Странники

Глава 1. Эмилия

Несмотря на усталость, Эмилия долго не могла заснуть. Мать улетела в очередную командировку и попросила её навестить тётю, хотя и отлично знала, как тяжело Эмилии даются все эти визиты в клинику.

Тётю она, в принципе, любила, но навещать душевнобольного человека, да ещё и в специализированном учреждении, было занятием не самым приятным. Тем более что она ещё и незрячая и на фоне своего расстройства то и дело путала племянницу с её матерью, рассказывая Эмилии всякие подробности их совместной подростковой жизни. Далеко не все из них были интересны, а некоторых Эмилия предпочла бы и вовсе не знать. Но когда тебе всего семнадцать, слушаться родителей – вещь не самая опциональная. Ходили страшные слухи, что такой опции нет и когда тебе за тридцать, но девушка предпочитала в это не верить. На втором курсе – ну максимум на третьем – она найдёт работу, снимет квартиру поближе к Садовому кольцу и заживёт самой что ни на есть своей, только ей принадлежащей жизнью. А пока Эмилия ворочалась в постели и спокойного сна не видела даже в перспективе.

Был один способ, почти гарантированно помогавший ей решить эту проблему. Прибегать к нему Эмилия не любила, сама до конца не понимая почему. Было в нём что-то странное, почти противоестественное. Поначалу надо было всего лишь расслабиться и представить, что она лежит не на кровати, а на гладкой водной поверхности – в слабом лунном освещении, но без отвлекающей внимания луны. И вода под ней – абсолютно чёрная, заполняющая собой абсолютно всё: ни берегов, ни дна. Дальше надо было сделать над собой усилие, чтобы позволить своему телу провалиться вглубь этой бездны. Не нырнуть, а просто… разрешить. Вода, поначалу неосязаемая, вдруг обретала плотную текстуру и принимала расслабленное тело. А потом этот кисель вдруг превращался в воздух, а сама Эмилия оказывалась посреди каменистой пустыни. Это был и сон, и не сон одновременно. Она полностью осознавала происходящее и могла его контролировать, что в обычном сне ей никогда не удавалось.

Способ этот помогал заснуть, поскольку делать в этой пустыне было совершенно нефиг. Пейзаж, конечно, был красивый: выжженная до красноты, потрескавшаяся земля с немногочисленными живописными валунами. Но очень скоро глаза привыкали к этой картинке настолько, что мозг начинал потихоньку отключаться – из-за отсутствия новой информации. И, сама не заметив как, Эмилия проваливалась в глубокий сон. Трюком этим она обладала, сколько себя помнила. Когда ей было лет семь, она попыталась рассказать о нём подругам, будучи уверенной, что подобные уловки есть у всех без исключения, но после нескольких неловких моментов начала стесняться этой своей способности и прибегала к ней лишь в самых крайних случаях. Как раз таких, как сейчас.

Вздохнув, Эмилия устроилась на спине поудобнее и закрыла глаза. Какое-то время ничего не происходило, и девушка поймала себя на том, что слегка раскачивается в кровати, словно на плавательном матрасе. Поэтому трюк и не работал: покачиваться было нельзя – от этого по «воде» шли волны, а волны – это плохо. Эмилия и сама не понимала, откуда она это взяла. Что плохого в небольшой волне? Но почему-то ей казалось именно так. Девушка замерла, стараясь расслабить каждую мышцу в своём теле и позволить ему наконец-то провалиться в чёрную, почти неосязаемую бездну. Когда вода уже сомкнулась у неё над лицом, она испытала странное, незнакомое до сих пор ощущение, как будто рядом был ещё кто-то, кто «тонет» вместе с ней. Может, на расстоянии вытянутой руки, а может, через сотни световых лет от неё. Расстояние здесь не имело значения, а вот время – да, и Эмилия проваливалась в бесплотную толщу намного быстрее, чем этот кто-то. Ощущение ей не понравилось, и она постаралась стряхнуть его, как прилипший к пальцам скотч. И когда это получилось, она ощутила под ногами твёрдую, выжженную солнцем землю.

Солнцем ли? Эмилия вдруг поймала себя на мысли, что как раз солнца в этом странном месте она не видела никогда. Вокруг было довольно светло, но она даже не могла понять, то ли это время рассвета, то ли заката. Безоблачное глубокое небо светилось настолько равномерно, что было не очевидно, в какой стороне солнце спряталось за горизонт или, наоборот, собиралось из-за него вынырнуть. Воздух был тёплый и обволакивающий, как и всегда. И, как всегда, он был безжизненным, лишённым всякого движения. Здесь никогда не было не то что ветра – даже ни единого намёка на самый лёгкий бриз.

