людей внизу завороженно наблюдали за их полетом, запрокинув голову и нацелив телефоны на небо: черные точки птиц отображались на сотнях крохотных экранчиков. Сотни крохотных кружков. Набирающих скорость все больше и больше…

У Анны внезапно закружилась голова, как будто это она кружила в воздухе.

Я не стану смотреть вниз.

Я не стану смотреть вниз.

– Тебе нехорошо?

Анна поймала на себе пристальный взгляд Аттиса:

– Все в порядке, я просто…

Эффи склонила голову набок:

– Почему ты так болезненно на это реагируешь?

– Потому что…

Анна запнулась. Что она может сказать, чтобы это не прозвучало как бред сумасшедшего? Как что-то, что могла бы сказать тетя?

Потому что тетя приучила меня бояться любых проявлений магии.

Потому что мне кажется, что мои кошмарные сны начинают сбываться наяву.

Потому что мне кажется, что я схожу с ума.

– Потому что. – Анна приложила все силы к тому, чтобы ее голос не дрожал. – Последнее, что нужно сейчас магическому миру, – это лишние напоминания о себе. И беспокоюсь не я одна. Селена в последнее время сама не своя. Роуэн говорит, что и Берти тоже встревожена. В новости все чаще просачиваются слухи о магии… – Анна ткнула в экран. – Это последнее, что нам нужно. Проявления магического мира у всех на глазах! У меня такое ощущение, как будто…

Она закусила губу.

– Как будто что? – подтолкнула ее Эффи.

– Как будто… как будто… это все взаимосвязано, как будто все то, о чем предупреждала тетя, начинает сбываться…

Взгляд Эффи стал более жестким.

– Твоя тетя какой только чепухи не говорила.

Она сказала, что ты предашь меня. И оказалась права.

Эффи словно почувствовала нерешительность сестры:

– Она мертва, Анна. Не надо ворошить прошлое.

Анна сжалась. Она понимала, как звучат ее слова, и ненавидела себя за это.

– Я в курсе, что она мертва, – произнесла она холодно, и в ушах у нее тут же прозвучал тетин смешок. – И я знаю, что она была чокнутая, но что, если она не во всем ошибалась?

– Наузники считали магию причиной всех бед. Они связывали магию юных ведьм исключительно по своей прихоти. – В голосе Эффи прозвучала острая как нож ненависть. – И все это ради того, чтобы защитить нас от какой-то могущественной и таинственной организации, которая якобы намерена вернуть времена охоты на ведьм. По-твоему, я должна в это поверить?

Темные времена надвигаются вновь…

– Да. Нет. – Анна запнулась. – Я не говорю, что они были правы во всем. Я не знаю, что происходит, но кто-то убил Семерых, и в магическом мире явно творится что-то непонятное.

– А что тогда ты говоришь?

– Что мы должны быть готовы ко всему… и смотреть в оба. Мы должны быть осторожны в школе… и вообще везде, в особенности принимая во внимание то обстоятельство, что мы с тобой… прокляты.

Эффи сощурилась:

– А это тут при чем?

– Тетя говорила, что проклятия – могущественная магия, которая привлекает внимание… – И прежде чем Эффи успела вставить хотя бы слово, Анна добавила: – И Яга Бабанова сказала то же самое.

Краем глаза Анна видела воронов на экране ноутбука: они продолжали неутомимо кружить в небе. Все быстрее и быстрее.

– Еще одна заслуживающая доверия ведьма, – пренебрежительно фыркнула Эффи.

– Ладно, пусть и не заслуживающая доверия, но могущественная – древняя ведьма, специализирующаяся на языке проклятий. Уж всяко она должна худо-бедно разбираться в том, о чем говорит.

Анна подумала о пророчестве, о котором упоминала Яга. Оно все лето то и дело всплывало у нее в памяти, оставляя после себя темную рябь: Охотники воспрянут вновь, когда родится проклятие – проклятие, что повлечет за собой крах всего мира. Тетя тоже о нем знала. Обладало ли оно какой-то силой в магическом мире? Анна как-то обмолвилась о нем в разговоре с Селеной, но та отмахнулась, как будто это была полнейшая чушь.

Анна решила, что не станет затрагивать сейчас еще и эту тему из опасения, что ее слова прозвучат как полный бред.

– Мы должны приложить все усилия к тому, чтобы наше проклятие осталось тайной.

– Ну, я лично не то чтобы трублю о нем на каждом углу. Это не слишком удачная тема для подката. «Эй, перепихнуться не хочешь? Да, кстати, я часть странного проклятого любовного треугольника с моей сестрой и этим парнем».

