Суженая для Хранителя Душ. Венок Теней

Глава 1. Подруга

– Яринка!

Голос подруги вырвал меня из сна, и я поспешно отслонилась от печки. Когда это я успела задремать? Да и с чего бы? Солнце давно взошло, и ещё столько дел не переделано.

Встряхнула головой, прогоняя чёрную муть, что потянулась за мной из неприятного сновидения, наморщила лоб, пытаясь вспомнить, что именно привиделось, но не успела поймать образ. Милена уже влетела в горницу и остановилась на пороге, нетерпеливо притопывая ножками в новых ладных башмачках.

– Яринка, да ты спишь, что ли, середь бела дня?

Я опустила взгляд на свои руки и буркнула.

– Скатерть подрубила, теперь подшиваю. Не видишь, что ли?

– А щека красная, словно с печкой обнималась, – не унималась глазастая подруга.

– Ты за этим, что ли, пришла? – проворчала я, завязывая узелок и перекусывая нить.

– Ох, нет, – возбуждённо выдохнула Милена, оседая на лавку прямо у входа и прижимая руку к груди. – Радость у меня, Яринка, а дурного глаза боюсь. Никому не говорила, да сегодня на празднике все увидят.

Я даже шитьё отложила. Милена всегда была шебутная и за словом в карман не лезла, язык вечно вперёд головы бежал, а тут села, привалившись к стене, и замолчала.

– Ну же, не томи, – не выдержала я. – Что у тебя такого случилось? Неужто просватал кто?

Милена охнула:

– А ты говорила, что бабкин дар к тебе не перешёл… А ведь прямо в сердце попала.

– Не перешёл, – уже с меньшей охотой отозвалась я.

Очень уж не любила я, когда тыкали в лицо моим происхождением от ведьмы. Добро бы ещё дар я унаследовала, не посмели бы мальцы бегать за мной по деревне с дразнилками: «Ведьма рыжая да бесстыжая».

– Сколько раз говорила тебе, что бабка моя с памятью предметов разговаривать могла. А в гаданиях и она не смыслила.

– Ой не говори, Яринка, смыслила или нет, а что говорила, всё сбывалось. Угадала ты. Батюшка вчера вечером сговорился с Хранителем, и сегодня суженый на праздник должен приехать. Боюсь я.

– Боишься? Чего? Что жених не люб будет?

–Да что ты, люб, очень люб. Но сговорились они только вчера. Не знает он ещё про сватовство. А ну как в своих столицах набрался вольнодумства и не станет дядюшку слушать, или, может, уже завёл себе кого там из городских.

– Погоди, а жених-то кто?

– Так я разве не сказала? Племянник Хранителя.

– Ратмир, что ли? – хором спросили я и мой неожиданно возникший в дверях горницы брат.

Милена ойкнула.

– Без меня меня женили? – продолжил брат известной поговоркой.

И померещилась мне в словах Севы лёгкая насмешка. Милена, видать, тоже её уловила и набычилась. А брат весело рассмеялся.

– Да не ершись ты, шучу я. Рад будет Ратмир такой вести. Хоть давно я его не видел, а ещё пять зим назад, когда он тут жил, сказал как-то, глядя на тебя, что первой красавицей будешь, когда вырастешь. Да и пора уже ему жениться, остепенился, поди, в городе.

– А тебе не пора ли самому жениться, братец? – перескочила я на другую тему, чтобы отвлечь брата от покрасневшей Милены. – Вы же с Ратмиром вроде ровесники.

– Ну я помоложе на год буду, – хмыкнул Сева. – Как новый дом отстрою, так и пора будет. А у Рата и без того есть, куда молодую жену привести. От отца ему хороший дом остался.

Я прикусила язык, чтоб не сболтнуть лишнего. Однако почудился мне укор. Брат давно уже на красавицу Зарину поглядывал, да не хотел в родительский дом вторую хозяйку приводить, обо мне беспокоился, боялся, что не уживёмся.