На миг Эмилия ощутила какое-то лёгкое, щемящее чувство, как от встречи со старым приятелем, которого давно не видела. Оказывается, даже по каменным валунам можно соскучиться, если не видеть их достаточно долго. Девушка подобрала с земли небольшой камешек и, повертев его в руках, бросила вдаль. Она ожидала, что он упадёт на землю, взметнув маленькое облачко пыли, но камень растаял непонятно где: то ли упал в какую-то щель, то ли просто растворился в воздухе. Понемногу Эмилией стала овладевать знакомая ей скука. Картинка была настолько статичной, что мысленно превращалась в плоскую. Казалось, что можно протянуть руку – и пальцы уткнутся в мольберт, на котором с такой фотореалистичностью написана эта картина. Девушка уже готовилась закрыть глаза и нырнуть наконец-то в спасительный сон, когда её внутренняя умиротворённость вдруг стала стремительно улетучиваться. Эмилия растерянно оглядывалась, пытаясь понять, что именно её взбудоражило, пока не заметила прозрачное, еле заметное движение воздуха, которое обычно можно увидеть разве что над костром. Оно было настолько чужим в этом мире неподвижности, что просто не могло вписаться в привычную Эмилии картину.

Едва наступившее хрупкое спокойствие рассыпалось мелкими осколками, уступая место стремительно нараставшей тревожности. Наверное, то же самое испытал бы человек, если бы картина, провисевшая в его доме двадцать лет, вдруг ожила. Почему? Почему сейчас? Ощущение было настолько непривычным, что девушка даже попятилась назад, хотя это лёгкое дрожание воздуха просто не могло нести в себе никакой угрозы. Или могло? Воздух закручивался всё сильнее и начинал темнеть, словно подбирая с засохшей земли песчинки, которых там никогда не было. Но, может, это были и не песчинки. Может, это были чёрные капли того самого озера, через которое Эмилия сюда добиралась. Девушка вдруг представила себе, как этот невесомый локальный смерч начинает стремительно подниматься, вырастая в крутящийся аспидно-чёрный водяной столб. И вместе с этим смерчем в ней росло ощущение какой-то неправильности. Скользкое, липкое чувство перетекало в почти животный страх. Учащённо дыша, она смотрела, как густеет и поднимается закрученное спиралью… что?

Но уже в следующий миг она видела только белую поверхность потолка, едва светлевшую в тёмной комнате. Лёжа на спине с широко распахнутыми глазами, Эмилия пыталась успокоить прерывистое дыхание, а заодно и сердце, испуганной белкой скачущее в груди. Перед глазами всё ещё стоял, даже и не приснившийся, а лишь придуманный ею же чёрный столб, и ощущение безопасности возвращалось неохотно, словно его по капле выдавливала из себя внезапно вернувшаяся реальность. Понемногу первобытный иррациональный страх покидал девушку, и на освободившееся место приходила такая же иррациональная злость. «Поспала, блин», – пробормотала себе под нос Эмилия и, перевернувшись на бок, засунула правую руку под подушку.

Пробуждение было предсказуемо неприятным. Эмилия проворочалась почти до утра и заснула за пару-тройку часов до будильника. Зевая и стуча голыми ступнями по паркету, она отправилась прямиком на кухню. Достала из холодильника пакет молока, но, представив, как будет помешивать в тарелке надоевшие хлопья, убрала его обратно. Кинула пару кусков хлеба в тостер и поставила на барную стойку банку с яблочным джемом. Мать почему-то запрещала ей есть за стойкой, говоря, что для этого есть кухонный стол. Эмилии этот ритуал был непонятен – ей нравилось сидеть на высоком барном стуле. Поэтому при каждом удобном случае завтракала она именно там. Но сейчас эту маленькую радость ей омрачила мысль, что таких удобных случаев стало как-то слишком много.

