1.
Стоял февральский жгучий мороз. Ветхие дубы на краю старого кладбища потрескивали стволами, распугивая ссутулившихся грачей. Маленькие черные глазки птиц, бегали, наблюдая сверху, как идет работа. Погода стояла солнечная и тихая, скрежет и стук ломов и лопат, разносился эхом по всему кладбищу, уносясь куда-то в покрытое снегом безжизненное поле. Можно ли себе представить более веселую и вдохновляющую работу, чем работа могильщика? Пожалуй нет. Даже теперь, в субботу, несмотря на лютый холод и окаменевшую землю, здесь все кипело, лились шутки и смех. Со стороны это могло бы показаться весьма невежественным, но работяги плавали в этом уже не первый год и копать ямы была для них такая же работа, как работа водителя или инженера. Были здесь и свои плюсы: свежий воздух, тишина, неплохая оплата и даже возможность карьерного роста. На рыдающих они уже давно не обращали внимания, лишь Илья, здоровый детина в два метра ростом с лысиной, в свои двадцать пять, и лохматой бородой, все еще не мог привыкнуть, так как попал в бригаду только пару месяцев назад.
– Скоро вольешься. – говорили те двое. – Мертвых нечего боятся, бояться следует живых.
Илья попал в бригаду сразу после тюремного заключения, семь лет он пробыл в местах лишения свободы за нанесение особо тяжких телесных повреждений сотруднику полиции, а точнее двум. Он не любил вспоминать то происшествие, и считал его безрассудным со своей стороны. Это было жаркое лето, он закончил школу и подал документы на сварщика, так как видел в этом ремесле смысл своей жизни. До учебы оставалось меньше недели, когда он вместе с друзьями отдыхал в парке, остужая раскаленную под солнцем голову прохладным пивом. В метрах десяти от их лавки, мирно спал старичок, видимо слегка перебравший, и двое патрульных заострили на нем свое внимание. Началась возня, старичка стали вязать, и в этот момент забрало у Ильи упало, он ринулся к полицейским и загородил беднягу спиной.
– Он просто спал, я отведу его домой. – сказал он, но его слова были не убедительны и вместо старика, стали крутить Илью.
Уже в восемнадцать он обладал неимоверной силой и против двух хлюповатых сотрудников, вышел настоящим Гераклом. Он не хотел никого бить, но несколько ударов дубинками пробудили в нем зверя. Когда он остыл, на траве лежало два скорчившихся тела.
Ему дали восемь лет, год срезала амнистия, и после выхода он совсем потерялся, не знал куда податься и куда идти. Уголовников не особо приветствовали на государственных работах, навыков у него особых не было, но была сила, и он попал в бригаду могильщиков. Не сказать, что ему нравилась работа, но он потихоньку привыкал, и после заключения, рад был даже этому.
Бригадиром в их небольшой компании был дядя Саша, жилистый невысокий мужичок с сизым большим носом и седыми усами. Он поддерживал в бригаде дружественную атмосферу, знал когда нужно пошутить, когда поругать, не злоупотреблял своей маленькой властью и был крайне справедлив. Также он любил выпить, но делал это строго после работы, и даже в такой мороз, имея в рюкзаке бутылку водки, терпеливо ждал, когда яма будет выкопана по всем стандартам. Он работал не меньше остальных, но за организацию и контроль качества брал свои бригадирские.
Дядя Саша пыхтел сигаретой усевшись на холодной лавочке, принесенной сюда специально к завтрашнему дню, и наблюдал, как подымается пар над мокрыми от пота головами работников.
– Может хватит? – спросил Василий. Это был полноватый мужичек средних лет, с мраморно бледным лицом и кепке, которую никогда не снимал.
– Два метра есть? – спросил Саша, и взяв мерную палку подошел к могиле.
Стандартный размер могилы был два на полтора метра и два метра в глубину. Дяде Саше не требовалась мерка чтобы определить размер, но он дотошно перепроверял себя.
– Еще на лопату. – ответил он, опустив палку и выпустил в воздух клуб едкого дыма. – Ты Вася вылазь, прибирайся, мы с Ильюхой докопаем.
Через полчаса все трое сидели на лавке, дядя Саша достал граненый стакан и налил Василию. Горячая рука Васи выхватила посудину, он удовлетворенно улыбнулся редкими черными зубами и вылил жидкость в рот, прикусив холодным кусочком хлеба.
– На. – Саша протянул стакан Илье, но тот отрицательно замахал руками. – На говорю! – настойчиво твердил бригадир, но Илья был кремень. – Ладно, нам больше будет.
Они наливали по второй. Илья подошел к яме, заглянул в нее и спросил:
– Кому могила? И почему она на самом краю кладбища, отдельно ото всех?
– Тебе не все равно? – огрызнулся Василий. – Деньги в карман и пошел. Не думай об этом, быстро выгоришь.
– Ладно, Васек, чего ты налетел на малого. – Саша обвел взглядом Илью, который был в два раза больше его. – Девчонка молодая, отравила себя таблетками, девятнадцать лет всего. Самоубийц не хоронят вместе со всеми, они вроде как не оценили дарованную им жизнь.
