от автора
Нунчи – это понятие, присущее корейской культуре. «Измерение глазом» – если перевести дословно, но вряд ли такой перевод объяснит его в полной мере. Поисковик выдаст множество версий, и все они не будут абсолютны. Объясню, как понимаю я. Нунчи – это способность моментально, «на глаз», считывать чувства и эмоции людей в определённой ситуации и действовать в соответствии. Это понятие можно синонимировать с понятием чуткости. Оно по сути своей – интуитивно.
Я дерзнула использовать его для названия сборника текстов. Моя трактовка, возможно, чуть шире смысла, принятого в Корее. Надеюсь, люди, живущие в далёкой стране, простят мне это своеволие.
Моя версия такова – это способность/умение быть чутким ко всему, во что ты вовлечен как человеческое существо. Не только в социуме, но и по отношению к себе и миру в целом.
Внутри этих страниц живут мои люди-нунчи. У них нет имён. Я интуитивно оставила их таковыми, когда только начала записывать диалоги, мысли, чувства, истории, всё то, с чем они ко мне пожаловали. И только недавно поняла, почему я оставила их безымянными в отличии от других персонажей. Ну, во-первых, они не представились. К слову, есть те, кто сразу это делают, едва заглянув. Так вот, эти не называли своих имён. И, скорее всего, вот почему. Имя проявляет человека со всей его историей, внешним видом, характером и прочим. Автор создаёт конкретную личность – такой процесс неизбежен. Но если имени нет, всё это размыто. Я могу представить такого человека любым и не обязана описывать несущественные подробности. Я могу встретить его на улице, в транспорте, в любом месте и знаю, что эти люди так же, как и я, проживают свои жизни. Что мы – одна большая «стая», разбросанная по свету. Многие из нас чувствуют себя одиночками, но я думаю, нас должно быть много. Ведь если есть я, то есть такие как я – это простая логика.
Возможно, этот сборник – сигнал «своим» и признание в большой симпатии к ним. Я знаю, что люди-нунчи не умножают зло в этом мире. И даже если многие из них кажутся хрупкими или слабыми, на самом деле они сильнее многих, ибо сохраняют в себе суть человечности. Я бы хотела быть частью этой прекрасной «стаи». Поэтому все, о ком я здесь пишу, живут на территории моего сердца.
И я не перестану верить, что такие люди существуют. И у них есть имена, судьбы и личности.
Я машу им. Привет. Я тоже здесь.
глубина
– У людей есть глубина… Ты знал об этом? – вдруг спросила она, прищурившись и пристально посмотрев ему в глаза.
Маленькая кофейная ложка застыла в чашке, словно на мгновение остановилось время. 19:19 моргнули неоном настенные часы за её спиной.
– Чего? – от неожиданности он чуть не поперхнулся, – что за ерунда?
Ляпнул от растерянности:
– Как можно сравнивать людей с какими-то … водоёмами?
– Так и знала, – она удовлетворённо цокнула языком, – ты – муравей.
– Что? – ещё больше оторопел он.
– Ты видишь мир, как муравей. Только то, что перед самым твоим носом.
– Да ладно, смеёшься что ли? Я – муравей, а сама ты кто? Подводная лодка что ли?
Попытался засмеяться, чтобы скрыть смущение. «Почему она такая странная?»
– Нет. Я не подводная лодка, – ответила так, будто это был совсем обычный вопрос.
Покрутила в руках кофейную чашку, рассматривая со всех сторон, словно в первый раз видела, затем вернула на стол и, откинувшись на спинку стула, ещё раз пристально посмотрела на него. Будто из самой глубины своих дерзких глаз.
«Что? Глубины?»
Он мгновенно вспотел, поймав эту мысль. «Что за чёрт?»
И в то же мгновение почувствовал, как нечто, чему он не знал названия, потащило его всё глубже и глубже, увлекая за собой в тёмные, немыслимо глубокие воды её глаз. Показалось, что прошла вечность, прежде чем она повернула голову, сменив ракурс и позволив ему вынырнуть на поверхность. Затем внезапно подалась навстречу и, обдав его горячей волной, сказала в самое ухо:
– Вопрос только в том, готов ли ты погружаться?