– Пойду я, наверное, – неуверенно сказала Милена.

– Сиди, сиди, – всполошилась я. – Я как раз собиралась перерыв в шитье сделать. Заварила смородиновый лист с ягодами ежевики. Уже настоялся. А ты, Сева, куда-то спешил вроде?

Я окинула брата строгим взглядом, и он усмехнувшись, вышел.

– Не тревожься, Милена, – ласково проговорила я, наливая ароматный отвар в чаши. – Парни – они все немного болтуны. Сказывай дальше.

Глаза подруги вновь засветились радостью. Она подсела к столу. Видно было, что ей очень хочется поделиться.

– Он такой красивый стал!

– Да где ж ты его видела? Я вот совсем его не помню. Так смутно, что был друг у Севы, повыше его ростом. Он мне тогда старым казался.

Милена всплеснула руками.

– Да какой же он старый? Брат твой прав: год разницы у них. А разве твой Сева стар?

Я лишь плечами пожала.

– Ну в те годы я и брата как отца воспринимала. Это сейчас разница в годах как будто меньше стала. Так, где вы с Ратмиром повидаться успели?

Милена помялась.

– Не то чтобы повидаться. Батюшка, если помнишь, зимой меня с собой в город брал. Сам он по своим делам купеческим отправился, а я попросилась мир повидать. Очень уж хотелось городских барышень увидеть, тканей новых прикупить, ну и сшить что-нибудь достойное у городской швеи.

Подруга замолкла, отпивая глоток из чаши.

– А дальше-то что? – подбодрила я её.

– Дальше… – Милена облизала губы, и глаза её поволокой затянулись. – Мы в доме городском у дядьки моего остановились. И я как-то раз из окна увидела, как батюшка с молодым парнем разговаривает во дворе. Я за занавесочкой стояла, не видел он меня. А я как глянула, так и обмерла. Статный, высокий, плечи во…

Я хихикнула. Судя по расстоянию между руками Милены, плечи Ратмира, едва ли втиснутся в наш дверной проём.

– Ты чего? – моментально отреагировала подруга, обиженно выпячивая губы.

– Не обращай внимания, – миролюбиво ответила я, – рыбаки наши так же обычно о своём улове сказывают.

– Да нет же, правду говорю. Хочешь, на обереге родовом поклянусь?

И Милена взаправду потянула шнурок из-за ворота.

– Стой, не надо, – строго остановила я её. – Не любят предки скорых клятв по каждому поводу. Я тебе и так верю.

Милена кивнула и снова обхватила обеими ладонями чашу с отваром.

– Я никому не говорила, сглазить боялась, а вчера вечером батюшка пришёл от Хранителя и сказал, что сладилось дело.

– Батюшка, стало быть, знал?

– Ну а как без его благословения? Я ещё в городе, когда он заговорил о каком-то купеческом сынке, ногой топнула да заявила, что ни за кого, кроме Ратмира, не пойду. Люб он мне. И ещё батюшка сказал, что как раз сегодня Ратмир должен аккурат к праздничным гуляньям вернуться.

– Так за тебя можно порадоваться,Милена? – искренне улыбнулась я подруге.

– Ох, не знаю, он же меня не видел с той поры, как уехал.

– Не бери дурного в голову, Милена, Сева прав: ты чудо как хороша. Всех затмишь на празднике. Не устоит твой Ратмир.

Милена поднялась, да покрутилась перед зеркалом. Подол платья приподнялся колоколом, приоткрывая стройные ножки, тяжёлая коса взвилась вверх. И впрямь красавица, не слукавила я: волосы русые до пояса, глаза – озёра синие. У нас в деревне все русые да голубоглазые, но Миленка по-особому хороша.

