Глава 1. Первая встреча
– Держи её!
В грубом голосе пьяное веселье. Крик сопровождается хохотом, топотом ног и выкриками нескольких мужских глоток. Им незачем скрываться. Они здесь хозяева.
По обеим сторонам улочки тёмные деревянные дома с безразличными глазами окон. Окна наглухо закрыты ставнями.
Добротные заборы переходят друг в друга: заканчивается один и начинается другой. Ни одной отошедшей доски, ни одного переулка.
Облезлый саквояж и перетянутая бечевой стопка книг оттягивают руки. Бросить бы и ускориться. Но это всё, что у меня есть. Совсем всё.
Фонари… лучше бы их не было. Я как на ладони на этой прямой улице, ведущей прочь из поселения. Осталось всего несколько домов. Вот только за пределами жилого квартала ничего хорошего меня тоже не ожидает. Улица упирается в холм, на вершине которого светятся огни Академии. Но дорога наверх идёт по склону, заросшему деревьями. Если меня настигнут там, то под спиной вместо булыжников будут сучья и мох – вот и вся разница.
Вдали гремит гром, и первые крупные капли дождя падают на покрытую пылью булыжную мостовую. Дешёвые туфельки начинают скользить по влажным камням.
Оборачиваюсь на бегу. Преследователей четверо, и расстояние заметно сократилось.
– Стой, девка, – орёт один из мужиков. – Не уйдёшь.
– Только устанешь, – вторит другой.
Снова взрыв хохота.
А он прав. Устану. И сил на сопротивление совсем не останется.
И я останавливаюсь.
У меня секунд двадцать, не больше. Вжимаюсь спиной в забор и освобождаю руки. Капли дождя становятся мельче, но чаще. Саквояж и стопка книг с хлюпаньем падают на мостовую. Щелчок и шорох говорят о том, что бечева лопнула, и книги не спеша расползаются по пыли, быстро превращающейся в грязь. Даже в такой момент я болезненно морщусь, всей кожей ощущая, как прилипает к обложкам влажная почва, как намокают под дождём раскрытые страницы. А думать надо о себе.
Расслабиться и раскрыть центр силы. Легко сказать «расслабиться». В обоих боках колет от быстрого бега. Под рёбрами всё стянуто в болезненный узел. Вдох и выдох. Выдох медленный. Спазм в солнечном сплетении понемногу отпускает. Слишком медленно. Мне бы ещё хотя бы минуту.
Прикрываю глаза, чтобы не отвлекаться на массивные фигуры, которые не спеша окружают меня, на холодные струйки дождя, стекающие по лицу и за шиворот с намокших волос.
Вдох и очень медленный выдох.
Не обращать внимания на вонь немытых тел, на смешки довольных охотников, загнавших дичь.
– Хорошенькая.
– Ну что, коза, далеко ускакала?
– Идём-ка в тепло, тебе же лучше будет, – басит кто-то доброжелательным тоном.
Дичь? Я не дичь, я – маг, правда будущий, но об этом лучше не думать. Кое-что я и сейчас умею. Например, вскрывать нарывы. Я же будущий целитель… если, конечно, сейчас выживу.
Из центра силы поднимается тёплая волна, двумя потоками направляется вверх к ключицам и стекает к ладоням. Я справлюсь.
Открываю глаза и, как на уроке, делаю медленное и плавное движение кистями, создавая плетение. Стараюсь не фокусировать взгляд на тёмных фигурах и не торопиться. Страх – плохой помощник. А времени на исправление ошибки у меня сейчас нет. На указательных пальцах обеих рук появляется красное свечение.
– Магичка, что ли? – неуверенно говорит один из мужиков.
– И что? – хмыкает другой. – Явно же слабенькая.
Чиркаю огненным продолжением пальца по руке, которая тянется к моему подбородку. Вопль.
– Ах ты ж!
– За руки хватай!
