- -
- 100%
- +
Ровно два месяца назад в Москве корреспондент «Вашингтон геральд» случайно встретил на Новодевичьем кладбище помощника начальника Генерального штаба СССР полковника Юрышева. И этот Юрышев сказал ему, что хочет бежать на Запад. За этот побег, за то, чтоб мы вывезли его из СССР, он готов передать нам все секреты советского командования. И он назначил срок побега – в начале октября, когда у берегов Швеции сядет на мель советская подводная лодка, он уходит в отпуск, уезжает в Кировскую область, в какой-то заповедник «Разбойный бор» и в течение этого отпуска ждет от нас сигнала. Поэтому всю первую половину октября мы сидели как на иголках и ждали эту подводную лодку. Но ее не было, мы решили, что дело сорвалось, и отпустили вас. Но сегодня ночью эта лодка появилась. Она села на мель именно у берегов Швеции, командир лодки говорит, что это случайность, что у них испортилась навигационная аппаратура и так далее. Но мы-то знаем, что это вранье, это было запланировано еще два месяца назад, хотя никто не знает, зачем им это нужно. Знает Юрышев, знает не только это, он знает все о военных планах СССР. И сегодня этот Юрышев – одно лицо с вами, Роман, смотрите. – Мак Кери вытащил из кармана конверт с подлинными фотографиями Юрышева, сделанными Стивенсоном на Новодевичьем кладбище. Действительно, с фотографий смотрело на них лицо Ставинского – такое же хмуро-решительное, волевое, с напряженным взглядом.
Сегодня в мире есть только один человек, который может вытащить этого Юрышева оттуда, – это вы. Вся операция готова, все документы у нас на руках, и уже пошел отсчет дней – с сегодняшнего дня в нашем распоряжении три недели, срок его отпуска. Вот и все, я вам все сказал. Конечно, трудно отсюда, от этого тепла и океана, ехать в какую-то Россию, но два месяца назад вы согласились на это сами, добровольно. И у нас уже нет времени искать вам замену. Вся операция привязана к вам.
– Вы зря приехали, Дэвид, – сказал Ставинский. – Позавчера вы отпустили нас, рассчитались. Теперь у меня уже нет никаких обязательств перед вашей организацией. Вы скажете, что прошел всего день, но иногда за один день случается то, чего ждешь всю жизнь. И со мной это случилось. Я люблю эту женщину, и ради нее я остаюсь в Америке. Скажем еще точнее: я люблю ее уже месяц, с того момента, как увидел, но до позавчерашнего дня я принадлежал вам. Позавчера вы сами расторгли наш контракт. И с этой минуты я уже вам не принадлежу, я принадлежу ей. Я не изменял вам, пока у меня был контракт с вами, тем более я не изменю ей. Это логично, не так ли?
– Может быть, это и логично, – сказал Мак Кери, – но есть вещи, которые…
– Послушайте, – перебил Ставинский. – Пока я не знал, кого я там должен подменить, пока это было тайной для меня, я еще думал, что за этим стоит что-то сверхъестественное. Какой-нибудь ученый с секретом новой атомной бомбы или академик Сахаров. Я гадал, кто это – сын Брежнева? Валленберг? Короче, я думал, что это будет какая-то сенсация, взрыв. А это всего-навсего какой-то вшивый полковник, который знает какие-то секреты Генштаба. Как говорят в Одессе, агицын трактор! Слушайте, я вам скажу: будете вы знать секреты Генштаба или не будете – Америка все равно проиграла Советам, уже проиграла. Они оторвали у вас полмира, и каждый день отрывают все новые и новые страны, и даже не отрывают – вы сами отдаете. Вы ведете себя, как богачи, которые хотят отделаться на улице от наглого нищего, – ладно, брошу ему дайм – пусть отстанет. А нищий все наглеет и наглеет – за даймом тянет из вас доллар, сто долларов, пальто, дом, машину, жену и, наконец, детей. А вы все отступаете и отступаете, вы хотите спрятаться от этого, хотите, как вот эти люди на этих яхтах, жить без проблем. Лишь бы сегодня вам было хорошо, лишь бы сегодня Советы не бросили танки на Бродвей, за это вы им отдадите и деньги, и зерно, и жену, и любовницу, и Кубу, и Израиль, и Европу, и даже эту Флориду. И поэтому вы проиграли – именно потому, что вы богатые, сытые, разнеженные своей легкой жизнью. Вам есть что отдавать день за днем. А что