От её волос пахнуло чем-то терпким, дыхание обожгло щёку, звуки исчезли. Он закрыл глаза.
Когда их открыл, на столе стояла та самая чашка. Её самой нигде не было. Мир с усилием прорезался через его оцепенение.
– Будете что-то ещё? – официант склонился над ним вопросительным знаком.
– А? Что? Нет, спасибо…
Он потряс головой, пытаясь прийти в себя. «Я заснул?».
– Простите, а девушка… та, что была со мной… она куда-то вышла?
– Девушка?
– Ну, да… – по спине пробежал неприятный холодок.
– Не думаю, что видел здесь девушку.
– А… ладно…
Он рассчитался и вышел из кафе, на ходу застёгивая куртку.
«Не думай об этом» – сказал поднимающемуся внутри смятению.
Взглянул на часы.
19 часов 19 минут.
Мимо проплыла огромная рыба.
время и место встречи
– Что в тебе такого? – спросил он едва ли не одними губами.
Она стояла на самом краю пирса и ему казалось, что её непременно смоет волна. Если не эта, то точно следующая. И когда каждая следующая, не дотянувшись до неё, откатывалась назад, он снова боялся, что новая следующая её заберёт наверняка – как можно не забрать такое сокровище. Будь он волной, забрал бы непременно.
Она не должна была услышать, но услышала.
– Во мне? Такого? Ничего… – и улыбнулась.
Улыбнулся и он. Он всегда улыбался, когда смотрел на неё. Всегда. Нет, она не была смешной, нелепой, забавной, она просто вызывала его улыбку, как медиум вызывает духа. Что-то внутри него пересобиралось и он улыбался. Абсолютный интроверт с признаками социального аутизма, он мог улыбнуться ни с того ни с сего, только вспомнив о ней. Это пугало тех, кто его давно знал. Но его самого пугало то, что она может внезапно исчезнуть. Вот прямо сейчас её может смыть волной. Унести ветром. Закинуть на Луну. Стереть из его памяти. Завтра он может проснуться и не найти её. Да мало ли что ещё может случиться – вариантов тысячи.
– Я могу тебя попросить об одной вещи?
– Конечно, – она легко согласилась.
– Давай придумаем место, где мы встретимся, если кто-то из нас потеряется.
– Как в торговом центре? Встречаемся у входа или у этого магазина? – сразу же подхватила она, включаясь в игру.
– Примерно так, – опять улыбнулся он.
Она умела превращать в лёгкое пёрышко его титанические внутренние глыбы.
Волны не оставляли попыток дотянуться до неё. И даже морской бриз заявлял свои права, дергая её за юбку и волосы.
– А если кто-то из нас «потеряется» по своей воле? Такое ведь случается, – неожиданно спросила она. – Как быть тогда?
– Такой вариант я не рассматривал.
– Разве мы не должны рассмотреть все варианты? – было не понятно, серьёзно она говорит или дразнит.
– Не должны, – внезапно рассердился он. – Забудь. Я глупость сказал.
Он занервничал, понимая, что этим выдаёт себя с головой. Чёрт, почему он так злится даже от одной мысли, что что-то пойдёт не так. Передёрнул плечами. Слова не находились.
Она как будто не замечала его замешательства, смотрела перед собой куда-то очень далеко. И это тоже его нервировало. Показалось, что время застыло и стало страшно. Вот именно сейчас она исчезнет. Он похолодел. Мгновенно вспотели руки. «Сейчас я её потеряю». Это был какой-то инфернальный страх. Он набрал побольше воздуха в грудь и медленно выдохнул, стараясь не смотреть на неё.
– Я хотела бы знать, что ты меня ждёшь, если я потеряюсь… даже если по своей воле, – прервала она его пытку. – Я хотела бы знать, что ты меня ждёшь, несмотря ни на что.
Железная рука страха ослабила мёртвую хватку. Он взял её за плечи, развернул к себе и посмотрел в глаза. Эта женщина – непостижимая вселенная, подаренная ему не понятно за какие заслуги. Он видел эту вселенную, переливающуюся в самой глубине её глаз.
«Даже не думай, – пригрозил, вновь поднимающему голову, страху. – Видит бог, я разорву тебя в клочья».