Успеваю нанести ещё два или три пореза, но нападающих слишком много. Огромные лапищи стискивают мои плечи, а мощная оплеуха, от которой едва не отлетает голова, нарушает концентрацию. Вот и всё моё сопротивление. Я действительно слабенькая. Не маг ещё, а так, недомаг.
– Тащи её в дом, – злобно рычит мужик. – Не захотела по-хорошему – будет по-плохому.
– Вяжи.
Мои руки, не церемонясь, выворачивают назад до хруста в плечевых суставах. Кожаный ремень стягивает их выше локтей. А затем мир переворачивается, и я утыкаюсь лицом в холщовую рубашку, обтягивающую чью-то спину. Воняет табаком, потом, прогорклым салом. Рост у мужика гигантский. Далеко внизу ноги, обутые в растоптанные боты, делают по мостовой шаг, затем другой. Неужели всё?
– Стоять! – Низкий властный голос заглушает реплики переговаривающихся между собой мерзавцев.
Ноги резко останавливаются. Разговоры умолкают.
Некоторое время слышен только усиливающийся шум дождя.
А затем тот же низкий голос приказывает:
– Быстро поставил девушку на ноги.
На минуту воцаряется тишина.
В голосе неизвестного столько мощи, что рука мужика, на плече которого я вишу, соскальзывает с моей ягодицы, словно собираясь выполнить приказ, но останавливается на полпути к талии. Похититель явно не из тех, кто привык подчиняться, и очень быстро приходит в себя.
– Это ещё что за франт?
Хищный бас, напоминающий больше звериный рык, чем человеческий голос, вибрациями распространяется по моему телу.
– Ну-к, мужики, разберитесь с ним. А я пока эту прыткую козу отнесу.
– Угу, как же, – ворчливо возражает другой. – Ты там кувыркаться будешь, а мы под дождём мокнуть?
Ответить зарвавшемуся сообщнику громила не успевает. Очень близко раздаётся оглушающий гром. И тут же в мостовую совсем рядом бьёт молния.
Гроза? Меня обволакивает острый запах озона, а уши закладывает от поросячьего визга. Ощущение, что кто-то прямо сейчас посреди улицы режет свинью. Уж я-то этот звук ни с чем не спутаю. Рядом с нашим приютом забор в забор была свиноферма. Наслушалась.
– Мне повторить? – холодно интересуется незнакомец.
И мир вновь переворачивается.
Резко.
Мои ноги касаются мокрых булыжников и от неожиданности разъезжаются, как у новорождённого телёнка. Широкая юбка и природная гибкость движениям не препятствуют, и я сажусь на шпагат.
Над моей головой кто-то громко икает.
– Пшли вон. И своего заберите.
Топот ног.
Только теперь рискую повернуть голову. Двое мужчин тащат прочь третьего, подхватив его под руки, а громила медленно, с явной неохотой идёт следом. Отойдя на несколько шагов, он поворачивается и, грозя кулаком, рычит:
– Ещё увидимся, щенок. Ты пожалеешь, что вмешался, и раньше, чем думаешь.
Ошарашенно смотрю вслед удаляющимся негодяям, не веря в то, что опасность позади. И не сразу замечаю, что ни одна капля больше не попадает мне на голову, хотя в метре от меня вода обрушивается на землю потоками.
– Ты до утра собираешься сидеть в такой интересной позе? – насмешливо спрашивает мужчина, который только что меня спас. – Отличная растяжка.
Вот только подняться на ноги самостоятельно, когда у тебя руки связаны за спиной, сложно. И мой спаситель это быстро соображает. Он подхватывает меня подмышки и ставит на ноги спиной к себе. Миг, и мои руки свободны. После этого мужчина бесцеремонно разворачивает меня лицом к себе и только после этого отпускает.
Взгляд утыкается в широкую грудь, затянутую в форменный камзол из дорогой ткани и при этом совершенно сухой.
С первого взгляда понятно, что это маг. И наверняка сильный, раз так легко держит над собой невидимый зонтик. А теперь ещё и меня прикрывает. Это же сколько ресурса у него уходит?