И только я не в коня масть – рыжая да с зелёными глазами. Каких только слов не довелось услышать за много зим в свой адрес: и «рыжая ведьма», и «русалочье отродье», и что глаз у меня дурной, и что беды от таких надобно ждать. Передался бы дар от бабушки, так может поостереглись бы. А так, только Сева мне защита. Не брат бы – так давно сжили бы со свету.

Залюбовалась я подругой, а у самой сердце кольнуло. Вот и Милена заневестилась, а она ведь на полгода меня младше. Но тут же тряхнула я головой, отгоняя плохие мысли.

Негоже подруге своей завидовать. Хотя, какая это зависть? Мне ж не её Ратмир нужен, мне бы своё женское счастье найти.

Глава 2. Строгий брат

Милена снова опустилась на лавку.

– Считаешь, по нраву я ему придусь?

– Да как иначе-то? – искренне удивилась я.

– Вон брат твой всё надо мной насмехается.

– По нраву, – улыбнулась я, – да и брату моему ты по нраву. Будто не знаешь его: всегда что-нибудь да ляпнет. Ты и правда хороша собой, и хозяйка, сказывают, справная.

Милена смутилась.

– Ну по хозяйству я много не хлопочу, на то прислуга есть. Батюшка обещался вместе с приданым отправить в мой новый дом стряпуху и ещё двух человек из челяди. Так что этих сложностей я не боюсь. Только, Яринка…

В голосе Милены появилась мольба, и она сложила руки перед грудью в умоляющем жесте.

– Ты бы посмотрела, что у тебя от бабки осталось. Может оберег какой от дурного глаза да от женской зависти. Шибко уж Ратмирушка хорош собой. Завидки возьмут наших баб, как бы не сглазили.

Я укоризненно покачала головой.

– Не занималась моя бабка таким, в другом был её дар. Да если бы и заговаривала, разве ты не знаешь, что заговоры делаются на имя, с каплей крови или волосом того, кого защитить должны? То, что купцы привозят из дальних мест да всем предлагают, – жульничество это. Тебе надо к бабке Агафье, она обереги делает.

– Не-е, – замотала головой Милена, – у бабки Агафьи как своя внучка подросла, так бабкины обереги всех парней к её Людмиле переманивают. Нет веры к её ворожбе.

Подруга поднялась.

– Ну ладно, пойду я. Прихорошиться ещё надо.

– Куда уж больше прихорашиваться? – засмеялась я, да только Милены и след простыл.

– Я забегу за тобой, как пойду, – крикнула она уже из сеней.

Не успела дверь за ней хлопнуть, как Сева через другую зашёл.

– Хороша твоя подруга, – хмыкнул брат, – да только когда Рат уезжал, сказал, что будет себе городскую искать, образованную и непременно с даром, чтобы детям передалось. А у Милены какой дар? Отцовские гривны тратить.

Не понравились мне слова Севы о моей подруге, но спорить не стала, перевела разговор:

– Думаешь, и с тобой Ратмир станет нос задирать?

– Это вряд ли, – усмехнулся брат. – Разок на кулачках сразимся – и вспомнит, кто его друг с самого детства.

Я вернулась было к шитью. А Сева померял несколько раз горницу шагами вдоль да поперёк и спросил неожиданно:

– Не завидуешь подруге, что замуж вперёд тебя собралась?

Вот и брат о зависти. Я покачала головой:

– Чему завидовать? Если всё у неё хорошо будет, так порадуюсь, что по любви. По любви и я бы пошла, да не за кого. Всех здешних я знаю. Ни к кому душа не лежит. А просто так, абы за кого, не хочу.

– Наши девки с шестнадцати годков просватаны, – продолжил гнуть своё Сева. – Много свадеб будет на этот праздник. Ну и сама знаешь, что на Ивана Купала многие запреты снимаются. Парни, как мёду напьются, как с ума сходят. Так что, если не люб никто, будь осторожна, сестрёнка, а то затащат в кусты, а потом хочешь не хочешь, а замуж придётся выходить.