– Так где же мы встретимся?
– Не знаю, – растерялся он.
– Это должно быть что-то доступное, – она забавно нахмурила брови, – и достаточно долговечное, чтобы время не могло его разрушить. Мы же не знаем точно, когда это может случиться.
То, что она рассуждала об этом с видом, будто выбирала какое взять мороженное – с шоколадом или без, с каким сиропом, добавить ли орехи – пускало его сердце с самой высокой горы.
– Где бы это могло быть? – она не собиралась отступать.
Он смотрел на неё и просил всех своих богов помочь ей, словно от этого зависела его жизнь. Закрыл глаза. Где-то заиграла флейта. Он знал, что это судьба. Не спугнуть. Не испортить что-либо одним неловким движением. Она найдёт это место. Потому, что только она может его найти. Он замер.
Где? Где он ждёт её сейчас и будет ждать всегда?
Где никогда и ничего не изменится для него?
Где место, которое не разрушит время?
Здесь. Внутри сердца. Во все времена то место, где он будет ждать её, это его сердце.
Он открыл глаза. Она смотрела на него и улыбалась. Она тоже это знала.
– Такой трусишка, даже глаза закрыл, – зажала его растерянное лицо между ладошками и засмеялась, снова и снова отнимая его у невидимых демонов. – Не будь таким серьёзным!
– Хорошо, не буду, – он обнял своё сокровище.
Время и место встречи изменить нельзя.
Теперь они оба знали это.
Место и время встречи изменить нельзя.
кто мы
До этого дня она ничего не слышала о том парне. Совсем.
Но сегодня узнала, что у него получилось остаться вечно молодым.
Огромное количество людей выдохнуло в коллективное бессознательное целый спектр сильных чувств – от грусти до отчаяния. Он был «звездой». Той, что отправилась в место, где живут настоящие звёзды.
Красивый и молодой. С грустными глазами на фото. Трогательный и хрупкий в кадре нескольких фильмов. Светлый и вдохновляющий для многих поклонников, которые были с ним. 25 лет. Парень, о котором она ничего не знала до этого дня.
Смотрела на его фото, которые «любезно» подбрасывали соцсети, потому что она учила язык этой страны, и ей было невыносимо грустно.
Она думала о мире, в котором живёт. О том, как мгновенно мы соединяемся каким-либо событием с огромным количеством людей. О том, что мы наделены способностью не только устанавливать такие связи, но и обмениваться «контентом» своих чувств и эмоций. Мы так умеем. Мы умеем чувствовать других. И чувствовать мир. Как мы пользуемся этими способностями? Для чего? С какими намерениями устанавливаем эти незримые связи с другими людьми? Раним или исцеляем? Разрушаем или созидаем? Любим или ненавидим? Кто мы такие, чёрт возьми?
Самые продвинутые умы сегодня работают с ИИ. Квантовый компьютер на подходе. Но, на самом деле, вот он – квантовый мир. Здесь. Уже сейчас.
Мы все – одно.
Мы все – мгновенная связь.
Мы чувствуем боль других людей, как свою. Она внутри. Волной или частицей – не важно. Я чувствую это, значит так и есть.
Мы все – одно. Когда мы это поймём?
Мы все – одно.
Раня кого-то – раним себя. Разве есть те, кто не испытывал этого.
Мир – огромен и бесконечен, но одновременно умещается в каждом
как хрустальный шарик на ладони,
как океан в одной капле,
как свет всех галактик в одном луче,
как бог в маленьком человеческом сердце.
Волна и частица одновременно.
«К дискретным, квантующимся физическим величинам относятся: пространство, время, энергия и т.п.» (Википедия)
Она добавила бы – и человек.
К квантующимся физическим величинам относится и человек.
Она знает это всеми своими квантами.
Ей сегодня грустно. Очень. Потому ли, что тот незнакомый парень покинул наш мир и перешёл в другой. Она не знает. Она плачет. Разрешила себе это, просто плакать, потому что так она чувствует… не зная почему… почему так о многом думает сегодня… о чём плачет её маленькое сердце, ставшее вдруг таким огромным. Она не знает.