Маг и богач. Впрочем, разве бывают бедные маги? Точнее не так: у простых людей в принципе магии не бывает. Я исключение.
Поднимаю глаза, и сердце пропускает удар. Пока я слышала только голос, я была уверена, что передо мной взрослый мужчина, и сейчас с удивлением разглядываю молодого парня, который если и старше меня, то ненамного. И к тому же он ошеломительно красив: высокие скулы, прямой нос, брови вразлёт. И наверняка привык, что при виде него девушки теряются, раскрыв рот от восхищения.
По крайней мере, сейчас его губы в ответ на моё разглядывание изгибаются в самоуверенной полуулыбке, а я отвожу глаза, испытывая приступ раздражения скорее на себя, чем на него.
– Что ты потеряла в этом районе в такое время? – спрашивает парень и, не дожидаясь ответа, добавляет с осуждением: – Здесь и днём девушкам ходить не стоит.
– Я не з-знала, – выдавливаю я, и зубы выдают дробный стук.
После использования магии и столкновения с местными, когда я уже и не рассчитывала остаться в живых, меня накрывает откатом. Становится дико холодно, тем более что платье успело промокнуть. Обхватываю себя руками за плечи, пытаясь удержать остатки тепла.
Но ответить, хоть и коротко, надо, а ещё поблагодарить.
– Я только что приехала на почтовом. Спасибо за помощь. Я пойду.
– Куда? На поиски новых приключений?
– Книги, – коротко отвечаю я, разворачиваясь и делая шаг из-под магического зонта.
Он меня, конечно, спас, но сейчас в своём стареньком промокшем платье у меня только одно желание – побыстрее скрыться с его глаз.
– Какие книги?
Невидимый зонт сдвигается вместе со мной, потому что тот, кто его создал, идёт рядом, продолжая меня прикрывать.
Вот зачем ему это надо?
– Книги надо подобрать, выронила, когда меня…
– М? Так ты в Академию приехала поступать? То-то я почувствовал всплеск магии.
В его голосе улавливаю удивление. Ну ещё бы, не похожа я на знатных девиц, достойных обучаться магии.
– В Ак-кадемию, – неохотно подтверждаю я и сразу же стискиваю зубы, которые по-прежнему отбивают дробь.
– Надо было взять извозчика от почтовой станции.
Я тихо фыркаю.
«Угу, и отдать ему последние деньги».
Но мы уже подошли к тому месту, где меня схватили, и я решаю отмолчаться.
По книгам безжалостно барабанит дождь. Одна из них раскрылась, и я горестно вздыхаю, увидев, во что превратились размокшие страницы.
Быстро складываю книги стопкой. Бечевы нет, и я прижимаю их к груди, стараясь обойтись одной рукой. О том, что платье теперь выпачкается в грязи, стараюсь не думать. По-моему, хуже уже не будет. Приседаю, чтобы взять второй рукой саквояж. Но мой спаситель успевает раньше.
– Я сама, – начинаю я, выпрямляясь.
Но в этот момент, повернув голову, я замечаю в отдалении за завесой дождя какой-то силуэт. Во мне остро вспыхивает ощущение опасности.
– Берегись!
Мой крик вырывается одновременно со щелчком арбалетной тетивы.
Глава 2. Руна
Время замедляется, как бывает в кошмарных снах. Я вижу медленно летящий арбалетный болт. Вижу водяной хвост, который он оставляет за собой, пронизывая водяную завесу. Успеваю разглядеть отсветы фонаря на острых гранях наконечника. И каким-то обострённым чутьём понимаю, что летит он прямо в спину парня.
Книги в очередной раз летят в грязь. Бездумно поднимаю руку в защитном жесте, ладонью ощущаю упругость водяной стены. И нажимаю на неё, не очень понимая, почему болт начинает отклоняться от прямой линии. Но появляется уверенность, что так и надо.