Достав из ящика чашку, Эмилия вспомнила, что молоко ей всё-таки нужно для кофе и, чертыхнувшись, снова достала пакет из холодильника. Включая кофемашину, она вспомнила, как мать радовалась покупке, то и дело повторяя, что наконец-то можно будет готовить себе капучино одним нажатием кнопки. У девушки этот фокус ещё ни разу не получился. Сначала кофемашина пискнула ей, попросив выбросить отработанный кофе. Потом не менее пискляво потребовала долить воды. Уже собираясь наконец-то ткнуть заветную кнопку, Эмилия, просто на всякий случай, заглянула в контейнер для зёрен – и, конечно же, там было пусто. Досыпав кофе и приготовив наконец-то свой капучино, она отправилась с чашкой за стойку, наплевав на оставшееся в машине «лишнее» молоко. Ещё одна роскошь, которую она могла себе позволить только в отсутствие матери.

Бросив в мусорное ведро недоеденный тост и оставив на стойке немытую чашку, Эмилия отправилась в комнату одеваться. До назначенного времени оставалось менее двух часов, а ехать в клинику надо было через пол-Москвы. День был жаркий, и, недолго думая, девушка достала из шкафа короткую юбку и майку, «забыв» таким образом про ещё одно материнское правило – соблюдать дресс-код для «официальных визитов». В прихожей Эмилия быстро влезла в белые кеды и, закинув на плечи маленький городской рюкзак, покинула квартиру.

Народу на улице было немного, но достаточно, чтобы приходилось лавировать между идущими на автопилоте людьми, уткнувшимися в телефоны, и уворачиваться от велосипедистов с самокатчиками на тротуаре. К счастью, дорога до метро была недолгой, и скоро девушка нырнула в прохладный склеп московского метрополитена, спустилась по эскалатору на станцию «Тимирязевская» и, войдя в полупустой вагон, удобно устроилась на угловом месте. Благодаря маршруту без пересадок и новой книге Мураками следующие сорок минут она почти не заметила. Не заметила настолько, что едва не проехала свою станцию и выскочила на «Пражской», чудом не прищемив рюкзак захлопнувшимися за ней дверями.

Больница находилась за высоким деревянным забором, который не ремонтировали, наверное, с момента постройки, но это Эмилии даже нравилось. Было в его облупившейся краске и щелях, размером с ладонь, что-то душевное. Мол, не особо мы вас тут и держим, а забор – он так, для красоты просто. Но само здание, хоть и не отличалось красотой, выглядело вполне добротным. Особенно решётки на окнах, да ещё и на всех этажах. Хорошо, что летом картину несколько смягчало обилие зелени во дворе, всё-таки деревья и кусты способны украсить любой, даже далёкий от совершенства, городской пейзаж.

На проходной женщина средних лет с крашеными волосами и полным безразличием на лице списала паспортные данные Эмилии и выдала ей пластиковую карточку-пропуск. Карта была даже более безликой, чем сама вахтёрша. Грязно-серого цвета, без единой надписи. Впрочем, подумала Эмилия, что бы она хотела там увидеть? Тиснённую чёрным готическим шрифтом надпись: «Последний приют для умалишённых» с изображением розового слоника под ней? Охранник неодобрительно окинул взглядом её легкомысленный наряд, но молча щёлкнул кнопкой турникета. Карта работала только на выход.

Двор больницы буквально утопал в зелени, и на старых, но свежевыкрашенных лавочках сидели пациенты, многие из которых провожали Эмилию заинтересованными взглядами. Девушка не увидела никого, кто бы за ними присматривал, и невольно ускорила шаг, торопясь добраться до нужного ей корпуса. Тётя находилась на втором этаже, делила палату с какой-то пожилой женщиной. На время встречи дежурная медсестра попросила соседку посидеть в холле и, недовольно ворча и браня медсестру, правительство, погоду и «эту припёршуюся шмыдру», старушка покинула комнату.

Тётя сидела в кресле, почти неподвижно. Если бы Эмилия не знала, что она слепая – подумала бы, что та пристально разглядывает что-то во дворе. Девушка неловко поёжилась, стоя у двери, не понимая, как начать разговор и уже заранее подозревая, что она не будет знать и как его закончить. Под конец подобных встреч тётя часто начинала бесконечный монолог, становясь раздражительной и даже агрессивной, если её пытались перебить. Тем более если её перебивали, чтобы попрощаться. Но делать было нечего, и, вздохнув, Эмилия подошла поближе к тётке.

– Ирина? Тётя Ирина? Это Эмилия…

Тётя продолжала «смотреть в окно», словно не слыша племянницу, но, когда девушка набрала в лёгкие воздуха, чтобы позвать её опять, она ответила, не повернув головы:

– Эмилия… Привет. А Катерина? С тобой?

– Мама не смогла сегодня. Она в командировке, в Пекине.