«Я не знаю
я не знаю о себе
я ничего не знаю о мире, в котором живу
я ничего не знаю
не знаю,
но
теперь небо – твой дом» – говорит она ему и машет рукой.
Потому что мы – одно.
я не сдамся
– Ну что? Сдаёшься?
Тихий голос в звенящей пустоте прозвучал как вспышка. Полыхнуло где-то в подвздошье. Та, для кого это было сказано, подняла голову. Вокруг никого не было. Пустота. И темнота. Она снова стояла одна посреди вселенной, которой не было до неё никакого дела. И не было в этой вселенной никого, кто бы мог прийти утешить, сказать, что ничего не закончено, что она со всем справится, что, вообще-то, она сильная, а сегодня просто трудный день, и чашка хорошего чая способна вернуть к жизни лучше любого волшебного эликсира. Но ничего этого не было. Было пусто и темно. И страшно. Одиночество снова держало её за горло. И больше не было сил. Совсем.
– С тобой такое уже случалось, не так ли? Что на этот раз? Опять будешь изображать стойкого оловянного солдатика?
Она оглянулась по сторонам, но снова никого не увидела. Зато увидела поле битвы. Своё поле своей битвы, усеянное её разбитыми надеждами, бездыханными упованиями, растоптанными мечтами и почившими ожиданиями. Там были те, кто причинял боль, разрушал её жизнь; те, кого она любила и кого ненавидела; те, кого теряла. Там были и те, кто её бросил, кто не верил в неё, кто завидовал и не желал ей ничего хорошего; те, кто не помог, прошёл мимо. Её страхи, иллюзии, чаяния, убеждения, её демоны, её силы, растраченные попусту – всё, за что отчаянно боролась и всё, что не смогла защитить. Взгляда не хватало охватить его целиком, так оно было огромно.
– Что? Всё ещё будешь биться? За этот хлам?
Она почувствовала, как истончается воздух, как сама она распадается на атомы от жалости и печали, ещё немного и исчезнет окончательно. Слёзы текли по лицу и не было сил остановить их, как и не было смысла даже в этом простом действии. Всё здесь было слишком её… слишком…
– Это… это не хлам… – прошептала она, – это моя жизнь.
– Жизнь? Вот это всё? Ха, не смеши меня! Что из этого ты называешь жизнью? Что здесь ценного?
– Прекрати…
– Ну уж нет! Не затем я здесь. Я хочу увидеть, как ты сдашься.
– Зачем тебе это?
– Чтобы забрать твой дух. Я не могу этого сделать, пока ты не сдалась.
– Зачем тебе мой дух?
– Глупая? Как думаешь, что более всего ценно в человеке? В чём запечатана его сила? Любого из вас не сломить, пока не сломлен дух. Это чистая энергия, то, что только и ценнится во всей Вселенной. Ты не знала? Его не отнять, не купить, не взять другой силой, невозможно присвоить пока человек не сдался. В этом единственная трудность.
Она подняла заплаканные глаза и пристально посмотрела в пустоту, будто намеревалась разглядеть того, кто за ней прячется. И вдруг улыбнулась.
– Что? Что ты делаешь? – голос испугался.
– Вот оно что… Вот почему в свои самые чёрные дни я всегда это чувствовала… – она потерла лоб, будто что-то пыталась вспомнить.
– Что? Что ты чувствовала? – снова дрогнул голос.
– Я не сдамся что бы не происходило. Я почему-то именно этого и не могу сделать. Не могу сдаться, какой бы бессмысленной не казалась мне собственная битва. Даже когда не оставалось сил, чтобы просто дышать, я всё равно чувствовала, что не могу всё бросить. Не могу сдаться. Теперь знаю почему.
– Что ты там знаешь?!
– Я знаю, что внутри меня есть нечто, что бесценно – мой дух, который я не отдам за просто так, – она приложила руки к груди, словно желала убедиться в том, что её сокровище на месте. – И знаю, что ты не можешь забрать его против моей воли.
Она смотрела сквозь темноту, за которой скрывался голос и улыбалась.
И чувствовала, что её улыбка повергает в ужас того, кто там обитает.
– Мне придётся тебя огорчить. Я не сдамся.
мир больше не будет прежним
– Мир больше не будет прежним?