А потом всё ускоряется. Мой спаситель делает бросок в сторону и издаёт короткий рык. Глухой удар. И в заборе на уровне моей головы покачивается древко арбалетного болта.
Отмечаю с профессиональной чёткостью, что моя голова и сердце парня примерно на одном уровне.
Страха как такового нет, но мои колени почему-то слабеют, и я, прислонясь спиной к забору, сползаю на землю. В следующее мгновение на меня обрушиваются потоки дождя. Это исчезает зонтик, а с руки парня срывается молния. Уже знакомый гром разносится по безлюдному переулку, и на тёмном силуэте, который, развернувшись, бросается наутёк, вспыхивают штаны. Мужчина спотыкается и кубарем летит на землю. А затем с воем елозит задницей в луже. Сбив пламя, злоумышленник встаёт на четвереньки и скрывается в темноте.
– Жаль, но это всё, на что я могу пойти, – хмыкает мой спаситель. – За убийство магией в жилых кварталах наказывают, как за неправомерную защиту.
Некоторое время парень пристально вглядывается в тени, лежащие между кругами света, который отбрасывают фонари. Затем создаёт несколько плетений и запускает их веером по переулку.
– Теперь никто не подойдёт. Рассказывай, как ты это сделала?
Он опускается рядом со мной на корточки и пытается заглянуть мне в лицо.
– Что именно? – просевшим от волнения голосом спрашиваю я, пытаясь хотя бы частично спрятаться за мокрыми прядями распущенных волос.
– Я срисовал магический след. Ты изменила траекторию полёта болта.
– Не знаю, – честно отвечаю я. – Не уверена, что это я. Ты сам увернулся. Я только заметила тёмную фигуру и услышала щелчок тетивы.
– Ну, щелчок прозвучал уже после твоего крика.
– Может быть. Сейчас мне трудно вспомнить. Но человека я увидела чуть раньше и почувствовала тревогу.
С этими словами я прижимаю правую руку к сердцу, как бы демонстрируя, что почуяла опасность чем-то вроде сердечной мышцы.
Взгляд парня немедленно смещается вслед за моей кистью, да там и остаётся. Он как-то судорожно сглатывает.
Не сразу понимаю, что именно его там привлекло, пока не опускаю глаза. Мокрое платье, прилипшее к груди, обрисовывает её во всех подробностях. А если учесть, что на корсет у меня денег никогда не было, то замёрзшие от холода соски предательски стоят дыбом.
Ойкнув, я спешу скрестить руки на груди. Горячая волна, прокатившись по всему телу, опаляет щёки.
– Ладно. – Парень снова сглатывает. – Нам пора идти. Не хотелось бы остаток ночи провести в участке. Здешняя стража появляется, как правило, тогда, когда всё заканчивается.
Подхватив меня под локти, он одним слитным сильным движением поднимается сам и ставит на ноги меня.
Как-то бесцеремонно это у него получается. Я ему что, игрушка?
– Я и сама могу встать, – ворчу я смущённо, отталкивая его руки.
И замечаю, как по его лицу пробегает тень. Я проходила практику в городской больнице и ни с чем не спутаю это выражение лица. Ему стало больно.
– Ты ранен! – с уверенностью восклицаю я, отбросив всякие церемонии.
Сейчас во мне говорят мои профессиональные навыки.
Он морщится.
– Пустяки, царапина, болт прошёл по касательной.
– Я должна осмотреть рану, – решительно заявляю я. – У меня есть опыт целительства.
– Не здесь. Ты же не хочешь остаться в одиночестве в таком месте? Если я потеряю сознание, то защитные плетения, которые я раскидал, погаснут.
Он, конечно, прав, но…
Втягиваю носом воздух. Во время дождя все запахи обостряются, а их много: пахнут растения из сада, который за забором, пахнет намокшая земля, озоном пахнет воздух, хотя это, скорее, не из-за грозы, а оттого, что кое-кто швыряется молниями. Откуда-то доносится запах сандала, неуместный на поселковой улице.