– В Пекине? Опять? Она же пару недель назад уже летала туда, по работе.

– Опять, – Эмилия попыталась добавить в свой голос нотки сожаления, но получилось не очень. Актёрскими способностями она никогда не отличалась. – У них сейчас очень много работы по проекту. И постоянно какие-то проблемы вылезают. Она и в выходные обычно по полдня на телефоне, а тут ещё…

– Перестань её всё время оправдывать! – тётя перебила племянницу с нескрываемым раздражением. – Конечно, проще работать, чем навещать сестру… Или воспитывать дочь.

На минуту в палате повисла неловкая пауза. Эмилия не знала, о чём тётя думает в такие моменты, но сама она всегда думала об одном и том же. А что будет, если потихоньку выйти за дверь и быстро пробежать через двор и проходную? Будут ли вообще какие-то последствия, кроме угрызений совести, с которыми она как-нибудь да справится? Несмотря на то, что эта мысль посещала её каждый раз, когда она навещала родственницу, одна или с матерью, проверить её на практике она так никогда и не решилась. И не только потому, что боялась последствий – просто Эмилия чувствовала, что тёте нужны эти визиты и, несмотря на болезнь, в жизни она была не самым неприятным человеком. Эмилии попадались и более безумные кадры, которых она сама бы с радостью упекла в «дурку», дай ей кто-нибудь такую возможность.

После пары натянутых реплик между ней и тётей всё же завязался, пусть и не самый непринуждённый, но хоть какой-то разговор. Новостей у Эмилии особо не было. Она была на каникулах, а поскольку все её друзья разъехались по курортам и родственникам, большую часть времени сидела дома. Но тётя с интересом выслушивала даже те новости, которые и сама уже наверняка знала из радиопередач. Эмилию это не удивляло, она сама предпочитала узнавать новости не из новостных каналов, а от пары-тройки блогеров и знала, что интересность события зависит не только от него самого, но и от подачи.

Разговор шёл вроде бы нормально, но понемногу Эмилия стала замечать, что тётя становится всё более и более отстранённой, почти не слушая племянницу и отвечая невпопад. На этом фоне Эмилия и сама стала всё больше отвлекаться, а потом и вовсе достала смартфон и принялась скролить ленту, благо особой концентрации это занятие не требовало.

Друзья её активно постили фотографии из поездок и, насмотревшись на виды прозрачной морской воды и белых песчаных пляжей, Эмилия не выдержала и тяжело вздохнула. Тётя, которая уже вроде бы и вовсе не реагировала на редкие реплики племянницы, тут же оборвала свой скучный монолог.

– Что? Я тебя утомила уже?

– Нет… совершенно нет, – поспешно, даже слишком поспешно, ответила Эмилия. – Я просто вдруг поняла, что очень сильно соскучилась по путешествиям.

– Ты перестала путешествовать? – в голосе тёти звучало искреннее удивление.

– Так, едва эта чёртова пандемия закончилась, мама…

– Как ты меня достала в своё время своими путешествиями, – без особых эмоций, просто констатируя факт, сказала тётя.

Эмилия даже опешила от такого неожиданного заявления. Конечно, она любила рассказать тёте про свою очередную поездку, а кто бы не захотел поделиться впечатлениями от тайских пляжей или рассказать, как лазил по развалинам Ангкора? И тётя же всегда с интересом слушала эти рассказы. Актриса из неё была ничуть не лучше, чем из Эмилии, и изображать такой интерес в течение долгого времени она бы просто не смогла. И тут, на тебе: «достала!». Пока Эмилия пыталась сообразить, как лучше отреагировать на подобную реплику, тётя сама продолжила мысль:

– Тебе же всё равно было. Хочешь, в пустыню – раз, и в пустыне. А хочешь – на море. А прикрывать тебя кто должен? Мать в любой момент могла к нам в комнату наведаться. А тебя и след простыл. Я уже и подушки под одеяло подкладывала и внимание как могла отвлекала. Оно мне надо было, ты думаешь? Сама бы рассказала всё матери – и путешествуй куда хочешь…

От удивления Эмилия напрочь забыла про смартфон, который держала в руке, и, махнув ею в неопределённом жесте, едва не запустила гаджетом в тётю. Спасибо рефлексам – пальцы сами ухватили недешёвую игрушку.