Эффи ткнула большим пальцем в сторону Аттиса.

Анна почувствовала, что краснеет. Аттис закашлялся и устремил взгляд в окно.

– Но, насколько мне известно, – Эффи подняла палец, – о нашем проклятии и так уже знает куча народу – Роуэн, Мэнди, травники, Яга, Песахья и наузники.

– Наши друзья никому ничего не скажут, и наузники тоже – для них не дать магии просочиться наружу – дело всей жизни… А вот за Ягу и Песахью поручиться не могу. В любом случае нам нужно их отыскать.

Аттис скрипнул зубами, как будто перспектива новой встречи с Ягой его не обрадовала.

Эффи погрузила палец в алую начинку одной из фруктовых тарталеток, оставшихся со вчерашнего вечера. Потом перевела взгляд с Аттиса на Анну:

– Помните наш договор, скрепленный кровью?

Анна кивнула. Разумеется, она помнила. Тот вечер, когда они после вечеринки в «Равноденствии» смешали свою кровь. Заключили нерушимый союз. Дурацкая пьяная шутка. Она до сих пор помнила свои чувства… пульсацию и зов их крови, ощущение чего-то большего, нежели каждый из них, какого-то могущества.

– Вместе навеки. – Эффи произнесла эти слова наполовину насмешливо, наполовину угрожающе, но глаза ее блеснули, как будто и она тоже помнила это чувство. – Сейчас, оглядываясь назад, должна признаться – я не осознавала, что все это окажется настолько… настолько пророческим, однако же так оно и есть. Это проклятие – наше, и только наше. Оно останется между нами.

Они переглянулись. Их связь больше не была вопросом выбора: теперь это было нечто неизбежное, запутанное и зафиксированное намертво. Анна задалась вопросом: возможно ли вообще сдержать проклятие, или оно всегда найдет способ вырваться на свободу?

С экрана послышались крики. Все трое как по команде обернулись. Теперь вороны кружили так быстро, что сливались в одно большое черное кольцо. Слишком быстро. Невероятно быстро. Они прильнули к экрану. Репортер умолк, толпа затихла. Черное кольцо, казалось, затягивало всех внутрь.

А потом оно вдруг начало рассыпаться – разваливаться – расползаться в разные стороны, отчаянно хлопая крыльями, как будто давление стало невыносимым…

Вороны, внезапно разразившись пронзительными криками, разом спикировали вниз. Толпа завопила и бросилась врассыпную. Птицы неслись вниз, их когти скребли по воздуху, точно сломанные ногти по школьной доске. На мгновение Анне стало страшно, что вороны сейчас нападут на людей, однако они влетели прямо в землю…

И Анна тоже куда-то летела.

Я не стану смотреть вниз.

Я не стану смотреть вниз.

Я не стану…

За спиной у них что-то взорвалось. Послышался звон, как будто разом лопнула сотня стеклянных бутылок.

Они оторвались от экрана и обернулись на шум. Вся кухня была в крошечных осколках, которые не осыпались вниз, а застыли в воздухе, точно снежинки в снежном шаре. Все вокруг было припорошено разноцветными порошками, с полок стекали какие-то жидкости и масла.

Это взорвалась коллекция Селениных магических ингредиентов.

Спрятаться от тетиного смеха было невозможно нигде.

Аве сатана

Палки и камни вам кости сломают.

Хад же обгложет их дочиста.

Перевод текста общей молитвы. Книга мертвых. Том 12890

– Прости… Я тут просто… Ладно, ты проходи, а я потом…

Анна вжалась в стену, пропуская Аттиса, который просочился мимо нее по лестнице, в одном только белоснежном полотенце на мускулистых бедрах.

По металлическим нитям вытатуированной у него на груди лошадиной подковы стекала вода.

– Прости. – Он провел рукой по влажным волосам, отчего в разные стороны полетели капли. – Я-то думал, что встану пораньше и приму душ, пока все спят.

Анна, не отрывая глаз от его лица, поплотнее запахнула халат и пожалела, что в доме нет еще одной ванной.

– Мне не спалось.

– Волнуешься, как пройдет первый день нового учебного года?

– Что-то в этом роде.

Он ухмыльнулся:

– Что ж, надо будет установить график пользования душем. Чтобы не сталкиваться больше на лестнице.

Анна кивнула.

– Так, ладно. Завтрак. – Аттис двинулся по ступеням вверх, потом остановился и, развернувшись, поднял палец вверх. – Ой. Не туда.

Анна против воли улыбнулась. Пожалуй, он был смущен больше, чем пытался показать.