Из-за всего этого обилия ароматов я и не учуяла сразу характерный запах железа.
– Царапина, говоришь? – рявкаю я. – Но сознание при этом ты можешь потерять, да? Нужно хотя бы кровь остановить. Остальное можно и потом. Показывай где.
Хотя необходимости в этом нет, я и сама уже знаю, что болт зацепил левое плечо парня. Во-первых, помню траекторию, во-вторых, есть у меня способность чувствовать, где у человека болит. Медлить нельзя, надо действовать.
Наклонившись, надрываю подол юбки и отрываю широкую полосу.
– Оу! – восклицает парень. – Вечер становится интересным.
– Помолчи лучше, – фыркаю я.
Сейчас я делаю то, что у меня получается лучше всего. А в такие моменты смутить меня трудно. Перетягиваю плечо выше места ранения.
Только сейчас соображаю, что мой пациент продолжает держать зонтик.
– Дождь почти закончился, не трать силы, – командую я, отметив, как дёргается в ответ бровь у парня. Он явно не привык, чтобы ему указывали, что делать. Однако ума послушаться хватает. И он убирает зонт. С небес всё ещё немного моросит, но, учитывая, насколько мы вымокли, это уже не стоит внимания.
Я снова собираю книги и сама подхватываю свой саквояж, прежде чем это сделает мой пациент.
– Сам дойдёшь? – с тревогой спрашиваю я. – Подъём сложный?
– Я в норме, дойду, – чуть резковато отвечает парень.
И он, действительно, пропустив меня вперёд и ещё раз оглянувшись по сторонам, бодро направляется к окраине поселения. И некоторое время мне кажется, что мы доберёмся до Академии без происшествий.
Булыжная мостовая обрывается, сменяясь узкой тропой, выложенной мелкой плиткой. Последний уличный фонарь освещает только самое начало, а дальше дорожка делает зигзаг и утопает в темноте.
Я останавливаюсь в нерешительности. Как идти, если ничего не видно? Небо плотно затянуто тучами, а впереди тёмной стеной стоят деревья.
– Ну и как ты собиралась здесь идти одна?
Мне кажется или в голосе парня появился оттенок высокомерия? Пришёл в себя и досадует, что позволил такой, как я, собой командовать?
Поджимаю губы. Вот и вся благодарность от этих знатных пациентов.
Радует, правда, что в голосе не чувствуется ни слабости, ни ощущения, что он превозмогает боль. Может, и впрямь царапина? А я-то распереживалась.
Чувствую себя глупо, а это неприятно.
– Я думала, успею до темноты, – неохотно отвечаю я. – Показалось, что гора совсем рядом.
– Ладно уж, идём, – хмыкает парень. – Покажу, как это работает. Хотя постой.
Он делает пасс рукой, создавая незнакомое мне плетение, и щелчком пальцев отправляет его в меня, прямо в область солнечного сплетения. От неожиданности я отшатываюсь назад и поскальзываюсь. Фонарь делает кульбит, но тут же возвращается на своё место, слегка покачиваясь. То есть покачиваюсь, скорее всего, я. Поймавшая меня рука помогает удержаться в вертикальном положении.
– Что ж ты такая неустойчивая? – говорит он со смешком.
Он что, специально?
– А зачем ты… – возмущённо начинаю я, но до меня наконец-то доходит, что именно он сделал.
От солнечного сплетения кругами расходится тепло. Платье моментально высыхает.
Мне становится не по себе. Слишком много благотворительности от неизвестного парня. Я не привыкла быть обязанной кому бы то ни было. Но думать об этом некогда.
– Вот теперь можно идти.
Он отворачивается и первым делает несколько шагов вперёд, и я начинаю переживать, что сейчас останусь одна в полной темноте. Однако в этот момент с обеих сторон дорожки по краям, там, где плитка заканчивается, загораются крохотные шарики. Они не очень яркие, но отлично освещают путь. Не нужно думать о том, куда поставить ногу.