– Мир никогда и не бывал прежним из любой своей точки. Он меняется каждую секунду. Он текуч.
– Но ты же понимаешь, что я имею ввиду? Я не про философию, а про реальность.
– И я про неё. Только твоя реальность ограничена бытием, а моя – о возможностях человека, как живого существа.
– Эй, прекращай. Я знаю, что ты мастер плести такие словесные штуки, но я не хочу ничего знать про мироздание и прочую эзотерическую чушь. Я хочу знать, вернётся ли мир к прежнему миру?
– А вот здесь нам, пожалуй, есть о чём поговорить, – хмыкнул и, немного отпив из чашки, вернул её блюдцу.
В мире была ночь. Они сидели на веранде. От чая поднимался невесомый пар, готовясь записать подслушанный диалог единственным доступным ему способом – призрачными иероглифами на холсте ночи. Пришло молчание и попросилось присоединиться к их компании. Они не возражали.
– Когда ты сумеешь почувствовать текучесть мира, его субстанцию, которая как кровь в твоём теле никогда не останавливается, тогда ты успокоишься, потому что будешь знать – всё всегда меняется. Ничто никуда не возвращается. Течение жизни бесконечно. И значит, всё чему нужно научиться – это тоже меняться, оставаясь живым. Не сетуя, не проклиная, а, будучи частью этого потока, направлять его по правильному пути.
– Ты серьезно? По правильному пути? Ты сам-то знаешь где правильный путь? Не ожидал от тебя такой дешёвой демагогии.
– Я понимаю твой скепсис, но поток состоит из всех нас. Это просто данность. Куда его развернёт зависит от каждого. И это не демагогия. Каждый из нас и есть часть самой жизни, которая течёт нами через нас. Чем больше капель в реке, тем она полноводней. Чем больше камней, тем гора выше. Важна каждая живая душа. Каждая.
– Я не могу с тобой разговаривать. Ты не видишь очевидных вещей, будто живешь на другой планете. Говоришь как грёбаный сектант.
– Ха-ха… Думаю, мы просто смотрим на разное. Скажем, если ты стоишь вон под тем фонарём у дороги, то видишь только то, что он освещает.
– А ты, конечно, зришь за горизонт?
– Нет. Я смотрю в сердце мира. И для этого мне не нужен тот фонарь.
– О! Ну, ясно, кто бы сомневался! Плебеям не дано узреть сокровенное. Мы тут мелкие козявки у фонарика околачиваемся.
– Зря иронизируешь. Знаешь в чём разница между нами? Вроде бы ни в чём на первый взляд. Мы с тобой под одним небом сидим, чай пьём, беседуем. Нам одинаково прохладно, и мы дышим одним воздухом. Мир вокруг течёт, не убивая нас сию секунду. Но есть один нюанс…
Молчание навострило уши и оттенило зависшую паузу.
– Ты боишься. А я нет. Разница только в этом. Я знаю, что буду жить в любом мире и защищать свою правду, даже если он изменится до неузнаваемости. А ты хочешь вернуться в прежнее, в то, чего уже не существует. Тебе по факту некуда вернуться, поэтому тебе и страшно.
Они молчали.
А само молчание, не сдержавшись, заговорило громко, настойчиво, позволило себе выйти из берегов и затопить всё вокруг, не переставая говорить о многом. Оно отдаляло и сближало, ссорило и мирило, огорчало и утешало, прошивая каждого из сидящих своей обнажённой и безжалостной правдой. Наконец оно выдохлось.
– Что же мне делать?
– Не корми страх. Не становись лёгкой добычей разрушителей. Помогай кому можешь. И пробуй быть больше себя самого вчерашнего, хоть на крупицу, день за днём. Нас таких много, тех, кто направляет поток жизни в правильное русло. Всё идёт своим чередом, дружище. Не бойся, я с тобой.
Хозяин этих слов легонько подтолкнул собеседника в бок и тихо засмеялся.
– Эй, ещё и толкается… – наигранно рассердился другой, толкнулся в ответ и оба они почувствовали, как огромен и непостижим мир, внутри которого они сейчас сидели. Как прекрасна, подаренная им ночь, вкусен остывающий чай, драгоценна их дружба и то, что они могут вот так сидеть и говорить о жизни.