будет завтра – вы не думаете, не хотите думать. Предложите любому американцу такой выбор: сегодня выиграть в лотерее сто долларов или через пять лет миллион – и каждый вам скажет: дай мне сто долларов сегодня. А в СССР ежедневно каждый отдает государству все за обещания, что через двадцать, через тридцать, через сто лет будет такая жизнь, как у вас здесь. Они там были голодные вчера, голодные сегодня и будут голодные завтра, и поэтому они победят вас, голодный всегда сильней сытого, это закон природы. Вы обречены на гибель – через десять, максимум пятнадцать лет русские ребята будут петь «Шумел камыш» в вашем Белом доме. Так какая разница – узнаете вы их планы или нет. Как в одном еврейском анекдоте сказал один раввин девушке, которая пришла к нему перед брачной ночью: «Голая ты ляжешь к жениху в постель или в ночной сорочке, это уже не имеет значения – он тебя все равно трахнет». А если вы уж так хотите узнать планы СССР, так я вам их скажу не сходя с этого места – засоветить весь мир. Забрать у вас нефть, золото, заводы, землю, реки, города – все. Вы где-нибудь видели бандита, который идет грабить прохожего и забирает у него только половину? Если вы хотите узнать их планы, откройте Ленина, у него все изложено – свержение капиталистических правительств во всем мире. Вот и все. В России это знает каждый школьник. Но когда говоришь об этом вам, американцам, вы отмахиваетесь. Вы говорите, что русские эмигранты заражены комплексом ненависти к коммунистам и занимаются пропагандой. А коммунисты тем временем делают свое дело – за шестьдесят лет у них в руках уже больше, чем полмира, – от Китая до Югославии и от Вьетнама до Никарагуа. А вы все гадаете, какие у них планы. Смешно. Поэтому я никуда не поеду. Давайте есть креветки, пока они есть. Когда русские придут сюда, это все кончится. Но пока… Я уже тоже стал американцем, я хочу жить сегодняшним днем. Ваше здоровье! – Ставинский налил в бокалы холодное итальянское вино, но Мак Кери отодвинул запотевший бокал.
– Видите ли, Роман, – сказал он, – все, что вы говорили сейчас об Америке, может быть, и справедливо. Но не забывайте, что если русские действительно придут сюда, то Америка кончится не только для американцев. Она кончится для вас и для вашей дочери. Вы же понимаете, что русские в первую очередь прикончат эмигрантов из России. В лучшем случае всех вас просто загонят на Аляску в очередной ГУЛАГ. Если вы действительно любите Вирджинию и захотите вернуться к ней из России, мы вас оттуда вытащим. Вытащить простого зубного техника куда легче, чем полковника Генштаба, и к тому же у нас будет не какое-то время. А сейчас мы в цейтноте. Запомните: наша страна, Америка, дала вам гражданство, когда вы бежали из СССР. Она дала образование вашей дочери и сейчас подарила вам одну из своих лучших женщин. И эта же страна нуждается в вас, именно в вас и именно сегодня. Уж вы-то знаете, что такое советская угроза. Подумайте об этом и позвоните мне завтра в Вашингтон. До свидания, Вирджиния, извините, если я немножко испортил вам отдых. – Мак Кери поднялся из-за столика и, не оглядываясь, ушел по длинному причалу.
Ставинский и Вирджиния смотрели ему вслед. Флоридское солнце дрожало в бокале вина, которое не допил Мак Кери.
25
Весь день Ставинский не вспоминал о разговоре с Мак Кери. И Вирджиния тоже. На парусной яхте они уплыли далеко в океан («Сорок долларов в час, сэр, всего сорок долларов!»), затем обедали в кубинском ресторане («Очень острая кухня, Вирджиния, ну их к чертям!»), а вечером в ночном баре Ставинский остановился у телевизора, по которому передавали новости. «Советские войска в Анголе… Советские танки в Афганистане… войдут или не войдут советские войска в Польшу… Советская подводная лодка у берегов Швеции – есть ли на ней атомное оружие?..»
Ставинский махнул официанту и заказал себе двойную порцию чистой водки. Молча выпил и тут же заказал еще. После третьей рюмки Вирджиния остановила его:
– Роман, не надо больше.
Он посмотрел ей в глаза, спросил:
– Ты знаешь, о чем я думаю целый день?
– Знаю, – сказала она.
– Я должен ехать.