Я фыркнула:

– Да кто ж тогда порченую возьмёт?

– Кто испортит, – жёстко ответил брат, – тот и возьмёт. А коли воспротивится, щадить не стану.

Брови Севы сошлись на переносице, а руки сжались в кулаки. Да уж, брат мой силушкой не обижен, потому хоть и поедают меня глазами и парни, да порой и женатые мужики, а подступиться никто не решается.

– Чур тебя, Сева, не захочу я замуж за насильника. Осторожна буду.

Брат притянул меня к себе и поцеловал в лоб.

– Ну и я пригляжу, если что.

– За Заринкой своей приглядывай, она с каждым днём хорошеет. Не упусти. Может, приведёшь её в дом? Хорошая она, несварливая. Поладим мы с ней.

– Острая она на язык, – вздохнул брат, – вдруг да слово за слово… Ну, увидим.

Брат ушёл, а я убрала шитьё и достала платье, оставшееся от матери. Давно уж решила, что в нём пойду. Матушка моя покойная всего раз его и надевала и тоже на Ивана Купала. Больше не успела. На следующий год хворь приключилась, родители враз ушли. Мне три годка было, а Севке восемь. Тогда и остались мы с братом на попечении бабушки.

Платье за без малого пятнадцать зим не пострадало. Но я всё равно его немного переделала к этому дню. В талии заузила и вышивки по нынешней моде добавила, так, чтобы с традиционным рисунком не спорила.

Пора было переодеваться к празднику, а у меня на душу словно бы тяжесть какая легла. Может сон недавний повлиял, а может прав брат, и я на самом деле завидую подруге. Не злой завистью, а только тому, что повезло Милене встретить парня по сердцу. Где ж взяться такому, чтобы и мне по душе пришлёлся? Я нигде не бываю, а в нашем селении таких точно нет.

Повздыхав, я расправила складки на платье. Всё было перепроверено десятки раз. И всё же нашла одно место, где тесьма отошла. Подшила и начала одеваться.

Платье село как влитое, не зря я два месяца с ним мучилась. Ткань ласково прилегла к коже. И я снова с тоской подумала о матушке, которую почти не знала. Представила как это платье так же нежно обнимало её, и в глазах защипало.

Праздник, напомнила я себе, – нельзя грустить. Матушка порадовалась бы за меня, что я выросла.

Расплетя косу, я разобрала её на пряди и принялась расчёсывать. Бабушка говорила, что меня солнышко в макушку поцеловало. Брат тоже часто солнышком называл. Ну и что, что я не такая как все? На всё воля богов. А боги не любят, когда люди духом падают.

Повеселев, я покрутилась перед зеркалом так, как это делала Милена. Да и кто сказал, что я не хороша? Разве на меня не засматриваются? Порой и руки не могут удержать при себе. Сама всех отваживаю резким словом да обещанием брату рассказать.

А что, если именно сегодня на праздничной ярмарке встречу своего суженого?

Сердце стукнуло с надеждой, жаром опалило щёки. И я крутанулась быстрее вокруг своей оси.

Неприбранные волосы огненной волной взметнулись вверх, ослепив меня. Всего на миг я потеряла равновесие и пошатнулась.

Вскрикнула, но не упала. Сильные руки поймали меня за талию и удержали, прижав к большому мускулистому телу.

– Сева! – воскликнула я.

Меня окутал запах хвои и костра. То, что это не брат, поняла ещё до того, как моя рыжая копна опала вниз, и я уткнулась носом в смутно знакомый оберег: серебряный медальон с парящим ястребом.

Глава 3. Знакомый незнакомец

– А вот и не Сева, – ответил мне незнакомый мужской голос, от звуков которого пробежала по телу жаркая волна, и сердце дрогнуло, словно заячье.

Пискнув, дёрнулась я из чужих рук. Да никто не стал меня удерживать, и я пошатнулась, потеряв равновесие.