И слушать как бьётся сердце мира.
связь
– Эй, малышка, добавь жару! Айда, молодца! Давай-давай! Не останавливайся! – цокали языки, вскипали и смешивались мужские голоса, музыка, гвалт и гомон разгоряченной публики. Он сидел в местном стрип-баре довольно среднего пошиба и не спеша тянул свой виски со льдом. Тянул виски, тянул время – самое бессмысленное, но, в то же время, самое приятное занятие последние три месяца его жизни. Место, где он сидел, чудесным образом оказывалось незанятым всякий раз, когда он заходил в бар, возможно потому, что было проходным. Но, на самом деле, и он это понял сразу, именно там можно было спокойно сидеть, наблюдать за происходящим и сохранять своё публичное одиночество без особого труда. Положите предмет на видное место и его не сразу можно будет найти. Игры восприятия. Публика обтекала его, не задевая и будто не замечая вовсе. К тому же, оттуда прекрасно просматривалась сцена и невысокого роста, плотно сбитая, но не полная девушка, которая танцевала сейчас и которой посвящался весь этот шум и ор половозрелых самцов homo sapiens. Музыка растекалась по гладкому безупречному телу девушки так же органично, как виски растекалось по его телу, приглушая внутренний шум и отпуская душу на волю подышать и расслабиться, пока назойливый ум упускал свой навязчивый контроль. Три месяца тотальной пустоты как до сотворения мира. Всё было снесено и стёрто с лица его «земли» ураганом по имени «любимая жена». Не осталось даже руин.
Он зачастил сюда недавно и свою зависимость обнаружил не сразу.
Девушка, которая танцевала, ничем особенным не выделялась, не была красавицей, скорее даже наоборот, о таких говорят «на любителя». Но почему-то именно её танец притягивал его внимание. Почему-то пока она танцевала что-то происходило внутри него. Что именно – он не понимал. Как будто возникала какая-то сцепка, невидимая связь. И как только она уходила, освобождая место другой, он физически чувствовал, что вместе с ней что-то исчезало. Всё вокруг становилось неинтересным и можно было проваливать, что он, собственно, и делал, допив свой алкоголь выходил в ночной город. На душе становилось спокойнее.
Но однажды она не вышла. Он просидел в этом чёртовом баре почти до утра, но она так и не появилась. «Заболела… ничего страшного… бывает, – успокоил сам себя. – В конце концов, она живой человек». Некоторое время не приходил, дав ей условный срок на «выздоровление». Но через неделю её всё ещё не было. Не было и через две. И так далее. Он сидел на своём привычном месте и чувствовал как нарастает тревога, и это его злит. Даже алкоголь не работал.
«Чёрт, чувак… что с тобой… очнись… какое тебе дело до этой девушки…» – он собирал всевозможные убедительные аргументы снова и снова, но это не помогало, тревога нарастала.
– Слышь… – обратился он к бармену, – тут девушка танцевала… такая… – он завис, не понимая как её описать, – невысокая… брюнетка…
– Тут много девушек танцует, – ухмыльнулся бармен, – ты про которую спрашиваешь?
И добавил:
– Знакомая что ли?
– Да нет…
Ситуация была до предела идиотичной, расспрашивать о человеке, не зная ничего, за что можно зацепиться.
– Ну… я с ней не знаком… просто не вижу её в последнее время… решил спросить… может что случилось…
– Глаз положил? – понимающе подмигнул бармен. – Не советую.
– Да нет же… просто… мне нравилось, как она танцует… как-то особенно что ли…
Он изо всех сил старался говорить небрежно, сохраняя безразличный вид. Почему-то волновался и злился на себя за это.
– Знаешь, тут так часто меняются девчонки, что даже я не успеваю всех запомнить. Местечко не мечта, согласись, – бармен не прочь был поболтать.
– Понимаю… повтори ещё… – кивнул на опустевший бокал. Сидел и не понимал, что дальше делать с тем, что происходило.
– По мне, так они все одинаковы. Я вообще их не различаю. Как тебе эта? – бармен кивнул на девушку, которая танцевала.