– Знаю. Мы должны ехать.
– Иначе я не прощу себе этого всю жизнь.
– Мы поедем. Но я хочу… я хочу, чтобы ты разрешил мне оставить ребенка.
– Что-о?
– Наверно, у нас будет сын – я видела его сегодня во сне. Пожалуйста, не пей больше.
Он смотрел ей в глаза и не знал, что сказать. Всего два месяца назад он ненавидел эту страну за то, что она соблазнила его издали и переломила его жизнь сразу из молодости в старость, из силы в слабость, из кипучей деятельности в немощь, и за это он хотел предать ее, вышвырнуть из своей жизни и при первой же возможности дать КГБ знать о цели своего приезда. И он уже начал платить за это предательство – расстался с дочерью, изменил себе лицо, похоронил себя самого на кладбище в Нью-Джерси. Потому что он хотел жить – жить, а не прозябать. Но эта женщина, так похожая на его маму в молодости, все перевернула к чертям собачьим.
Конечно, ни о каком предательстве не может быть речи и ни о каком сотрудничестве с КГБ – теперь у него есть что защищать в Америке от советских танков. У него тут взрослая дочь, любимая женщина и… черт побери, у него тут будет сын! Это уже целая семья, это уже своя Америка в Америке! За это можно и повоевать с Советами, чтоб они все-таки не пели «Шумел камыш» в нашем Белом доме! А там будет видно – авось с помощью CIA он еще вернется сюда из России и снова будет с Вирджинией на этом пляже.
– Ты знаешь… – сказал он. – Я люблю тебя. Я тебя очень люблю. И хочу – ужасно!
Она улыбнулась:
– Я – тоже.
26
ДНЕВНИК СОБЫТИЙ, СВЯЗАННЫХ С СЕВШЕЙ НА МЕЛЬ СОВЕТСКОЙ ПОДВОДНОЙ ЛОДКОЙ
Стокгольм, 6 ноября (Рейтер) – настоящие записи являются хронологией главных событий, происшедших с того момента, когда советская подводная лодка с бортовым номером «У-137» села на мель в запретной военной зоне шведских территориальных вод.
27 октября – советская патрульная подводная лодка быстроходного класса врезается в отмель среди островов, расположенных вблизи балтийской военно-морской базы в Карлскруне на южном побережье Швеции.
28 октября – шведское рыболовное судно замечает подводную лодку, которая уже в течение 12 часов оставалась не обнаруженной шведскими вооруженными силами. Советский посол дважды вызывается в министерство иностранных дел для выражения протеста по поводу «вопиющего нарушения шведских территориальных вод». Советские военно-морские силы направляются в район аварии.
29 октября – шведская оборона отвергает утверждение советского посла, что судно сбилось с курса в густом тумане и вошло в запретную зону из-за навигационной ошибки. Правительство Швеции назначает официальное расследование и отдает распоряжение допросить командира подводной лодки Петра Гущина.
30 октября – Гущин отказывается покинуть судно и заявляет о том, что будет отвечать на вопросы только в присутствии советских дипломатов. Двум советским дипломатам, посланным в Карлскрун, отказано в посещении запретной зоны.
31 октября – в связи с ухудшением погоды подводная лодка начинает крениться набок. Гущин ждет дополнительных распоряжений своего командования и продолжает отказываться покинуть судно.
2 ноября – после получения разрешения из Москвы Гущин поднимается на палубу шведского торпедного катера, где подвергается допросу экспертами военно-морских сил. Погода ухудшается, и экипаж советской лодки посылает сигнал бедствия. Два шведских буксира стаскивают лодку с камней и при сильном штормовом ветре отбуксовывают ее в Сейфе-Бес.
4 ноября – Москва впервые сообщает о том, что подводная лодка «У-137» села на мель по вине неисправного навигационного оборудования. Министерство обороны Швеции раскрывает секрет испытаний новой противолодочной торпеды, которые проводились советскими Вооруженными Силами вблизи того места, где «У-137» села на мель.
5 ноября – премьер-министр Торбьерн выступает с заявлением, что, по всей вероятности, советская лодка имела на борту одну или более единиц ядерного оружия.
6 ноября – подводная лодка «У-137» отбуксирована шведскими буксирами в нейтральные воды.