Илья встал, подошел к яме и заглянул на самое дно. «Сегодня я сидел в этой яме и выбрался, завтра здесь будет лежать девчонка, и не выберется от сюда никогда» – подумал он. – «Почему люди не ценят то, что у них есть? Как же это все глупо.»
– Ты. – резко молвил Вася, допив алкоголь. – Чего так смотришь на яму, то?
Илья не ответил, лишь накинул старую испачканную в земле кожаную куртку, взял свой инструмент и направился к каморке у входа, где хранился их инвентарь. Коллеги волоклись сзади, что-то бурно обсуждали и смеялись, Илья не стал их дожидаться и поплелся домой.
Всю дорогу из его головы не выходила мысль о том, как люди приходят к подобного рода решениям, в его голове не укладывалось, что можно так обесценить свою жизнь. Он повидал в тюрьме разного, бывали и там случаи самоубийства, но то была тюрьма, давление со всех сторон, угнетающая атмосфера, другие законы. Но там люди радуются солнечным зайчикам как дети, прогулка на свежем воздухе как глоток свободы, а освобождение как праздник. Там так и говорили: «Самый лучший день рождения, это день освобождения». Илья был уверен, чтобы по-настоящему полюбить жизнь, каждый человек должен побывать в местах лишения, и чем раньше, тем больше времени останется прожить полноценную, осмысленную жизнь. Но правда была в том, что большинство заключенных не меняются, или скорее меняются в худшую сторону. Но Илья осознал, научился ценить малое и никогда больше не хотел снова попасть за решетку.
Мороз к вечеру усиливался, воздух резал ноздри, а брови и бороду облепил иней. Лишь руки все еще горели от работы. Илья шел неспеша. До города было километра три и всю дорогу Илья прибывал в каком-то блаженстве, приятной усталости и умиротворении. Скрип снега под ногами и тишина вводили его в медитативное состоянии, и Илья не заметил, как уткнулся к калитке дома, где снимал комнату. Его не ждала горячая еда и домашний уют, это был дом одной пожилой дамы, скупой и постоянно чем-то недовольной. Илья практически не разговаривал с ней, тихонько пил чай с бутербродами, а после, забирался под толстое одеяло. Родных у него не было, мать его оставила в детском доме, когда ему едва исполнилось три года, и возможно давно уже спилась, отца он вообще не знал. Будучи сиротой, ему выделили место в общежитии, но там он не задержался и вскоре снял комнату. Здесь было тихо и спокойно, только холодно, так как хозяйка зачастую экономила на отоплении. Это всяко было лучше того бардака, который царил в общаге, постоянные пьянки, крики, ругань и драки, Илья твердо решил держаться от этого подальше. Ему нравилось жить в доме, он и сам мечтал когда-нибудь построить свой собственный дом.
Закутавшись в настывшее одеяло, он закрыл глаза и долго лежал в полной темноте. Мысли его вернулись к вырытой могиле и той девушке. Он начал строить догадки, что послужило поводом для такого поступка. Все сходилось к тому, что она стала жертвой несчастной любви, другой мотив в этом юном возрасте мало вероятен. «Видимо она сильно кого-то полюбила, но судьба не позволила им быть вместе» – думал он. – «Но как не любить саму жизнь, эту тайну, это бесценное сокровище?». В голове Ильи это не укладывалось и незаметно он переключился на лай соседней собаки. Вскоре он уснул.
2.
Будильник должен был зазвенеть ровно в шесть утра, но к этому времени Илья уже делал зарядку. Хозяйка очень злилась, когда Илья бродил в такую рань по дому, и он терпеливо ждал до восьми. Эти два часа он проводил с пользой: читал книги, делал заметки в блокноте, иногда рисовал. Вечером хозяйка выключала в его комнате свет и приходилось сидеть в темноте, а утром, когда она еще спала, он тихонько включал освещение и занимался своими делами. Он с нетерпением ждал лета, когда и утром и вечером будет светло, тогда можно читать даже на улице. Пока приходилось довольствоваться малым, но и этого малого ему вполне хватало, чтобы ощутить разницу между заключением и свободой.
Илья сел за письменный стол, и стал откладывать книги, которые собирался после работы отнести в библиотеку, и размышлял о предстоящей встрече, которую ждал целую неделю с прошлого воскресения. Все эти дни он проигрывал в голове сценарий, накидывал темы для разговора, подбирал слова и очень волновался. Ему посчастливилось влюбиться, это была его первая любовь, но Илья был почему-то уверен, что именно с этой девушкой мог бы прожить всю жизнь. Но странное дело, его окрыленность, возвышающая его всю неделю, куда-то исчезла, в голову лезли мысли о сегодняшних похоронах, которые подавляли в нем чувства любви. Илья терял уверенность в себе. А вдруг его работа испугает ее? А вдруг ее испугает то, что он был в тюрьме? А вдруг он скажет какую-нибудь глупость? Сомнения подкрались, и вцепились когтями ему в грудь. «Нужно быть смелее» – убеждал себя он, но уверенности не прибавлялось от этих слов не на грамм. Его переживания нарушил скрип двери в спальне хозяйки, и он тут же ринулся к выключателю и потушил свет.