– Что ж ты такая нестойкая? – Рука мужчины придержала меня за локоть, помогая устоять на ногах.

Я отняла локоть и сделала пару шагов, отступая вглубь горницы. Отвела с лица волосы и бросила быстрый взгляд на вошедшего.

– Неужели это ты, Яринка? – спросил он с удивлением, вглядываясь в меня.

Да и я хоть и не сразу, но поняла, кто это. Однако огрызнулась сердито:

– Я – это я. А вот ты кто таков?

– Не узнала, что ли? – хмыкнул мужчина. – Так и я тебя не узнал. Мала ты была, когда я учиться уезжал. А сейчас… Хороша ты стала, заневестилась.

В голосе гостя появились бархатные нотки, от которых меня бросило в жар, а чёрные, словно ночь, глаза сощурились, нескромно проходясь по моей фигуре сверху донизу.

– Жених, поди, есть?

– Может, и есть, – зачем-то соврала я. – Только это не дело чужих?

– Да какой же я чужой? – Брови гостя изогнулись удивлённо. – Ратмир я, друг твоего брата. Вспомнила?

Я кивнула и отвела глаза, засмущавшись. Очень уж красивым показался мне Ратмир. Невольно в душе мелькнула мысль: «Ох, и повезло же Миленке!» Но я быстро задавила её, боясь, что проснутся дурные чувства.

А Ратмир, не замечая моего замешательства, словно бы неохотно отвёл глаза от меня, осмотрел горницу и спросил:

– Сева где? Пять зим не виделись. Первым делом к нему решил зайти.

– Куда ушёл – не сказал. Но на празднике все будут. И он… он тебя ждал.

– А ты? – неожиданно спросил Ратмир, делая шаг ко мне. – Ты меня ждала?

– С чего бы? – вспыхнула я, отступая к печке.

Здесь, рядом с прислонённой к печи кочергой, я всегда чувствовала себя спокойнее. И потому уже смелее добавила:

– Слишком уж ты самоуверенный. Мне такие не по нраву.

– Ты дерзкая, – ухмыльнулся Ратмир и ожёг меня тёмным взглядом. – Мне такие по нраву. Увидимся на празднике.

Он быстро вышел, а я осталась стоять, раскрыв рот от удивления. Надо было сказать ему вслед, что пусть с невестой своей на празднике видится, и что мне чужие женихи ненадобны. Да не сообразила.

Однако в сердце против воли загорелся огонёк. Понравился мне Ратмир. Внешне, конечно. А вот наглость его возмутила. У него невеста, а он, как некоторые наши женатики, не прочь и к чужой молодице прислониться.

Хотя… если он первым делом к другу своему побежал – может, и не знает ещё, что ему Милену сосватали. Сейчас зайдёт к своему дяде, тот ему всё объяснит. А как увидит её Ратмир, поймёт, что краше неё в нашей деревне нет.

И хорошо. Не будет больше так со мной шутить.

В груди у меня защемило. Да так сильно, что сделала я оберегающий знак.

– Чур меня! Укройте боги от неверных мыслей.

Лучшее средство от дури – делом заняться. Вот только все дела ещё за два дня до праздника переделаны: в доме прибрано, двор украшен, хлеб выпечен. Платье разглажено и сидит на мне ладно, по фигуре. Осталось только косу заплести.

И снова щёки жаром опалило. Нехорошо получилось, что Ратмир увидел меня простоволосую. Ещё и взглядом смерил снисходительным. Посмотрел как на маленькую.

Ну и ладно. Мне его внимание точно не нужно. Не мой это жених.

– Ай!

Убирая в ларь шитьё, уколола палец иглой и сунула его в рот, чтобы быстрее кровь остановить. Вздохнула. Ещё и неловкая к тому же.

Оглядев горницу и убедившись, что прибирать больше нечего, я расчесала ещё раз волосы, выбрала красную ленту и принялась плести косу. Только закончила, как в горницу без стука ворвалась Милена.