Часть вторая
Русский камикадзе
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
СРОЧНО
Москва, ЦЕНТР
Второму
ШИФРОГРАММА
В связи с Вашим приказом № СС939/7 выяснить имена пациентов доктора Роберта Вильямса из города Потомак, штат Мэриленд, доношу:
Нашему агенту, под видом конкурирующего с доктором Вильямсом зубного врача, удалось нанять (за триста долларов) двух уголовников кубинского происхождения, которые проникли в закрытый по случаю отъезда в свадебное путешествие офис доктора Вильямса и изъяли его картотеку. Картотека была переснята и возвращена на место без всяких следов похищения. Изучение картотеки показало, что среди клиентуры доктора Роберта Вильямса значатся сенаторы С. Маквейн, Д. Дженинсон, конгрессмены М. Волтер, Д. Парксон, сотрудники Госдепартамента различных рангов. Доступ к каждому из них представляет собой огромную ценность для нашей разведки.
Убедительно прошу принять все возможные меры к вербовке доктора Вильямса. Значение этой операции трудно переоценить.
Подпись:
ЧЕТВЕРТЫЙ
Принято шифровальным отделом КГБ
из Вашингтона 4 ноября 1981 года
в 13 часов 05 минут
РЕЗОЛЮЦИЯ:
Начальнику туристического отдела полковнику Орлову:
Вербовку доктора Вильямса возьмите под личный контроль. Об исполнении доложить мне лично.
Ю. Андропов
5 ноября 1981 года
1
Майор Незначный стоял в вестибюле Московского театрального института и зло посматривал на проходивших мимо него студентов. Вот уж где бардак так бардак! Звонок на лекцию прозвучал двадцать минут назад, а эти бездельники только-только тянутся в институт – лица заспанны, девицы курят, все в джинсах, куртки и пальто бросают, не отряхнув от снега, на вешалку и, оставшись в каких-то диких безрукавках с яркими надписями и рисунками на груди и на спине, расходятся, в обнимку друг с дружкой, по аудиториям. Эта их манера ходить в обнимку – даже парни ходят парами, педики они тут все, что ли? – злила Незначного больше всего.
Десять лет назад Незначный окончил юридический факультет МГУ, то было нелегкое для него время, он ходил на лекции в латаных брюках, жрал в то время одну картошку, да и то не досыта, подрабатывал грузчиком на железнодорожных вокзалах, а летом их всех, студентов Московского государственного университета, отправляли в колхозы вручную окучивать и собирать помидоры, картошку, капусту… Послать бы вот этих стиляг на картошку, чтоб потаскали в дождь по чернозему грязные килограммов по тридцать мешки!
Но хуже всего, что нет этой мерзавки Оли Маховой. Незначный посмотрел на часы. 23 минуты десятого! Весь день пойдет враскосяк, если она не появится. Через шесть часов прилетают Вильямсы. Месяц собирались, сукины молодожены! Он еще в начале октября открыл им визы, вся операция была на стреме, и Незначный, как режиссер перед премьерой, отрепетировал со всеми своими штатными и нештатными сотрудниками все детали операции и ждал, празднично-напряженный, их приезда со дня на день. Он был тогда на таком подъеме, что, если б мог, встречал бы их у трапа самолета с цветами. Но они не ехали. Черт их знает, почему – ведь не позвонишь и не спросишь! В этом беда его работы – ты готовишься, ты ночами не спишь, истачивая свой мозг выдумыванием хитростей, ловушек, капканов, отрабатываешь с помощниками все возможные ситуации, ты отрываешь от дела занятых людей – художников, артистов, врачей, ученых, ты договариваешься с ними, что тогда-то и там-то они примут и окружат русским гостеприимством каких-нибудь там техасских нефтяных магнатов, а эти чертовы магнаты – бац, и не приезжают. И весь спектакль сорван, и вся тяжелая, подчас месячная подготовка – коту под хвост, и ты ходишь злой, как собака, бросаешься дома на жену, как на врага. А начальству плевать, что эти Вильямсы, Смиты или Джойсы решили отложить поездку, – начальству давай план по вербовке новых агентов, иначе ни премиальных, ни прогрессивки, ни новой звездочки на погонах. А потом – вдруг аврал, шифровка из Вашингтона – летят эти Вильямсы. День неудачный, предпраздничный, 6 ноября. Весь КГБ мобилизован на охрану порядка в дни праздника Октябрьской революции, завтра в центре Москвы оперативных работников КГБ будет не меньше, чем милиции, – 6200, треть дивизии имени Дзержинского. И все начальство взвинчено до предела – мало