– Ну же, – нетерпеливо говорит парень. – Идём.
Меня не надо упрашивать. Кажется, жизнь понемногу налаживается, и я всё-таки доберусь до Академии целой и невредимой.
– Эта тропа действительно короче, – объясняет мой спутник на ходу, – но пользоваться ей в ночное время могут только преподаватели и старшекурсники. Светильники реагируют на уровень магии. Специально сделано, чтобы младшие курсы здесь не шлялись. Впрочем, младшим по ночам и не положено выходить из Академии.
Понятно. Но в сотый раз оправдываться я не собираюсь.
Дальше идём молча. Не очень удобно разговаривать, когда один человек идёт впереди, а второй дышит ему в затылок. Хотя насчёт затылка я, пожалуй, преувеличила, скорее, между лопаток.
Дорожка петляет среди деревьев. Огоньки исправно загораются по мере продвижения вперёд, освещая наш путь, и гаснут, как только остаются позади. С каждым шагом мне всё труднее идти. Дорожка, хоть и идёт серпантином, но всё-таки это непрерывный подъём вверх. Неудобство создают книги, которые я по-прежнему прижимаю к себе одной рукой. А они при этом норовят выскользнуть. Другую же руку оттягивает саквояж. Раньше он вроде не был таким тяжёлым.
В общем, на меня наваливается усталость. Это неудивительно: двое суток пути сидя в почтовом дилижансе. Потом бег в переулке от местных бандитов. Ну и магический ресурс у меня небольшой, да ещё и потратила на свою неудачную защиту. О том, могла ли я израсходовать силы ещё и на то, чтобы отвести болт, стараюсь пока не думать. Странно всё получилось. Моя ладонь помнит упругость водяной стены поначалу очень отчётливо, затем понемногу это ощущение становится всё слабее. Должно быть, показалось.
Скорее всего, у парня сработал какой-нибудь защитный артефакт. Кстати, как его зовут? Мне кажется, за вечер уже столько всего произошло, что можно было бы…
Словно подслушав мои мысли, парень останавливается и поворачивается ко мне.
– Как тебя зовут? – спрашивает он.
А вот это мне уже не нравится. Нет не то, что он спросил имя, я даже отвечаю не задумываясь:
– Амелия.
Мне не нравится его тяжёлое дыхание. Подъём подъёмом, но даже я настолько не запыхалась.
– Давай свою сумку, – предлагает парень, протягивая руку.
– Я сама, – привычно говорю я, а при этом с тревогой вслушиваюсь в его дыхание. – Ты всё-таки ранен.
– Пустяки, – бормочет он и, покачнувшись, сначала опирается рукой о стоящее ближе других к дорожке дерево, а затем оседает на землю.
Магические светильники гаснут, и мы оказываемся в полной темноте.
«Маргова задница», – с досадой думаю я.
Всё-таки стоило настоять на осмотре раны возле последнего фонаря. Теперь придётся на ощупь.
На моё счастье, тучи уже начали расходиться, и в просвет выглянула луна. Я, по крайней мере, вижу, что парень ещё частично в сознании. Он не упал, а сидит, прислонившись спиной к дереву.
Опускаюсь рядом с ним на корточки, кладу книги на мокрую плитку. Хуже, чем им уже досталось сегодня, не будет. Трогаю ладонью лоб – холодный, затем кисть здоровой руки – ледяная. Всё-таки похоже на потерю крови. Как же я могла сразу не заметить?
– Эй, – тихо зову я, – ты как?
Тишина. Всплеск паники давлю в зародыше.
– Мне нужно видеть твою рану, – говорю я больше себе, чем ему, не рассчитывая на ответ. Так легче, когда слышишь хотя бы свой голос.
Тишина.
Ну что ж, ночью в лесу мне ещё не приходилось заниматься целительством, но с закрытыми глазами я уже пробовала, а разве это не одно и то же?