– Да… ничего… – кивнул в ответ, даже не взглянув. – Ладно, брат… спасибо… я пойду.
Рассчитался и стал пробираться к выходу.
«Угомонись. Ты дурак что ли… или пацан какой… включи голову… вот же…» – пульсировал в голове внутренний голос. «Да знаю я всё… отвали…» – похоже он там был не один. «Походу, я схожу с ума» – присоединился третий.
– Что-то многовато вас там, ребята, – пробурчал вслух и тряхнул головой. – На воздух.
Вышел в ночь.
Плана не было. Он так явственно прочувствовал связь с той девушкой, что сдался. Сопротивление стало бессмысленным. Логика ушла в несознанку. Сама мысль о том, что где-то она существует, возможно именно сейчас танцует в каком-то другом месте или не танцует, спит, читает или делает ещё что-то, только мысль о том, что она где-то есть одновременно с ним, в этом времени, в этом городе, возвращала его летящий в тартарары мир в точку баланса. В точку, в которой он может держаться над бездной. За эту танцующую девушку ухватилось его разбитое сердце. Ему жизненно необходимо смотреть, просто смотреть как она танцует, как она это делает, каждым жестом и каждым движением залатывая бреши в его разорванном мире.
Он шёл по ночному городу и впервые за последнее время чувствовал облегчение, как будто и впрямь увидел её воочию. Как заблудившийся в ночи путник, приметивший вдали огонёк. Теперь можно легко и спокойно идти на свет.
Он уже знал, что станет делать завтра.
Улыбнулся. Поднял воротник и зашагал чуть быстрее.
Танцуй…
даже если не знаешь зачем…
возможно,
от этого зависит чья-то жизнь…
ускользающая красота
Ускользающая красота –
волшебство, тающее в воздухе и исчезающее как время, величественное в своей неподкупности, отсветами непостижимого чуда отражающееся в разных вещах;
волшебная пыльца, оседающая на лицах, ресницах, уголках губ, рассеянная по свету, растворённая в голосах, звуках, взглядах;
музыка сфер;
магия жизни;
великолепие мира, которое выскакивает перед тобой и сбивает с ног, вышибает воздух из легких;
вымывает слезами до кристальной чистоты, возвращая к жизни твоё потерянное сердце;
выпускает на свободу из темницы ума, исцеляя и прощая…
Больше невозможно сделать ни шага…
Больше невозможно как прежде…
Невозможно всё это вынести…
Как удержать, присвоить, запечатать, сохранить?
Как это сделать?
Она остановилась посреди небольшой площади в самом эпицентре людского потока.
Прижала руки к груди, не давая своему сердцу вырваться наружу.
Потому что невозможно.
Невозможно было удержать всё это внутри.
Внутри себя.
Столько здесь того, что она любит непереносимо, отчаянно, невозможно. Разве всё это может вместить её простое маленькое сердце?
– Пожалуйста… пожалуйста… – она не замечала слёз, – пожалуйста…
Просила не словами, а сердцем, рвущимся из груди:
– Пожалуйста, не исчезай… не дай мне забыть… чтобы ни происходило дальше, не дай мне забыть всё это. Не дай моему сердцу ослепнуть от горя ли, от безверия, от старости… Пожалуйста…
Она слишком хорошо знала, как хрупко это великолепие.
Как беспросветно отчаяние.
Как бесконечно время в темноте души.
Как смертельна вечная мерзлота сердца, лишённого зрения.
– С Вами всё хорошо? – осторожно спросил её молодой человек.
Она посмотрела на него через призму слёз и улыбнулась:
– Со мной всё хорошо… Спасибо.
– Правда?
Беспокойство в его голосе перетекло в смущение:
– Извините, – неловко развернувшись, он пошёл дальше.
Она посмотрела ему вслед.
Она увидела.
Она успела увидеть родинку на его щеке. И этот смущённый румянец, едва заметно оттенивший скулы. Тень от выбившейся на лоб пряди. Его чуткое сердце и перламутр облаков, зацепившихся за шпиль башни – впопыхах сброшенная сияющая мантия.
Всё это было невозможно красиво.
Она успела увидеть её – ускользающую красоту, розданную людям просто так.