ли какой фортель может выкинуть какой-нибудь еще нераскрытый сумасшедший диссидент или еврей-отказник. Плакат из-за пазухи вытащит или бутылку с керосином, чтоб сжечь себя на глазах у иностранцев. Конечно, это не его, Незначного, забота, это совсем по другим отделам идет подготовка. Всех подозрительных диссидентов, евреев-отказников, пятидесятников и поволжских немцев взяли на эти дни под прямой контроль, но пойди угадай, что за пазухой вон у того длинноволосого очкарика. Может, он завтра с бомбой придет на Красную площадь или с плакатом «Свободу Польше!», и как раз рядом с ним окажутся эти Вильямсы! Черт, где же эта сучка Махова? Хуже всего, что она еще не знает о приезде этих Вильямсов и начале операции. Незначный сам узнал лишь за день до прихода вашингтонской шифровки, когда из «Аэрофлота» прибыли списки пассажиров рейса Брюссель – Москва. И за эти три дня эта девка ни разу не ночевала в своем общежитии и не была в институте. Незначный обзвонил и деканат актерского факультета, и в общежитии оставил ей записку, но – как сгинула! Зная эту Махову уже год, Незначный не сомневался, что она опять днюет и ночует у какого-нибудь очередного хахаля – художника или фотографа. Это худенькое, длинноногое существо с узкими худосочными бедрами, маленькой грудкой, белобрысыми до плеч волосами и большими синими глазами, с детским лицом и невинно-порочными губками, обладало каким-то магической силы сексуальным позывом.
Не было мужика, который мог бы равнодушно отвести глаза от ее фигурки. Словно внутри этого тощего тельца бился какой-то второй пульс сексуальности, а сама Махова была лишь оболочкой этой притягивающей бесовской силы. Даже начальник французского отдела майор Гаспарян при виде этой Олечки прищелкивал языком и предлагал Незначному любой обмен – хоть троих, хоть пятерых своих, работающих с французами проституток взамен этой Маховой. Но Незначный не согласился – это был его «кадр», его личная находка.
Год назад в гостинице «Украина» он своими руками стащил эту Махову с одного тридцатилетнего канадца, нарочно не дал ей одеться и привез в закрытой машине прямо в КГБ. Рыдая, она умоляла его не сообщать в институт. Все, что угодно, – только не сообщать в институт! Еще бы! Приехать откуда-то из сибирской глуши, из Братска, и без блата поступить в лучший в стране театральный институт, где конкурс – 47 человек на место и откуда прямая дорога в кино и на сцены московских театров. И вдруг через две недели после начала занятий в номере интуристовской гостиницы КГБ снимает тебя с заезжего канадца. Выпрут из института в пять минут да еще с такой записью в трудовой книжке – не только в театр, а даже в сельский клуб на работу не примут. Вся жизнь сломана. Поэтому никакого труда не стоило завербовать эту девчушку и сделать ее агентом.
Он мог тогда же, да и в любое время после этого переспать с ней – для нее это пустое дело, и она сама не раз дразнила его намеренно задранной юбкой и заголенными коленками, а то и просто подначивала: «Вы, Фрол Евсеич, какой-то бесчувственный! Неужели у вас жена есть?» Ничего, когда-нибудь он ей покажет, какой он бесчувственный, но пока… Он хорошо знал, что стоит ему переспать с этой Маховой, как вся его власть над ней пошатнется, убудет. У нее и так ветер в голове, сумасбродка, может опоздать на операцию или, наоборот, вцепится в очередного «крестника» так, что того сутками от нее не оторвешь.
Два месяца назад Майкл Ленхарт, президент крупнейшей строительной фирмы из Торонто, трижды откладывал свой отлет из Москвы и каждый раз платил валютой за новый билет, он бы и в четвертый раз заплатил, если бы у этой Оли не начались месячные. Но билеты – пустяк, этот Ленхарт уже платит КГБ куда больше – и не деньгами – за свои московские удовольствия и не жалеет, а мечтает прилететь в Союз снова. Неделю назад пришла его анкета для получения новой визы. Но теперь пусть подождет, пока Махова обслужит Роберта Вильямса. «Где же она, ети ее в душу в мать?! Вышвырну к черту из института!» – матерился про себя Незначный, нервно поднимаясь на второй этаж к аудитории второго актерского курса, чтобы проверить, не проскочила ли каким-нибудь чудом эта Махова мимо него.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
CIA – ЦРУ.