Было совершенно очевидно, что тётя снова путает Эмилию с матерью, а вот всё остальное больше походило на какой-то бред. Какие путешествия? Какие подушки под одеялом? Какие пустыни? На этом месте Эмилию посетила одна странная мысль. Она же и сама как бы «путешествовала». Не на пляж, к сожалению, но в пустыню – вполне себе. И она бы не сильно удивилась, если бы узнала, что мать тоже могла провернуть подобный фокус. Если бы только рассказ тёти не подразумевал, что её сестра путешествовала вполне себе физически, чего, конечно же, быть не могло.

– Я же ненадолго, – осторожно вставила Эмилия.

– Ненадолго, – передразнила её тётя. – Тебе и два часа было ненадолго. А мне что в это время было делать? Не почитаешь даже – родители на свет прибегут. Спать я не могла, думала, не случилось бы с тобой чего. А ты возвращалась и давай мне всякие небылицы рассказывать. То про розовое море, то про две луны, то ещё про что-нибудь. Придумывала, понятно, половину. Или всё. Не проверишь же.

Тётя вдруг замолчала, а Эмилия, переполненная каким-то детским восторгом, пыталась придумать вопрос, который помог бы разговорить родственницу. Получить от неё хотя бы полунамёк на то, как её мать умудрялась путешествовать, не покидая комнаты. Но тётя молчала, и возбуждение Эмилии понемногу уходило из неё, освобождая место критическому мышлению. Какие путешествия? Какие миры? Наверняка же сёстры во что-то такое играли в детстве, а сейчас… Сейчас тётя находилась совершенно не в том состоянии, когда все её слова стоило принимать на веру.

А ведь Эмилии так отчаянно хотелось поверить в сказку. Как и все её друзья, она не брезговала книжками, фильмами и сериалами про людей со сверхспособностями. Пускай все эти истории выходили под лейблом фантастики или фэнтези, но и что с того? Когда-то фантастикой были полёты в космос и мобильные телефоны, но теперь они реальны. Может, настала пора и для телепортации, о которой десятилетиями мечтали писатели. И не только они – мгновенно переместиться куда-либо мечтал любой обычный человек, оказавшийся в московском метро в час пик.

– Я как-то смутно это помню… часто я путешествовала в пустыню?

Вопрос был неожиданный даже для самой Эмилии. Она просто хотела разговорить тётю, а единственным местом, куда она сама «путешествовала» вот так, среди ночи, была та самая выжженная пустошь.

Вот исправления – только орфография и пунктуация, без изменений смысла и стиля. Я привожу только готовый исправленный текст, без комментариев:

– Пустыня? – вопрос Эмилии словно разбудил тётю. – Какая пустыня? Это ты, Эмилия? Я думала, ты ушла уже. Ушла и не попрощалась даже. Как обычно.

На фоне накатившего разочарования у Эмилии даже не хватило сил обидеться на такое несправедливое обвинение. Тем более что в конце их встреч тётя всегда становилась какой-то рассеянной и иногда даже не отвечала на прощания. Неудивительно, что она их не помнит.

Выйдя за пределы больничного комплекса, Эмилия решила не нырять в ближайшую станцию метро, а пройтись до следующей, благо погода к этому более чем располагала. Порывшись в сумочке, она поняла, что наушники забыла дома, но не особо расстроилась. На музыку настроения всё равно не было. Так что, прихватив в ближайшей кофейне капучино с миндальным сиропом и сверив направление по навигатору в телефоне, Эмилия отправилась на импровизированную прогулку.

По дороге она всё ещё журила себя за лёгкость, с которой поверила в то, что её мать умела перемещаться между какими-то фантастическими мирами. Представила, как бы над ней смеялись её же собственные друзья, расскажи она им эту историю. До слёз, наверное. Семнадцать лет живёт на этом свете, а мозгов – как у ребёнка. И ладно бы, если б она услышала эту небылицу от самой матери, но тётя и в лучшие свои годы, когда болезнь ещё не прогрессировала, любила приукрасить истории из своего прошлого. Какое-то время Эмилия действительно верила, что к ней сватался наследный принц Марокко, встретивший её на отдыхе в Анталии, но вспыхнувший на границе конфликт заставил его вернуться в свою страну до того, как тётя решилась на замужество. Правда, когда Эмилия сказала матери, что, по её мнению, тётя врёт, мать ответила, что совершенно в этом не уверена. «Можно ли считать враньём неправду, в которую сам рассказчик свято верит?» – спросила она Эмилию, и та не нашлась, что ответить. В общем, придётся ей путешествовать старыми привычными способами. Главное – дожить.