– Спасибо…
Всеми прожитыми жизнями за это мгновение – спасибо.
Куда бы не отправилась дальше, она возьмёт только это.
Она найдет способ забрать её с собой.
Ускользающую красоту этого мира,
которую здесь называют любовью…
ждать
– Ты пробовал ждать? Не ломиться, не требовать, не догонять, а просто ждать?
– Ждать? Чего? Или кого? О чём ты вообще?
– Неважно чего или кого… просто ждать…
– Хм… трудно ответить. Ждать, вообще-то, какое-то бесперспективное занятие. Все вокруг учат действовать. «Ждать у моря погоды» – сам знаешь, что это значит…
– Да, знаю, – вздохнул с усмешкой собеседник, – но иногда думаю, что я последний, кто не разучился ждать… Как последний из могикан, – улыбка тронула его губы. – Все куда-то мчат, чего-то добиваются, стремятся и всё такое. Вроде как, по сути, всё это верно, но внутри холодок какой-то… Такое чувство, что постоянно упускаешь что-то крайне важное. Не успеваешь обнаружить и пролетаешь мимо. Вдруг иногда всего важнее просто подождать. Знаешь, как в кино – герой уходит за минуту до того, как придет та, кого он долго ждал… Это всегда очень грустно.
– Странные у тебя разговоры сегодня. К чему это ты?
– Не знаю… Иногда мне кажется, что я чего-то жду. Правда, не знаю чего, – усмехнулся, – такая вот оказия.
Место, где они сидели, будто иллюстрировало известное высказывание Лао-цзы. Река, отретушированная вечерним туманом, казалась самой вечностью, неспешно несущей свои воды.
– «Сядь на берегу реки, и вскоре ты увидишь, как мимо тебя проплывает труп твоего врага» …
– Ты тоже это вспомнил? – вскинул голову собеседник и в глазах бросились врассыпную озорные искорки. – Похоже, мы всё-таки дураки, раз у нас мысли сходятся.
Они рассмеялись.
В вечерней тишине этот смех осыпался им на плечи драгоценными секундами сопереживания. Ничего они так не любили, как эти разговоры, в которых от столкновения их мыслей высекались смыслы – бесценные искры понимания.
Прошло сколько-то времени пока один из них не заговорил снова.
– Мне часто кажется, что лучше всего в этой жизни я умею ждать. Такое вот никчемное умение. Единственное, что ты хорошо умеешь делать, никому не нужно.
– Не очень приятное чувство, – не сразу ответил другой.
– Да уж… Ладно, – хлопнул друга по плечу, – пойдем, уже поздно.
– Подожди…
– Подожди?! Издеваешься что ли?!
Они снова засмеялись.
– Да ладно, я серьезно. Не веришь? – толкнул друга плечом и чуть помедлив продолжил, – похоже тех, кто умеет ждать не так уж и много по нынешним временам. Я думаю, что однажды это твое умение обязательно понадобится. Когда придёт время.
Они помолчали.
– Ты правда так думаешь?
– Да, правда. Думаю, есть много того, что стоит подождать. И есть те, кого стоит дождаться.
– Тогда я наверняка дождусь… мне и карты в руки.
И они снова рассмеялись.
сказки о силе
Во всём, что ты делаешь, должна быть сила.
Без силы никак.
Сказанная тобой, даже самая мудрая и невероятно важная мысль не будет услышана, если ей не достанет силы. А несусветная ерунда, рождённая силой, охватит собою многих.
Потому, что нет ничего сильнее силы под этим небом.
И нет ничего безусловней силы. Будь то сила любви или сила убеждения. Сила слова или сила духа. Сила мысли или сила воли.
Всё наделённое силой, живёт. И движется.
Этот мир так придуман, малыш. Ты должен стать сильным.
Не затем, чтобы разрушать, а затем, чтобы быть. Быть услышанным. Быть полезным. Быть созидающим.
Чтобы проявиться в этой реальности. Не рассеяться. Не затеряться песчинкой.
Отныне
всё, что ты будешь искать, всё, что стоит искать – это сила.
всё, что ты будешь копить, всё, что стоит копить – это сила.
всё, что тебе нужно для чего бы то ни было – это сила.