Достаю со дна саквояжа остро заточенную стальную пластину и разрезаю рукав, начиная от кисти и до места, перетянутого полосой от моего платья. Для этого лунного света хватает. Рана внешне вроде небольшая, но всё плечо в тёмных потёках, значит, крупный сосуд порван. Накладываю ладонь на пострадавшее место, настраиваюсь и сразу же нахожу повреждение. Мне приходилось сращивать сосуды, но мельче, чем этот. Однако выбора нет. Я должна попытаться. Хоть бы хватило сил после всех неприятностей.
К моему удивлению, магия откликается мгновенно и даже охотно. Позволяю ей свободно течь из солнечного сплетения знакомым путём до своей кисти. Всё получается. И я уже готова торжествовать победу, когда понимаю, что что-то идёт не так.
Под моей ладонью разгорается пламя, яркий оранжево-красный свет просачивается сквозь пальцы.
И я отдёргиваю руку.
С испугом смотрю на пылающую витиеватую руну, появившуюся на плече парня. Я что-то сделала не так?
Парень вздрагивает и начинает заваливаться набок.
И в этот же самый момент руна гаснет. Снова становится темно. А после огненной вспышки даже темнее, чем прежде.
Слышу собственное прерывистое дыхание. Что я натворила? Сбрасываю с себя состояние оцепенения.
Рухнув на колени, склоняюсь над лежащим. Переворачиваю его на спину. Сердце. Прежде всего проверить, бьётся ли сердце. Прикладываю ухо к груди. Через плотную ткань формы невозможно понять. Да ещё и собственное колотится так, что его, наверное, слышно даже в академии. Было бы хорошо, если б действительно услышали и пришли на помощь.
Выпрямляюсь и дрожащей рукой пытаюсь расстегнуть верхнюю пуговицу камзола. И тут же застываю, ощутив прикосновение к затылку.
То, что это рука и кому именно она принадлежит, соображаю только тогда, когда, надавив на затылок, парень притягивает меня к себе, распластав по своему телу. Горячие сухие губы впечатываются в мои голодным поцелуем. Но понимание того, кто это и что он со мной делает, мимолётное. Ни удивиться, ни возмутиться я не успеваю. Все осознанные мысли, словно сухая листва, порывом ветра уносятся прочь, когда язык врывается в мой рот.
От неожиданности я не сопротивляюсь. Волосы у корней встают дыбом. Незнакомые ощущения волной прокатываются сверху вниз – от головы до пальчиков на ногах, а те ответно поджимаются, запуская томительно сладкую встречную волну. Внизу живота раскручивается огненная спираль, заполняя всё тело.
Тяжёлая мужская ладонь ложится на мою ягодицу, уверенно сжимая её. И в этот момент ко мне возвращается моё заблудившееся сознание.
Именно оно чётко доводит до моего сведения, что, во-первых, пациент умирать не собирается, а во-вторых, я допускаю то, что девушка допускать не должна.
– Пусти, – невразумительно мычу я, пытаясь разорвать поцелуй и одновременно высвободиться из сильных рук.
У меня получается. Скатываюсь с мужского тела и на четвереньках отползаю в сторону.
– Ты притворялся, – возмущённо начинаю я, собираясь высказать парню всё прямо, но осекаюсь.
Мои глаза уже заново привыкли к темноте, окно в тучах увеличилось, пропуская лунный свет, и мне всё отлично видно.
Парень продолжает лежать там, где я его оставила, не делая даже попытки подняться.
Ничего не понимаю. Так он в сознании или нет?
Но в любом случае теперь я уверена в том, что он живой. Ещё какой живой! Облизываю припухшие губы. Поцелуй мне точно не привиделся. Я до сих пор чувствую его вкус с лёгкой ноткой чёрного перца. А ещё я только теперь понимаю, почему мне всё время мерещился запах сандала. Сейчас он наполняет мои лёгкие.
Прислушиваюсь к ощущениям в теле. Блуждающие по нему волны замедляются и затихают, оставляя послевкусие разочарования. И что это было?