– Яринка! – затараторила она. – Ты ещё не готова? Бежим скорее, старшие все собрались, столы готовят. Купцов приезжих много будет нынче. Батюшка двоих знакомых встретил, у нас принял. Сейчас шатры на выгоне устанавливают да товары раскладывают. Но нам с тобой надо ещё венки плести. Девчата уже пошли к околице. Догнать надо: гурьбой не так страшно.

Вместе с Миленой ворвался в горницу и праздничный дух. И плохое настроение словно ветром унесло.

– Готова, – ответила я. – Бежим.

Девчат мы нагнали уже на околице. Они стояли кучкой и ждали. На меня покосились неприветливо. А Милене обрадовались, окружили её, расспрашивать начали о том, что отец её из последней поездки привёз, намекая на гостинцы. Милена никогда не скупилась, радовала подруг подарками: лентами, красивыми бусинами.

Мне тоже предлагала, да только я даром ничего не брала. Всегда находилось чем отплатить. Корзинки из ивовых прутьев у меня самые ладные получались, свистульки я для её младшего брата делала да куклы из тряпок и соломы для сестрёнки.

Милена как-то сказала, что со мной ей легче, чем с остальными. Только мне от неё ничего не надо. И потому со всеми своими переживаниями прибегала ко мне.

Но сейчас её стаей окружили и оттеснили от меня. Я только вздохнула и пошла чуть в стороне.

А куда деваться? Не идти нельзя. Теперь, на Русальей неделе, когда положено девицам незамужним венки плести да на суженого гадать, одна бы я в лес пойти не рискнула. Опасно. В эти дни русалки из воды выбираются и одиноких путников заманивают в омуты. Потому идти надо всем вместе. И песню, отгоняющую нечисть, тоже всем вместе надо петь.

Ничего, потерплю. Я уже привыкла.

А ведь прежде, годов до десяти, и на речку, и за грибами вместе бегали, а как стали девушки постарше, так всё больше к матерям своим стали прислушиваться.

И только Милена, у которой из родителей только отец остался, не чуралась меня, ведьминой внучки, и болтовни не слушала о том, что якобы даже моя бабка-ведьма меня прокляла, полезный дар не передав. Не слушала подруга и того, что я чужих мужиков приманиваю, души их иссушиваю.

Некстати вспомнила я слова Ратмира:

«Мне такие по нраву. Увидимся на празднике».

Привычно сотворила оберегающий знак. Чур меня! Не нужен мне чужой жених.

Глава 4. Гадальные венки

Мы разбрелись по лугу, собирая травы для венков.

Ещё по дороге, когда переходили по мосткам через ручей, я отстала от девчат и отломила несколько тонких прутиков с росшей на берегу берёзы. Здесь же на лесной опушке, чуть отступив от лесных громадин, рос молодой дубок с ещё тонкими веточками.

Сделала знак Милене. Та подошла.

– Помнишь, какие травы рвать? – спросила я подругу. – И в какой очереди?

Милена кивнула и посмотрела на берёзовые ветки в моей руке.

– За берёзой в лес придётся зайти. – Она поёжилась. – Вот ты умная, Яринка. Я не подумала по дороге наломать. И подношения для русалок не взяла.

Да уж, в лес сейчас одной лучше не ходить. Хозяева на русальей неделе не спят. Не русалка в топь утащит, так лешак тропинки перепутает.

– Не бойся, не придётся, – успокоила её я. – Я не умная, а запасливая. Вот держи. Дубовые сама наломаешь.

Разделив пучок веток на две равные части, половину протянула Милене.

Подруга просияла.

А я указала в сторону опушки, где розовели пики иван-чая.

– С него начни, крепкая основа для венка. И Иван-да-Марью не забудь.

Кивнув, Милена убежала.