Время пролетело незаметно, и, выбросив пустой стакан из-под кофе в урну у метро, Эмилия спустилась на станцию. Пару минут она пыталась сосредоточиться на книге, но потом сдалась и убрала её в рюкзак. Спокойный повествовательный стиль Мураками никак не вязался сейчас с её хаотично скачущими мыслями. Эмоции почти улеглись, но, хотя Эмилия уже не сомневалась в том, что рассказ тёти был выдумкой, она всё никак не могла перестать представлять себе, какой могла бы быть жизнь её матери, окажись это всё правдой.

Домой ей не особо хотелось, но больше ехать было некуда. Несмотря на обилие музеев, кинотеатров и других развлечений в Москве, находясь в одиночестве, Эмилия не видела в них особого смысла. Тот же поход в кино был для неё актом социализации, когда она делила расходы на ведёрко с попкорном с друзьями до фильма и могла обсудить его с ними после. Можно было, конечно, посмотреть очередной блокбастер и одной, но для этого у неё дома был телевизор.

Так что, поднявшись на седьмой этаж своей девятиэтажной «хрущёвки», она бросила рюкзак в прихожей, включила любимую радиостанцию и посвятила следующую пару часов бессмысленному интернет-сёрфингу, щедро прожигая время в социальных сетях. Эмилия немного гордилась тем, что, в отличие от большинства друзей, она не подсела на онлайн-игры, но прекрасно отдавала себе отчёт, что это её занятие ничем не лучше и не полезнее. Но почему бы и нет? Свободного времени у неё на каникулах было много, даже слишком много, и его надо было на что-то потратить. И сёрфить в интернете ничем не хуже, чем смотреть сериалы или читать какое-нибудь новомодное мыло.

Последняя мысль опять вернула её к разговору с тётей, от которого она как раз и пыталась отвлечься. Отложив телефон, Эмилия подтянула ноги на диван и, обняв руками колени, прикрыла глаза. Что, если просто поиграть? Если бы она и правда умела перемещаться между мирами, как бы она это делала? Согласно большинству историй, которые она читала или смотрела, достаточно было просто представить себе место назначения – и ты уже там. Но такой простой способ всегда вызывал у Эмилии массу вопросов. Как тогда переместиться в место, где ты никогда не была? Допустим, никак. Но что, если на месте, в котором ты уже однажды побывала, построили дом? Как тогда? Окажешься аккурат в середине фундамента или между перекрытий? Хотелось бы верить, что Вселенная сама подкорректирует все эти неточности, но по физике у Эмилии была твёрдая четвёрка, и Вселенной она немного не доверяла. Была ещё идея с порталами, когда некто мог перемещаться между определёнными точками. Эта идея Эмилии не нравилась тем, что такие порталы должен был кто-то построить. Как правило, некая могущественная и давно исчезнувшая сверхраса, оставившая это технологическое чудо потомкам. Эмилия не особенно разбиралась в технике, но совершенно точно знала про неё одну вещь: любая электронная или механическая вещь рано или поздно сломается. От времени, неправильного обращения или сама по себе – неважно. И воспользоваться древним, непонятно кем построенным порталом – это как прокатиться на лифте в здании под снос, в котором почему-то не отключили электричество. Может, доедешь, может, нет. Как повезёт.

Портала в любом случае поблизости видно не было, поэтому Эмилия решила положиться на собственное воображение. Точнее, на воспоминание о чудесной поездке в солнечную Верону пару лет назад на весенних каникулах. Была у неё там любимая кафешка недалеко от отеля, куда Эмилия повадилась бегать завтракать, пока мать пыталась доспать все те часы, которые недоспала в Москве из-за работы. Кафе принадлежало пожилой, очень дружелюбной супружеской паре, и, хотя они видели Эмилию каждый день, при каждой новой встрече пытались заговорить с ней на итальянском. И каждый раз, услышав от неё специально для них же выученное «Scusi, non parlo italiano», охотно переходили на английский, которым оба владели ненамного лучше, чем Эмилия – итальянским. Она понятия не имела, работает ли это кафе сейчас, но не особо волновалась на этот счёт. В конце концов, это же была просто игра? Скорее отвалившаяся часть МКС прилетит ей сейчас на голову, чем она окажется где-либо за пределами своей московской двушки. По мнению Эмилии, проводить такой эксперимент, комфортно сидя на диване, было бы ненаучно, и Эмилия перебралась на ковёр, в центр комнаты.