Поднимаюсь на ноги, ощущая дрожь в коленях. Что теперь делать? Сама я его точно не дотащу, да и реакция у него странная, когда он без сознания. Где это видано, чтобы в таком состоянии человек набрасывался на целителя с поцелуями? Ни одного такого случая не припомню.
Остаётся бежать в Академию за помощью. По темноте. Магические светильники на меня вряд ли отреагируют. Вот только бросить парня тут одного страшно, да и заблудиться могу.
К счастью, в этот момент мой пациент открывает глаза и, опираясь на руки, начинает садиться. Отмечаю, что опирается он на обе одинаково, а значит, одна проблема снята. А вот как насчёт всего остального?
Слежу за ним настороженно. Мало ли что. Смущает и моя собственная реакция. Какая-то часть меня не против повторить поцелуй. Бред какой-то.
– Что случилось? – спрашивает парень абсолютно нормальным голосом.
Нервно сглатываю. Он это серьёзно?
– А что ты помнишь? – Мой голос от волнения звучит хрипло.
– Как мы шли по тропе вверх.
– И всё?
Парень потирает лоб в раздумьях и неуверенно отвечает:
– Потом темнота. Но рука не болит. Ты что-то сделала со мной?
Правой рукой он ощупывает превратившийся в лоскут рукав левой. Хмыкает. Маргова задница, я совсем забыла о руне.
– Так получилось… – сокрушённо начинаю я.
Но парень перебивает.
– Если ты о рукаве – забудь. Ты залечила мою рану. И, кажется, очень качественно. Ни боли, ни слабости. Амелия, да? Я правильно запомнил?
– Да.
– Спасибо, Мели, – с чувством говорит он.
Открываю рот, чтобы заявить, что моё уменьшительное имя – Лия, а не Мели. Но тут же его захлопываю. Да какая разница, как он меня сейчас назвал? Меня сейчас должно волновать другое. Я допустила какую-то ошибку. Едва ли он скажет «спасибо», когда увидит на плече непонятную татуировку. Не думаю, что обрадуется. Остаётся только надеяться на то, что в Академии лекари лучше, чем в нашем захолустном городке, и они смогут это исправить.
Нет смысла тянуть. Надо признаваться сейчас, пока он испытывает благодарность.
– Только я нечаянно…
– Кес, – перебивает меня парень. – Меня зовут Кестер.
– Д-да, Кестер, я поняла, но я хотела сказать, что, к сожалению…
Однако меня опять перебивают.
– Интересное ощущение, – задумчиво говорит Кестер и касается пальцами правой руки своего левого плеча.
Сначала он его осторожно ощупывает, затем более уверенно растирает.
– Хм, даже следа не осталось. – В его голосе удивление.
– К-какого следа? – испуганно спрашиваю я.
– Обычно пару дней после повреждений держится рубец. А сейчас кожа гладкая. Как ты это сделала?
– Я сама не очень понимаю, – бормочу я.
И это правда: я опять не понимаю, что именно произошло, как и в случае с арбалетным болтом. Было дело, я прижигала магией мелкие капилляры, но тут был крупный сосуд, и я точно не использовала огненное плетение. Так откуда взялась руна?
– Главное, у тебя получилось. – С этими словами Кестер легко, одним движением поднимается на ноги. – Я себя чувствую совершенно нормально.
Знать бы, что именно у меня получилось. Моя решимость рассказать про руну снова тает. Может, соврать потом, что это временная татуировка и она сама исчезнет, когда всё окончательно срастётся? А что? Самая невероятная ложь может и за правду сойти.
Задумавшись, упускаю момент, когда Кестер оказывается рядом со мной.
– У тебя красивое имя, Мели, – говорит он, и в его голосе появляются мягкие бархатистые нотки. – И пахнет от тебя лесной земляникой.
Только не это. Я делаю шаг назад и упираюсь спиной в ствол дерева.