Я принялась за привычный сбор. Бабушка, помимо главного её дара, была известной травницей. Вся деревня к ней бегала. Годков с пяти я хвостиком за ней ходила, что и где растёт, да когда собирать, чтобы исцелиться, а не отравиться, сызмальства знала.

Только сейчас меня не целебные свойства растений интересовали. Для гадального венка особый подход нужен. Этой премудрости бабушка меня тоже научила.

Не так и просто сплести купальский венок.

Двенадцать трав только в правильном сочетании могут привлечь суженого. Ветви берёзы – это женственность, ветви дуба – мужская сила. Дальше как оберег будущей семьи – марьянник с его синими и жёлтыми соцветиями, для любви и верности – сиреневый барвинок, василёк – для надёжности, чтобы суженый стал защитником семьи, ромашка – символ чистоты, ну а любисток… чтобы любовь была жарче купальского костра.

По остальным травам и цветам каждая девушка сама должна решать. Тут зависит от того, что кому по сердцу.

После сбора расселись мы кружком на траве под тем самым дубом. Старшая из нас, Варвара, запела традиционную песню:

– Ай, венки мы вьём, венки

На головушки девичьи,

Чтобы травушки-муравушки

Силу дали нам великую…

По водице, по быстрице

Весть любовную несите,

К милой девице-красавице

Суженого приведите…

Все подхватили, и я тоже. Голоса слились в протяжную мелодию. Её ещё прабабушки наши пели.

Отметила про себя, что Варвара добавила тимьян в свой венок. У неё уже возраст на исходе, а всё не замужем. А тимьян – к плодовитости. Неужто решилась в ночь на Ивана Купалу завести малыша от духов? Может, и правильно. Никто не осудит, хотя все понимают, какие духи в кусты затаскивают.

Я вплела в венок пару веточек полыни, чтобы отпугнуть нечисть. Если русалки венок на дно утащат, то не видать мне семьи ещё несколько зим.

Милена тихонько толкнула меня под локоть.

– Смотри, у Фисы сплошь тысячелистник, – шепнула она, прервав песню. – Мне, наверное, тоже надо?

Я покачала головой.

– Тебе разве надо, чтобы все парни на тебя одну глядели? Ты правильно мальвы много собрала, она – к скорому замужеству.

Милена зарделась.

– Хоть бы слова твои сбылись, – вздохнула она и спохватилась: – А почему ты совсем мальву обошла? Или замуж не хочешь?

– Так, нет у меня суженого. А за кого попало не хочется.

– Ярмарка сегодня, – тихонько напомнила Милена. – А ну как встретишь судьбу свою и к осени замуж соберёшься?

Я покачала головой.

– Ты лучше песню не прерывай, Милена. Чтобы венок приплыл к тому, кто люб, нужно петь и его образ представлять.

В глазах подруги появилось мечтательное выражение, а у меня тихонько сердце кольнуло. Я тряхнула головой, отгоняя образ не того, кого следует.

А вдруг и в самом деле сбудутся слова Милены, и на нынешней ярмарке появится тот, на кого сердце отзовётся.

Я даже зажмурилась, пытаясь представить незнакомого парня, только перед глазами почему-то опять образ Ратмира возник. Да что ж это такое?! Вот ведь привязался.

Выдохнула я медленно. Ничего страшного, просто я давно никого, кроме односельчан, не видела. Ратмир, почитай, незнакомец после тех пяти зим, когда не наведывался в наши края. Потому и мерещится, что только-только с ним столкнулась.

Однако сердце тревожно сжалось. Могла бы я полюбить такого, если б не был женихом лучшей подруги? Хотелось мне сказать нет, да солгать самой себе не получалось.

А ещё разум посоветовал мне держаться подальше от нынешних праздников. Да только как это сделать? Я и так в стороне от всех. А если ещё к купальскому костру следующей ночью не приду, то подтвержу наветы кумушек, что я ведьма.